Сердце в огне

Юрий и Старик стояли с приоткрытыми ртами, щурясь на столб.

– Кучеряво.

Вот и думайте, кто это сказал.

Рядом стоял мужик. За спиной сумка, на голове шляпа с обвисшими полями, похожая на панамку. Он тоже смотрел на указатель.

– Ты кто?

Мужик покосился на Юрия и заметил Старика.

– Ух!

Он вздрогнул. Челюсть отвисла, изо рта выпал цветочек. Старик поднял его с земли и вставил ему обратно в зубы.

– Ты обронил.

Юрий глянул на чудище, потом на незнакомца.

– Ты его знаешь?

– Не.

Старик давил жуткую лыбу и стоял, ничего не делая, только дым пускал да глазки на Юрия таращил. Ждал, пока студент что-нибудь сделает первым. Мужик тоже ждал, опираясь на палку. Сумка, трость. Путешественник?

Юрий принялся показывать жестами.

– Здра-вству-й. По-ни-маешь меня?

Мужик лупал отёкшими глазами. Старик поглаживал подбородок с ухмылкой. Юрий оглянулся, тот одобрительно показал большой палец.

– Ау! По-русски говоришь? Гутен таг! Хэллоу?

Бродягу окончательно сбило с толку, и вид у него стал такой, словно лягушку проглотил.

– Э, ну… Не убивайте. Если чё-то надо, я отдам, – робко сказал он.

– Чёрт возьми, чего молчишь тогда, если понимаешь?

– А что говорить?

– Куда ты идёшь?

– В город иду, господин, – шмыгнул красным носом бродяга, жуя стебелёк. Вокруг челюсти у него была короткая смоляная борода, похожая на мочалку.

– А главный палач в том городе? Которой по указателю?

Мужик призадумался, смотря куда-то в небо.

– Палач? Там, наверное, кто его знает. А зачем вам палач? Вы эти, что ли… из этих?

– Из кого?

– Ну из этих. Синих.

Старик задрал брови, изумлённо вытянув шею. Он подошёл к мужику в упор, нависнув над ним.

– Тебя чего, аист выронил?

– Чё сразу выронил? – слегка обиженно ответил мужичок.

– Ты меня не узнаёшь, что ли?!

– Зуб даю, не узнаю.

– Врёшь, жидишка.

– Да клянусь, ну.

– И не боишься? Не страшный я?

Бродяга провёл глазами от голых ног с ногтями, похожими на кухонные лопатки, до глазниц-кратеров.

– Страшный. Ну а что, и не такое порою уродится. У всех недостатки есть. Я тоже не красавец.

Старик, не найдя, что и сказать, почесал висок, переглянувшись с Юрием. Только Юрий взглядом не ответил – он наблюдал за горизонтом, казалось, даже не слушая.

Путь был широкий, поэтому все трое шли рядом. Юрий думал. Этот бродяга очень удобно им подвернулся, потому что оказалось, что как раз в город по указателю он и идёт. С его слов, город там и вправду был, только название выведать так и не удалось. Разумно было отправиться именно туда, где больше всего людей, особенно в такой местности. Вокруг даже ни единого ручейка, про еду и говорить нечего. Юрий – дитя пыльной комнаты в хрущёвке и пасмурных дворов, и никакого опыта ловли кроликов в чистом поле у него не было.

Старик поднял шляпу бродяги, заглянул под неё. Полез к нему в сумку на ходу.

– Ты чего делаешь? Ничё там нету, – мужик переодел её на другое плечо.

– И правда ничего. А чего тащишь тогда, а, кучерявый?

– Тащу и тащу.

Старик нагло забрал его шляпу и напялил на макушку. Бродяга переложил цветочек в другой уголок рта, грустно смотря под ноги, никак не сопротивляясь. Великан прикурил очередную сигарету.

– Какой сейчас месяц? – спросил Юрий.

– Месяц?

– Да.

