Пыль моря

– Это от того, что не знаешь куда направить свои мысли. Большая цель нужна, и вера, а ты мечешься, и не находишь ни того ни другого.

– Сам чувствую, а толку не вижу.

– Захочешь, так увидишь. Смотреть зорче надо. Глаза-то не мои. Молод и должен увидеть. Но надо хотеть.

– Хороший мой дедушка! Подскажи и направь, дедушка!

Глава 9. Дедушка Вэй

Город в предпраздничной суете. Каждый дом расцвечен яркими и красочными фонариками из цветной бумаги, лентами, рисунками змей, драконов на дверях рисовали духов тигра. Запасались всевозможными материями и бумагой красного цвета для устрашения злых духов. На окнах и дверях появлялись изображения летучих мышей, и всегда их было пять. Они несли пять элементов счастья: удачу, почёт, долголетие, богатство, радость.

Лучшие писцы были заняты рисованием иероглифов с пожеланием счастья. Стены украшались рисунками рыб. Через улицы, засыпанные сугробами снега, протягивали верёвки, на них весело болтались красные ленты и цветы. Драконы вились кольцами и скалили зубы с красных же фонариков.

Мишка жадно смотрел на необычные приготовления к встрече нового года, а мысли витали в прошлом, когда он сам спешил домой на Бурею. Там он тоже предвкушал весёлые дни праздника нового года. Но то было благодатное время начала осени, а здесь праздновали начало весны. И хоть морозы стояли ещё жгучие, но в солнечные дни с кривых крыш звенела капель, а снег чуть заметно оседал. Детвора радовалась теплу и целыми днями гоняла в снегу свои нехитрые игры.

Тин-линь спешил разделаться со старыми долгами. Осенний набег на Амур сильно поправили денежное положение, поэтому не гоже нарушать обычай предков в канун знаменательного праздника. До наступления нового года надо обязательно рассчитаться с долгами.

Захватив Мишку, он обходил с полдюжины знакомых и, изощряясь в вежливости, вручал мешочки со звенящими лянами. Это были радостные встречи, и Мишка сам становился радостным и весёлым, глядя на смешные взаимные изъявления почтения и приветливые улыбки.

Мишкин мешок становился всё легче, пока в нём не осталось что-то лёгкое и мягкое. Догадался, что это были сохранившиеся со времён Амура серебристые шкурки соболя. Тин-линь берёг их для своей любимой сестры Сяоли.

Направились в центральную часть города, где жили маньчжурские нойоны. Мишка немного оробел, он побаивался приближаться к этой части города. Их обширный двор стоял у околицы, вдалеке от центра, и широко раскинулся у реки. Здесь же была другая жизнь. Высокие дома стояли тесно, но строились пышно и красиво, и уже сейчас цвели яркими красками.

Их остановил патруль маньчжурских солдат. Узнав, что идут поздравить семью Дарханя, провожали завистливыми взглядами. Лица оставались недовольны, ладони небрежно перекатывали несколько медных монеток.

Долго ждали, пока гостей впустили во двор. Сяоли выбежала навстречу и обняла брата. Взгляд испытующе вонзился в скромно стоящего в стороне Мишку:

– Это и есть твой богатырь?

– Он самый. Миш-ка.

– Какой же он громадный. И сильный, наверное?

– Как медведь в лесах Хэйлунцзяна. Я рад, что мне удалось уговорить Дарханя сохранить ему жизнь.

– Да, ты много, слишком много о нём рассказывал. Я таким его и представляла. Признаться, давно хотелось поглядеть на твоего пленника, – и Сяоли лукаво глянула в хмурое и недовольное лицо Мишки.

Мишке стало не по себе. Неловкость и досада, что его рассматривают, как какое-то чудище залила лицо румянцем. От этого он ещё больше смутился, и Сяоли, звонко засмеявшись, захлопала в ладоши от нахлынувшего на неё веселья. Но она подавила в себе волну радости и огляделась по сторонам. Не пристало так по-детски вести себя, да ещё в присутствии пленного и слуг.

