Личный бумажный Демон

– И что это значит?

– Это вам лучше художник профессионал объяснит, я-то так любитель. Если же в двух словах, то берётся специальная акварельная бумага, намачивается, и на ней наносятся акварельные слои. – Он посмотрел на Светлану, соображая, как же ей объяснить попроще. – Понимаете… Когда вы кистью с масленой краской, дотрагиваетесь до холста, то у вас остаётся отпечаток именно в этом месте, и именно нужного вам размера. Коснётесь толстой кистью будет мазок потолще, коснётесь тоненькой, нулёвкой или единичкой, то тоненький. А вот когда вы кистью с акварельной краской дотрагиваетесь до мокрой бумаги, то акварель сама растекается по листу. Я понятно говорю? И контролировать это естественное движение краски по-мокрому невозможно. В этом и есть цимус акварельного рисунка, в нём всегда присутствует элемент случайного растекания, или случайного смешивания. Ничего нельзя, ни поправить, ни исправить, всё рисуется на одном дыхании. – Он немного пришёл в себя, и даже приободрился. – У меня есть знакомая художница, которая специализируется на копировании известных картин.

– Вот-вот, это то, что нужно. Подделки делает?

– Нет, зачем? – Он уже повеселее посмотрел на Светлану. – Вот в вас есть, какой-то криминальный элемент, сразу подделки, крематории, бани с бандюганами… Я до сих пор не понимаю, как вы тогда ухитрились вытащить у меня ключ из кармана?

– Секрет фирмы, а насчёт криминального элемента – ты прав. Вчера например, я была у Ашота, и видела у него тот самый столик, у которого ты менял столешницу год назад. Так вот он мне на полном серьёзе взялся показывать на нём надпись «Здесь был Вася», сделанную рукой самого Наполеона.

У Сергея отвисла челюсть

– Какая надпись? Там не было никакой надписи… – Начал он оправдываться скороговоркой. – И где нацарапана? Это у него уже кто-нибудь нахулиганил. Я ничего такого не делал, и здесь никто не мог… – Но тут он понял, что над ним издеваются, и улыбнулся. – Ну, разве что её, тот самый толстый крыс, перед смертью выгрыз.

– Возможно. – Светлана вспомнила кучу дохлых крыс по всей мастерской и перемазанного крысиной кровью Чета Первого посреди них. – То есть, факт, того, что вы изготовили ту самую столешницу, на которой Наполеон что-то нацарапал, мы криминалом не считаем?

– Не считаем. Она была сделана из досок двухсотлетней давности, которые наверняка помнят не только Наполеона, но ещё и Кутузова с Барклаем Де Толи, когда они в домино резались на этом столике, так что здесь никакого криминала нет. Вот если бы я взял свежее дерево, и начал его искусственно старить…

– Ловко-ловко, дерево у него старое. А подруга твоя, копии, тоже старыми красками делает?

– Она не моя подруга… Во-первых, старовата она для подруги, а во-вторых… – Он что-то хотел сказать, но передумал. – Сами увидите. И у неё всё официально, на всех копиях, она так и пишет, что это копия такого-то автора, с такой-то картины. Сейчас я ей позвоню.

Он достал телефон, нашёл её номер, и отправил вызов.

– Наталья Владимировна, это Сергей. Добрый день. У меня к вам просьба. Одной моей очень хорошей знакомой, нужна помощь. Ей нужно сделать копию рисунка Врубеля, для очень важного дела. Нет. Я потом при встрече объясню, по телефону не буду. Я понимаю. Да. Понимаю. Ну вот сами ей расскажете, что можно а что нет. И ещё, пусть это будет в счёт того долга, хорошо? Не нужно с неё брать денег. Да. Она меня очень выручила в своё время, поэтому… Да. Вот и отлично. Спасибо. Её зовут Светлана, скажет, что от Латышева. Спасибо. – Нажал отбой, и посмотрел на Светлану. – Ну вот. Запишите номер (продиктовал), зовут её Наталья Владимировна Бартман, скажете от меня.

– Отлично. Могу я прямо сейчас позвонить?

– Да конечно.

На следующий день, в мастерской Бартман.

Дверь открыла немолодая болезненного вида женщина, которой, к тому же, всё равно, как она выглядит. А выглядела она неважнец.

