скачать книгу бесплатно
– Да, столица в Москву вернулась. И по сей день так, то есть и в 2020.
– И что же они, вывели нас на площадь, на эшафот?
– Нет, что вы. Проводили в подвал, там же, в доме Ипатьева, и стали стрелять из револьверов. Тела тайно захоронили.
Некоторое время все молчат. И снова Николай берёт решение на себя:
– Хорошо, мы уже почти четыре часа беседуем. Думаю, хватит на сегодня. Скоро уже обед, а затем… Господин Попов, я передам вам моё решение через адмирала Нилова.
Я снова откланиваюсь. Но и адмирал делает то же самое, и мы выходим вместе. Нилов угрюмо молчит. До обеда ещё есть немного времени, и адмирал отводит меня к перилам фальшборта:
– Сергей Михайлович, тяжело всё это слышать, но расскажите мне коротко, что было дальше, чем война закончилась? Это временное правительство собиралось воевать до победы вместе с союзниками, а дальше?
Мы с ним склоняемся над водой, смотрим вниз.
– Потом состав правительства много раз менялся. Премьером стал Керенский, в состав вошло много эсэров. Было неудачное наступление летом 17-го, а в конце октября произошёл переворот, власть захватили большевики. Как позже выяснилось, это была великая революция, изменившая весь мир на десятилетия. И вот они, в феврале 1918-го, заключили с немцами сепаратный брестский мир.
Нилов теперь ворчит под нос громче, и я могу оценить, что ругается он разнообразно и изобретательно, не то что молодёжь в наше время. Когда я начинаю рассказывать условия мира, ругательства становятся громче, затем адмирал выпрямляется и даже машет руками:
– Молчите! Не желаю слушать эту галиматью! – по его щекам текут слёзы.
– Не расстраивайтесь, Константин Дмитриевич. Бог на стороне России, эти условия действовали не долго. В 1945-м наши войска захватили Берлин.
– Я уж думал, вы только гадости рассказываете. И почему это как пророк – так такое несёт, хоть святых выноси. Где добрые пророки?
– Ну, я же не будущее рассказываю, а прошлое. Поверьте, через сто лет народ будет жить получше, чем сейчас.
– Ладно, в больших дозах всё это может аппетит испортить. Пойдёмте лучше обедать.
– Константин Дмитриевич, а не позволите ли после обеда в вашей каюте посидеть? А то мне решительно нечем заняться.
– Да уж сидите. Чего уж теперь. Теперь уж хуже некуда…
На этот раз адмирал обедает в кают-компании, а я сижу с ним рядом. Но он угрюм, и почти не разговаривает. Атмосфера за обедом снова мрачная.
После обеда ситуация не лучше: адмирал мрачно молчит, газеты мне надоели своим претенциозным враньём. Но, может быть, ему интересно о боевых кораблях?
– Константин Дмитриевич, а что вы думаете о флотах будущего?
– Ничего не думаю, – угрюмо бормочет адмирал.
– Но ведь если строить новые корабли, то зачем тратить деньги на старьё?
– Я сейчас не в силах думать. А уж каково ему… Ну, расскажите, что там через сто лет. Будет мне как сказка.
Начинаю с подводных ракетоносцев. Нилов плохо понимает, что такое ракеты. Долго ему объясняю.
– Теоретически я понимаю, что такая штука может полететь. Но как её наводить? И вообще, какая у неё дальность и точность?
– Ну, наверно, тысяч восемь километров.
– А в милях это сколько?
– Точно не знаю. Тысяч пять, или около того. В общем, как раз до Америки.
– А Америка нам зачем?
– А чем её ещё достать?
– Так что – попадёт она в Америку, а куда – неважно?
– Метров на сто можно промазать. То есть, на пару кабельтовых.
Начинаю ему рассказывать про инерциальную систему наведения. Минут пятнадцать он честно пытается вникнуть, но затем машет руками:
– Всё, запутал меня совсем. Ты лучше вот что скажи: эти дуры можно только из- под воды пускать? А с земли нельзя?
– С земли, наоборот, проще. Первые ракеты как раз с земли пускали, летели они миль на триста всего. Потом стали держать их в шахтах.
– Как так в шахтах? Зачем? Они разве на угле работали?
– В шахте ракету трудно поразить, а она оттуда стартует свободно.
– Ну да… Поразить в шахте… Если только закидать бомбами.
– Шахты в глубине территории. Например, вблизи Оренбурга.
– Ну, тогда вообще никак. А эти подводные лодки – как же они под водой? Воздух как – по трубе получают? Дым от машины куда?