Тин-линь пошел за сестрой, а Мишка остался ждать во дворе. Сяоли бросила на него через плечо игривый взгляд, и Мишка опять почувствовал, что краснеет. Совсем обозлился и злым взглядом проводил родственников.

В самый праздник Сяоли пришла в гости к старику. Покончив с приветствиями, она заспешила увести деда в его комнату. Тин-линь тоже зашёл, они расселись на низеньких скамеечках у закутанных ног деда.

– Как празднуете, негодники? – лукаво усмехаясь дряблыми губами, спросил дед. – Небось беспутничаете, а?

– Как все, дедушка! – ответила внучка. – Вот пришла к тебе отвести душу. Одна радость у меня осталась.

– Вижу, внученька, но будь терпелива. Наш народ всегда отличался великим терпением. Вот я наблюдаю за его пленником, – и он кивнул в сторону внука, – и вижу, что тот с трудом терпит, хотя живёт он совсем не так, как мог бы жить, будучи пленником. Видно, его народ не так терпелив. Всё хочу расспросить его про эту загадочную и далёкую страну. Что за люди там живут и чем.

– Так кто же мешает? – спросил Тин-линь. – Я хоть сейчас позову.

– Да хорошо ли он научился говорить по-нашему? Боюсь, что он меня измучает своим языком.

– Да нет же. Он очень быстро овладел нашей речью. Вполне можно его слушать без напряжения. Он очень понятлив.

– Дедушка, мне тоже очень интересно послушать его рассказы. Позволь брату позвать его сейчас, а то когда ещё представится такой интересный случай. Дедуля!

– Постой! Что, прямо так сразу? Я не чувствую себя готовым к этому. Праздник же великий!

– Так в праздник надо интересно проводить время, а это и будет именно так, я в этом уверена. Мне обидно будет, если ты без меня выслушаешь такого интересного рассказчика.

– Да он, поди, дикарь настоящий.

– Совсем нет, дедушка, – несколько обидевшись, возразил внук. – Его отец был купцом, да и сейчас его братья промышляют этим в далёком Нибучао. Он грамотен и читал книги.

– Даже так? Это действительно интересно. Ну что ж, тогда согласен. Веди своего медведя, надеюсь, он не набросится на нас?

– Что ты, деда! – вскричал Тин-линь и бросился отдавать распоряжение. Он был доволен, что дедушка согласился слушать рассказы о далёкой и такой неведомой и таинственной стране.

Мишка, одетый в праздничный красный халат с чёрными цветами, с тугим кушаком, делавшим его тонкую талию ещё более стройной, остановился на пороге и низко поклонился. Его лёгкий пушок на щеках и тёмные усы ярко контрастировали с раскрасневшимся лицом. От него веяло силой молодого тела. Широкие плечи и мощная шея, увенчанная большой темноволосой головой с прямым носом и большими глазами внушали невольное уважение. В маленькой комнатке он казался ещё большим и громоздким. Растерянно оглядывался, неторопливо переступая с ноги на ногу.

Старик указал на низенькую скамеечку недалеко от себя:

– Садись, чужестранец. Поближе. Хотим послушать тебя. Внук так много говорил о тебе, что я не могу утерпеть от любопытства. Расскажи нам про свою страну, людей, обычаи, всё, что может нам понравиться. Помоги нам в этот великий праздник приятно провести время. Беседа – лучший способ понять друг друга. Мы принадлежим к двум великим народам, и нам не мешает пораньше понять себя в отношениях между нами.

Старик умолк и испытующе посмотрел на Мишку. Тот недоверчиво оглядывал комнату, не решаясь сесть. Тин-линь помог ему.

– Чего мнёшься, садись и не бойся. Дедушка добрый, и не хочет тебе зла. Он просто очень любопытен, и не упускает возможности поговорить о незнакомом и далёком. И ты для него самый подходящий собеседник. Вот и сестра сгорает от того же любопытства.

