Ярость 2

– Ковалёв! – раздался недовольный возглас позади. – Я сколько раз говорил, чтобы без нас не начинали!

Старший лейтенант Зорин пожаловал. По инструкции –  её составили даже для мародёров – мы могли приступать к грабежу, лишь убедившись в безопасности «объекта». А обеспечивала эту безопасность как раз группа Зорина, наше прикрытие. Иными словами, без его отмашки ничего трогать нельзя. Квадратик, который я запрашивал по рации, это и есть периметр безопасности. Только с какого хрена ко мне претензии? У меня вона, аж два начальника имелось. Примерно в этом ключе я и ответил, что, разумеется, вызвало ещё большее недовольство. Но излить его на меня не успели – со стороны палаток донеслись омерзительные звуки. Гарик, согнувшись пополам, неудержимо выблёвывал завтрак. Антоша с громкими матюками отскочил в сторону, старлей тоже произнёс вслух что-то непечатное. Ветерок нанёс характерный запашок мертвечины, и я поспешил натянуть респиратор. Военные последовали моему примеру.

В самой большой палатке оказался труп, пролежавший там невесть сколько времени. И когда брат Насос расстегнул молнию на входе, его, разумеется, едва не сбило смрадной волной. Респиратор он, как водится, нацепил уже после, когда проблевался. А ведь это не первый мертвец, найденный нами во время вылазок, пора бы уже научиться защищать органы дыхания до того, как начинаешь шерудить в закрытых помещениях. Палатку не тронули падальщики, потому что их, собственно, нет. Особенностью современных лесов стало практически полное отсутствие зверья. Люди, сначала оружием, потом когтями и клыками выбили всю живность крупнее мыши, а та, что уцелела, забралась в самую глухомань. Будь здесь кабаны, енотовидные собаки, лисы или барсуки, они могли бы разорвать полотнище, потому что миазмы всё равно распространялись вокруг. Это наши ноздри не такие чувствительные, для животных тут ароматами вся округа пропитана. Но зверей не стало.

Собак в лесах тоже не встретить. На них вирус оказал весьма специфичное воздействие, их теперь впору было выделять в отдельный отряд. Если больной человек становился ближе к дикому зверю, то псы, наоборот, скорее теряли свои «зверские» качества. Думаю, тут всё дело именно в неконтролируемых вспышках ярости, которая не очень помогает в поисках пищи. Эти твари опасны, только когда сбивались в большие стаи. Нас как-то атаковала такая на КАД*, и тогда мы чудом сумели отбиться. Даже вооружённым и опытным бойцам не всегда удавалось выйти победителями в схватках с ними. Но вот парадокс: если приматы быстро сумели приспособиться к жизни в лесу и перешли на подножный корм, то собаки так и остались в населённых пунктах. Говорят, что их становится всё меньше и меньше. Питаться нечем, бывшие люди сами кого хочешь сожрут, да и те, кого миновал вирус, не упускают возможность проредить популяцию. Вот почему убитый мою примат не забрался в палатку – это отдельный вопрос. Их поведение учёным ещё только предстоит изучить, если, конечно, у нас останется хоть какая-то наука. Возможно, для доходяги палатка являлась чем-то запретным или не хватило ума открыть вход. Не знаю. Уж если у не заражённых бывает пустовато в черепной коробке, то что говорить про приматов.

