Пустодомка

– Мам, мы погулять! – заявила Сашка, выскакивая из закутка и набрасывая куртку.

В дверь постучали еще раз.

– Глянь заодно, кто пришёл, – проговорила Мария Александровна, упорно отвернувшись к окну. Там уже почти стемнело. Мертвые дома выстроились вдоль улицы как привидения, ни одного огонька.

– Да иду я, иду! – крикнула Сашка в ответ на третий стук и захлопнула дверь, которая отделяла теплую часть дома от холодных сеней. Кузен рядом возился с одеждой, у него застряла молния.

Наконец дети отворили дверь на улицу. Ночной холод сразу ворвался в сени.

У порога топталась кучка детей. Все они были наряжены в костюмы, вроде как под старину, а двое даже бороды себе прицепили. Один держал за веревочку небольшую тележку на колесах, на ней красовалась огромная тыква с горящей свечой наверху.

– Ой! Хэллоуин! – запищала Сашка от восторга.

– Вот это класс! – удивился кузен. – А ты говорила, тут детей нет.

– Срадость али гладость! – заявил один ребенок взрослым басом.

– А! Сладость или гадость! – засмеялась Сашка. – Щас, секундочку, у нас есть…

Она вернулась в сенцы, быстро нашарила на стене висящие пакеты с запасами. Тут, подальше от мышей, в холодке, у дедушки всегда хранились хлеб, крупы и отдельный пакет с конфетами и печеньем.

– Вот, держите! – Сашка вернулась к ряженым и вручила им сладкое сокровище, оттягивающее пластиковые ручки. – А вы кто? – спросила она и оглядела детей повнимательнее.

Единственная девочка была невозможно лохматой, но костюмчик у нее выглядел аккуратным. Заштопанные детские вещи от разных комплектов и даже ботиночки – один зеленый, другой желтый – смешно. Мальчик без бороды почему-то напомнил ей дядю Захара – наверное, его родня приехала, двое других выглядели серьезными и смешными в своих бородах и старинных шляпах.

– Домовые мы все, – испуганно буркнул тот, что стоял впереди. – А это вот – тыква.

– Я вижу! – восхитилась Сашка, пока брат усиленно фоткал тыквенный хэндмейд.

– А что это с ней? – спросил он. – В смысле, она что-то изображает?

– Ты чё, книжек не читал? – огрызнулся бородатый пацан. – Это же ка-ре-та. Ясно?

– Ясно! А ты, значит, фей-крестный! – Ухмыльнулся Сашка и щелкнул этого ряженого со вспышкой.

Тот закрыл лицо руками и, сердито ворча, что он домовой, пошагал прочь. Остальная компания засеменила следом. Они как будто не знали, что еще нужно делать, поэтому все время оглядывались. Девочка прижимала к груди пакет со старыми конфетами, будто не могла поверить своему счастью. Вскоре странной компании и след простыл.

– Эй, наследники, вы чего тут застряли? Кто пришел? – крикнул из дома в сени Иван Александрович.

– Пап, тут дети в костюмах приходили. Хэллоуин. Мы им дали сладости! – весело закричал Сашка, видимо, забыв включить свой изысканный молодежный сленг.

Отец появился в дверях сердитый.

– Что ты сказал?

– Я говорю, Хэллоуин… дети… ну, сладость или гадость, знаешь?

Однако отец глядел на него сердито.

– Я говорил, чтобы об этой дряни иностранной ты больше даже не заговаривал! Опять начнешь на вечеринки ваши дебильные проситься?

– Я же не…

– И откуда тут дети? Опять мне врешь?

– Папа, я не…

– Не смей мне врать! – голос отца слишком быстро набирал громкость.

Сашка запоздало поняла, что отношения кузена с отцом держались на какой-то тонкой ниточке, которая только что, похоже, порвалась.

– Дядя Ваня, он не врет, тут действительно были дети. Я им мешок конфет дала, – попыталась она объяснить, но вышло еще хуже.