Мишка бросил быстрый взгляд на миловидное лицо китаянки и отвернулся. Уж больно пристально смотрела эта расфуфыренная женщина на простого человека, это было неприятно и стесняло Мишку.

Тин-линь усадил пленника и стал ободрять. На низеньком столике уже слуга расставил чашечки и чайник, сладости, сушёные фрукты, цукаты. Старик взял со стола чашечку и подал Мишке.

– Слыхал, что у вас большие любители до ханшина. И пьёте его не такими чашками, но сейчас ты у нас в гостях, и я тебе для храбрости предлагаю выпить. Сам я не люблю эту гадость, а ты можешь не стесняться. На, пей.

Мишка одним глотком осушил чашку. Все с интересом глядели на него. Тот сказал:

– Вы правы. У нас пьют не такими посудинами. Мы народ широкий. Мелочей не любим.

Мишка выпил ещё, и, осмелев стал отвечать на вопросы старика. Он увлёкся, воспоминания выплывали чередой. Иногда его сносило на русскую речь. Он спохватывался и начинал заново.

Вэй-си внимательно слушал и изредка задавал вопросы. Восторженно цокал языком, часто мелкими глотками отпивал душистый чай и с наслаждением щурил глаза. Рука часто оглаживала длинные редкие усы, свисающие белыми космами по сторонам рта. Лицо сияло блаженством, тусклые глаза оживились и излучали радость.

В прошлом состоятельный чиновник и ярый противник маньчжурского владычества, он рано бросил службу и отошёл от дел. Сын же занялся торговлей и быстро преуспел в этом. Полностью поддерживая новых хозяев, он создал обширную клиентуру и пользовался известным доверием завоевателей. Взятки и дорогие подарки делали своё дело, и род Дау процветал, укрепляясь при помощи маньчжуров в жестокой борьбе со своими многочисленными конкурентами.

Внуки Вэй-си не посрамили своего отца, и только Тин-линь оказался не у дел. Жил сам по себе и даже относился с презрением к торговым делам братьев. Те платили ему тем же. Зато дедушка души не чаял в младшем внуке.

Вэй-си изредка принимал каких-то таинственных странников и вёл с ними долгие беседы. Внуки догадывались, что это за странники, и какие у них велись беседы. Страх охватывал их перед угрозой разоблачениями, но закон предков не позволял им донести на деда. Они с ужасом ждали развязки и терзались мыслями. Не раз они подступали с увещеваниями к деду, но тот отговаривался шутками и не велел вмешиваться.

Сяоли тоже стояла горой за деда и не раз выгораживала его перед Дарханем. Тот пока не догадывался о деятельности старшего Дау или не придавал значения выжившему из ума старику. Дары и подношения шли широкой рекой, и этого было достаточно. Он не пытался открыть глаза шире и вникнуть в суть дела. Поэтому в доме царила атмосфера ожидания беды, и даже праздники мало вносили изменений в предгрозовую тишину.

А дедушка, хоть и понимал всю бесплодность своих деяний, не мог остановиться и продолжал тайные встречи и чтение запрещённых книг. Раздавал деньги на какие-то предприятия, которые не приносили дохода. Это злило старших внуков ещё больше. В глубине души они с нетерпением ждали кончины зажившегося на этом свете деда.

Глава 10. Тревожные вести

Отшумели новогодние праздники. Китаянки сложили в лари красные наряды и ленты. Несколько разорившихся китайцев таскались в поисках заработка. На них смотрели с сожалением и сочувствием, но в их тяжёлое положение не вникали – своих забот хватало. Новогодние разорения не новость, и, посудачив немного, и покачав головами, люди вскоре забывали чужие горести.

Надвигалась весна, всех занимали пахота, сорняки, земля, погода и виды на урожай. Снег оседал под лучами солнца. Вздёрнутые крыши ощерились частоколом сосулек. Птицы веселей кричали в деревьях.