«Наверное, лет пятьдесят? Да, наверное… Но если мне скажут что шестьдесят, тоже не сильно удивлюсь. – Разглядывала её Светлана. – Причем, скорее всего, она так всегда и выглядела, даже в детстве: Среднего роста, худая, ссутулившаяся. Причём сутулость такая бывает не от недостатка физкультуры, а от пришибленности жизнью. Именно в таких позах, возле церкви, стоят женщины в платочках, прижав руки к груди, перед уходом. Вроде обо всём уже помолились, всё уже попросили и вдруг вспомнили что-то ещё, и обернулись, и стоят бедные, испрашивая у Всевышнего, последнюю просьбу. Мда… – Светлана вздохнула. – И что? Она занимается подделкой картин? Не в жизнь бы не подумала…».

Мастерская располагалась в одной из комнат малогабаритной двухкомнатной квартиры. И пока они шли мимо неё на кухню, Светлана успела заметить, что на столе в ней, лежала икона, а над ней, на специальном держателе, располагалось квадратное увеличительное стекло, с настольной лампой рядом. Еще несколько икон, разной степени готовности, лежали, там же на стеллажах. – «Нормально – Удивилась и восхитилась Светлана – прямо на поток процесс поставлен, значит, я пришла в правильное место».

Когда они оказались на кухне, Наталья Владимировна показала на чайник:

– Чаю будете?

– Нет спасибо.

Несмотря на отказ, та всё равно поставила чайник на плиту и зажгла огонь под ним. Потом отработанными движениями, насыпала заварку в чайничек, расставила чашки на столе, и пригласила Светлану сесть.

– Я слушаю вас. – Голос у неё был такой же бесцветный, как и внешность, но ни какого болезненного дребезга в нём не было.

«А что было? – Подумала про себя Светлана. – Усталость, спокойствие? А может быть смирение?»

– Так чем я могу помочь вам? – Прервала её размышления Бартман.

– Сергей сказал, что вы умеете делать копии картин, и мне нужно что-то в этом духе.

– Какая картина?

Светлана достала рисунок и протянула его женщине.

– Врубель, иллюстрация к демону, бумага, акварель, тушь… – Она лишь мельком взглянула на него и подняла глаза на Светлану. – Зачем вам это?

«Ничего себе вопрос… – Не ожидала такого поворота Светлана. – И что мне ответить ей? Сказать, что хочу сделать подарок какому-то любителю демонов? Или ничего не отвечать? А что тогда? Сергею позвонить и уточнить, что можно говорить, а что нет?»

Но вместо этого, она вдруг ответила в достаточно резкой форме:

– Зачем вам это нужно знать? Я же не спрашиваю вас, для чего предназначены иконы в соседней комнате?

– Так спросите. – Бартман никак не отреагировала на вспышку Светланы, продолжая говорить всё тем же спокойно-бесцветным голосом.

Светлана опять не ожидала такого ответа, и не нашла ничего лучшего чем действительно спросить про иконы, но уже без напора:

– Так для чего они?

– Какой странный вопрос – для молитвы.

– О…

– Пойдёмте я покажу.

Они встали, перешли в мастерскую и там, рассматривая иконы, Светлана удивилась тому, что они не выглядели антикварными.

– Что-то они не похожи на старые?

– Они и не старые.

– А для чего же они?

– Для молитвы. Я пишу иконы не для красоты.

– Они настоящие?

– Конечно, я работаю с благословения нашего прихода, и когда они будут готовы, их освятят. Это не картинки на библейские темы, это настоящие иконы, выполненные по очень строгим канонам.

– Хм… – Светлана не знала, что ещё спросить у неё. Она-то думала, что это подделки под антиквариат, а оказалось обычные иконы. – А дальше что?

– Не поняла, в каком смысле, что дальше?

– Когда иконы освятят?

– Продам.

– Вы их продаёте?

– Конечно.

Светлана разглядывала, ту, что лежала на столе, в квадратное увеличительное стекло.

– Красивая. И сколько стоит?

– По разному, обычно я прошу двадцать-двадцать пять тысяч рублей, но иногда отдаю дешевле, а иногда бесплатно, если человеку надо, а денег у него нет.

