Край, где поселились люди

– Хороший удар! – уважительно произнес Сергей.

– Давай, теперь ты!

– А как он ударит-то, у него же рука!.. – удивилась Таня.

– Обижаете, товарищи соседи! Я и левой неплохо бью.

– Давай, Серый! – Миша чуть наклонился, приготовившись к «нападению».

Сергей моментально нанес удар в плечо – так неожиданно и резко, что присутствующие даже не успели заметить, как тот замахнулся. Кулак молниеносно выскочил из темноты, словно чертик из табакерки, и Миша, плюхнувшись на маленькую софу, ударился головой об стену.

– Ну вы что! – закричала Таня. – Ну как вы… – но глядя на хохочущих мужчин, сразу замолчала.

– М-да, неплохо-неплохо… – Миша, скривив гримасу, похвалил соперника и протянул ладонь для рукопожатия. Они хлопнули друг друга по плечу и довольные разошлись по разным углам.

– Ну что, успокоились? – Мария Савельевна с облегчением выдохнула.

– Пфф… Вот теперь другое дело! Все дела сделаны, давайте по рюмашке! Я же говорю: хорошую жизнь прожил, сколько было всего, и не упомнишь! Да… грешно жаловаться! Ничего… сдохну как человек, надеюсь, крысы эти подавятся моими костями.

– Ну не пугай женщин-то… – укоризненно произнес Геннадий Петрович.

– А почему пугать… Да ладно, мы еще войну им устроим. Так, женщины, оружие у всех на месте?

– На месте, дядь Миш, – тоненьким голоском прозвенела Лиля и сразу продемонстрировала небольшой молоток в руках.

– Вот, молодец! А остальные? Влада, где оружие?

– Со мной, тут! – Девушка потянулась за своим молотком и тоже показала его присутствующим.

– Так, хорошо, помним-помним, умеешь бить, а остальные?..

Таня улыбнулась и вытянула из-под одежды маленький кухонный топорик.

– Мария Савельевна, не вижу оружия в руках?

– Да вон лежит… – женщина показала куда-то вниз.

– Почему оружие лежит где-то?! Оружие должно быть при себе! Да, Геннадий Петрович?.. А ну-ка проинструктируй девушек! Будем биться до последней капли крови, товарищи! Так что, не знаю, как у вас, а у меня все мечты осуществились, и я готов к бою. Жизнь удалась! Эх, хороша житуха… Не зря на свет народился.

– Да ты все верно говоришь, Миша… – Мария Савельевна вытирала слезы. – Ну эти же… – она показала рукой в угол, где сидели Лиля и Данил. – Ну эти же совсем дети еще… Мы-то…

– А я ни о чем не жалею! – из угла раздался громкий и уверенный голос Данила. – Да если бы мне даже сказали, что заново все, я бы все равно сюда приехал! И не думайте… что я тут рисуюсь перед вами, я на самом деле так думаю.

– Ой, молчи уже… – усмехнулся Миша, чуть улыбаясь. – Герой ты наш. Да… Ты у нас вообще попал, так попал… Приехал, бляха-муха, в гости.

– Да ничего я не попал! За мной так вообще никто никогда не ухаживал, как вы тут, даже мама. О моем здоровье так никто не беспокоился. Да я вообще никому не нужен был! А тут столько всего сделал! Помогал всем. Ну… старался… помогать…

– Да помогал-помогал, мы видели.

– Еще Лиля вот со мной, а так бы, если бы я не приехал… где бы я с ней познакомился? Нигде. Я ее когда увидел, даже подумал… – Данил замолчал.

– Что подумал, колись? Что уже тут, не до этикету. Рассказывай, пусть Лилька послушает, какая красавица, да и мы заодно.

– Да нехорошо подумал…

– Как это «нехорошо»? – немного то ли шутя, то ли возмущенно сразу переспросила Лиля, удивленно приподняв бровь.

– Да не… хорошо… но…

– Так че подумал-то? Давай уже говори! – Миша шутливо нахмурился.