– А! Ты опять других подговариваешь меня обманывать! Ну, это уже слишком!

– Пап, я правда не вру! – трясущимися пальцами мальчик попытался открыть на телефоне фотографии, которые сделал три минуты назад.

На темном экране появились несколько засвеченных пятен и тыква со свечкой.

– Так, все, хватит! – Иван Александрович схватил Сашку за рукав и попытался затащить домой, однако блестящая ткань выскользнула у него из пальцев.

– Пап! Погоди, я щас их найду и приведу, они недалеко ушли! – закричал мальчик и бросился по темной улице, куда совсем недавно укатила, гремя колесами, смешная тележка на веревочке.

– Саш, я с тобой! – крикнула сестра, догоняя его.

Отец постоял еще немного и зашел в дом, хлопнув в сердцах дверью.

Сашка и Сашка запыхались бежать по темной улице и перешли на быстрый шаг. Сестра ничего не спрашивала, и брат был ей за это благодарен. А еще за то, что он все-таки не один сейчас шагал по заброшенной деревне.

Сестра сразу перешла на деловой-рассудительный тон, не стала рассусоливать подробности ссоры.

– Так, давай подумаем, – рассуждала она вслух. – Пошли они в эту сторону, один из них был похож на дядю Захара – значит, это его родня. Пошли туда!

– А далеко?

– Да нет, тут все близко. Домов пять или шесть, потом пустырь небольшой, потом старый шишковский дом, где мы вчера были, помнишь, который красивый, а там и дядя Захар на другой стороне улицы живет. Это уже в самом конце деревни.

– Ясно. И не страшно ему там, на отшибе?

– Да тут все получается на отшибе, – жизнерадостно подвела итог Сашка и повела брата по задуманному маршруту.

Ночь выдалась особенно темной. Луна на небе была, но то и дело скрывалась за быстро бегущими плотными тучами, так что, если бы не Сашкин телефон с фонариком, детям пришлось бы туго. Правда, через десять минут блужданий чудо техники моргнуло пару раз и погасло.

– Блин! Разрядился! Я говорил, что долго играть вредно!

Сашка притихла. Это она разрядила брату телефон, когда случайно заигралась, но он ведь разрешил!

– Ладно, пошли так! – мальчик подхватил ее под руку, и они зашагали дальше.

Наконец, после нескольких спотыканий и одного неприятного падения, дети подошли к дому Шишковых и остановились перевести дух. Белые резные наличники в полной темноте как будто немного светились. На них даже сейчас можно было различить старинные узоры. Девочке показалось, что она видит среди переплетения линий не просто цветочки, а фигуры: мужчина на коне, женщина в длинной юбке с поднятыми вверх руками, между ними – дерево, а над всем этим, и еще во всех углах – будто колесо катящееся – круг с линиями внутри.

– Ты тоже заметила? – спросил мальчик хрипловато. Наверное, осип немного от холодного воздуха.

– Да, фигуры на украшениях…

– Нет, в доме, в окне…

Девочка посмотрела. Закрытые ставни защищали стекла, но они всё равно побились. Из одного окна как будто доносилось пение.

– Я слышу. Кто-то поет.

– Может, эти дети тут?

– Вряд ли. Тут давно никто не живет.

Пение в пустом доме замолкло.

– Вон, видишь? Там кто-то ходит! – зашептал Сашка. – Может, у них тут хэллуинская вечеринка, поэтому свет не включают?

Девочке захотелось уйти от темного дома подальше. Она оглянулась. Отсюда был виден огонек в избе дяди Захара.

– Может, туда сначала сходим, как хотели, а потом вернемся? – спросила она.

– И еще раз ломать ноги в темноте? Нет, пошли. Глянем, раз мы тут! – скомандовал брат и решительно отворил калитку, щеколда которой уже давно ржавела рядом в траве.

Брат с сестрой поднялись на темное крыльцо. Замка на двери не было.