Бродяга уставился в небо. Какой же он был национальности? Вроде и смуглый, а вроде просто загорелый: не то грек, не то цыган, не то ещё чёрт знает кто. У него были отросшие, очень давно нестриженые волосы, вьющиеся на кончиках и падающие на глаза и вечно виноватый вид с потупленным взглядом.

– Ну пятый где-то, господин. Фух, жарища…

– Пятый?

– Не, тридцать пятый, – ехидно вклинился Старик.

– А называется как? – не смутился Юрий, обращаясь уже к нему.

– Как-как, пятый. Так и зовётся!

– У нас у месяцев есть названия.

– На кой они нужны-то?

– А какой сейчас год?

– Я тебе что, астроном?

– То есть, ты не знаешь, какой год в твоём мире?

– Я даже не знаю, сколько мне лет.

– Ты какое-то божество?

– Никакое я не божество. Но и не человек, – Старик завёлся, как трактор: – И чтоб ты понимал, я – настоящий уникум среди своих! Это тебе пока меня сравнить не с кем!..

Бродяга слушал их без особого увлечения, хоть разговор и был очень странным.

– А у вас, это где? – спросил он, наконец, хотя речь уже давно ушла от того. Будто долго не решался. – Вы из-за моря откуда-то?

Старик хитро задрал бровь. Юрий нахмурился.

– Что ты мне выкаешь? Никакой я не господин, – съехал с темы.

– А… Ну я ж смотрю, лицо у тебя напудренное.

– Это не пудра.

– А… Понятно тогда. Странный ты.

– Почему?

– Да что ты, разодетый такой, я и подойти сначала побоялся. А тут говоришь со мной. Ну, как на равных.

– Это не моя одежда. Да и если бы я был богат, какая разница?

– Это хорошо. Все б так говорили, было бы жить легче. Всем, и богачам тоже. Врагов бы у них поменьше было.

Юрий задумался. Он всё ещё не оставлял попыток раскусить, является ли всё вокруг плодом воображения его опухших мозгов.

– Слушай. А как называется страна… в которую я приплыл?

– Страна? Это… Как бы сторона? Ну у нас тут юг вроде. Тепло. Но не совсем юг, посередине где-то.

– Средняя полоса?

– А?

– А государство как называется? Королевство, республика?

– Тихо-тихо, ничё не пойму.

– Правит кто у вас?

– Король, кто.

– А зовут его как?

– Да Пиявка его знает.

– То есть, ты не знаешь, какой сейчас месяц, год, на какой земле ты находишься, в какой город ты идёшь и как зовут короля. А этот не знает даже, сколько ему лет. Вы хоть что-то знаете?

– Знаем, – спокойно ответил бродяга. – Чего нам надо, то и знаем. А эта вся чушь, на что она нужна? Ну зовут короля и зовут. Вася, Веля, Вальдемар. Да хоть Вольфганг. Нам что от того?

Крупица смысла в этих словах была.

– Во какие умные речи у тебя, черномазый, – потряс пальцем Старик. – Головастый ты, жидишка! А глаза всё прячешь, как вроде пургу какую-то мелешь. Ты не прячь, не стесняйся.

– Что это значит, жидишка твоя? Не пойму. Зовёшь меня так и зовёшь.

– А это так называют честных людей в очень далёких краях, – растянул репу Старик. – В тех самых, откуда Юра.

Бродяга по простодушности совсем не замечал кичливое издевательство. Юрий, слушая бред чудища, только молчал, никак ему не переча, но и не подыгрывая.

– Ладно, – сдался студент. – Расскажи тогда, что у вас здесь в последнее время творится? Новости какие?

– Вести…

Пожевав цветочек с минуту, бродяга поднял палец.

– А вот. Говорят, какая-то дрянь на полях творится. Сроду такого не было. И говорят, что это как бы гномы.

– Как бы гномы?

