Дьявол носит… меня на руках

Только полдень. Ещё столько часов до вечера, а Джейден совершенно не знал, чем их занять. Он не хотел возвращаться домой, не хотел заглядывать в холодильник в надежде, что там осталось хоть что-нибудь в початой бутылке вина.

Он с трудом представлял, чем займётся – воскресным его временем раньше распоряжалась жена.

– Несса, – прошипел он, выруливая на скоростную магистраль.

Отвлёкся, не посмотрел в сторону, задумавшись о той, кому даже не соизволил перезвонить, чтобы хоть как-то исправить неисправимое.

Раздался грохот, скрежет металла – в бок со стороны водительского сиденья въехал грузовик, сминая дверь и кроша стекло. Осколки бросились врассыпную, запутались в волосах, смешались с кровью, расчертили на лице дьявольские символы. Джейден почувствовал удар в бок, что-то разорвало кожу на плече, оголив белоснежную кость. В нос ударил запах железа, бензина и горящих покрышек.

Он не успел ничего увидеть или подумать. Какая ирония – провалиться в чертову бездну с именем, пусть и любимой, но бывшей на устах.

Какой бы вышел рассказ!

***

Следующие пару недель выпали из жизни, скомкались в один миг, в одно дрожание век. Джейден не видел ни света, ни белых коридоров, ни туннеля или зовущего за собой седовласого старца. Не подходил к подпирающим бесконечность литым вратам, у которых сидят на стертых до костей коленях страждущие, пытаясь сочинить новую историю своей жизни, подобрать слова, способные обнулить все попытки при жизни просрать свою бессмертную душу. Как он сам – мучительно вытаскивал из себя буквы и фразы, когда пытался написать свой первый рассказ.

Вместо этого Джейден просто зажмурился от боли в плече и тут же открыл глаза, уставившись на скудный свет, полосками пробивающийся из-под грязно-серых жалюзи. Окно было таким крошечным, что казалось невозможным высунуть из него даже ладонь, чтобы приветствовать таких же, как он сам, – оставшихся жить.

Лучше бы он остался в темноте. Первые несколько дней Джейден только и делал, что отчаянно, до боли в глазах, жмурился, в надежде снова выпасть из пульсирующих и терзающих болью мгновений, растянувшихся на целую вечность. Разве он когда-то мечтал о бессмертии? И если это оно, в пору заключить контракт с дьяволом, лишь бы выбить себе место у пылающего огнем котла. Всё лучше, чем чувствовать каждую клеточку тела, взрывающуюся ядерным взрывом под кожей, превращая плоть в кровавое месиво.

Страшно было даже пошевелиться – вот-вот лопнет тонкая плотина, удерживающая того, кто теперь лишь отдалённо напоминал человека, в более или менее приличном виде.

Отвлечься не получалось. Помогали только лекарства, поступающие в раздутые синие вены по прозрачной трубке, приколотой к сгибу руки. Но их давали не так уж часто, и всё остальное время – примерно двадцать два часа и десять минут каждый сутки – Джейден пытался договориться с собой и с тем, кого называл «Эй, на небесах», что сделает всё что угодно, лишь бы это поскорее закончилось.

Но ничего не заканчивалось.

Сложнее всего было переживать посещения матери. Пустые, прозрачные глаза, и без того выплаканные за его бурную молодость, прожигали насквозь, буравя дыры в измученном теле. Она по привычке болтала без умолку, вдруг вскакивала, убегала – насколько хватало сил в старых, изъеденных артритом ногах. Возвращалась с дрянным печеньем, продающимся на первом этаже в столовой, тихо крошила его в руках, даже не удосуживаясь ссыпать крошки в рот. А потом уходила на день или два, чтобы снова вернуться.

Пару раз приходили коллеги. Точнее, всего одна. Девушка, чьего имени Джейден так и не вспомнил, хотя точно знал, что где-то её видел. Но где? Она по большей части молчала, не задерживалась надолго и уходила, тяжко вздыхая – то ли сопереживала, то ли расстраивалась, что его вакансия, если и освободится, то явно не скоро.

В день выписки наступило лето. Первое июня ворвалось в новый день истошным криком женщины, осыпавшейся на пол в коридоре у ног врачей, не сумевших удержать её грузное тело. Учитывая, что в палате напротив Джейден не раз видел тень маленького мальчика, выяснять, что же случилось, совсем не хотелось.