Отойдя подальше от зловонного места, я повнимательней присмотрелся к лагерю. Палатки расставили довольно широко, видимо, чтобы каждому досталось как можно больше личного пространства. Но некоторые, наоборот, стояли рядышком друг с другом. Жили семьи или близкие друзья? Возможно. Решил начать с проверки такой пары и тут же едва не наступил на ружьё. «Вепрь»* двенадцатого калибра провалялся здесь с конца зимы. Ещё одно свидетельство поспешного бегства.  Карабин покрылся налётом грязи, но механизм за такое время не должен был испортиться, как и канал ствола. Однако это будет ясно при более внимательном изучении, уже на базе. Отсоединил короткий пластиковый магазин – пусто. Оттянул затвор, тоже ничего. Осмотрелся по сторонам, но стреляных гильз поблизости не заметил. Очередной ребус, который, скорее всего, уже не разгадать. Внутри палаток виднелись следы лихорадочных сборов, большинство вещей бросили, пологи никто за собой не застегнул. Ветер и осадки сделали своё дело – всё отсырело и заплесневело. В других жилищах попалось несколько более-менее сухих вещей, что-то из утвари, инструменты. В одном месте оставили какие-то продукты, но ими полакомились вездесущие мыши и птицы, заодно изгадив всё вокруг.

У парней улов оказался не лучше – пара спальных мешков, одежда, термос, набор новых кастрюль из нержавейки. И ещё гитара, чудом сохранившаяся под ворохом барахла.  Кроме того, Гарику досталась початая банка кофе, а Антохе – две пачки сигарет. Охренеть добыча. Зато оба оценили «Вепря», оружие, оно и в Африке оружие.

– Там у жмура тоже ствол вроде лежит, – как бы между прочим сообщил Гарик.

– Какой ствол? – оживился я.

– Да я хрен его знает. Вроде дробан, не разглядел толком.

– А что не забрал?

– Я ебал в эту вонищу лезть! – сплюнул он. – И так чуть кишки не выблевал.

Тут я с ним вынужден был согласиться, к трупному смраду невозможно привыкнуть. Но оружие, оно и в Африке…

Мерзкая вонь проникала даже через фильтры респиратора. Или это мозг создавал иллюзию, не знаю. После коротенькой борьбы с самим собой я стянул маску, достал из кармана баночку с бальзамом «Звёздочка» и мазнул под носом. Глаза моментально заслезились, зато все остальные запахи заглушило.  Иван подсказал, между прочим, ещё во время наших совместных странствий. Тогда я мимо ушей пропустил, а потом оценил – очень эффективная штука! Причём её практически в любой аптеке можно найти, мародёры игнорировали такие средства народной медицины. А напрасно.

Как проморгался, откинул длинной палкой полог, заглянул в полумрак, стараясь не концентрировать внимание на том, что лежит по центру. Да, точно, есть ружьё – помпа или полуавтомат. Ещё здоровый рюкзак, его бы тоже осмотреть. Проблема в том, что человек умер в обнимку со стволом и оружие всё это время пролежало у него на груди. Запашина, конечно, будет конкретный. Но всё это отмывается и выводится. Прикинув варианты, я решил разрезать палатку по периметру как можно ближе к земле и просто откинуть в сторону. А дальше подцепить дробовик дрыном. Справились быстро, добычей стал турецкий «Хатсан» полуавтомат*. Что хорошо – с пластиковой ложей. Дерево впитало бы вонь, и избавиться от неё было бы гораздо труднее. А вот ремень пришлось сразу выкинуть. В рюкзаке нашлось две пачки патронов, хороший топорик, кое-какие рыболовные снасти. Вещей на самом деле было гораздо больше, но все они оказались испорчены трупными миазмами. Рюкзак тоже погиб безвозвратно, а жалко, очень уж хороший и вместительный.

Что же тут случилось? Неизвестного выживальщика ранили, он заполз в палатку и завернул ласты? Труп я мельком всё же осмотрел: хорошая снаряга, ботинки крутые. Умер на спине, и ружьё не обнимал, скорее, оно лежало у него на левой руке. Чёрт, а ведь он застрелился! Возможно, его укусили, и он остался, чтобы умереть. Почувствовал, что превращается, заполз в палатку, приставил ствол к груди, нажал на спуск, выстрелом отбросило на спину. Почему не в голову? Кто знает, может, думал, что за ним вернутся, похоронят. Не больно-то приятно смотреть на разбросанные повсюду мозги. Или вообще всё не так было. Это ведь моя фантазия нарисовала картинки, а что на самом деле произошло – поди знай.