В один из таких дней, когда солнце сверкало в подтаявших сугробах и мальчишки лепили снежных баб, Мишка встретил знакомого китайца. Они часто встречались в доме Дау, и Мишка подозревал, что тот не зря повадился к старику Вэй-си. Старик долго мог разговаривать с этим ничтожным человеком, и бывало, получал от старших внуков неодобрительные взгляды.

Мишка не раз замечал, что хитрый и пронырливый Сю-дун, неизвестно чем занимающийся на дворе человек, настойчиво пытался пробраться к дверям стариковской комнаты. Значит, что-то чуял. Мишка со злой усмешкой на губах старался вертеться поблизости.

Ши-хэн, знакомый Мишки, с таинственным и запуганным лицом, окликнул его. Глаза бегали по сторонам. Своего испуга и растерянности скрыть он не мог, и Мишка тоже стал озираться.

– Что случилось, Ши? Тебя что, маньчжуры прихлопнуть хотят?

– Почти что так, приятель. Мне не надо заходить к вам, а ты постарайся сказать Дау Вэй-си, что его странник сейчас находится в ямэне16. Говорят, что его пытают. Молчит, но кто его знает, долго ли он выдержит. Не было бы беды.

– Да старик-то тут при чём? – спросил Мишка, но китаец не стал слушать и скорой походкой удалялся в переулок.

Неужто стали копать под старика Дау, – у Мишки тоскливо сжалось сердце. – Так недолго и в ящик сыграть. У них это быстро делается. Кого-кого, а меня в первую очередь пытать станут. Те хоть откупиться смогут, а мне нечем…

Заспешил домой. Старательно запахивая ватный халат, сразу ощутил холод морозного дня. Тревожные мысли поселились в голове.

Только к вечеру удалось пересказать Тин-линю страшное сообщение. Молодой китаец побледнел, сразу осунулся. Не стал больше расспрашивать, а сразу отправился к деду.

Дед выслушал, долго молчал. Тин-линь напряжённо ждал.

– Думаю, что опасения преждевременны.

– Как же так, дедушка?

– Мой странник не позволит вытянуть из себя что-нибудь важное.

– Ну и что? Одно то, что он попал в ямэнь, о многом говорит.

– Это ещё не так страшно. Мы ведь не простые люди. Против меня им нужны точные донесения и. данные. А странник будет молчать.

– Не уверен. А вдруг?

– Ты не знаешь этих людей. А если вдруг, то мы все во власти неба. Небо всех рассудит. И не терзай себя напрасными страхами.

– Ты меня успокаиваешь, а я за тебя боюсь, деда.

– Я своё уже прожил. Мне не страшно покидать этот мир.

Надеюсь, что для меня найдётся там укромный и тихий уголок. Что я плохого людям сделал? И ты надейся на лучшее. Без надежды жить трудно.

– Даже если и так, дедушка, то надо остерегаться. Неспроста тот человек попал к маньчжурам. Не следят ли за тобой?

– У нас многие друг за другом следят. Но ты верь в хороших людей. Их много. И даже если тебе не так уж много повстречаются они, то и тогда не отчаивайся. Значит, не углядел. Ищи.

– Ты слишком спокойно судишь, дедушка. Разве не знаешь, как они расправляются с нашими в таких случаях? А если до братьев дойдёт?

– Успокойся, внучек. Не так уж всё мрачно, – старик лукаво сощурил свои узкие глаза в сетке мелких морщинок, и ласково потрепал внука по плечу.

Тин-линь ушёл, но тревога не покидала. Он видел, что и дед тревожится, и только старается успокоить, а сам напряжённо думает о чём-то. Жаль старенького. Он уже с трудом ходит, но старается не быть обузой. Видно, его поддерживает мечта в скорое освобождение. Хотя, как он может мечтать о таком, когда кругом всё задавлено, и никто не осмеливается головы поднять.