– Ну да, гномы. Облака знают, чего у них кукушка повредилась. Они вроде как ночью ходят и нивы хлебные поджигают, а щас же самое время урожай собирать. Как звери! И чего им хлеб сделал-то? Говорят, и на дорогах буянят. Уже несколько караванов нашли. Тарантайки стоят, а гномов нет. И почему их прёт, вот непонятно. А синие молчат, хотя к ним уже гонцов сто, наверное, отправили. Возвращаются с пустыми руками, мол, ответа нет.

– А гномы это… коротышки такие? С бородами?

– Ну ты даёшь, – вяло усмехнулся бродяга. – Наоборот.

– Большие?

– А то. Самый мелкий, я вот недавно встречал в дороге, помню, на две головы выше меня был, так его остальные даже ковыряли. Мол, каши мало ел. А волосы у них не растут почти. Редко.

Юрий внимательно слушал бродягу, но не внимательнее Старика, подозрительно подходящего по описанию. Тот пускал колечки дыма, время от времени опускаясь на четвереньки, как обезьяна. Наверное, позвоночник уставал носить такую тушу. Только сейчас Юрий заметил у него потрёпанную сумку на длинном ремешке. Пузатая, набита чем-то под завяз. Неужели сигаретами?

– Да вообще, что-то не спокойно у них там. Мелют ещё, что в караване одном украли аж целую бочку зелья. Раз, и пропала. Только враки это, не может быть такого. Все ж знают, зелье у синих только хранится, откуда бочке у гномов взяться? Я даже недавно сам, своими глазами одного видал!

– Кого?

– Синего! Девку правда. Маленькая такая, с волосами длиннющими.

Старик внезапно зарычал, как овчарка, Юрий ошарашенно сдвинул на него брови.

– Проездом была в городе, там, позади, – продолжал бродяга. – А они обычно так не ездят по своим владениям. Куда пёрла, не знаю, но лошадей гнали, аж пена с них летела. Что-то очень важное, наверное.

– Куда пёрла? – спросил Старик.

– Да сюда куда-то и пёрла. Тогда слякоть была, вот эта самая колея от карет и осталась, зуб даю.

– Как ты мог её видеть, если она была в карете? – заметил Юрий.

– Ну так она ж выходила. Останавливались. Я и увидел.

У нищих часто появляется непреодолимая склонность к вранью. Нельзя в этом их винить, но и закрывать глаза тоже.

Время шло. Жара спала, дело клонилось к вечеру. Меловые холмы долго мозолили глаза белизной, пока дорога не стала крепкой и широкой, всё чаще стали попадаться перекрёстки и стечения путей, и впереди завиделась высоченная стена и ворота с поднятой решёткой. Над ними вздымалось что-то тёмное. Может, башни замка?

Троица молчала уже, наверное, целый час. Бродяга заприметил, что сейчас их пути разойдутся, и задал долго зревший вопрос:

– А чего это у тебя?

Юрий проморгался.

– Это?

– Да. Коробочка какая-то…

– Сигареты.

– А?

– Табак растёт у вас?

Старик нагнулся над его ухом.

– Сроду не растёт, – шепнул.

– Вот оно что. Тогда ясно, почему ты столько сюда набрал.

– Чего-чего? – переспросил бродяга.

– Ничего.

Лицо мужичка изменилось, до этого его словно клонило в сон, а теперь напрягся. Он как-то странно зыркнул на сигареты и резко на Юрия.

– Ладно. Чего уж там… Чего уж.

Они остановились далеко от ворот. Там стоял лоб в средневековой бригантине, с дубиной. Угрюмый. Морда обыкновенная, как у какого-нибудь сварщика третьего разряда.

– Ну чего, пошли? – сказал бродяга. – Только как этому проходить, я вот, честно, не знаю. Ты тоже пойдёшь?

Они с Юрием оглянулись, но Старика не обнаружили. Однако, стоило опустить головы, как вот он. Лежит на пузе в траве.

– Ты чего?

– Идите, а я за вами, – прохрипел.

Юрий бросил взор на стражника впереди.

– Пойдём, – он отправился к стене.

– Шапку-то отдай.