– Ого. – Светлана внимательно посмотрела на женщину. «Она не врёт, это правда» – И ей стало стыдно за своё предположение, что эта, болезненного вида, женщина занимается изготовлением поддельных, антикварных икон. И она решилась:

– Из-за подобного рисунка пропала женщина, и, скорее всего, погибла. Меня попросили найти её, а потом те, кто попросил, тоже были убиты, и заодно моя бывшая… Ммм… – Она замялась в этом месте. – Скажем так, моя хорошая подруга, тоже погибла из-за этого. – Она вздохнула, глядя куда-то в сторону, как будто рассказывала всё это не Наталье Владимировне, а иконам вокруг. – И я хочу найти тех, кто это сделал. – Она повернула голову к женщине, и уже глядя, на неё продолжила. – Для этого мне нужен рисунок, чтобы убийцы сами вышли со мной на связь, думая, что он настоящий.

– И что вы будете делать, когда они свяжутся с вами?

Светлана несколько тяжёлых секунд смотрела на женщину, словно оценивая, справиться ли она с тем, что сейчас может услышать.

– Вы хотите убить их. – Не спросила, а сказала художница, вместо неё. – Причём, в её голосе опять не прозвучало никаких эмоций.

«Она совсем не такая простая богомолочка, какой кажется». – Подумала Светлана, всё также рассматривая её, не подтверждая, но и не опровергая, сказанного, при этом.

– Я вижу, вас что-то гложет, какая-то большая беда поселилась в вашем сердце… – Продолжила Наталья Владимировна. – И вы пытаетесь с ней справиться в одиночку. Это трудно, очень трудно. Я попробую помочь вам с рисунком, но прежде чем мы приступим, я хочу, чтобы мы прямо сейчас сходили к Матронушке.

– К кому?

– В монастырь Святой Матроны Московской.

– Зачем? Я не верю во всё это…

– Не важно. Она помогает всем, и тем кто верит, и тем кто не верит. Мы просто посидим там во дворике немного и всё. – Видя колебания Светланы, женщина добавила. – Это моё условие, без этого я ничего не буду делать.

«Ого… – Светлана напряглась. – Что за шантаж? Так они в свою веру затаскивают? Послать её, куда подальше да уйти. – Светлана была растеряна, и не знала, как отреагировать. С одной стороны все эти поповские штучки дрючки, она воспринимала, как разводилово простых людей, и не собиралась менять своего отношения к этому. А с другой стороны, у неё сейчас не было выбора. Что она теряет? Ну сходим, ну посидим – ну и фиг с ним. Потерплю. Если же уйду сейчас, то что дальше делать? Где найти того, кто сможет скопировать рисунок? – Она опять вздохнула, принимая бестолковое решение – Хорошо, пойдёмте, посидим, но никаких исповедей от меня не ждите.

– Не нужно никаких исповедей.

– Когда?

– Прямо сейчас можем, если у вас есть время.

– Пойдёмте.

Они спустились вниз, вышли из дома, и Наталья Владимировна бодренько направилась в нужном направлении.

– Далеко это? – Остановила её вопросом Светлана.

– Нет, минут двадцать-тридцать пешком.

– Так, может лучше на машине? Вон она стоит.

– Нет, здесь хорошая дорога, прогуляемся, и вам полезно и я сегодня ещё не выходила на свет божий.

Светлана сделала кислую мину, ещё раз шумно вздохнула и они пошли пешком. Через несколько молчаливых минут, Волкова решила скоротать прогулку, каким-нибудь простеньким разговором.

– Много заказчиков на иконы?

– Нет, не много, но их много и не нужно. – Легко начала отвечать её спутница. – Я эти-то не успеваю делать. Зрение вот стало сильно садиться, устаю. Очень кропотливая и тонкая работа.

– А копии картин как же? Их когда успеваете делать?

– Что вы, на это совсем нет времени, да и желания. Я бы уж тогда, своим чем-нибудь занялась, но никак не решусь.

– В смысле, чем своим?

– Я художник по образованию, и всегда хотела писать свои картины.

– Вот те раз. – Светлана с ещё большим удивлением посмотрела на свою новую знакомую. – Что же мешает?

– Во-первых, на это нужно время. Во-вторых, средства. Ни того, ни другого сейчас нет. Всё, что я зарабатываю, уходит на внучку.

– А что с ней?

– Три года назад… – Начала было Наталья Владимировна, но остановилась. – Не важно… Сейчас всё уже позади, но деньги всё равно нужны и немалые. Приходится зарабатывать, чем только возможно, тут не до творчества.

– А что же, на копиях картин меньше удавалось зарабатывать, чем на иконах?

– По-разному получалось, но там доход нестабильный, то он есть, то его нет. С иконами надёжнее.

– А мама, или папа внучки? Они не…

– Дочка развелась, тогда… Как-то всё сразу навалилось. – Вот мы и пришли, сменила неприятную тему Бартман.