Уже откидывая рюкзак в сторону, заметил на широкой лямке небольшой кармашек, потянул молнию и вытащил мешочек с настоящими сокровищами. Золото! Грамм сто, не меньше. Где-то в глубине души застонала мародёрская жаба, но увы, всё найденное мы обязаны были сдавать в общий котёл анклава. На самом деле не всё, конечно, те же кофе и сигареты ушли в наш личный фонд, но то мелочи. А вот такие находки пробуждают нехорошие мыслишки. Алчность, мать её. Золотишко уже вошло в оборот, на него много чего можно было купить.

Решили собрать палатки, более-менее пригодные для дальнейшего использования. Нам не ставили жёстких задач, типа искать только продукты, но тыловики постоянно бухтели, что мы тащим всякий ненужный хлам. Оно понятно – это же надо принять, записать в талмуд, поставить на учёт, отдать в стирку или починку при необходимости, затем забрать обратно. Всё труд. Хорошо же просто сидеть в пыльной складской тиши, попивая спижженный чаёк с контрабандным сахарком. И братья Насосы, к слову, прапоров частенько поддерживали. Потому что тюки придётся нести до машины, а это тяжкие километры. Но я считал, что нужно брать всё, что может пригодиться. А вдруг нам переезжать? Конечно, у военных были большие палатки, но и такие не помешают в хозяйстве. Мы жили практически в походных условиях, сегодня есть крыша над головой, а завтра её не станет. Во всяком случае, я до сих пор не считал эту воинскую часть своим домом. Нет его ни у меня, ни у моих туповатых спутников. Да вообще ни у кого из живущих там нет. Всё это временно, пока очередная жопа не наступит.

У одной из палаток в днище оказался круглый клапан на молнии. Такие девайсы использовали рыбаки зимой, чтобы укрываться от ветра. Откинул «люк», просверлил лунку и лови себе в относительном тепле. Тут «люк» тоже был открыт, а под ним на подстилке из уже высохшего лапника лежал кусок непромокаемой ткани. Сначала я подумал, что у клапана сломана молния, и хотел уже забраковать палатку, но застёжка оказалась исправной. Это меня заинтересовало. На кой хрен открывать в полу дыру?  Стащил подложку и разглядел под еловыми ветками что-то тёмно-синее. А когда разгрёб, то не удержался от непечатного возгласа. Это была обитая тентовой тканью крышка, прикрывающая добротно сделанный схрон для припасов. Полный схрон! Кто бы ни были эти безвестные выживальщики, они знали толк в походной жизни. Хранилище представляло собой закопанную вертикально столитровую пластиковую бочку. Внутри крупы, макароны, мука, сахар, соль, чай. Всё упаковано в дополнительные пакеты и проложено картоном. Для нашей оравы не так уж и много, но такой группе этого хватило бы надолго. Однако чего-то явно недоставало.

– Так, парни, – оторвал я от созерцания сокровищ моих старших по чину приятелей, – давайте-ка всё хорошенько обыщем.

Не прошло и пяти минут, как были найдены ещё три нычки, сооружённые по тому же принципу. В одной хранились консервы и растительное масло, в другой – домашние, и не только домашние, соленья-варенья, а также около двадцати бутылок крепкого алкоголя. Третью до половины заполнили «бичпакетами»*, поверх которых положили несколько плиток горького шоколада. Там же в отдельном свёртке лежали пачки разнокалиберных патронов, ракетница и обрез двустволки шестнадцатого калибра. Это сколько же всего они тащили на себе? Или сумели затариться где-то ещё, уже позже?

– Бочки из деревни, вроде, – сообщил Гарик. – Я там в одном дворе видел штук двадцать таких.