Данил шмыгнул носом и спокойно произнес:

– Я подумал: вот бы нас подольше не откапывали и дверь не открывалась.

Присутствующие сразу засмеялись.

– Так вот кто это все устроил? – пошутила Влада. – Так, наконец-таки мы нашли виновника нашего торжества!

Все снова заулыбались, а Данил проговорил:

– Не, ну я не специально… Просто помню, что так подумал, еще потом долго радовался, что нас не спасают.

От этого признания присутствующие еще больше развеселились, а Миша спросил:

– А теперь?.. Ладно, понятно все… Что, теперь…

– Ой! – раздался голос Лили, и она сразу захихикала. – Только хотела Данилу сказать, что надо пойти прогуляться, и вспомнила… – После своих слов она печально посмотрела вокруг, чуть скривив губы.

– Да на лоджии можно погулять, сходите, если планировали.

Снова воцарилось молчание, казалось, все в голове прокручивали одно и то же: праздник, предвкушение подарков, планы…

Влада думала о том, как ждала на Новый год бывшего мужа, потом вспомнила, что собиралась как раз после праздников поехать навестить сына и уже самой посмотреть, как он там освоился. Вспомнила, как постучал в дверь Сергей, как они грелись у костра в подвале, как строили печку и искали еду, вспомнила теплые задушевные разговоры здесь, в этой же комнате. Она оглядела взглядом соседей, сидящих рядом, и в голове промелькнули кадры, как они убеждали друг друга, что обязательно выберутся, ждали, что их спасут, как решали, что никуда никто не будет выходить. Подумала о том, как постоянно рисовала у себя в голове, что как только распогодиться, они снова также встретятся этим же составом и будут, смеясь, вспоминать про «литературные вечера в клубе» на пятом этаже в квартире Марии Савельевны. Она перевела взгляд на женщину, которая понуро сидела в любимом кресле и поглядывала на свою огромную, все увеличивающуюся в размерах, больную ногу. Потом перевела взгляд на руку Сергея, который сидел чуть поодаль: багровые пальцы даже при тусклом свете выглядели жутковато.

Влада вспомнила, как тогда, давно, в первый раз увидела парня: наглого, мощного, напористого, самоуверенного – эдакого местного плейбоя с постоянно меняющимися девушками на балконе, то обмотанными полотенцем, то в мужской длинной майке, но всегда стандартно полуголые и облокотившиеся на мускулистый торс парня. Как много думала о том, как они потом встретятся, когда все это закончиться. Как он посмотрит на нее, что скажет? Позовет ли куда? Влада снова глянула на перевязанную ладонь Сергея, чуть свисающую с колена, такую крепкую и сильную, а теперь такую беспомощную. Влада почувствовала, как изнутри подкатывает огромный ком самых жгучих слез, и она не выдержала – не выдержала первой и, захрипев, громко завыла на всю комнату. Она закрыла руками лицо и, не замечая вокруг больше никого и ничего, стала рыдать – громко, страшно и отчаянно, как никогда в жизни. Внутри жгло так сильно: от обиды, от страха, от жуткого разочарования и от крушения всех планов и надежд.

Ее бросились успокаивать, но казалось, что руки, появившиеся вокруг, даже не имели теперь значения. Влада плакала взахлеб и даже не хотела, и не могла больше стараться выглядеть сильной в глазах окружающих – ей уже было все равно: на всех, на все, на себя. Уже просто невозможно было сдержать внутри эту адскую раздирающую боль.

Влада даже не поняла, сколько она рыдала, казалось, что она уже никогда не сможет остановиться, столько накопилось за последнее время внутри разных тревог, страхов и переживаний. Собственные слезы душили, давили изнутри и перекрывали дыхание, но она ничего не могла с собой поделать. И даже не хотела – она больше не хотела быть самостоятельной, умной и сильной женщиной.