Он торопился. Торопился убраться подальше из царства боли и смерти, в глубине души нащупывая нечто такое, от чего даже у него поднимались волосы на затылке. Он хотел писать. Писать о боли, словно в тайне надеялся, что сможет излить её всю по капле без остатка в чернила и навеки замуровать на потрёпанных листах пустой книги.

Пока ехал в такси, он пытался вспомнить, где оставил ручку, и нет ли запасной в ящике стола. Почти чувствовал шершавые листы под рукой и сомкнутые до вмятин на коже пальцы на тонкой пластмассе.

А ещё беспокоил бутылёк с таблетками, упирающийся в передний карман тесных джинсов – всего тридцать штук, на тридцать дней. «Если боли не прекратятся, приходите на приём, выпишем вам что-то полегче». Раньше Джейден с таким же нетерпением представлял холод пузатой стеклянной бутылки и обжигающую горло благодать, изливающуюся из узкого горлышка.

Запиликал домофон, приветливо распахнул двери лифт. Ключ в замке поворчал, скрипнула дверь. Из горла чуть не вырвалось привычное «Несса», но получилось сдержаться, и тут же накатило незнакомое прежде раздражение при одном лишь воспоминании об ушедшем из жизни «голосе совести».

Странно. Он же её любил. Видимо, всё имеет своё начало и конец.

Забравшись под едва тёплые струи воды в душе, Джейден чуть подрагивал, лениво обтирая провонявшее больницей тело. Сквозь заливающие глаза капли кинул взгляд на оставленный женой флакон с гелем для душа: «Кокосовый рай». Тут же отвернулся, подумав, что надо бы съездить в магазин.

– Съездить, – скривились губы в ухмылке. – Ну, съезди…

Его внедорожник ремонту не подлежал, а страховая отказалась выплачивать хоть что-нибудь, ссылаясь на его вину. Не посмотрел, не увидел… Кого это должно волновать, когда на кону стоят немалые деньги? Хорошо, что на счетах всегда было достаточно средств для покупки новой машины, пусть и похуже классом.

Всё лучше, чем представить, что придётся пользоваться общественным транспортом или такси. Последние доводили до дрожи даже больше, чем забитые людьми автобусы и метро. Не спасал даже тариф «бизнес».

От мокрых ног по полу разбегались в разные стороны клубы пыли. Под пятку попался осколок иссохшего чёрного хлеба, и Джейден вскрикнул, оступился, налетел на комод. Загрохотали стоящие наверху выпотрошенные рамки для фотографий, взявшие на себя ответственность рассеянной памяти и некогда хранящие счастливые лица. Ладонь впилась в подвернувшуюся бронзовую ручку с острыми краями, треснула кожа, алая густая кровь закапала на прикроватный коврик.

– Мать твою, – оскалился Джейден. – Твою мать!

Пронеслась знакомая мысль: «Жена меня убьёт», а следом за ней неохотно высунулась смутная, заспанная мордашка воспоминания – о чём-то приятно опьяняющем, обволакивающем, заполняющем внутреннюю пустоту.

Баночка тёмного пива.

Вот что сейчас помогло бы уснуть. Но ненавистная боль снова накатывала волнами: сначала медленно и нежно, словно заигрывала, а потом хватала за покорёженное плечо, выкручивала, вырывала вместе с костями, оставляя безвольно повисшую руку болтаться на разорванных сухожилиях.

В рот полетели сразу две таблетки и стакан воды. Замерев у раскрытого настежь окна, нагой и всё ещё мокрый после душа, Джейден глубоко дышал, стараясь не думать о боли.

– Я вижу двор. Я вижу бабку-соседку. Я вижу голубя. И ещё одного… – перечислял он, остановился, чтобы слизнуть солёную каплю пота, выступившую над верхней губой, и бросил взгляд на телефон, раздумывая, не заказать ли еды с доставкой на дом. – Я вижу магазин, я вижу… песочницу. Я вижу ребёнка и велосипед. Я вижу…

Вздохнув, он повернулся к шкафу, достал свежую пару джинсов и простую белую футболку. Хлопнула дверь, звякнул ключ в замке, заскрежетали двери лифта: «Девятый. Этаж».

Солнце уже спряталось за соседним домом. Прохладный ветер мотал по двору пустой полиэтиленовый пакет. Шелудивая собака тащила на поводке неуклюжего пацана лет одиннадцати, залипшего в смартфон. Скамейку у подъезда оккупировала парочка девчонок в коротких шортах.