Молодец, глазастый. Только почему не сказал сразу? Полезная же в хозяйстве вещь. В общем, рейд вышел удачным, только он не решал продовольственную проблему в принципе. Чтобы чувствовать себя уверенно, нам надо было найти хотя бы фуру со жратвой. А лучше две.

На следующий день выдался неожиданный выходной. Дело в том, что нашу «Шишигу» зампотех* считал состоящей у себя на балансе и поэтому периодически привлекал к разным перевозкам. Согласовывать с продразвёрсткой эти моменты он не считал необходимым, просто ставил перед фактом: сегодня машина занята. А что у нас могут быть свои планы, так это до лампочки. Мы кто такие? Шваль приблудная, а он – цельный товарищ майор! Вот и в этот раз ему срочно приспичило перевезти какой-то хлам со склада на склад. А поскольку работники там любили всё делать основательно, без спешки, чтобы растянуть процесс минимум до обеда, о мародёрке можно было забыть и забить.

Тем не менее я решил не предаваться праздности, а наведаться в оружейку и почистить добытые трофеи. Прапорщик Бойцов, начальник склада РАВ*, наотрез отказывался принимать оружие в таком непотребном виде, а братья Насосы сразу дали понять, что со стволом от жмурика возиться не будут. Сева добыл, ему и приводить в божеский вид. А мне и не в падлу. С прапором у меня сложились неплохие отношения, которые зиждились в основном на мелких бартерных сделках. Впрочем, подобная система работала не только с ним – любой, кто сторожил хоть какой-то материальный ресурс, будь то бензин, тушёнка, патроны или матрасы, старался выменять подотчётные ценности на что-то ещё, особенно на сигареты или алкоголь. У нас как раз водилось подобное добро, а со вчерашнего рейда мы вообще заныкали половину бухла и весь шоколад. Не знаю, поручали отделению охраны следить за нами или нет, но нас никогда не проверяли, чем мы и пользовались.  Шакалы паршивые, скажет кто-то, всё воруем и воруем. Но пацаны и до меня грешили мелким крысятничеством, так что я просто влился в систему. Что делать, как там поговорка-то про быть у колодца?

Одну плитку «Бабаевского» я ещё с вечера занёс Полинке, чему она, как всегда, безмерно образовалась. Правда, есть шоколад ей пришлось украдкой – напоказ такой дефицит нельзя выставлять. Кто-нибудь обязательно настучал бы командиру, «доброжелателей» тут хватало. Но она у меня молодец, всё понимала с первого слова. Из оставшихся четырёх шоколадок одну я взял для Бойцова. На сей раз не для обмена, решил сделать инвестицию в будущее, так сказать. Парень всерьёз подкатывал к одной разбитной крале, а сладенькое в таких вопросах самое то. Не будешь же дарить девушке горсть патронов. Расчёт оказался верным, удалось договориться, чтобы все три дробовика отложили для нас. Предстояло ещё убедить командира в необходимости вооружить мародёрскую группу дополнительными стволами, но я уже придумал аргументы. В частности, что автомат не всегда хорош против заражённых на короткой дистанции. У них болевой порог снижен до каких-то фантастических пределов, можно всадить в тело с десяток пуль, и хоть бы хны. А в голову поди попади, когда он скачет, что твой бабуин. Тут-то и пригодилось бы что-то мощное, сбивающее с ног, типа картечного заряда. Грохот будет, конечно, но что проку от глушителя, если тебя могут укусить? Военные почти все ездили с «Сайгами» или «Вепрями» в качестве второго оружия, почему нам нельзя?