Из травы высунулась лапища со шляпой, бродяга забрал, напялил, выплюнул цветочек и побрёл за заморским гостем.

Как только охранник их увидел, сразу расставил ноги, постукивая дубиной о ладонь.

– Это откуда вы такие красивые? А ну стой.

– Моё имя Юрий Шмидт. Этот человек по чрезвычайно неудобному случаю приходится мне слугой. Пропусти меня.

Мужик скорчил рожу и с хрустом почесал щетину, закинув дубину на плечо.

– Ш-ш-ш-м… как?

– Я прибыл издалека, моя фамилия тебе ничего не скажет. Пропусти, я должен видеть губернатора.

– Гу-бер-кого?

Юрий напрягся. О боги Олимпа, в этом мире и губернаторов не бывает! Хоть эта мысль и пронеслась в голове, ни единый мускул на его лице не пошевелился.

– Не твоего ума дело.

Мужик хрюкнул то ли от возмущения, то ли от неожиданности. Однако тут же опустил глаза, как нашкодившая дворняга, и проворчал:

– Прошу извинить, господин. Проходите, – удивительно, но смена тона подействовала.

Однако, стоило Юрию сделать шаг, как глаза стражника проползли по его штанам, и он резко пихнул его в грудь.

– А ну стоять.

Мужичара прищурился. Юрий напрягся, что там, что он увидел? Сигареты? Но нет. Юрий не заметил, что чулки оказались ему совсем уж малы и разошлись на бедре по швам. В абсолютный тупик поставило то, что этому дуболому хватило ума это заметить и обо всём догадаться.

– Ах ты падла, это ж не твои штаны! А это что? А ну развернись!

– Что ты вякнул? – Юрий издал такой угрожающий тон, какой мог, но было поздно.

Стражник заметил на штанине кровь.

– Убийца! – заревел он и размахнулся дубиной.

Юрий сумел увернуться, отскочил. Бродяга сразу бросился наутёк. Но не успел он добежать до травы, как оттуда со страшной скоростью вылетел Старик и без единого звука: без рыка, шума, словно в вакууме, бросился на стражника. Только шорох стал слышен, будто бежит не полутонная тварь, а маленькая кошка. Охранник онемел от ужаса, в горле застрял крик, и чудовище сбило его с ног, как вылетевшая на луг грузовая фура пасущегося барана. Старик резко прижался к стене, спрятавшись.

Бродяга лежал на земле, придерживая шляпу. Юрий, спохватившись, тоже спрятался. Глаза приковались к Старику, который заглядывал в город, а сам крепко сжимал горло стражника, как мясник курицу. Мужик висел в его хватке бездыханной тряпочкой – ноги не касались земли, покачиваясь в воздухе.

– Никого, заходим! – прошипел великан.

Бродяга без малейшего раздумья поднялся, отряхнулся и забежал в ворота. Юрий за ним. Старик ринулся к траве и размахнулся с разбега:

– По-о-о…

Он швырнул тело стражника метров на двести. То улетело далеко-далеко в поле.

– …летай!

Старик забуксовал, оставив борозду, и на четвереньках залетел в город.

Юрий остолбенел посреди дороги от изумления и ужаса, увидев то, что издали казалось ему тенью замка. Впереди, прямо посреди города возвышалось безумное нагромождение камня и железа. Не то демоническая крепость, не то могучий собор: дикое смешение всех возможных стилей, аморфные шипастые, сводчатые наросты и ответвления, колонны и балконы, кое-где вообще неясно, как держащиеся в воздухе. По чёрным склонам блестели на солнце мутные окошки и пёстрые мозаики, зияли десятками пустых глазниц бойницы. Было ощущение, что это отродье строилось несколько тысяч лет, и каждые сто лет архитектор менялся, а вместе с ним направление мысли.

Множество людей. Дома, дворы, пороги. Жизнь кипела. По сравнению с собором город казался игрушечным. Впереди было видно, что громада даже накрывает тенью некоторые улицы, как там вообще живут, в вечном сумраке? А если кусок отвалится и на крышу кому-нибудь упадёт?