Они шли по Абельмановской улице, и слева через дорогу, показалась угловая красная башня.

– Надо перейти на ту сторону.

От башни, вдоль улицы, шла высокая, крепостная стена, по середине которой находились огромные ворота с маленькой калиткой рядом. И то и другое было открыто. Все люди, что шли рядом, как оказалось, шли тоже именно сюда.

– Ничего себе сколько народу. – Светлана посмотрела по сторонам, чтобы сориентироваться, нужен ли какой-нибудь дресс-код. И действительно, все женщины вокруг были с головными уборами, кто в платочке, кто с шарфиком вместо него, кто ещё в чём-то.

– У меня нет ничего, что можно накинуть на голову. – Посмотрела она на Наталью Владимировну, которая уже повязала себе косынку.

– Не нужно, мы не пойдём внутрь церкви, где мощи Матронушки, просто посидим перед ней на улице.

Они прошли ворота и оказались на небольшой уютной площади. Слева от них находилась колокольня, справа какие-то двухэтажные строения, скорее всего церковная лавка и служебные помещения, прямо перед ними храм. И две огромные очереди вокруг него. Одна к иконе на стене, вторая внутрь церкви, к мощам.

– Надо же. – Светлана с удивлением смотрела на людей вокруг и, конечно на очереди. – Так всегда здесь, или сегодня какой-нибудь особенный день?

– Всегда.

Они нашли местечко на скамеечке, почти что, напротив иконы и присели.

– И кто все эти люди?

– Больные, несчастные, все кто отчаялся получить помощь.

– Как их много. И что все всерьёз верят в то, что им это поможет?

– Наверное, других-то вариантов, у них не осталось.

– Надо же…

– Мне помогло, и всем кто просил со мной тоже, значит и этим, людям поможет.

– А кто такая Святая Матрона? Почему её мощи помогают?

– Многие называют её русской Вангой. Наверное, потому, что она, как и Ванга была слепой, но это не верно. Матрона родилась раньше Ванги, в 1885-м году, и была слепой от рождения.

– А Ванга когда?

– В 1911-м, и ослепла в 11 лет от удара молнии. В остальном всё похоже, обе обладали даром исцеления и ясновидения. Но так как Матрона родилась раньше, то скорее Ванга болгарская Матрона, а не наоборот.

– Надо же, а я и не знала. Про Вангу слышала конечно, а вот про Матрону нет. А чем она вам помогла?

– С внучкой произошёл несчастный случай, и когда в больнице сказали всё, что они бессильны, что сделали всё что смогли, я пришла сюда и весь день молила о помощи. Пообещала написать 100 икон, кстати, если чудо вдруг случится. И оно случилось. Но не так, как нам кажется должны происходить чудеса. Не как в сказке – вечером была больная, а утром проснулась здоровая, нет. Через несколько дней, вдруг сам по себе, объявился какой-то профессор из Германии, откуда-то узнал про наш диагноз. Он его заинтересовал. Ему для какой-то своей научной работы не хватало, как раз такого, сложного случая. И он приехал сюда в Москву. Сделал операцию, и спас её. И всё бесплатно.

– Надо же. И вы с тех пор стали писать иконы?

– Да.

– А мой случай как же? Снова возьмётесь за старое?

– Сергей очень выручил меня тогда, несмотря на то, что профессор сделал операцию бесплатно, все остальное требовало больших денег. И он их тогда нашёл. Влез в долги, как потом выяснилось, но нужную сумму собрал. Я ему очень благодарна. И всегда буду благодарна. И раз он попросил, то я постараюсь помочь, хотя задача, очень сложная. Достаньте рисунок, пожалуйста.

Светлана порылась и вытащила из сумочки рисунок с Летящим Демоном.

– Это акварель, поэтому повторить все естественные разводы краски невозможно. Всё равно будет отличаться. Хотя… – Она надела очки. – Мда… Очень сложно. Посмотрите, рисунок чёрно-белый, а смотрится как цветной. Видите, какое огромное количество оттенков, и серого, и чёрного. Изображение, словно играет, переливается, а происходит это, за счёт вот этих ломанных плоскостей. Врубель гений, да ещё сумасшедший. Знаете, как он рисовал? Как будто изображение на листе уже было, как в детских книжечках раскрасках. И он с невероятной скоростью наносил пятна краски в разные части невидимого рисунка, где они потом причудливым образом складывались в общее целое. Это невозможно повторить. Вот такого единого на порыве, на вдохновении, одновременно, и размашистого, и очень точного рисунка добиться простому художнику, даже очень умелому – невозможно. Нужно быть таким же гением, и таким же сумасшедшим.