Поболтали с прапором немного за жизнь, ближе к полудню выпили по пять капель: с меня водка, с Бойцова тушёнка. «Вепрь» оказался в хорошем состоянии, несмотря на «хранение» на свежем воздухе. Судя по нагару, из него постреляли, перед тем как бросить. Интересно, что же всё-таки стало с теми людьми? Нетронутые тайники говорили об одном: поселение атаковали, и нападения не пережил никто. Не помогли ни выучка, ни опыт, ни наличие огнестрельного оружия. Вероятно, нападение случилось днём. Караульные заметили стаю, подали сигнал тревоги, люди бросились собирать пожитки, ну а дальше… Кто-то погиб сразу, остальные обратились где-то в другом месте. Вернулись только двое. Один, чтобы умереть, второго же вёл непонятный инстинкт. Тела, в том числе и своих, приматы наверняка уволокли с собой – твари всеядны, ничем не брезгуют. И вновь нельзя не отметить фатальную людскую самонадеянность. На что они рассчитывали без прочных стен, без забора?  Впрочем, на начальном этапе никто не знал всех повадок этих существ. Ушли в глухомань в надежде пересидеть смутные времена, связи с другими группами нет, радио нет, никто не объяснил, в чём может заключаться опасность. Да, наверное, так и было. Поневоле представил картину, как пытались сражаться мужчины, как метались и кричали женщины с детьми. Страшная смерть, не приведи господь, как говорится.

Турецкий полуавтомат пострадал сильнее, но у него и условия были, скажем так, экстремальней. Ружьё пованивало даже через слои полиэтилена, поэтому прапорщик выгнал меня на улицу, где под навесом было организовано место для чистки оружия. Под его руководством я разобрал «Хатсан», отделив все пластиковые детали. Металл он посоветовал протереть раствором уксуса, а вот части ложи сначала засыпать содой. Я усомнился, что найду такое количество, но альтернативой, с его слов, мог выступать только древесный уголь – тоже хороший адсорбент всяких гнусных ароматов. Мне это показалось уж чересчур грязным делом, так что я задумался, чтобы предложить для обмена начальнику продовольственного склада.

От выстраивания сложной бартерной цепочки меня отвлекло появление двух личностей, в обычное время всячески избегающих общения друг с другом.  Лина и Светлана Прохоренко, моя бывшая свояченица, бодрым шагом направлялись в сторону склада. По их напряжённым лицам понял, что случилось что-то хреновое, не сказать бы хуже. «Уж не с Полинкой ли?» – защемило в груди.

– Сева, Анька пропала! – вместо приветствия вывалила Светка.

– Опять! – воскликнул я, изо всех сил скрывая радость, что дурные вести не коснулись моей дочери.

Был момент во время нашего совместного проживания в дачном посёлке, когда её доченька вместе с подружкой решила прогуляться, никому ничего не сообщив. Тогда я девок нашёл, зато нас чуть собаки не сожрали.

Как оказалось, здесь Анюта даром времени не теряла и завела себе ухажёра среди немногочисленных солдатиков-срочников, оставшихся в части. Посвятить меня в эти дела никто не удосужился, да и сам я, если откровенно, не особо интересовался жизнью теперь уже окончательно бывших родственников. В общем, некий смазливый брюнет по имени Никита вскружил голову не по годам созревшей Анны. Разумеется, Света воспротивилась, но когда такое было, чтобы пятнадцатилетние подростки слушались родителей? Вот что на юношу никакого давления не оказали – это странно. Могли бы к командиру обратиться, чтобы вправил мозги подчинённому. Малолетка же! Неважно, что сейчас УК де-факто не работал, воинский Устав конкретно в нашей части ещё никто не отменял. Но дальше скандалов с дочерью дело не пошло, и молодые продолжали встречаться.

Сегодня утром Никиту вместе с несколькими бойцами отправили в одну деревню вывозить стройматериалы. Но машина в положенный срок не вернулась, на вызовы по рации не отвечала. Высланная тревожная группа обнаружила на месте работ связанного сержанта-контрабаса* и двух рядовых, остальные пропали вместе с грузовиком.  Вернее, не пропали, а сбежали, прихватив транспорт и оружие.

– Да вашу ж мать-то! – вырвалось у меня.