Ее тормошили, пытались успокоить, дергали и что-то говорили, и только когда уже просто закончились все слезы, Влада подняла голову и увидела семь пар глаз, с тоской и сочувствием устремленных прямо на нее, и тут ей стало не по себе: ее жалели и старались помочь.

– Налей ей, Сергей!..

– Воды дайте!..

– Влада, выпей! – суетились вокруг.

Ей протягивали рюмку и еще стакан с водой, она подняла голову и встретилась взглядом с Сергеем. Первый раз она видела его таким: печальным, с отчаянием в глазах и тоской от безысходности.

Теперь ей было совершенно все равно, как она выглядит, как ведет себя, как говорит и что, и Влада, подняв голову, прохрипела, глядя куда-то мимо Сергея:

– Я думала… Я столько думала, что если у нас ничего не получится… Я представляла, как я потом буду видеть тебя с этими другими… Я же видела тебя, когда ты выходил на балкон, с теми девушками, которые у тебя были. И я думала, что мне будет очень больно на это смотреть… А сейчас… когда уже все понятно… Теперь я думаю… как же было бы хорошо, если бы ты стоял там, на своем балконе… хоть с кем, но ты бы стоял там… Ты был бы там! На своем балконе! Курил бы там, разговаривал там с этими своими девушками, но я бы видела тебя! Я бы мучилась, ревновала, но видела бы тебя! Потому что ты бы стоял там!! Живой, нормальный!! Ну почему так… Я думала, что мы все будем ходить друг к другу в гости… – Дыхание сбилось, ком в горле прервал ее слова, голос сорвался, и она замолчала, тяжело вздыхая. – Я думала, что мы все потом будем дружить…

Соседи потупили головы, но Влада даже не замечала никого вокруг. Она вроде услышала, как зарыдала рядом Таня, что-то крича, потом увидела, как попыталась подняться с кресла Мария Савельевна, неуклюже дергаясь. Влада почувствовала руки Лили, тянущиеся к ней, чтобы обнять. Но ей хотелось только одного: остаться сейчас просто в одиночестве, в своей однушке на третьем этаже. Она сразу вспомнила, что путь вниз перекрыт, вновь осознала все происходящее и зажмурилась, просто представив себя дома. На секунду мелькнула мысль: «А вдруг я сейчас проснусь?.. Как раз под Новый год… Я буду думать, где отметить праздник… Дверь будет открыта…» – но громкий плач Тани из соседней комнаты вернул ее в реальность.

Влада открыла глаза и снова увидела вокруг успокаивающие ее руки, она встала, подошла к окну и посмотрела куда-то вдаль. Она снова услышала женский вой в соседней комнате, ощутила тонкие ладони Лили, обхватившие ее руку, и заметила отражение мужского силуэта позади себя в окне, сплошняком заклеенном скотчем. Влада опустила глаза чуть вниз и в промежутке между полосками клейкой ленты увидела забинтованную руку.

Время уже не имело никакого значения. Соседи пытались разбрестись кто куда, но скованные маленьким пространством, снова возвращались назад – в комнату с собственноручно построенной печкой, кривой и корявой, с перекошенной левой стеночкой. Влада только чувствовала тепло внутри от горячительного напитка, разливаемого по рюмкам и чашкам в руках соседей. Миша то и дело доливал жидкость, иногда поглядывая чуть печально в угол на стремительно уменьшающиеся остатки спиртного, и снова подавал следующую бутылку.

Влада постепенно приходила в себя, внутренняя нестерпимая боль стала понемногу уходить. Сначала перед глазами все плыло, а потом она рассмотрела и красные глаза Миши, и заплаканную Таню, снова прилипшую к груди Геннадия Петровича, и скорчившуюся от боли Марию Савельевну, у которой непрерывно текли слезы по щекам, и чувствовала руку Сергея, которую держала в своей.