– И что же делать?

– Пока не знаю, вот сижу, прошу помощи. А вы что-нибудь просите?

– Я? – Вопрос застал её врасплох. Она ничего не просила, просто сидела, наблюдала, слушала и не более того. «А действительно, если бы я поверила, в то, что рассказывает эта женщина, то о чём бы я просила Матрону? Чтобы она помогла мне добраться до убийц? Ну да, наверное… Хотя просить об этом святую, как-то неловко, если честно. Я же убить их хочу. Что ж, она мне будет помогать в этом? Вряд ли. Тогда что? Чтобы Мария из музея Лермонтова в меня влюбилась? Да, это неплохо, но что делать с диагнозом и письмом в моей сумочке? Вот… – Она даже вздрогнула. – Вот о чём надо просить – Пусть мой диагноз окажется ошибочным. Господи, вот чего я хочу, а со всем остальным, я уж как-нибудь сама управлюсь», Она закрыла глаза и стала думать о чуде. «Ну что это может быть? Что я вот сейчас открою письмо, а там пусто? Нет, почему пусто? Пусть там будут результаты обследования, которые показывают, что всё в норме, что СОЭ, это грёбанное, не повышено ни на грамм, что лейкоциты и трамбоциты, с гемоглабином… – Она оборвала поток медицинских терминов. – Опа, ты это серьёзно сейчас? Ты что повелась на это всё? На эту чистенькую площадь, на эти очереди? Ты уже готова поверить, просить и надеяться? Ну, а почему нет то? Раз уж я здесь… Вон сколько народу сюда каждый день приходит… – Она, снова посмотрела на людей вокруг, и увидела, как какой-то мужчина в форме охраны, подошёл к маме с маленькой девочкой в самом конце очереди, взял её за руку и повёл, в обход всех, внутрь церкви. И никому в голову не пришло возмутиться, все спокойно продолжали стоять, хотя это стояние могло занять часа два-три, не меньше. – Надо же, с детьми без очереди и просить никого не надо. – Её очень тронула эта сцена. Даже ком к горлу подкатился. Захотелось, тоже помочь кому-нибудь. – Ну, так себе помоги. Всего то и надо попросить Матрону». – Светлана закрыла глаза, и стала молиться, хоть и не знала, ни одной молитвы.

Через некоторое время, она почувствовала, как Наталья Владимировна взяла её за руку.

– Нам пора.

– Да? – Светлана посмотрела на часы. – Чтооо? Мы сидим здесь уже два часа?

– Да, здесь быстро идёт время и очень спокойно. Можете не сомневаться, она вас услышала.

Светлана шумно выдохнула, и они поднялись.

– Да, хорошо здесь. Спасибо, что привели меня сюда.

Они пошли на выход, но перед воротами обернулись, Наталья Владимировна несколько раз перекрестилась, и поклонилась Храму. Светлана ничего такого делать не стала, но искренне сказала спасибо этому месту, и пожелала всем людям, кого только охватила взглядом, всего самого лучшего, чтобы они справились со своими проблемами, и чтобы к ним пришла помощь.

Всю дорогу обратно они молчали. Светлана прислушивалась к себе, и к своим ощущениям. Вроде всё, как было, так и осталось. Небо, улица, дома вокруг, ничего не изменилось.

«А должно было? – Она осмотрелась, выискивая какие-нибудь изменения. – Нет, всё та же улица, все те же дома, разве что чуть чище стали… а действительно. Ну-ка ну-ка. – Она ещё раз всё осмотрела. – Точно, появилась какая-то прозрачность в воздухе.

– Ну, что за чушь? – Тут же проснулся скептический голос внутри неё. – Ты просто отдохнула там и всё, и глаза твои отдохнули.

– Ну, может быть, не буду спорить… »

Они вернулись в квартиру Натальи Владимировны, и расположились на той же кухне.

– Чаю?

– Да, с удовольствием.

После того как перед ними появились чашки с чаем, варенье и мёд, Наталья Владимировна попросила:

– Расскажите мне всё с самого начала, чтобы я точно понимала, что нужно сделать.