Бродяга протянул Юрию руку. Тот вздрогнул. Очнувшись, крепко пожал.

– Ну, я пошёл. Наверное, когда-нибудь и пересечёмся.

Он устремил сонный взгляд вперёд. Дорогу преградила повозка, кто-то вёл лошадь, тащил мешки, ехал водовоз. Расставание откладывалось на пару минут – через толпу не пройти.

Но тут, пригнув макушку под решёткой, через ворота прошёл Старик, высунув язык и дыша с широкой улыбкой, как бульдог. Как только он показался на свет, улица разразилась страшным воем, все бросились врассыпную с визгами, дети поразбегались, грузчики побросали ящики, осёл заревел, повозка завалилась набок вместе с ним, двери и окна захлопали. Улица подчистую опустела.

Бродяга мирно пошёл по своим делам, переступая через раздавленные овощи. Юрий и Старик остались одни.

– Что… это?

– Вон то? – махнул Старик на готический звездолёт, приземлившийся посреди города. – Да Пиявка его знает.

– Что ни спроси, ни черта ты не знаешь.

– И что мне, на одной ноге попрыгать? Что я, виноват, что только и спрашиваешь вопросы, на которые тебе и червь подземный не ответит! Ну стоит, постройка. Гро-ма-да, – с особенной артикуляцией выговорил Старик. – Очень древняя, значится. А что это, ясно пламя, никто не знает. Не помнит, точнее. Даже я не помню, Сердцем тебе клянусь.

На клятве сердцем Старик почему-то не приложил руку к груди, а указал вверх, на солнце.

Из-за угла вылетели трое стражников, все с дубинами, как на подбор. Юрий растерялся. Старик заорал страшным рёвом:

– СОЖРУ И ВЫСРУ!

Стражников аж откинуло. Юрий тут же очнулся и рванул за ним наутёк.

Из подворотни выскочил солдат и полетел на них с копьём. Юрий затормозил, некуда отпрыгнуть. За миг до того, как копьё пробило его насквозь, его оторвало от земли. Мир перевернулся несколько раз, Юрий чуть не потерял сознание от того, с какой скоростью переместился в пространстве. Они очутились на крыше дома. Крики стражи остались где-то внизу.

Юрий тяжело дышал. Старик отпустил его на секунду, чтобы прикрыть от ветра сигарету. Парень увидел высоту и громко выругался, съезжая по черепице. Старик в последний миг схватил его, а потом спрыгнул вниз с третьего этажа, приземлившись во дворе.

Старик поставил Юрия. Тот на ватных ногах прошагал метра три, чуть не упал мордой в грязь и замер, согнувшись и держась за голову. Старик достал новую сигарету, прикуривая.

– Что вы, господин? Вас мутит? Ха-ха-ха-ха! – он разразился дьявольским хохотом.

Юрий вдруг издал такой оглушительный хрип, смешанный со свистом лёгких, что Старик аж подпрыгнул.

– Ого, а ты чего такой дохлый? А с виду здоровенный, как статуя!

Юрий упал на колени. В ушах звенело. Сердце сдавило стальными тисками, он глотал воздух, вцепившись в грудь.

– Ещё раз… меня схватишь… сдохну! – выдавил он.

– Рождённый ползать, что ли?

– Сучара, ты меня чуть не убил своей этой хернёй! Не трогай меня больше, ты понял?! Сам бежать буду!

– Да если б я тебя не схватил, ты бы уже на копье…

– Не трогай! – взревел вдруг Юрий и вновь закашлял.

Старик натянул кривую ухмылку, мрачно усмехнувшись.

– Так и быть, студентишка. Бегай сам. Не буду тебя больше хватать.

Юрий отдышался. Он пригладил волосы и прищурился, глядя вверх. Тень собора отрезала половину двора. Небо слегка покраснело. Закат.

– Может, это храм?

– Какой тебе храм.

– А что тогда?