До магазина идти каких-то двести метров: через детскую площадку, мимо разноцветной металлической горки и вонючей песочницы, куда, вероятно, гадил даже алкаш с первого этажа, которого то и дело выгоняла из дома жена. Что уж говорить о собаках и кошках. Хотя, кошек в их дворе никогда не водилось.

– Миу… – послышался жалобный, вибрирующий писк. – Миу…

Джейден остановился, прислушался. Звук доносился от деревянного, исцарапанного ругательствами детского домика размером метр на метр.

– Миу…

Бросив взгляд через плечо на скамейку, он увидел, что девчонки с короткими шортами успели убежать, сверкнув незагоревшими бедрами. Пропал и пацан с собакой. Во дворе не было ни души. Лишь сбоку у дома парковалась машина.

– Миу…

Трава, успевшая разрастись у домика, шевельнулась, и на разогретое солнцем мягкое покрытие площадки вывалился чёрно-рыжий лопоухий комочек.

– Миу, – повторил он, забавно щурясь подслеповатыми глазами.

Растерявшись, Джейден замер на месте, сделал пару волевых шагов в сторону магазина, не сводя взгляда с невесть откуда взявшегося котёнка. Но потом вернулся, присел рядом на корточки, для верности распихав руки по карманам, чтобы не возникло соблазна схватить мохнатый комок и утащить в свою холостяцкую берлогу. Только котов ему не хватало!

– Миу, – настаивало жалкое создание, дрожа всем телом то ли от страха, то ли от голода.

«Дьявол тебя забери…» – чертыхнулся про себя Джейден, подхватил хрупкое, податливое тельце, которое тут же обожгло ладонь едким жаром, и через минуту скрылся за дверями подъезда, но лишь затем, чтобы снова вернуться на то же самое место и уже решительно пробежать мимо, торопясь в магазин.

Вместо упаковки пива пакет оттягивала бутылка молока и коробка замороженных макарон с сыром. Застыв на секунду в коридоре, Джейден прислушался, забыл снять стоптанные кроссовки, промчался в спальню, где, забившись между подушек, подрагивало треугольными ушами существо с шерстяным пузом цвета персика.

Найденыш получил кличку Муравей. И пусть только попробует кто-то сократить до плебейского Мур – такого Джейден не потерпел бы, как и коверкание собственного имени до короткого Джей. Хотя гостей он всё равно не ждал.

И не ждал того, кто смог бы переступить черту, за которой начиналось нечто громоздкое, вроде «любовь» или «дружба», и где он мог быть даже Дэнни.

Так его звала Несса.

– Ну что, животное. Есть будешь? – попробовал на вкус собственный голос Джейден, совершенно отвыкший говорить за время в больнице, где кроме «умгу» и едва заметных кивков от него ничего нельзя было добиться.

Муравей поднял усатую морду, повел влажным носом, чихнул, разинул рот в немом «миу», неуклюже встал и тут же завалился на бок.

Джейден опустился на колени у кровати, положив подбородок на провонявший его немытым телом и застарелой пылью плед, но даже не подумал помочь. Скорее, пытался прислушаться к себе и понять, какого дьявола он приволок домой это грязное животное – скорее всего больное и блохастое. Зачем затащил его на кровать? Зачем дал дурацкую кличку? Зачем собирается поить молоком?

И почему именно теперь? Ведь Несса тысячу раз наигранно вздыхала, стоило только пройти мимо выставки кошек или зоомагазина…

Он ведь не рассчитывал, что она вернётся, стоит ей только узнать о новом приобретении почти бывшего мужа!

А если вернётся?

А если бы и не уходила, позволь он ей раньше такой ничтожно маленький каприз?

Муравей добрался до его лица, ткнулся носом в заросшую щетиной верхнюю губу, снова чихнул.

«Ты ж не заразный?» – лениво проскользнула мысль и тут же пропала.

Джейден подхватил найденыша под горячее пузо и утащил на кухню.

– Будешь моим голосом совести, – пробормотал он невпопад, глядя на мелькающий над тарелкой шершавый язычок, и нахмурился, словно пытался что-то вспомнить.

Его прервал долгожданный «дзынь» – макароны с сыром готовы.

К вечеру боль стала невыносимой. В рот полетели сразу две таблетки, и Джейден затаил дыхание в ожидании, когда станет легче. Он старался не двигаться и, особенно, не смотреть в сторону уснувшего прямо посреди гостиной на коврике Муравья, надеясь, что накатившее вдруг раздражение тоже пройдёт и отпустит навязчивое желание выкинуть найденыша обратно на улицу.