– Вот видишь? – зашипел Сашка. – Наверное, кто-то приехал из родни, как и мы.

– А может, они спят?

– Ну ничего, извинимся. У меня дело важное! – насупился мальчик.

Он аккуратно постучал в дверь.

В темном доме раздалось шуршание и тихие шаги.

– Вот видишь! – обрадовался мальчик и постучал еще разок, настойчивее.

– Саш, а может…

– Кто там? – голос из разбитых окон был тихий, старческий. Его можно было принять за скрип двери и писк нескольких мышей, которые вдруг решили изобразить человеческую речь.

– О! Видишь! Не дрейфь! – обрадовался мальчик. – Извините пожалуйста, а можно спросить… – громко завопил он.

Сашка крепко вцепилась в куртку брата и чувствовала, что сейчас запищит как дурочка и убежит отсюда. Но оставить этого идиота одного на пороге пустого дома она не могла.

– Саш!

– Да погоди! – и мальчик, отцепившись от девчачьих рук, тихонько толкнул старую дверь.

Она распахнулась без скрипа, луна как раз появилась на небе и осветила заброшенные сени, – точно такие же, как в доме их дедушки, только побольше. Дальше виднелась единственная дверь. Сашка опомнилась, когда они уже оказались перед нею. В глубине дома точно кто-то скрипел и шаркал по-стариковски. Девочке опять почудилось тихое пение.

Ее брат, не долго думая, быстро толкнул старую фанерку, на которой еще мотались куски дерматина с утеплителем, и шагнул через порог.

С первого же взгляда девочка поняла, что в этот дом точно никто не приехал. Никакие люди – ни старые, ни молодые – не будут даже одну ночь проводить в таком грязном и заброшенном месте. Однако посередине комнаты на трехногом табурете сидела старушка.

Тот же странный голос напевал слова, которые едва можно было различить:

– Скоро буду – не забуду, квашню мешу – не домешу…

– Э-э-э здравствуйте! – попытался вежливо начать разговор Сашка, который, кажется, ничего странного не замечал.

– Солю – не досолю. Печку топлю – не дотоплю… – продолжала старушка свою непонятную песню.

В руках она держала комок черной шерсти и веретено. Вроде бы нитку сучила, да только получалось у нее плохо. Даже в свете луны, льющемся из окон, было видно, что нитка у старушки получается вся в узлах и буграх, а где-то – совсем не скрученная.

– В печку сажу – не досажу. Пеку – не допеку…

Сашка уловила краем глаза какое-то шебуршание в углу. Там как будто мышь копошилась.

«Это Пустодомка! Бегите отсюда!» – почудился ей голосок, но она не могла оторваться от старушки. Та откинула от себя худую, плохо сделанную работу и собиралась подняться. Девочка поняла, что ни за что не хочет видеть это существо поближе, а с другой – почему-то едкое любопытство подсказывало: «Посмотри на нее!»

Голосок из угла все звал какого-то Шишка, а мальчик и девочка, словно завороженные, стояли и смотрели, как старуха поднимается с табурета. До конца разогнуться она не могла и начала приближаться к ним полусогнутой, будто на спину ей давила страшная тяжесть.

– Вымаю – недовымаю. Стол обираю – не дообираю… – голос замирал постепенно. − Скоро буду, позабуду.

Старая истрепанная юбка распахнулась при шаге, и дети увидели, что одна нога у старухи человечья, босая, а другая – огромная куриная лапа с четырьмя растопыренными когтями – три смотрят вперед, один назад.

Старуха уже была совсем близко, девочка разглядела даже птичий клюв вместо носа, как вдруг в ее сознание ворвался голос, оказавшийся неожиданно знакомым, хотя она такого за свою жизнь не слышала. Голос гремел:

«Кажи ей – ПРОЧЬ ИЗ МОЕГО ДОМА! Кажи ей – ПРОЧЬ ИЗ МОЕГО ДОМА!»

