скачать книгу бесплатно
– Последний уходит, – пробормотал он, глядя на меньший из вражеских кораблей, который почти уже скрылся за южным горизонтом.
– Мне бы этот спасти, – мрачно отозвался я.
Гербрухт уверял, что способен заделать течь в борту «Сперхафока», но ветер свежел, и волна поднималась. Около дюжины парней откачивали из трюма воду, некоторые даже пустили в ход шлемы, чтобы вычерпывать ее.
– Впрочем, мы можем дойти до дома на одном из этих. – Я кивнул в сторону двух захваченных судов.
– Куски дерьма, – отмахнулся Эгил. – Слишком тяжелые!
– Для перевозки груза сгодятся.
– Пустить их на дрова – больше толку будет.
Гербрухт затыкал материей щели между сломанными досками, остальные орудовали черпаками. Один из захваченных нами кораблей тоже дал течь – тот, что был с белым крестом: его повредили, когда последнее вражеское судно вступило в бой. Оно ударило ему в корму, и доски обшивки разошлись в районе ватерлинии. Мы перевели на этот корабль бо?льшую часть пленников, забрав у них кольчуги, щиты и шлемы. Перегрузили к себе парус, новый и дорогой, и припасы, оказавшиеся весьма скудными: немного твердого как камень сыра, мешок плесневого хлеба и два бочонка эля. Дав им всего шесть весел, я приказал рубить концы.
– Ты их отпускаешь? – удивился Эгил.
– Не хочу кормить этих ублюдков в Беббанбурге, – пояснил я. – Да и далеко ли они уйдут? Есть-пить им нечего, паруса нет. Половина раненые, и судно течет. Если у них есть хоть капля мозгов, они погребут прямиком к берегу.
– Против ветра. – Эгила позабавила эта мысль.
– А добравшись до берега, окажутся на нем безоружными, – продолжил я. – Вот вам и добро пожаловать в Нортумбрию.
Мы освободили одиннадцать рыбаков из экипажей «Гидены» и «Свельве» – их заставили орудовать веслами на вражеских судах. Пленники наши все оказались из Уэссекса или из Восточной Англии – подданные короля Эдуарда, если тот еще был жив. Дюжину я захватил с собой в Беббанбург, в том числе попа, так пламенно призывавшего убивать нас. Его доставили ко мне на «Сперхафок». Судно все еще глубоко зарывалось осевшим носом, однако Гербрухту удалось устранить основную течь, да и перенос балласта помог выровнять корабль.
Священник был молодой, коренастый, круглолицый, с черной шевелюрой и мрачный. Мне он показался смутно знакомым.
– Мы встречались? – спросил я.
– Слава Всевышнему, нет.
Он стоял прямо под рулевой площадкой, под охраной ухмыляющегося Беорнота. Мы подняли парус и шли на север, домой, подгоняемые свежим западным ветром. Большинство моих людей находились на захваченном нами большом корабле, и лишь немногие оставались на «Сперхафоке», все они продолжали откачивать воду. Молодец, поклявшийся меня убить, так и стоял, привязанный к мачте, и таращился на меня.
– Тот юный глупец родом из Уэссекса, – обратился я к попу, кивнув в сторону парня. – А вот ты, судя по говору, мерсиец.
– У Царствия Христова нет границ, – заявил он.
– В отличие от моего милосердия, – процедил я. Священник промолчал. – Я из Нортумбрии, – продолжил я, не обращая внимания на его дерзость. – В Нортумбрии я олдермен. Ты обязан называть меня лордом.
Он молчал, только зло смотрел на меня. «Сперхафок» шел валко, неохотно всходил на волну, но плыл, и мы держали курс на дом. «Банамадр» и захваченный корабль шли рядом, готовые снять нас, если «Сперхафок» начнет тонуть, но во мне с каждой минутой крепла уверенность, что мое судно дотянет до берега и мы его починим.
– Ты обязан называть меня лордом, – повторил я. – Откуда ты?
– Из Царствия Христова.