А пока оставалось только пялиться в окно, наблюдая, как одно за другим гаснут окна, машин становится всё меньше, а людей – тем более.

Вечер воскресенья – совсем не то же самое, что вечер пятницы. Тихий, размеренный. С болтовнёй под окнами, с тихим жужжанием телевизора у соседей за стеной. Даже крика и ругани было, казалось, меньше.

Болит.

Не отпускает. Уже не режет, но мучает, натягивая и оголяя нервы от одного болевого рецептора до другого. Джейден чувствовал себя сплетённым из ниток человечком и ждал, когда же появится милосердный некто, кто сможет разрезать его пополам, прервав мучение.

Раздалось короткое «миу», по полу покатилась ручка – видимо, упавшая со стола, когда он тщетно пытался написать хоть два предложения в свой новый рассказ. Обернувшись, Джейден шумно выдохнул, сжал правой рукой левую ладонь и захрустел костяшками пальцев.

Он проследил за Муравьем, шатающейся походкой направляющимся в сторону кухни, где у двери осталась миска с недопитым молоком.

– Помнит, зараза.

Джейден задумчиво почесал заросшую щетиной щеку, поднял ручку и сел за стол. Слово «боль» впилось в глаза заглавными буквами.

Но разве напишешь о ней, когда таблетки, кажется, уже начали действовать?

***

Бизнес-центр, ставший приютом для сотен обездоленных на будни офисных работников, возвышался над финансовым районом, в это время года утопающим в зелени. Каждый год здесь, словно нарочно издеваясь, высаживали широченные клумбы цветов. Так и хотелось поспорить, что зачинщик этой пытки сидит где-то рядом, на лавочке, переодевшись в нелепого растерянного прохожего, и подсматривает, как, бликуя белыми лицами в окнах, прилипли к стеклам те, кому не суждено наслаждаться простыми радостями.

Но для всех прочих высокое здание, состоящее из трёх корпусов, соединённых переходами на уровне третьего этажа, выглядело весьма престижно. Настолько, что неопытные мамаши нет-нет да и прикатывали сюда заливающиеся плачем коляски, обещая своему отпрыску – как будто это величайшее на земле благо – будущее, обречённое замуровать тех в этих стенах.

Таблетки закончились к концу первой же рабочей недели.

Зайдя в пятничное утро в лифт, Джейден замолотил по кнопке четвёртого этажа, лишь бы двери поскорее захлопнулись – он ещё у крыльца слышал настойчивое:

– Джей!

Он очень спешил.

– Давай, сука, давай, – умолял он несуществующего бога, прислонившись к боковой стенке. Но в щель между дверями уже просунулись пухлые пальцы с идеальным маникюром, ногти которых явно были отполированы заботливыми «девочками».

– Ты чё, оглох? – хохотнул полный мужик в слишком узких для его фигуры джинсах и нелепой жилетке в ромбик, вытирая испарину со лба. Одновременно он бросил обеспокоенный взгляд в зеркальную стену лифта.

– Привет, Дил. Не слышал тебя. И зря ты так с лифтом… Опасно.

– Ты ж не донесёшь? Пошли, лучше кофе выпьем. Моя хорошо варит.

«Моей» настырный коллега называл своего ассистента – девушку лет двадцати пяти, будто вынырнувшую из американских фильмов пятидесятых. Блондинистые волосы, уложенные короткими волнами, обрамляли тщательно закамуфлированное лицо. Узкая юбка ниже колен обтягивала пышные бедра, а губы блестели под слоем красной помады – того и гляди из них вырвется знакомое «Пу-пу-пи-ду».

Кофе и правда был отличный: в меру крепкий, хорошей прожарки. К нему «моя» принесла тонкое миндальное печенье в жестяной коробке и ассорти шоколадных конфет.

– Ну, рассказывай, – Дилан Стайн откинулся в кресле, запихнул в рот сразу две конфеты и запил огромным глотком кофе.

– Что? – Джейден недоумённо рассматривал неутешительный пейзаж бизнес-района за окном, мысленно прокручивая предстоящий визит к врачу. Хотелось быть уверенным, что получится убедить того выписать ещё одну баночку спасительных кругляшей.

Хотя его предупреждали…

Но разве мало пациентов теряют – совершенно случайно! – выписанные всего неделю назад таблетки?

– Как ты в целом? Я не просто так спрашиваю.

– А почему ты спрашиваешь?

– Мне нужен такой человек, как ты. Открываем новый проект. Ты ж давно метишь на повышение?