– Никто не знает. Такая махина в каждом городе есть, а где и не одна. Вокруг них города и выросли. Людей там нету, заходить боятся. Старые, очень старые.

– Похоже на готику… Это такой архитектурный стиль.

– А в наших с вами мирах вообще очень всё похоже. Всё одно и то же, как ни погляди.

Юрий поднялся с колена.

– Зато такого, как ты, в реальности не найдёшь.

Старик хитро покрутил рукой.

– Ха-ха! Хорошо! Хорошо сказанул, только про реальность плохо. А что если вот это и есть реальность, а твой мирок – нереальность?

– Не вопи, я снова от стражи бегать не собираюсь.

– Притаиться?

Юрий не ответил. Он мягким шагом пошёл куда-то, озираясь. Старик прокрался следом.

Выглянул из-за угла. Улочка. Людей тут было уже немного, стражи тоже. Голова резко потяжелела, нагрянула слабость. Юрий не мог понять, что это, даже испугался, но быстро понял: это не из-за полёта по крышам. Он просто хочет спать! Получается, что он не спал уже с самого утра прошлого дня, двое суток? Если время здесь идёт так же. Тогда нужно найти, где перекантоваться. Где вообще снимали ночлег в средневековье? В тавернах, может, в трактирах? В постоялых дворах? Ни в одно из этих мест его не пустят в такой одежде, появятся вопросы, а если увидят кровь на штанине – пиши пропало. Может, лечь где-нибудь за углом?

Зачем вообще спать? Зачем искать что-то? Где он, почему он здесь…

– Старик!

– Чего тебе?

– Сколько здесь стоит ночлег?

– Койка, что ли? Не знаю, копеечку, наверное.

– Копеечка, это сколько?

– Монетка одна, чего неясного?

Одна монета – и вправду копейка, только где найти? Может, на дороге где валяется? Старик пошарил в сумке, денег не нашёл. Выглянул из-за угла вместе с Юрием. Мимо шла какая-то женщина с пустой корзиной.

Старик положил лапищу на голову Юрия, спрятавшись вместе. Как только горожанка поравнялась с углом, гигантская рука схватила её, как рыболовный крючок, и затянула в темноту.

Девица заорала, но Старик пригрозил ей кулаком. Она тут же захлопнула рот, как схваченный за уши заяц.

– Почём койка в трактире?

– К-к-к-копейку! – выпалила она, заикаясь, как пулемёт.

– Дай копейку.

Старик отпустил. Она порылась в кошельке на поясе и протянула малюсенькую медную монетку. Юрий ещё ни разу не видел, чтобы кого-то так трясло от страха – рука буквально ходила ходуном, точно сейчас бедная девушка упадёт замертво сама собой. Юрий с силой выпустил воздух носом, оглянувшись на Старика.

– Чего вылупился? Бери давай, у меня пальцы большие!

Юрий взял монету.

– Убегай! – сказал он.

Девушка уже рванула, но вдруг Старик схватил её за платье двумя пальцами.

– Стоять! Жрать хочешь?

– Обойдусь, отпусти её! – воскликнул Юрий.

– Не урчи. Козявка, дай ещё. На пожрать.

У той уже сгибались колени.

– З-з-з-з…

– Чего-чего? – повернулся ушной дыркой Старик.

– З-з-з-забирайт-те вс-сё тольконеубивайте, п-п-пощадите! – выговорила она, судорожно снимая кошель.

– Что? Стой!

Но не успел Юрий ничего сделать, как девушка швырнула в него кошель, монеты разлетелись, Старик отпустил, и она убежала. Чудище крикнуло ей вслед:

– Расскажешь, кого видела, во сне приду!

Юрий мрачно смотрел вслед горожанке.

– Чего встал? Собирай давай, чтоб я сгорел, богатым будешь!

Ничего не говоря, Юрий схватил кошель, быстро собирая всё в него. Монеты были медные, но при этом ни одной одинаковой. Кривые, с потрескавшимися краями, тоненькие, как бумага. Чеканка отвратительная.