С такими мыслями в голове Тин-линь натолкнулся на Мишку. Недовольно глянул, спросил:

– Чего шатаешься, людей пугаешь?

– Хозяин, Сю-дун тут вертелся. Недаром это. Что-то нюхает около деда. Не прозевать бы.

– Стараемся, а ты-то чего затеваешь?

– Да что ж мне затевать? Так просто, беспокоюсь. Не было б худа.

– Не накаркай. Иди уж лучше в свою нору. Ты помочь не сможешь.

Тин-линь долго лежал на своей кровати и не мог заснуть. Подумал, что не мешает разузнать подробности у Сяоли. Проклятые душегубы! Жить не дают людям. А тут ещё мысли о предстоящей помолвке, которую затеяли братья.

Им бы только выгода была, а о другом и не помышляют, – думал молодой человек, ёрзая под жарким ватным одеялом. – Подстроить бы им пакость какую-нибудь, да забьют до смерти. Уйти от них надо. Дедушка бы помог, да куда? На юге Цинов лупят, а мы тут сидим, и ждём пока исполнятся дедушкины мечты. Глупо. А дедушка верит. На юг надо, к Чжэну. Да там и другие бьют маньчжуров. Силу есть, где показать.

В мыслях Тин-линь заходил так далеко, что самому становилось страшно. А вдруг проговорюсь. Но мечты были сладостны и он всё чаще возвращался к ним.

Пропуск бы раздобыть – и через Ивовый палисад17! Там уж легче. Дедушка говорит, что хороших людей много, помогут добраться до Тайваня. А там никаких страхов. Бейся с врагами и ни о чём не думай.

Чувствуя томление, Тин-линь на следующий день отправился к Сяоли. Мишка с И-дуном сопровождали его. И пока их хозяин был в гостях, они коротали время во дворе, наблюдая жизнь маньчжурского начальника. Дархань готовился перебираться в Гирин-улу на повышение, это было заметно. Беспорядок и суета царили вокруг.

Тин-линь вышел от сестры, весь озабоченный.

– Ничего толком не узнал. Сестра не слыхала ни о каком страннике. И опасается расспрашивать Дарханя. Говорит, он стал раздражительным и подозрительным.

Мишка удивился, что хозяин так откровенно говорит со своими слугами. Это первый раз, когда Тин-линь не остерёгся. Может И-дун полностью разделяет его мысли? – думал Мишка и пытливо взирал на китайцев. Только по одежде можно было определить, кто из них хозяин, а кто слуга.

– Этот медведь не зря остерегал вас, хозяин, от Сю-дуна, – заметил слуга и указал на Мишку. – Припугнуть его что ли? Уж больно любопытный.

– Даже вида не подавай, что заметил его козни. Сразу насторожишь, и он осторожнее будет. А так мы просто поостережёмся.

– Он же не сам по себе этим занимается, – заметил Мишка.

– Правильно, – ответил хозяин. – Куда интереснее узнать, кто его подпускает к нам.

– Да тут и узнавать нечего. Маньчжуры конечно! – воскликнул слуга убеждённо.

– Не обязательно. Среди наших тоже есть немало паразитов.

– Ничего, он за нами следит, а мы его постараемся выследить, – пообещал И-дун.

– Мальчишка здесь бегает, Ювэй, – предложил Мишка. – Ненавидит маньчжуров страшно. Пусть он незаметно присмотрит за предателем.

– Доверять мальчишке? – с сомнением покачал головой Тин-линь.

– А что? Парень юркий, смелый. Пусть смотрит в свободное время. Заподозрить его трудно, а польза может быть большая, – И-дун весело глянул на своего хозяина.

– Не подведёт, – поддержал Мишка. – Можно придумать что-то вроде игры. Он и не догадается о сути.

– Ладно, валяйте, только без меня. Хлопот и так много, – Тин-линь приосанился, попытавшись выглядеть достойно.