Беорнот отвел мясистую ручищу, чтобы ударить попа, но я покачал головой.
– Ты понимаешь, что нам грозит опасность утонуть? – спросил я у священника, хранившего упрямое молчание. У меня были причины сомневаться в способности пленника понять по поведению «Сперхафока», что он не только не погружается, но даже обретает былую прыть. – И когда судно пойдет ко дну, – заговорил я снова, – я привяжу тебя к мачте рядом с тем молокососом. Если, конечно, ты не сообщишь мне то, что я хочу знать. Откуда ты?
– Родился я в Мерсии, – скрепя сердце, признался он. – Но Господу угодно было послать меня в Уэссекс.
– Если он еще раз не обратится ко мне «лорд», можешь треснуть его так сильно, как захочешь, – сказал я Беорноту. Потом улыбнулся попу. – Куда именно в Уэссексе?
– Винтанкестер, – процедил он, помедлил, а затем, почувствовав, что Беорнот пошевелился, торопливо добавил: – Лорд.
– И что делал священник из Винтанкестера на корабле у берегов Нортумбрии?
– Нас послали убить тебя! – рявкнул он, потом ойкнул, когда Беорнот отвесил ему затрещину.
– Отче, черпай крепость во Господе! – воззвал к нему молодец у мачты.
– Как зовут того придурка? – поинтересовался я, хмыкнув.
Священник помедлил немного, бросив на юношу косой взгляд.
– Вистан, лорд, – сказал он.
– А тебя как величать? – осведомился я.
– Отцом Сеолнотом. – Он снова помолчал, прежде чем добавить «лорд».
Тут я понял, почему он показался мне знакомым и откуда взялась его ненависть. И рассмеялся.
Мы вернемся домой.
Глава 2
Мы довели «Сперхафок» до дома. Это оказалось нелегко. Гербрухт замедлил приток воды, но узкий корпус все равно тяжело всходил на послеполуденную волну. Я поставил дюжину парней отчерпывать воду и опасался, что ухудшающаяся погода добьет корабль, но налетающий порывами ветер смилостивился и перешел в устойчивый западный. Бурное море успокоилось, и парус с волком потихоньку нес «Сперхафок» на север. Уже смеркалось, когда мы достигли островов Фарнеа и проковыляли мимо них. На небе багровой полосой, яростной, как огонь в горне, полыхал закат, на фоне его резко обрисовывались очертания стен Беббанбурга. Валящаяся с ног команда провела раненый корабль по узкому фарватеру в гавань. Мы пришвартовали «Сперхафок»; за следующее утро мне предстояло послать упряжку волов, чтобы вытащить его за черту прилива, где можно будет починить нос. «Банамадр» и захваченный корабль вошли в порт следом за нами.
Во время долгого пути домой я пытался поговорить с отцом Сеолнотом, но он угрюмо отмалчивался. Вистан, юнец, вбивший себе в голову, будто его Бог хочет моей смерти, впал в отчаяние, и толку от него тоже было мало. Я спросил у обоих, кто послал их на север убить меня, но ни один не ответил. Вистана я отвязал от мачты и подвел к куче трофейных мечей.
– Бери любой и еще раз попробуй меня прикончить, – предложил я ему.
Мои люди загоготали и принялись подстрекать его. Юнец залился краской, но не предпринимал попытки свершить возложенную на него Богом работу. Вместо этого он уселся рядом со шпигатом и просто сидел до тех пор, пока Гербрухт не сунул ему черпак в руки.
– Парень, жить хочешь? – поинтересовался фриз. – Тогда вычерпывай воду!
– Твоего отца зовут Сеолбертом? – спросил я Сеолнота.
Тот удивился моей осведомленности, хотя на самом деле это была всего лишь догадка.
– Да, – выдавил пленник.
– Я знал его, когда был маленьким.
– Он мне рассказывал. – Священник помолчал и добавил: – Лорд.
– Я тогда ему не нравился, – признался я. – И уверен, до сих пор не нравлюсь.
