Дьявол носит… меня на руках

Ронни фыркнул и закатил глаза, чем стал еще больше похож на сестренку.

– Ладно, ладно, обойдемся без нежностей. Я тут тебе кое-что притащил. Чтоб не сдох от скуки.

На кровать упала покрытая пылью коробка. Заглянув под крышку, Ронни удивленно перевел взгляд на Криппи.

– Что это за дерьмо?

– Фотокамера, – обиделся тот. – Староватая, но рабочая. Оторвал на блошином рынке.

Фотокамера выглядела не просто старой, а доисторической. Хотя, возможно, ее старили наклеенные по бокам бумажки с непонятными символами.

– Рабочая? – с сомнением протянул Ронни, навел объектив на Криппи, но тот замахал руками и спрятался за дверью – жутко не любил попадаться даже в случайный кадр.

– Ну, я погнал. До скорого, – проблеял он из коридора и смылся.

– Камера, – хмыкнул Ронни. Хотел, было, закрыть коробку и зашвырнуть под кровать, но вдруг передумал. Делать все равно нечего, да и, стоило признать, мать была абсолютно права: если он не найдет себе занятие, то просто сойдет с ума или выбросится из окна – хотя с первого этажа лететь недолго, зато поучительно. Если это старье хоть на минуту поможет отвлечься от боли – это все, что сейчас было так необходимо.

Первой в кадр попалась дворовая собака – жуткое чудовище с патлатой шерстью и беззубой пастью. Она взвизгнула, поджала поеденный блохами хвост и убежала, скуля на всю улицу. А Ронни вдруг впервые за много дней почувствовал забытое облегчение – так чувствует себя человек в здоровом теле, без боли, разрывающей мышцы и связки в клочья. В голове прояснилось, вспомнилась даже девчонка, с которой он познакомился накануне в баре. Вдруг захотелось пройтись – хотя бы до конца улицы, всего-то мимо пары домов.

– Сынок! Ты куда? – высунулась с крыльца мать, как только услышала скрип калитки.

– Я скоро, – отмахнулся Ронни, кое-как справляясь с костылями и при этом держа камеру в руках.

– Но…

Она что-то говорила или даже кричала, возможно, умоляла вернуться, чтобы не дай бог не подвернуть поломанную ногу. Но он не слышал. Он чувствовал ветер на лице и мелкие песчинки с пыльной дороги, забивающиеся в глаза. Кожа покрывалась мурашками, а мышцы приятно растягивались и сжимались, перенося затекшее от долгого лежания тело дальше по улице. Пусть не так далеко, как хотелось.

Он успел дойти до конца соседского забора, когда поломанную ногу скрутило новым витком боли. Зарычав, Ронни согнулся, выронил камеру. И тут же, пытаясь поймать ее, упал на землю, зарывшись лицом в смешанную с грязью траву. Ему пришлось приподняться, подползти к забору и только потом начать снова дышать.

– Чертова нога, – оскалился Ронни, прикрыл глаза и пошарил рядом с собой в траве. Нащупав обклеенный непонятными символами прохладный корпус камеры, он потянул ее к себе и, обессилев окончательно, едва умудрился положить на колени.

– Эй, ты в норме?

Грубый пропитый голос раздался внезапно, когда так хотелось тишины.

– Да, я… – Ронни открыл глаза и уставился на осунувшееся лицо соседа из того самого дома, у чьего забора решил отдохнуть и набраться сил. – Мистер Симонс. Здравствуйте.

– Ты этот, что ли? – патлатая, совсем как у его собаки, голова мотнулась в сторону дома, где на крыльце уже виднелась тень миссис Райт.

– Ага. Рональд.

– Ну да. А чего лежишь? Пьяный? – мужик облизал губы.

– Нет. Нога. Болит, зараза.

– Так это… помочь, что ли?

– Нет. Я… Сейчас, чуть-чуть посижу. И пройдет.

– А… ну, ты это… – мужик подозрительно осмотрел незваного гостя и уже собирался уходить, когда заметил камеру. – А это что за хрень?

– Это? Фотокамера. Хотите, щелкну?

– Ну… это… давай.

Мужик выпрямился настолько, насколько позволяло стянутое тугими мышцами тело, подбоченился и постарался улыбнуться так, чтобы не было видно черных дыр между оставшимися зубами.

Щелчок. Раздался крик. Мужик упал рядом, в ту же грязь и траву, и завыл.

– Эй, что с вами? – подполз к нему Ронни и только потом заметил, что боли снова нет. Исчезла. Испарилась.

– Живот. Сука. Скрутило так…

– Я… я вызову скорую, – неуверенно пробормотал Ронни, прислушиваясь к своим ощущениям, оглушенный внезапным осознанием и стуком разогнавшегося до любимой скорости сердца.

– Не надо, пройдет, – отмахнулся мужик и, кое-как поднявшись, согнувшись почти до колен, поспешил в дом.