– Электрический двигатель, дыма нет, воздух не нужен. А для дыхания воздух – в баллонах, под давлением. А ночью она всплывает, и дизелем аккумуляторы заряжает. Основное оружие – торпеды. А потом изобрели такой котёл, который без воздуха работает, и стали ставить ракеты.
Нилов заметно оживился. Но тут появился снова тот же офицер, что меня сегодня утром приглашал. И снова с тем же сообщением: меня вызывают к их Величествам. Он ведёт меня в то же помещение, теперь я уже знаю, что это библиотека. Их величества встречают меня стоя.
– Господин Попов, а как вы видите свою миссию, чего вы хотите?
– Я хочу, чтобы не было ни войн, ни революций, а Россия развивалась без помех.
– Это хорошо, а в политическом плане? Вы предлагаете конституцию?
– Да при чём тут конституция? Это вообще не важно. Просто не воевать ни с Японией, ни с Германией. Сохранить мир, даже ценой уступок.
– Если пойти на уступки, они потребуют дальнейших уступок.
– Нужно развивать промышленность и производить хорошее оружие. Я подскажу, что именно. И тогда с нас не очень-то потребуешь.
– Ну а революции? Как их избежать? Отдать крестьянам всю землю?
– Увы, это мёртвому припарки. Крестьяне быстро размножатся, и земли снова будет не хватать, даже ещё острее. Но если искать решения проблем, делать то, что можно – то зачем революция? Сейчас многие думают, что при вас никакие изменения невозможны, а значит, если хотим что-то улучшить… А если путь разумным улучшениям открыт, то и надо работать над этим. Ну и сочетать это с полицейскими мерами, и даже суровыми. Ну и, конечно, не будет войн – больше шансов революций избежать.
– Хорошо, я вижу, у вас не только расхожие представления о необходимых улучшениях. Но какой вы видите свою роль? Хотите быть премьер-министром?
– Боюсь, что… Я же не знаю всей этой чиновничьей кухни, а без опыта… Наверно, я могу только советовать, а не вести самостоятельную работу.
– Хорошо. Я дам вам чин тайного советника, и вы будете выполнять мои отдельные поручения. Вы согласны?
– Вам решать, как использовать меня и мои знания. А я постараюсь помочь России помогая вам.
– Хорошо, садитесь, пожалуйста.
Мы все трое рассаживаемся вокруг стола.
– Что вы конкретно предлагаете на первое время, прямо сейчас?
– Есть одна несомненная мера – отмена выкупных платежей и возвращение крестьянам отрезков. Чем отменять их, делая уступку революции, лучше отменить как царскую милость. Уже больше сорока лет это длится, те, кто мог, давно заплатили. Потом, я считаю, надо повлиять на прессу.
– Как повлиять?
– У вас должен быть пресс-секретарь. Он будет рассказывать на пресс-конференциях как о вашей деятельности, различных встречах и переговорах, так и о вашей семье. Предоставит фотографии.
– Я не хочу, чтобы эти… Трепали ещё и мою семью.
– Увы, публичность необходима. Надо создавать любимый образ, это большая и важная работа. В том числе и будущего наследника использовать, как предмет сочувствия и любви. Но это пряник, а ещё важнее – кнут. Я расскажу вам об опыте будущего: владельцев прессы предупреждают о недопустимости антироссийской деятельности. А деятельность против династии как раз типичный случай. И если они не прислушаются, то не только прямые меры к нарушителям закона, но и проверки, например, налоговые. Иногда в таких обвинениях трудно разобраться. В общем, это средство давления. Не очень хорошо, но что делать. По поводу персоналий: Столыпина, наверно, надо министром сельского хозяйства поставить, пусть уже сейчас свои реформы начинает. А больше я и не знаю столь значительных персон, разве что… Есть такой Ульянов, Владимир Ильич. Кажется, ссылку он уже отбыл. Наверно, в Женеве сейчас, или в Лондоне. Может, попробовать его пригласить через посольство?
– Со Столыпиным я поговорю. Вот буду в Сарове, его туда вызову, там и поговорю. А этот Ульянов – кто же он, что из ссылки в эмиграцию отправился?
– Это революционер, пожалуй, самый талантливый и влиятельный. В будущем станет широко известен. Пожалуй, больше, чем вы или любой другой царь. Но сейчас он ещё мало чего достиг. Вот переманить бы его на нашу сторону… Я-то обычный человек, а он, если и не гений, то уж точно умный, волевой и очень работоспособный. Он бы под вашим руководством горы своротил.