Он повесил кошель на пояс, зачерпнул песка и замазал то место, где на шоссах была кровь. Теперь выглядело в купе с порвавшимся во время бегства рукавом и вонью, будто его ограбили в дороге. Юрий высунул голову, найдя вывеску с нарисованной кружкой.

Он оглянулся с немым вопросом. Старик воровато озирался.

– Я обойду. Встретимся там.

Юрий не стал спрашивать, дождавшись, пока великан уйдёт. Интересно, что бы это могло значить? Будто он мог пролезть в двери трактира.

Глава 6

Из трубы валили серые клубы. Изнутри доносился мерный, убаюкивающий шум. Казалось, будто это пущенная по кругу запись стука кружек и разговоров. Юрий откашлялся, выдохнул, как перед стаканом водки, и вошёл.

Барной стойки, на которую можно было швырнуть деньги, не оказалось. Да и вообще, трудно было поверить, что это тот самый трактир, порог которого Юрий переступил. От красного дыма невозможно было открыть глаза, поэтому все щурились, будто в чём-то подозревали друг друга. Юрий попытался распахнуть веки, чтобы хоть что-то увидеть – безуспешно, глаза заслезились ещё сильнее. Чад был алым от заката, проникающего сквозь запотевшие стёкла.

Вокруг взмахом посевщика были разбросаны тени столов, окутанные завесой. За одним визжали и хохотали странные девушки, за другим возвышались призраки – один в гигантской шляпе, напоминающей поганку, второй маленький горбун, а третий у окна, в которое, сверкая пурпурными клубами, улетал дым. Благодаря этому можно было у него единственного разглядеть толстые волосатые человеческие руки, сжатые в кулаки. Каждый гость пил, молчал или стучал пальцами по дереву – было и громко, и тихо сразу.

В дальнем углу чернело подозрительное пятно.

Юрий протёр глаза. Между столами бегал огромный воробей, порхающий ручонками-крылышками. Он и наливал, и наливал, и наливал, а налитое словно утекало под землю. Отовсюду слышалось: эй! Ты! Эй! Ты!

Призывы утихли на мгновение, воробей воспользовался этим, подлетел к табуретке в уголке, вспорхнул на неё с ногами и уселся, подпирая подбородок. Юрий пошёл к нему, держал пачку сигарет возле ноги, чтобы не сильно ею светить. Замедлился. Почему туфли так стучат… Разве у них были каблуки?

– Мне нужен ночлег и трапеза.

Воробей измерил его во-от такими глазищами, только их и было видно. У него по неопытности ушла, наверное, целая минута, чтобы прикинуть, кто перед ним и как к нему обращаться.

– Да… Господин. Коня привязать прикажете?

– Коня нет.

– Карета?

– Ничего нет.

– А, ясно. Тогда сейчас. Сию минуту!

Он распахнул дверь в задний коридор. Дым со свистом начало туда засасывать, но официант тут же захлопнул за собой, словно не хотел, ещё чего не хватало, проветрить. Про деньги не обмолвился.

На стол с широкого размаха шлёпнулась карта. Пар разметало клубами.

– Вуаля.

– Пгохвост! – скартавил горбун.

– Вот гад, – хрипло усмехнулся толстяк.

Поганка сгрёб ставку со стола, показалось, прямо на пол. Но нет, там он ловко растянул карман.

Дальний одинокий стол, где багровым светилось окно – туда направлялся Юрий. Гости косились вслед, кто лукаво, кто с широким оскалом. Волосатые сгримашенные, обезьяньи лица. От стола к столу взад-вперёд летали ругательства и ленивый, пьяный смех. Потолок нависал грязными серо-бурыми тучами с пробивающимися редкими звёздочками свечей.

Вздрогнуть заставил стук под боком. Юрий протёр окошко локтем и опять дёрнулся, увидев за стеклом образину. Старик скалил зубы, стуча костяшкой. Парень поднял защёлку.