К ним уже бежала миссис Райт, размахивая кухонным полотенцем.

– Сынок, что случилось? – затрепетала она, бросаясь то к Ронни, то к быстро удаляющемуся соседу. – Подрались?

– Что? Нет. Я упал. А мистер… говорит, живот заболел.

– А… а… живот…

Ронни быстро поднялся – он знал, что боль скоро вернется, – поднял камеру, костыли и заторопился домой. Мать едва поспевала за ним.

Боль вернулась только на следующий день, когда Ронни уже устал ждать и, было, решил, что навсегда простился с ней. Колючая, тянущая, выматывающая, она мешала думать и – тем более – принимать решения, о которых потом не пожалеешь. Жалеть сейчас получалось только себя.

Высунувшись из окна на улицу, Ронни ждал. Рядом ждала фотокамера, ухмыляясь незнакомыми символами. Во дворе соседнего дома появилась женщина. Пышногрудая и пышнозадая, затянутая в цветастое платье, она курила, стоя на крыльце, и с сожалением разглядывала засохшие цветы, на которые, очевидно, никак не хватало времени.

Щелчок. Еще один. И еще.

Женщина закашлялась, а Ронни застонал от удовольствия – боль ушла, оставив его в блаженной бесчувственности. Он не видел, как соседка схватилась за горло, как, заваливаясь на бок, убежала в дом. Не слышал звуки сирен машин скорой помощи. Он спал.

И не видел, как сестренка, заглянув в комнату, заинтересовалась фотокамерой и странными символами.

Проснулся Ронни под вечер, когда уже стемнело. В доме стояла тишина. Она обескураживала и обволакивала неприятным предчувствием.

– Ма?

Ни звука.

Кое-как справившись с костылями, Ронни вышел из комнаты, добрел до гостиной, то и дело натыкаясь на углы и спотыкаясь о скомканный ковер. Родителей он увидел издалека – оба лежали на полу, распластавшись у продавленного дивана, прикрытого клетчатым пледом.

– Ма? Отец?

Дурацкая боль снова скрутила ногу, дробя кости в крошку. Но теперь это не имело никакого значения.

– Ма! Отец!

– Ронни…

Тихий голос, похожий на свист, раздался со спины. Обернувшись, Ронни увидел сестренку, забившуюся в угол. Рядом с ней лежала фотокамера.

Он поднял камеру, повертел в руках. Перевел взгляд на родителей. Направил объектив на себя. Пара щелчков – и все закончится.

Глава 3

Схватив ключи от машины, Джейден выбежал из квартиры, едва дождался лифта и спустился на первый этаж. В такое раннее утро в воскресенье невозможно было кого-то встретить – ни рьяно верующих, ни воодушевленно пьющих. И не перед кем оправдываться за кое-как перемотанную левую руку, за рукав рубашки в крови.

Он собирался ехать в больницу. Но, внезапно остановившись на красный, повернул в другую сторону, а через тридцать минут уже стоял у знакомого до рвотных позывов подъезда в «старом городе».

Снова приторно-сладкий запах, смешанный с кошачьей мочой в идеальной пропорции – уже хочется сдохнуть, но еще можно удержаться и не заблевать стены. Снова «дзынь» и шаркающие шаги. Снова «Кто там?» из-за металлической двери. Все осталось прежним, и все же неуловимо изменилось.

– Я… меня прислал Доктор Дэд, – набрав в легкие побольше воздуха, выпалил Джейден и замер.

Щелкнул замок, дверь отворилась. Обтянутый кожей череп показался в дверном проеме.

– Ты кто такой? – нахмурился старик, зашкворчал носом и сплюнул гостю под ноги чем-то бледно-зеленым.

– Я был у вас. Недавно.

– Был? Я тебя не знаю.

Дверь начала захлопываться, но Джейден был проворнее – он вставил ступню в достаточно широкую щель, блокируя для старика пути отступления.

– Ты чего это, мужик? – оскалился гнилыми зубами хозяин квартиры. – Не в курсе, на кого рыпаешься?

– Я… мне только рецепт. На таблетки.

– Какие таблетки? Пшел отсюда, мать твою!

Сердце забилось в горло. Сам не понимая, что делает, Джейден дернул дверь на себя, ввалился в чужую, пропахшую гнилым луком и дешевыми сигаретами квартиру и услышал за спиной лязг замка.

Старик отвернулся, неловко нагнулся к стоящему по правую руку шкафу, рискуя сломаться ровно надвое примерно в районе поясницы – то ли за оружием, то ли за тапочками для незваного гостя. Но гадать было опасно, а надеяться на тапочки – еще и глупо. Джейден дернул за костлявое плечо, сбивая хозяина квартиры в сторону. Он не рассчитал, что тщедушное тело, больше смахивающее на бумажного человечка, ничего не весит, и буквально впечатал старика в старинное, украшенное резной рамой зеркало.