Постепенно соседи снова заговорили, причем, как уже не единожды, все одновременно. Спиртное сделало свое дело: компания ожила и снова загалдела. Растрепанная и заплаканная Лиля что-то звонко кричала, пытаясь перебить соседей, и через некоторое время ей это практически удалось. Она была уже прилично выпивши, плохо стояла на ногах, но громко пыталась что-то рассказать:

– Вот знаете!.. Мне Данил рассказывал один фильм! Я вам сейчас его расскажу! – заплетающимся языком громко говорила девушка. Компания все равно галдела, но Лиля, выйдя на середину комнаты всех остановила, махая обеими руками, как птица крыльями. – Слушайте меня!.. Я вам расскажу одно кино! Вот Даня мне рассказывал… – Присутствующие все-таки замолчали, захмелевшую Лилю уже прилично развезло, ее покачивало со стороны в сторону, но она изо всех сил старалась что-то рассказать: – Послушайте!! Послушайте!.. Там в этом кино, были шахтеры! Их привалило завалами… Там были всякие большие завалы… Они не могли выбраться… но потом их… спасли!

В комнате воцарилась пауза: такую краткость в изложении целого фильма никто не ожидал, и все сразу заулыбались, а Миша захохотал.

– Ну что ж, это изумительная история и главное, что не сильно длинная!

– Да нет!.. – продолжила девушка заплетающимся языком. – Я совсем не то хотела сказать!.. Знаете… Вот есть фильмы: сначала вроде кирдык… а потом… в конце… на самой последней минуте, все хорошо! – чуть покачиваясь, звонко договорила Лиля.

– Ну мы поняли, – засмеялся Миша.

– Да я не про то хочу сказать… Вот мы сидим здесь и не знаем… И не знаем, что нас спасают!.. И эти люди, которые нас спасают, только о нас и думают!.. Они просто мечтают, чтобы мы продержались как можно дольше, и тогда… они нас спасут!

Лиля набрала в легкие побольше воздуха и громко продолжила:

– Я вам вот что скажу!.. Я стояла с Владой у окна и посмотрела туда… ну где дорога… Вот вы мне не поверите… а там были огоньки!.. Я точно видела! Там, скорее всего, спасатели, которые нас будут спасать! Вот там, где дорога!.. – Лиля показала пальцем куда-то в окно. – Я видела что… что-то светилось… Это нас спасают! Поэтому все нормально… Мы скоро выберемся!

Она снова покачнулась и, схватившись тонкой ладошкой за подоконник, продолжила:

– И машины я видела!.. Вот как эти машины большие называются, которые очень большие?..

– Бульдозеры? – подсказал Миша.

– Да! Бульдозеры… Вот я их и видела… Они как раз ехали сюда! Вот даже сейчас вижу… Идите сюда!.. Все идите сюда и тоже смотрите… чтобы не говорили, что я сошла с ума… Там еще люди… у них в руках такие… эти… которыми уголь добывают…

– Отбойные молотки, – снова подсказал Миша.

– Да, дядя Миша. Они с ними работают. Еще там большие машины, но не те, которые вы сказали… Другие там машины… Еще больше! И еще кран… Его видно! Идите сюда все… сами увидите…

– Да мы отсюда послушаем, ты рассказывай, мы тебе верим, – закивал Миша.

– А чего… вы мне не верите?..

– Верим-верим, мы верим! – загалдели соседи.

– Там же фонарики кругом… понимаете… Видите же, сейчас темно… и им ничего не видно… но они все равно работают, потому что у них такая работа!.. У них есть специальные фонарики… как у нас… только больше… Даже эти фонарики видно, потому что они очень мощные!.. Как они называются, дядь Миш?..

– Специальные фонарики для сложных работ!

– Да! Вот они. Они когда работают, то мечтают, чтобы мы все выжили… Им даже премию потом дадут за нас! – Лиля подняла тоненький указательный пальчик вверх, указывая этим жестом на важность их спасения.