– Кто, я? – засомневался Джейден, отпил обжигающий кофе, подумав, что, пожалуй, не отказался бы от такой же «моей». Тем более, если она все остальное делает также хорошо.

– Ты, ты. Чего ты тупишь?

– Да не туплю я. Плечо болит.

– А, ты ж в аварию попал. Накачанный, что ли, был?

– Не-а. Случайность. Меня проверяли в больнице.

– Да ты не ссы, меня это мало волнует. Хотя слышал, ты уж слишком положительный какой-то, Джей. На корпоративах всегда только с женой, ни тебе покурить, ни тебе развлечься.

– Это плохо?

– Это настораживает! Слышал фразу: если человек не пьет, и не курит, поневоле задумываешься, уж не сволочь ли он? – хохотнул Дилан, запуская в рот ещё две конфеты. – Ну, так как? Могу я на тебя положиться?

«Если достанешь мне таблетки…» – чуть было не сорвалось с языка, и Джейден стиснул зубы, надеясь, что дрожь в руках не слишком заметна.

Трясло не от алкоголя, не от недосыпа, не от злости. Кажется, впервые в жизни его трясло от страха при одной мысли, что ему откажут в новом рецепте, и придётся остаться на выходные один на один с мучительной болью, прежде чем удастся записаться в другую клинику.

– Можешь, – уверенно кивнул Джейден и даже улыбнулся. – Когда?

– Пока работаешь у себя, пока не найдут замену. Я договорюсь, чтобы не тянули. Хоть завтра бы тебя забрал – мне человек срочно нужен, но ссориться с твоим боссом не хочу, – Дилан допил кофе, скосил глаза на коммутатор, будто раздумывая, вызвать ли «мою». Взгляд невольно скользнул на экран, где высвечивалась цифра «шестьдесят два». Цифра как цифра, если бы не стояла рядом с пугающим «непрочитанных сообщений». – Иди работай. И это… если таблеток нет – позвони, я скажу, к кому обратиться.

Джейден кивнул и ушёл.

Работать не получалось. Он изо всех сил старался сосредоточиться, но плечо выворачивало от боли, словно им пытался овладеть сам дьявол, заламывая руки. Лишь бы дотянуть до обеда – тогда можно было попросить вколоть что-то посильнее. Если повезёт, хватит до вечера. А там, в крайнем случае, напроситься в гости к матери – у неё всегда в аптечке полно пусть и просроченных, но лекарств. Некоторые остались ещё от отца, который точно также умирал в страшных муках.

Хотя вряд ли Джейден Аллард мог рассчитывать на скорую смерть. Кроме покорёженного плеча, врачи не нашли никаких других проблем – будто годы, с вырванными из жизни днями, прошли даром.

На обед он почти бежал. По застеленным ковровым покрытием в нелепый цветочек коридорам, через стеклянные двери, вниз по лестнице, перила которой украшали пластыри «держись за меня». И приходилось держаться, чтобы не получить очередной выговор от службы безопасности. Не смертельно, но неприятно.

Как и неприятно было порой возвращаться утром на рабочее место и вместо лэптопа видеть записку: «Ты знаешь, где меня искать» с противным смайликом в правом нижнем углу. А вместо кофе – выслушивать нотации о необходимости пристёгивать корпоративный компьютер тросом безопасности, и ключ ни в коем случае не прятать в органайзер. Зато, в качестве взятки на будущее, тебе доставалась шоколадная конфета с вафельной прослойкой и побелевшей от времени глазури.

– Мистер Аллард? Пройдёмте.

В зале ожидания, заставленном слишком плотно синими диванами, было душно. Жирных мух летало так много, что все пять человек – трое мужчин, женщина и ребёнок – обернулись с выражением ядовитой зависти на лицах.

Джейден виновато улыбнулся в спину удаляющегося по коридору врача, одними губами прошептав то ли «Простите», то ли «Лузеры».

В узком, вытянутом метров на пять, кабинете было чуть прохладнее. В углу надрывался вентилятор, увешанный бумажными ленточками, которые едва колыхались от его потуг. У окна стоял стол, рядом два стула. Справа – кушетка с одноразовыми пелёнками.

– Присаживайтесь, – галантно махнул рукой врач, впившись глазами в посетителя, будто пытаясь вспомнить, где мог видеть это чисто выбритое лицо с нечеткого цвета глазами. – Что беспокоит? Вы вроде выписались на прошлой неделе. – Между бровей легла тонкая складка, нижняя губа приподнялась, подпирая верхнюю почти до самого носа. – Авария. Верно? Как плечо?