– Господь наш заповедал нам прощать, – пробормотал он, но тем унылым тоном, каким говорят христианские попы, когда вынуждены признавать неприятную истину.
– Где твой отец теперь?
Священник некоторое время молчал, потом решил, видимо, что ответ не откроет тайны:
– Отец мой служит Господу в соборном храме Винтанкестера. Как и мой дядя.
– Рад, что оба они живы! – воскликнул я, покривив душой, потому как не любил братьев.
Это были близнецы из Мерсии, похожие один на другого, как два яблока. Они вместе со мной находились в заложниках у данов, и если Сеолнот и Сеолберт оплакивали свою долю, я радовался ей. Мне полюбились даны, а близнецы, истовые христиане, сыновья епископа, были воспитаны в убеждении, что все язычники – дьявольское отродье. Получив свободу, они отправились учиться на священников и сделались яростными ненавистниками северных богов. Судьба распорядилась так, что дорожки наши частенько пересекались. Они всегда относились ко мне с презрением и обзывали врагом церкви и еще похуже, но я в итоге поквитался с ними за оскорбления, выбив отцу Сеолберту бо?льшую часть зубов. Сеолнот был очень похож на отца, но я подумал, что беззубый Сеолберт наверняка назвал бы сына в честь брата. И угадал.
– Так что сын щербатого отца делает в нортумбрийских водах? – спросил я.
– Божью работу, – заявил он.
– Пытает и убивает рыбаков, то есть? – уточнил я.
На это попу ответить было нечего.
Мы пленили всех вражеских командиров и той ночью их заперли в пустой конюшне под охраной моих людей, но отца Сеолнота и сраженного печалью Вистана я пригласил поужинать в главном зале. Это не был пир – большинство дружинников поели раньше, – поэтому за столом оказались только экипажи кораблей. Единственной присутствующей женщиной, не считая служанок, была моя жена Эдит. Я усадил отца Сеолнота по левую руку от нее. Мне поп не понравился, но я решил проявить уважение к его сану и пожалел о своем поступке сразу же, как только он занял место за высоким столом. Священник воздел руки к закопченным балкам и принялся громким и резким голосом возносить молитву. Я посчитал этот жест проявлением храбрости, но то была храбрость дурака. Он просил Бога испепелить огнем сей «оплот пагубы», опустошить его, выжечь зло, поселившееся в его стенах. Я позволил ему помолоть языком некоторое время, потом попросил замолчать. Но когда вместо этого он только заговорил громче, призывая своего Бога низвергнуть нас в пучину ада, я кивнул Бергу.
– Отведи ублюдочного святошу в свинарник и закуй в железо, – велел я. – Пусть свиньям проповедует.
Берг выволок попа из зала, и мои люди, даже христиане, провожали его насмешками.
Вистан, как я заметил, смотрел на это молча и печально. Он пробудил во мне интерес. Его кольчуга и шлем, ставшие теперь моими, были лучшей работы, намекая на знатное происхождение бывшего владельца. Еще я предполагал, что, вопреки своей глупой браваде, это разумный молодой человек.
– Когда поедим, отведем его в часовню, – сообщил я Эдит, указывая на пленника.
– В часовню?! – удивилась она.
– Возможно, он захочет помолиться.
– Зарежь щенка, да и дело с концом, – жизнерадостно посоветовал Эгил.
– Думаю, он разговорится.
Мы немало выведали у остальных пленников. Небольшую эскадру из четырех кораблей сосредоточили в Дамноке в Восточной Англии, укомплектовав людьми, набранными в том же порту, в других гаванях Восточной Англии, а также в Уэссексе. По преимуществу в Уэссексе. Всем хорошо заплатили и обещали награду, если удастся меня убить. Начальниками над флотом, как нам сообщили, были отец Сеолнот, мальчишка Вистан и западный сакс по имени Эгберт. Я про Эгберта никогда не слышал, но пленники утверждали, что это прославленный воин.
– Господин, он настоящий великан, – уверял меня один из них. – Даже выше тебя! Лицо все в шрамах!
При этом воспоминании пленник вздрогнул от ужаса.