И-дун незаметно подмигнул Мишке и улыбнулся, показывая глазами на хозяина. Мишка понимающе ответил взглядом.

Дома Мишка с И-дуном долго шептались, пока их не накрыл Ши-хэн. Средний брат ревниво следил за хозяйством в то время, как старший в эти дела не вмешивался и всецело был занят торговлей.

– Лодыри, дармоеды! – орал он, отхаживая обоих тонкой бамбуковой палкой. Приятели увёртывались и подобострастно кланяясь, бросились во двор.

В этот день им не раз ещё доставалось от старших, и к вечеру на теле можно было насчитать не один синяк. Хорошо, что зима не кончилась – толстые халаты смягчали удары. Жаловаться было некому, к тому же жалобщикам, как правило, доставалось вдвойне.

– Так до беды не далеко, – сетовал вечером И-дун. – Главный-то хозяин что-то навалился на нас. Остальные не хотят отставать, измываются. Пойду лучше Ювэя искать. Пусть задание исполняет.

Укрывшись в хлеву, среди жующих быков и запаха скотины, И-дун заговорщицки приник у уху десятилетнего мальчишки.

– Знаешь Сю-дуна?

– У-у! Вредный такой и хитрый? Знаю.

– Подстроить ему надо малость, чтоб не важничал. Сможешь?

– С радостью, но что? Он же злой до таких, как я.

– Он часто наведывается к старику. Зачем, никто не знает, может что подсматривать захотел. А ты тоже погляди и узнай с кем он потом говорит. Мы ему шутку устроим. Ведро с водой на него выльем.

– Вот здорово! Постараюсь! А с кем он тихо говорит, я и так знаю. Господин Дау средний ему какие-то поручения даёт.

– Да? Так ты выясни, какие. Сыграй в охотника. Скрадывай зверя, а потом мы его окатим на морозе. Пусть потешит народ.

– Эх, и смеяться будем! Только потом он вздует кого-нибудь. А если меня?

– Надо незаметно. Чтоб никто не догадался. А тебя и так каждый день тумаками награждают. Небось, привык?

– И то правда. Хорошо ты придумал! Выслежу, не беспокойся!

– Только уговор. Никто не должен знать об этом. Даже под пыткой. Понял? Удачно всё получится, отпразднуем на славу.

– Не беспокойся. В каждую щёлку пролезу, а выслежу зверя. Я и так бы хотел охотником стать.

– Вот по весне может, возьму тебя с хозяином на охоту. Не забоишься? Готовься.

Глава 11. Раздвинув ветви

Снега таяли, ручьи весело журчали. Мальчишки в солнечные дни отваживались шлёпать красными от холода босыми ногами по ледяной воде и бросались снежками. Но по ночам ещё трещали морозы, утром ломкий ледок звонко хрустел под ногами работников.

Сяоли заходила к дедушке и жаловалась на Дарханя.

– Задерживают его перевод в Гирин, и он зло на мне срывает. Как зверь носится по дому. Даже похудел, а за это достаётся повару.

– Нам остаётся только терпеть, – старик отвечал смиренно, поглаживая белую руку внучки.

– Да уж мочи нет терпеть его придирки. Но отпустить не хочет.

– У тебя свои заботы, у Тин-линя тоже хватает. Гуан-пин задумал женить младшего. И невеста богатая, но младшенький-то никак не соглашается. Видно о другой думает, а сказать не решается.

– Да не припомню, чтоб он хоть словом намекал об этом. Никого у него нет. Просто не хочет на уродке жениться. И правильно делает. Ты-то куда смотришь! Неужто власть отдал внукам? Не по закону это. Настоять надо.

– Да сил уж нет бороться с ними. Я всё надеюсь на перемены.

– Какие могут быть перемены? Дедушка, не губи внука. Ты же так его любишь!

– В семье согласие нужно. Им жить, а я уж своё отжил.

– Вот и сделай доброе дело. Расстроить надо эту женитьбу. Тин ещё найдёт себе по душе.