Сашка зажмурилась, так как хищно изогнутые морщинистые руки уже были совсем близко, и завопила, что есть сил:

– ПРОЧЬ ИЗ МОЕГО ДОМА!

Старуха покачалась несколько мгновений, балансируя на своей птичье ноге, и вдруг исчезла из вида, будто ее и не было.

Девочка схватила брата за рукав, и они побежали из страшного места вон. Пустая темная улица казалась теперь милой и родной, а свет в единственном окне дедушкиного дома освещал, казалось, весь путь, так что они ни разу даже не споткнулись. Там, в человечьем, обжитом пространстве о них уже волновались, мелькали огоньки фонариков и слышались испуганные голоса.

Что было сил, Сашка и Сашка припустили к этим маячкам. Иван Александрович первым добежал до них, схватил обоих в охапку и выдохнул:

– Ну я тебе, паршивец, щас уши оборву. Два часа вас по всей деревне ищем. Мать уже на телефоне с ума сходит.

– Пап, да мы же недолго, вроде… Я хотел тех детей найти, чтобы ты понял… – попытался объяснить зажатый под мышкой Сашка, но отец его перебил.

– Сынок! Я буду всегда тебе верить, обещаю. А ты дай слово, что это будет не напрасно. И… не убегай больше!

Сашка зарылся в родную куртку и пробормотал слова обещания, подозрительно хлюпая. Вечер был холодным и он, наверное, немного простыл.

В это время мать и дочь разговаривали чуть менее трогательно, зато громко. Девочке даже пару раз досталось, по старинке, пониже спины, но она не обиделась, это все ерунда, да и шлепала мать не больно, больше для вида. Главное – что она тут, рядом. А старый дом очень далеко, будто в другой вселенной, и о страшном призраке можно теперь забыть, сказать себе, что все привиделось.

В шишковом доме, тем временем, из угла заброшенной комнаты вылезли Голова и дед Шишок. Старый домовой встряхнулся, как пес после спячки, и теперь щурился на лунном свету, рассматривая запустение своего хозяйства.

– Ну, дедуля, того… этого… – пробормотал, запинаясь, коростельский Голова.

– Ты, Коростёл, вроде домовой достойный, а все – «того» да «этого», − передразнил его дед Шишок. – Пора бы уже и повзрослеть!

– Слышь, дедуль. А ты чего все молчком? Мы уж думали, ты того… ну, в смысле… А ты вон – и ничё еще! – путанно попытался выяснить Голова.

– Эх, Коростёл, – заскрипел дед. – Ты будто не знаш, что домовой и с домом связан, и с хозявами.

– Ну да. Так твои-то уже давно…

– Давно-то давно, да вот, вишь, ишо хозяйка объявилась, – подмигнул дед.

– То есть, хочешь сказать, что тогда, лет эдак… ну, неважно когда… В обчем, думаешь, что папка еёный – на самом деле внук кого-то из ваших Шишков?

– А чё тут думать-то. Видал, как от нее Пустодомка ломанулась – почуяла хозяина настояшшего. А ишо ты на нос ее погляди. Вылитый Митька-шлында. Он тогда как раз к Иванчиковым-то похаживал. Видать, не зря.

– Слышь, дед. Митька-шлында тогда по всей деревне похаживал. У тебя, можа, ишо хозяв мно-о-ого на свете-то есть.

– Ну вот потому я ишо и Туточки, а не Тамочки. Митькиными стараньми… И чего же с моим домом-то сталося! – горестно запричитал дед Шишок, оглядывая свое разоренное хозяйство, но тут же по-деловому принялся за дело. – Наличник с оберегами поправить надобно. Мало ли, кто ишо надумаеть ко мне селиться-присоседиваться.

***

– Ну давай, кузина, бывай.

– Пока, кузен. Пиши.

– С онлайном проблем нет.

– Ладненько!