– Болит, – вздохнул Джейден, попробовал поднять руку, но тут же сдался, и она повисла плетью, ударившись костяшками пальцев о стул. – Хотел попросить…

– Таблетки пьёте? – не отрывая взгляда от монитора, как будто разговаривал с кем-то виртуальным, прервал врач.

– Пью. То есть, пил. Они… я их потерял. Хотел попросить…

– Потеряли? – врач повернулся неудачно, локоть слетел со стола, чуть не потянув его за собой. – Вы в курсе, что это достаточно сильные таблетки?

– В курсе, – с готовностью кивнул Джейден, не понимая, куда тот клонит.

– Я не могу вам выписать ещё. Всего через неделю. Могу предложить замену.

Над верхней губой выступила капелька пота, защекотала нагретую духотой и предвкушением самых долгих выходных кожу.

– Если они помогут…

– Они слабее, – снова подпер верхнюю губу нижней врач, так и не определившись, какое выражение лица тут будет уместнее: то ли снисходительное сочувствие, то ли искреннее презрение. Склонялся ко второму, основываясь на опыте, но всё-таки этика не позволяла судить о людях по одной маленькой оплошности. Ну, потерял пациент таблетки. С кем не бывает?

Плечо дернулось от резкой боли и заныло ещё сильнее, словно захвативший беспомощное тело дьявол насмехался над попытками жалкого человечишки обуздать его неуемную силу.

– Может быть, хотя бы сделаете укол? – погладил повисшую руку Джейден, стараясь не смотреть на неё даже краем глаза. По ощущениям казалось, что сейчас он увидит торчащую из-под пиджака окровавленную культяпку, обглоданную кость с кусками недоеденной шакалами плоти. – Блокада, или как там её…

– Пока нельзя, – сморщился в сожалении – кажется, не притворном – врач и развёл руками, но тут же сжал их между коленями, очевидно рассудив, что вряд ли его взмахи покажутся уместными тому, кто почти не может дышать от боли. – Вам ставили одну неделю назад… Так часто мы не можем.

– Всё ясно, – улыбнулся Джейден и поднялся с шаткого стула.

– Погодите, я выпишу рецепт… – засуетились по столу руки в поисках бланков и ручки.

«В жопу его себе выпиши,» – снова растянул губы Джейден, но всё-таки дождался чуть помятого листка бумаги, исписанного каракулями, лишь затем, чтобы смять его в подрагивающий потный кулак, как только за спиной захлопнулась хлипкая дверь.

Ничего. Можно записаться в другую клинику. Если повезёт, найдётся не столь ссыкливый врач, который не откажет в маленькой любезности. Или – на крайний случай – можно обратиться к Дилану.

Остаток рабочего дня тянулся, вытягивая жилы из больного плеча миллиметр за миллиметром. Когда ленивая стрелка часов встала на шесть, а её чуть более быстрая подруга – на двенадцать, Джейден Аллард захлопнул крышку лэптопа, схватил здоровой рукой рюкзак и вылетел за дверь, забыв кинуть привычное: «Всем пока».

***

Муравей подставил располневший живот, лишь слегка прикрытый тоненьким шерстяным пухом, под влажным носом показался кусочек розового язычка. Ему явно было невдомёк, что не спать в три часа ночи от адской боли – такое себе развлечение, и его никак не скрасить даже самыми откровенными проявлениями нежности, к каким Джейден – признаться честно – никогда не был расположен. Может быть, Несса ушла из-за этого? Не было же другой причины…

– Миу, – Муравей перевернулся на живот, ткнулся мокрым носом в скрюченные от боли пальцы, вцепившиеся в пропитавшиеся потом простыни.

– Отстань, животное, – застонал Джейден, попробовал развернуться на другой бок и тут же взвыл от боли.

И почему он не позвонил Дилану сразу? Что за тупое геройство, которое не способен будет оценить никто – да никто о нём и не узнает.

Маленькая стрелка часов двигалась к четырём утра, заставляя всё больше сомневаться над вопросом: «В какое время считается нормальным позвонить коллеге и будущему шефу домой в субботу?». Пять часов казалось достаточно поздно. Или достаточно рано? Смотря с какой стороны смотреть. Первое скорее было справедливо для тех, кто, как он сам, ещё не ложился.

Как бы хотелось, чтобы «голос совести» мог честно кивнуть: «В самый раз».