– Он находился на затонувшем корабле?
Среди захваченных не было никого, подходившего под описание Эгберта, поэтому я счел его погибшим.
– На «Хёлуберне», господин. На том маленьком корабле.
«Хёлуберн»[3 - H?lubearn – древнеанглийская лексема, одно из обращений к Богу «Христос, Спаситель».] означало «Дитя исцеления», но, помимо прочего, так христиане называли самих себя. Интересно, подумалось мне, может, у всех четырех кораблей были благочестивые имена? Скорее так, ибо еще один пленник, сжимая висящий на груди деревянный крест, заявил, что отец Сеолнот обещал небеса и прощение всех грехов любому, если им удастся меня убить.
– Почему Эгберт находился на маленьком корабле? – вслух размышлял я.
– Он же самый быстрый, – пояснил первый пленник. – Остальные корабли – настоящие корыта с парусами. «Хёлуберн», может, и мал, зато удал.
– В смысле, что ему легче сбежать в случае заварухи, – с издевкой подхватил я, и пленник только кивнул.
По моим прикидкам, от отца Сеолнота мне ничего выведать не удастся, а вот Вистан мог оказаться отзывчив на доброту. Поэтому, как только ужин закончился, мы с Эдит повели парня в беббанбургскую часовню, построенную на низком уступе скалы близ господского дома. Сложена она была из бревен, как и большинство строений в крепости, но христиане из числа моих дружинников устроили в ней каменный пол и застелили его дерюгами. Часовня была невелика: шагов двадцать в длину, а в ширину – вполовину меньше того. Окон в ней не имелось, из обстановки – только дощатый алтарь в восточном конце, несколько стульчиков да скамья у западной стены. Три стены из четырех завесили для защиты от сквозняка простыми вязаными полотнищами, а на алтаре возлежал серебряный крест, всегда начищенный до блеска, и стояли две большие свечи, постоянно горящие.
Когда я ввел его в храм, вид у Вистана стал озадаченный. Он нервно посмотрел на Эдит, на груди у которой, как и у него, висел крест.
– Лорд? – с беспокойством обратился он ко мне.
– Нам подумалось, что тебе захочется помолиться, – заявил я, усевшись на скамью и привалившись к стене.
– Это освященный храм, – заверила парня Эдит.
– У нас и священник есть, – добавил я. – Отец Кутберт. Он живет тут, в крепости. Кутберт слеп и стар и в последнее время занедужил, поэтому попросил капеллана из деревни занять его место.
– В деревне есть церковь, – объяснила Эдит. – Завтра мы туда сходим.
Вистан пришел в полное замешательство. Ему вбили в голову, что я, Утред Проклятый, закоснелый язычник, враг церкви и убийца священников, а тут вдруг я привел его в христианскую часовню внутри моей крепости и толкую ему про христианских священников. Он воззрился сначала на меня, потом на Эдит, не зная, что сказать.
Пребывая в Беббанбурге, я редко носил Вздох Змея, но Осиное Жало висело у меня на бедре, и теперь я извлек короткий клинок и протянул эфесом вперед Вистану, потом уронил, и тот звякнул о плиты пола.
– Твой Бог сказал, что ты должен меня убить. Почему бы тебе не исполнить Его волю?
– Лорд… – протянул он и умолк.
– Ты заявил мне, что послан избавить мир от моего подлого существования. Тебе ведь известно, что меня называют Утредэрв?
– Да, лорд, – промолвил юнец почти шепотом.
– То есть Утредом, убийцей священников?
Вистан кивнул:
– Да, лорд.
– Мне доводилось убивать священников, – подтвердил я. – И монахов.
– Не преднамеренно, – вставила Эдит.
– И преднамеренно тоже, – возразил я. – Но чаще в гневе. – Я пожал плечами. – Расскажи, что еще тебе известно обо мне.
Вистан помедлил, потом собрался с духом.
– Что ты язычник и любишь войну. Что водишь дружбу с идолопоклонниками и подстрекаешь их! – выпалил он и снова умолк.