– Хорошо. – Легко согласилась Светлана, с удивлением отмечая, что эта просьба не встретила у неё никакого внутреннего сопротивления. Куда только подевались её настороженность, и подозрительность? Наоборот, просьба была абсолютно естественной, когда один заинтересованный, в общем деле, человек обращается к другому, и нет ни одной причины не доверять ему. – «Это что, посещение монастыря святой Матроны так подействовало, на меня? Кто бы мог подумать…»

И она рассказала всё: И о первой встрече в фонде, и о проклятии Лермонтова, и о странной гибели всех участников событий, включая неудавшееся покушение на неё саму – в общем всё, за исключением маленьких, несущественных нюансов, в виде гонорара, который она решила не отдавать, или её отношения к некоторым участницам рассказа. «Нюансы ведь эти никак не помогли бы Наталье Владимировне в работе над рисунком? Никак. Ну и чего её грузить лишней информацией?»

– Почему вы решили, что именно этот рисунок нашла Кашина? – Прервала размышления Светланы художница.

– В смысле?

– Из того что вы рассказали непонятно, почему именно этот рисунок нужно скопировать. Только потому, что в списке рисунков, который вам показали, напротив него написано, что его местонахождение неизвестно?

– Ну да, а что?

– А то, что рисунков, на самом деле, может быть сколько угодно. Это только известно о двадцати с небольшим, и если уж быть совсем точным, то о двадцати двух рисунках. Но на самом деле их может быть, и двадцать пять, и сто двадцать пять. И какой из них обнаружила ваша пропавшая девушка – большой вопрос.

– Хорошо, допустим вы правы и она нашла другой рисунок – это как-то облегчает вашу работу? Мне, в общем-то, всё равно какой, рисунок послужит приманкой, лишь бы на нём был изображён Демон, и он выглядел старым. Кстати это возможно?

– Что?

– Чтобы рисунок выглядел старым?

– Конечно. Это самое простое в данном случае. Берём старую бумагу, и рисуем на ней.

– А где взять старую бумагу?

– Не важно, найдём, не переживайте за это.

– Хорошо. – Светлана обдумала что-то. – Если не копировать именно этого Демона, то тогда какого?

– Правильный вопрос. И чтобы на него ответить, нужно понять, что вы собираетесь делать, когда рисунок будет у вас. Допустим, мы справились, и он у вас есть, что дальше?

– Не думала об этом.

– А зря. Если вы его просто покажете кому-то издалека, то это одно, и требования к тому, чтобы он был один в один с оригиналом не нужны. А вот если вы его отдадите в руки специалисту, то да, все те проблемы с копированием о которых мы говорили, встают во весь рост. Специалист увидит разницу, особенно если будет сравнивать с иллюстрацией, а он будет сравнивать. – Она подумала немного. – Правда, всегда есть возможность сказать, что это один из вариантов. Известно, что у Врубеля было по нескольку вариантов на каждую иллюстрацию, и в книгу вошли не самые лучшие, как ни странно.

– То есть?

– Процесс приёмки был очень сложным. Врубеля считали странным, а его иллюстрации подвергались уничижительной критике. И не удивительно, техника его рисунка резала глаз, своей новизной, а сюжеты, которые он выбирал для иллюстрирования, мягко говоря, удивляли. Вот вам пример. – Художница поднялась из-за стола, сходила куда-то внутрь квартиры, и принесла оттуда ноутбук. – Вот что писал о его работе критик «Северного Вестника», он упрекал Врубеля в грубой «аляповатости» и «небрежности» рисунков и делал ему выговор за неуменье выбирать сюжеты: – «Казалось бы, кому может придти в голову воспроизводить в рисунке такой мелкий штрих в целом рассказе, как следующие две строчки в Демоне: „На трупы всадников порой / Верблюды с ужасом глядели“, а вот г. Врубель вздумал это изобразить».

– Или вот. – Наталья Владимировна нашла ещё кусочек уже из «Русского вестника»:

«Г-н Врубель, очевидно, хотел дать тип восточного кавказского демона: он изобразил его в виде старой грузинки с орлиным носом, тонкими, вдавленными губами, черным, пронизывающим взглядом и широкими черными бровями. Крылья у него вышли нелепого характера, какие-то матерчатые, точно шитые из лоскутков разных материй…»

– Смешно читать сейчас, но это так. И то, что были приняты, именно рисунки Врубеля в качестве иллюстрации к Демону, в очень большой степени заслуга его покровителя Петра Петровича Кончаловского, отца художника Петра Кончаловского, кстати. Без него ничего бы не вышло.