– Когда это было, чтоб молодые сами себе находили жён? Только в сказках и прочтёшь.

– Сказки сказками, да в них много правды, сам меня этому учил!

– Нельзя попирать законы предков. Старшим должно повиноваться.

– Так ты и есть самый старший! Что ж ты отдал власть в семье?

– Не тревожься, время терпит. Я и так ещё не дал своего согласия

– Они так всё обставят, что тебе ничего не останется, как согласиться. А потом всё будет кончено. Вся жизнь у Тина станет сплошным мучением.

– Он мальчик добрый и не злой. Смирятся, слюбятся. Время лечит.

– Сейчас добрый, а жизнь прикрутит, так куда денется вся его доброта? Подумай, пока не поздно. Ты же такой справедливый, и так нас любишь.

– Против закона предков не пристало мне на старости лет идти.

– Заладил про предков. Ты и не нарушай его. Тебя должны все у нас в доме слушать и почитать. Вот и вынеси своё решение. Покажи, что ты старший рода. Это и будет почитанием закона предков.

– Я подумаю, внучка.

– Думай быстрей, а то в ямэне косо на тебя поглядывают. Дархань просил меня предупредить, что ты на подозрении. И хоть твой незадачливый странник отравился и ничего не сказал, но над всем нашим родом по твоей оплошности нависли тучи. Они сгущаются. И Дархань не может их отогнать, а скорей уже и не хочет. Подумай об этом

– Ты меня пугаешь. Не за себя боюсь, а за вас, моих внуков. Старшие ещё откупиться смогут, а Тин-линь останется один. Душа его не лежит к делам, а торговля совсем не влечёт. Я и сам привил ему такой взгляд. Его просторы влекут. На русских в набег ходил, то ему по душе. Тянет его бродяжничать.

– Вот и хорошо бы его отослать за товаром на юг. Пусть безделье своё развеет. Уже вырос, пора делами заниматься. И от женитьбы можно увильнуть.

Вэй-си сильно обеспокоился сообщением внучки. С маньчжурами шутки плохи. Он помнил, как за малейшие провинности секли головы излишне смелым китайцам. Сколько их скатилось, когда ввели закон о ношении кос и бритье головы. Но теперь смирились и все безропотно выполняют приказы завоевателей. Ненавидят, но терпят. Да и среди китайцев нашлось немало таких, которые за ничтожные привилегии готовы служить верой и правдой.

Тем временем юный следопыт Ювэй успешно выполнял поручения. Он так увлёкся, что всё свободное время проводил в слежке.

Уже много интересного он передал И-дуну, но главного никак не мог ещё выяснить. Что обсуждалось на встречах с хозяином, услышать не удавалось.

Помог случай, который всегда может подвернуться, если долго и упорно его ждёшь.

Ювэй сидел на стропилах хлева, собираясь вылезти на крышу, когда туда вошли Ши-хэн и Сю-дун. Мальчик затаил дыхание и замер в страхе. Увидят – обязательно выпорют. В хлеву больше никого не было. Ши-хэн спросил:

– Мало доносишь, собака! Долго мне ждать прикажешь?

– Благодетель! – прошептал срывающимся голосом Сю-дун. – Стараюсь изо всех сил, но осталось совсем мало. Скоро я вам всё донесу!

– Мы не можем ждать так долго. Не забывай, если что – с нами и ты попадёшь в ямэнь. И тебе будет хуже, чем нам, я тебе это обещаю.

– Всё сделаю, господин! Дайте немного срока! Странников, сами знаете, давно не было. Жду со дня на день. Скоро должен быть, а место я уже приготовил. Всё услышу и тотчас донесу! Я не обману! Что я без вас?

– И смотри у меня! Даже тень не должна пасть на наш род! Ты донеси, а остальное уж наше дело! Вмешаешься – так дети сиротами останутся, да и то будет дар неба для тебя. Ты пыль у ног наших!