Влада смотрела на девушку, так увлекательно рассказывающую о людях, которые хотели им помочь, и думала, что хорошо бы, если бы Лиля еще долго говорила про вид за окном. Внутри все успокаивалось, а звук голоса девушки звучал так приятно, что стал убаюкивать. А тетя Маша вдруг горько заплакала. Влада не поняла, почему, и только поправила сползшее одеяло с ее плеча. А сама тетя Маша плакала, потому что знала: Лиля была приезжая и, скорее всего, совсем плохо ориентировалась в их пятиэтажном доме. Окно, в котором девушка сейчас видела столь прекрасную картину, выходило как раз на противоположную от дороги сторону, туда, где раньше была деревня. Мария Савельевна знала, что сейчас там давно все заросло, и дорога там если и была, то разве что проселочная, по которой можно было проехать только летом, когда было совсем сухо. Мария Савельевна сама давным-давно не ходила в ту сторону: ее родная деревня заросла высокими кустарниками и сорняками. Но девушка, которая действительно не ориентировалась в этом доме и понятия не имела, куда выходят окна соседской квартиры, продолжала:

– Вот уже рассветает, и они выключили свои свечки… Нет, свечки – это у нас… А у них фонарики специальные!.. Сейчас светло, и они без них работают… Просто сейчас не видно!.. Надо будет попозже посмотреть…

Все задремали, а Лиля, облокотившись на спинку дивана и чуть прислонившись к стене, тоже засыпала, но продолжала что-то бурчать про шахтеров, спасателей и специальную технику.

Соседи все-таки заснули на несколько часов, но потом почти одновременно открыли глаза, посматривая по сторонам на завалы вещей. За окном уже рассвело. Совсем не хотелось ни вставать, ни есть, ни разговаривать, и они только прислушивались к звукам в подъезде.

– Блин, носятся, что ли, эти твари бешеные… или мне уже мерещиться, – мрачно протянул Миша.

– Сколько там уже… – Сергей глянул в окно. – Ген, что с часами, так и не идут?

– Да смотрел уже, остановились… – тот покачал головой. – Столько лет служили верой и правдой… ну, устали, значит.

Таня сильнее прижалась к мужчине и тоже поглядывала в окно заспанными глазами, стараясь догадаться, который же сейчас час.

– Надо приготовить что-нибудь…

– А водички бы… Подай, Тань, – попросил Сергей. – Что там, Лилек, за окном? Ты что-то давно не смотрела? Как там спасатели? Продвигается дело по нашему спасению?

Уже протрезвевшая Лиля смущенно улыбнулась, поджала губы и покачала плечами, показывая, что ничего не знает.

– Лиля, ты чего?! Ты же наблюдатель у нас! – шутливо нахмурившись, проговорил Геннадий Петрович. – А ну-ка давай на пост! Рассказывай, что видишь?

Лиля медленно подошла к окну, глянула куда-то вдаль и заговорила:

– Я вижу… Я вижу, что нас спасают… Они уже близко… – она покрутила головой, чуть привстала на цыпочки, глянула куда-то вниз и громко закричала: – Нас спасают! Там машина!.. Там люди! Нас спасают!..

Она быстро взобралась на подоконник и бросилась открывать окно. Оно, заклеенное наглухо, не поддавалось, и Лиля дергала ручки, потом схватилась за подушки, которыми была обложена труба от печки, при этом продолжая кричать.

– Нас спасают! Там машины! Там люди!..

– Даня, придержи ее, сейчас упадет!.. – громко сказала Мария Савельевна, но тот уже и сам ринулся к девушке.

– Там машины! Там полиция приехала! Нас спасают! – кричала Лиля.

Данил, придерживая подругу, тоже глянул вниз, туда, куда смотрела девушка. Он тоже стал дергать ручки, потом что-то буркнул, Лиля сразу спрыгнула с подоконника, и пара бегом помчалась на кухню, сшибая по пути расставленную мебель. Послышался резкий звук открывающихся окон.

– Мы здесь!.. – кричала Лиля в открытое окно, звук ее голоса громко доносился из кухни.