– Дам такое поручение Ламсдорфу, если вы считаете это важным. Насчёт выкупных платежей и отрезков: я уже слышал такое мнение. Да, такая милость к нашему крестьянству, думаю, это правильно. Я поставлю этот вопрос перед государственным советом. Что касается вас: здесь, на яхте, мы ещё два дня пробудем. Потом в Петербург, там я представлю вас Сергею Юльевичу, и начинайте работать. Когда я буду в Петербурге, у вас будет один час в неделю для доклада мне.
Я так понимаю, что царь объявил решение. Поэтому поднимаюсь со стула, лёгкий поклон:
– Благодарю вас, ваше Величество. Со своей стороны, не только свои знания, но и способности и усилия намерен использовать в интересах России и её народа. В общем, постараюсь в ваших интересах действовать. Я думаю, Россия пока не готова к отмене монархии.
Тут и императрица тоже подымается:
– Господин Попов, Ольга желает непременно дослушать вашу сказку. Но поймите меня правильно: ваши манеры, некоторые ваши идеи… Вы не против, если я тоже послушаю?
– Александра Фёдоровна, разумеется, слушайте. Вы как мать, конечно же, должны контролировать… Поверьте, я не хочу никакого вреда ни Ольге, никому. Но в наше время нравы действительно гораздо свободнее, я могу и сам того не замечая….
При моём появлении Оля… Не то, чтобы улыбнулась, а скорее просияла. Всего на секунду. Ей так нравится сказка, или… Наверно, в 8 лет уже возможна детская влюблённость. Её круг общения ограничен, а я как бы ангел, так что возможно. Усаживаемся с императрицей на мягкие стулья, Оля залазит с ногами на кровать, и я рассказываю. Волнующую сцену с вручением ракушки, затем визит к сапожнику, на стадион, где идёт ремонт. Тут императрица не выдерживает:
– Ольга, это что, так интересно?
– Очень! Мутер, ты прослушала начало. Там эта девочка, Маша…
Императрица что-то бормочет, я разбираю слова «к девочкам», и уходит поджав губы. Вскоре и сказка заканчивается.
– Серёжа, но как же так, – она от волнения даже забыла сказать Си рожа, – Почему? Он вон что для неё сделал, а она…
– Ну, так бывает. Он влюбился, а она нет. Ей нравится, что в неё влюбился мальчик, но жертвовать для него и для его любви она не хочет ничем.
– А я бы всем пожертвовала для любви. Кроме мамы, папы и сестёр.
Кажется, она скорпион по гороскопу. Тогда понятно, любовь для неё – это главное.
– Оль, если ещё хочешь сказку…
– Да! Хочу ещё. Вы так смешно меня называете, без «гэ».
– Есть сказки того же писателя, Крапивина, а есть английская, с гномами и эльфами.
– Русскую. Я же русская принцесса.
Нда, а сказки-то советские. Но ребёнку это рассказывать не стоит.
– Выбирай, «Ковёр-самолёт» или «Дети синего фламинго».
– А вам что больше нравится?
– Обе. Но лучше, наверно, фламинго.
Оля удобнее устраивается на кровати, и заранее улыбается. И я начинаю:
– В тот день мы играли в войну. Но не в современную войну, с дымом и взрывами…
Слушать Оля умеет прекрасно. Когда я упоминаю «мультики по второй программе», она не перебивает. Я уверен, что она бы спросила, но надеется использовать время лучше: послушать, что там дальше. А дальше там про автобус, и снова она молча слушает. Мне приятно, что она ловит каждое слово, и я рассказываю, рассказываю…
Когда императрица приходит звать дочь на ужин, она с удивлением обнаруживает меня. Я к тому времени уже почти закончил легенду об учёном и правителе.
– Ольга! Вы что – так и просидели всё это время?
– Мутер, там так интересно! Мне так хочется узнать, что будет дальше. Там такой ящер, он гигантский! Его сделал один учёный…
– Простите, господин Попов, но… Ольга! Сейчас же на ужин!
– Но мутер… А когда будет продолжение? Я хочу узнать…
– Господин Попов, много там ещё до конца?
– Да, наверно, половина. Немало.
– Ну, тогда, наверно, завтра. Я думаю, время найдётся. Господин Попов, вы не против?
– А вечером он, значит, должен Настьку укладывать?
Блин… Кажется, меня ревнуют к двухлетней девочке. Что-то я слышал, что старшие дети могут ревновать к младшим. Но там, кажется, речь шла о родителях.
– А может быть, все вместе соберёмся после ужина? Господин Попов, а нет ли такой сказки, чтобы не для одной Ольги, а для всех девочек?