Сашка и Сашка обнялись, и оба подумали, что все-таки хорошо в тринадцать лет познакомиться с новым классным родственником. О произошедшем в старом доме дети не заговаривали. Так вышло само собой. Ну привиделось со страху – с кем не бывает! Зато после родительской выволочки что-то в отношениях у всей семьи наладилось.

Взрослые вытаскивали вещи из дома.

− Ну что, племянница, будем теперь почаще встречаться? – весело подмигнул Сашке Иван Александрович.

– Согласна, дядь Вань! Кстати, мы с мамой решили сюда приехать Новый год встречать. Давайте и вы тоже?

− Пап, правда, давай? – вмешался Сашка.

Отец обнял сына за плечо и хитро проговорил, растягивая слова:

− Ну, если только чилиться будем с движом и без токсинов… А еще ты свой телефон подальше уберешь. Вот Сашенька в него не лазит каждую минуту и ничего, выживает.

– Ок, договорились!

Сашка убрал телефон в карман.

– Кстати, кузен, спасибки за хэндмейд, очень стильненько. А у тебя талант!

– Чего? – переспросил мальчик.

– Я говорю, веник прикольный ты подарил. И к вещам так незаметно подсунул. Спасибо.

– Сестра, я не…

– Ой, ладно. Не хочешь – не признавайся.

Девочка махнула на него рукой.

В это время среди сумок, сложенных кучкой у крыльца, незаметно для людей, проходило еще одно прощание. На декоративном веничке из прутиков, с красивым бантом из настоящих старинных кружев, с удобством устраивался для переезда дед Шишок.

– Благодарствую, Сюня, седалище удобственное вышло! – проговорил он важно.

– Ой, ладничко. Главное – хозяюшке твоей новой приглянулся мой хэй… чё там она сказала-то?

– Да у людей, что ни день – новое слово, будто старых им в нехватку! Веник енто, да и все! – проговорил сердито дед.

Шишков домовой решил переехать к своей молодой хозяйке, «чоб не мыкаться одинёшенек», – как он объяснил на общем собрании. А, как известно, для домового, решившего сменить жилище, лучший способ переезда – это совок с мусором из старого дома. Но, если уж люди не подсуетились, то и веник сойдет.

– Как вы тут без меня-то, справитеся? – заволновался дедуля, хватаясь покрепче за ручку своего индивидуального средства передвижения.

– Да, теперича ужо не пропадем! – серьезно заверил его Голова. – Подарочков от людей нам до зимы хватит, а там, глядишь, и колядки подоспеют. – Он хитро улыбнулся. – Эт вот кто бы знал, што можна так вот едой запасаться, так у нас и проблемов бы не было!

– Ладничко! – серьезно проговорил дед Шишок. – На Новый год, поди, весточку передам. Слыхал, мои-то собираются приехать!

– Твои-то у нас теперь обчие! – резонно заметил Голова, – И приезжать они обещалися почаще. Я слыхал, как они с баб Нюрой прощались. Да и дом продавать раздумали. Так что, поживем еще на ентом свете!

Люди начали закидывать вещи в машины. Домовые юркнули под крыльцо и с волнением следили, как декоративный веник занимает почетное место в багажнике. Шустрый дед Шишок умудрился еще раз незаметно помахать рукой из-за бантика.

Когда все уехали, Голова оглядел свою поредевшую команду.

– Ну что, первый вопрос нашего собрания – как отвадить дядьку Захара от зеленого змия.

Все удивленно зашебуршали, заерзали.

– Да-да, товарищи. Перестанет Захарий пить, авось, и женчину себе заведет. Женчины – оне завсегда сами в домах заводятся, коли мужик приличный. А там, глядишь, и хозявство у Захария прибавится, нам работы поболе. А вы как думали, мы пропадать тут, что ли, будем?

Под крыльцо засунулась черная собачья морда и гавкнула без злобы. Домовых мгновенно и след простыл. Недаром ведь они уже столько лет рядом с людьми живут, но ни одного Домового Хозяина ни одна дворовая собака еще не поймала.

Дизайн обложки: Анна Константинова