– Мы здесь!! – орал Данил, повторяя за девушкой.

– О, дети наши как расшумелись… – грустно произнес Миша, низко опустив голову.

– Мы здесь!! Мы здесь!! – продолжали кричать Лиля и Данил в открытое окно.

– Надо же… как будто по-настоящему что-то увидели… – Мария Савельевна вытирала платком слезы.

* * *

– Да, хорошо, Нин, я понял… Да не забуду я… Хорошо… Я сам заеду, а ты будь дома… Я перезвоню… Хорошо-хорошо… Подожди, звонок у меня… О, Витя как раз звонит! Все, клади трубку, я тебя потом наберу… Привет, Вить, а я как раз собирался тебе звонить… Да, все в силе, ждем вас… Да я уже освободился, сейчас с бумагами разберусь и уже домой… Смотри сам, как удобно вам… Ну смотри… сейчас почти час, к двум я дома уже буду, а вы подъезжайте, как вам удобно… Ну отлично, подтягивайтесь… Ага, давай… Все, давай, ждем, Оксанке привет… Давай, увидимся.

В дверь постучали.

– Разрешите, товарищ капитан?

– Да заходи-заходи, привет, Леш, а что так официально сегодня? – улыбнулся Агеев.

– Так я сегодня маленький человек, Андрюха. Ответственный по району, так вот!

– А с каких это пор связисты у нас заступают?

– С тех самых, Андрюха, как начинают спорить с начальством! А Деркач вчера дежурил, в курсе? Звонил тебе Сашка?.. Тоже любит кадровые перестановки обсудить с начальством, ну про него ты знаешь…

– Потянуло вас на подвиги. Так скоро патрулировать район будете. А я тридцать первого на усилении, вчера дома, сегодня снова на усилении, но уже освободился.

– Хорошо! А я еще и послезавтра буду ответственным! Вот так. Хвастаюсь тебе, Андрюха, что я важный человек!.. – капитан Кондратюк поднял брови, изобразив надменную гримасу.

– Новый год, говорят, тихо прошел, как никогда? Кто вчера, Сашка, говоришь, дежурил? Что у него, без особых происшествий?

– Пара драк, ну куда без этого, да палатку в центре разнесли, молодняк там развлекался. Да вчера тихо, а сегодня у нас тут телефоны не умолкают. Зайдешь ко мне на пару минут, Андрей Иванович, расскажу чего-нибудь? У нас на Производственной приключение. Уже подкрепление отправили с городской управы. Участкового нашего вызвали. Это же Капустина участок. Пусть разбирается, а то все ему «работы много», пусть, наконец, поработает, а то забыл, как это делается.

– А что там такое? На предприятии что-нибудь?

– Да нет, пятиэтажка развлекается. Ну забеги ко мне, расскажу, а то у меня там телефоны не умолкают.

– Да в двух словах скажи, я уже домой.

– Да в двух не получится. Интересно, послушаешь.

– Хорошо, сейчас рацию сдам и зайду.

Капитан Агеев через несколько минут закончил дела и, спустившись вниз, завернул в нужный кабинет. Постучав для вежливости, он сразу открыл дверь и присел на один из стульев. Капитан Кондратюк разговаривал по телефону. Он быстро «продакал» несколько раз и положил трубку.

– Сейчас, Андрей, звонок сделаю, – Алексей набрал нужный номер: – Едут, Коля, ждите.

– Спешу, Леш, рассказывай, что там случилось?

– Водка стынет?

– Ага. Я тридцать первого допоздна, моя вчера на дежурстве в больнице, сегодня решили Новый год с друзьями отметить. Так что там, рассказывай?

– Ну, кто такой Колесник ты знаешь, ясно дело. Посетили нас вчера его ребята. Сашка дежурил. Просьба у них была: хотели дверь взломать.

– Это что-то новенькое. А без разрешения никак?

– Да ну что ты! Они же теперь культурные люди, окстись.

– Не знал.