Треснуло стекло, посыпались осколки. Брызги крови отразились в тысячах крошечных зеркал миллиарды раз.

Старик упал, смешно вытянув в стороны руки. Он еще дышал, хватался за жизнь крючкообразными пальцами и вращал внезапно ставшим слишком большим для его сморщенного рта языком, пытаясь что-то сказать.

Джейден замер на мгновение, бросился к двери. Дернул ручку – заперто. И только сейчас увидел кодовый замок, запирающий квартиру изнутри.

«Какого…»

– Старик, старик. Эй… Не умирай… Слышишь?! Какой код? А? Какой… код? Я вызову скорую. Да? Тебе нужна скорая. Ну? Говори, говори, говори…

Последние слова он уже беззвучно шептал, водя руками над тщедушным, с каждой секундой все более мертвым телом, словно какой-нибудь медиум или целитель. Он понимал, тщетно: он остался один на один с умирающим от его рук стариком, без возможности выбраться из западни и при этом не угодить прямиком в полицию.

Но больше, чем неприглядный и вполне реальный шанс загреметь в тюрьму, пугала мысль: совсем скоро предстоит несколько минут, или часов, или дней провести с трупом.

Голова не соображала. Кто эти дерзкие герои, которые так справно и до одури быстро начинают соображать, стоит оказаться в подобной ситуации? Откуда у них берутся силы встать, начать рыться в шкафах в поисках ключей или хорошего лома, или приглядываться в темноте прихожей, не сетуя на тусклое зрение, пытаясь разглядеть стертые кнопки на кодовом замке? Откуда берется смелость хотя бы оглянуться по сторонам, не говоря уже о том, чтобы броситься в запертую комнату и, выбив окно и закрыв глаза, сигануть вниз со второго этажа, рискуя, разве что, сломать ногу или руку? Заживет же.

У Джейдена не было сил ни на что из этого. Он только и мог, что сидеть перед еще подрагивающим от колебаний жизни телом и наблюдать, как вытекает по капле густая, вонючая старая кровь. Что он хотел там увидеть? Что пытался разглядеть? Мечтал прочитать по крови, словно по кофейной гуще, свою судьбу…

За дверью, ведущей в одну из двух комнат, что-то упало, зашелестело, вздохнуло или, скорее, всхлипнуло. «Кошка?» Лучше кошка, чем допустить хотя бы на секундочку мысль, что он еще и не один в доме. А может, это шанс спастись? Если можно считать спасением незавидную участь оказаться за решеткой.

– Эй. Там кто-то есть? – тихо спросил в пустоту Джейден, делая вид, что «сделал все, что мог».

Старик услышал, закряхтел, умудрился каким-то чудом открыть мутные глаза с пожелтевшими – совсем как страницы его книги – белками, и снова попытался что-то сказать, но кроме тривиального «сука» ничего разобрать не удалось. Да и это было слишком много для единственного слушателя, и без того не жалующего спектакль, что развернула перед ним нелепая случайность. Та, которая привела в «старый город». Та, что толкнула старика башкой в зеркало. Это же не мог быть кто-то другой. Просто случайность – дедушка такой древний, что мог запросто оступиться…

Почувствовав, как от этой мысли разум приходит в чувство и, кажется, получается дышать вполне уверенно, без необходимости заглатывать воздух, как когда-то заглатывал стакан за стаканом самогон, выменянный у русского на заправке, Джейден отполз назад, смешно перебирая ногами и руками по усеянному крошками и пылью полу, выстланному потертым линолеумом. Спина во что-то уперлась, качнулся ветхий, как и его хозяин, шкаф, что-то загремело, но удержалось на законных местах.

– Эй, тут кто-то есть? – уже более уверенно крикнул Джейден, одновременно продумывая историю, которую расскажет полиции. Может, его писательская карьера, начавшись с такой же нелепой случайности, только и ждала, чтобы проявиться в полную мощь, явив редкий образец «истории на миллион».

Крючкообразные пальцы скрючились еще сильнее в попытке дотянуться до незваного гостя, но тут же упали, отстучав одному старику известное зашифрованное послание – последнее в его жизни.

Уговаривая себя (и вполне успешно), что старикан просто потерял сознание, Джейден, наконец, умудрился подняться на ноги и даже сделал первый шаг – почти такой же трогательный, как тот, каким так гордилась его мать. Кажется, ему тогда не было и года. И вот, чудо случилось во второй раз в его жизни.

До двери, из-за которой слышался шум, было каких-то пара метров, но, о боже, как же сложно они дались тому, кто всего пару минут назад простился с возможностью и необходимостью снова обрести силу и хотя бы встать. Приложив ухо к обтянутой потрескавшейся искусственной кожей двери, Джейден перестал дышать, мысленно умоляя сердце хоть на полтона снизить гул, с которым то билось в грудную клетку: «ту-душшш, ту-душшшш, ту-душшш».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.