– Да там дело все в том, что нужно было подъездную дверь открыть. Такую бы они и сами открыли, у нас бы не спрашивали.

– А что там за этой дверью?

– Не «что», а «кто». На Производственной 6/1 один из ребят Колесника живет, некий Кузьменко Сергей Владимирович. Короче, приехали ребятки и рассказывают, что вчера они должны были заехать к двум часам за этим самым Кузьменко, сообщили, что важные дела у них. Какие дела у них, ты догадываешься. Колесник же сейчас хорошо устроился: и в девяностые живым остался, и неплохо выплыл. К себе подгреб одну команду дворовую, научил чему надо, те и работают на него, очень успешно…

– В курсе я, знаю его биографию, дальше что?

– Естественно, Сашка отклонил их просьбу. Те не унимаются, рассказывают, что, дескать, приехали, звонят, друг не отвечает, телефон выключен, в домофон звонили, никто не открывает, соседи тоже.

– Так вчера первое января было. Люди в гости пошли, чего им там на пустыре сидеть.

– Так Сашка им это и сообщил, но те ни в какую. Рассказывали про свои пацанские понятия: мол, такого не может быть никак, что-то с другом стряслось. Вроде как они там в окна пошвыряли чего-то, но безуспешно. Культурных тут изображали, вроде как «не хотим через чужие балконы в хату лезть, окна бить». Они же там все с бурным прошлым. Это мне Сашка рассказывал. Ну постояли тут и уехали. А сегодня утром Колесник сам звонит: так, мол, и так, помогите моим ребятам, дело, мол, пустяковое – дверь открыть, проверить, не приключилось ли чего с человечком, дома ли.

– Понятно.

– Ну Сашка, сам знаешь, с ним разговор короткий, «где сел, там и слез». А Колесник вообще на отдыхе, он не в городе.

– Леш… давай вкратце, а?

– Вкратце не получится, не поймешь ничего.

– Что произошло там в итоге?

Капитан Агеев посмотрел на часы на стене: он собирался сегодня отметить Новый год со старыми друзьями и хотел попасть домой пораньше. Алексей был его хорошим приятелем и по долгу службы умел компоновать информацию, и изъясняться кратко, но это только в том случае, если это касалось непосредственно работы. Если же заходил любой дружеский разговор, Алексей размазывал информацию до такого неудобоваримого состояния, что его просто невозможно было слушать, как будто он не рассказывал подробности дела, а сидел с бабулями на скамейке в уютной беседке. И сейчас Андрей от нетерпения просто заерзал на стуле: времени на личную жизнь и так совершенно не хватало. Только из рабочего интереса к делу и уважению к Алексею, который часто выручал его в случае необходимости, он продолжал слушать совсем неувлекательный рассказ.

– А Тихоходову знаешь? Слышал, небось?

– Нет, кто такая?

– Мария Савельевна Тихоходова. Да бабка, которая воевала против сноса дома и застройки нового микрорайона: она то на телевидение чуть не поехала, то в газеты писала, то важным людям жаловалась – в итоге много шуму навела, была из-за нее кутерьма.

– Слышал. Понял, о ком речь. Как с этим делом связана? Я так понимаю, тоже там?

– Ну да, на бл*дской окраине, в доме этом проживает, о котором мы как раз и говорим.

Капитан Агеев глянул на часы, времени пока было достаточное количество до прихода гостей, и он продолжил слушать приятеля.

– Ну вот. Колесник потом наше начальство набрал – не знаю, какие там у них дела. Мы с тобой, Андрюха, люди маленькие, сделаем вид, что ничего не знаем и даже обсуждать это не будем. Короче, Дубков наш звонит мне часов в десять и говорит, мол, ребятам надо помочь, пусть подождут до обеда, если человечек не объявится, вызывайте кого надо, участкового туда, и вперед – дверь ломать. А там, глядишь, и жильцы с праздника возвратятся, ключиками своими пикнут – вот дверь и откроется сама собой.