Обслуживающая страдание

– Ну, разберёмся как-нибудь, – был его ответ, и Станислав переглянулся с ней.

– Это ещё не всё, – продолжала Елена, – СВЧ-терапия по 5 – 6 минут. Ещё вот эту примочку сложную, смесь наносить локально на болевые места, – она протянула листок, где было написано: «АТФ+В1+вит. С- 4 ч: Димексид – 1ч».

Далее массаж вышележащих мышц по отношению к месту боли. При коленных болях – мышцы бедра; при тазобедренных болях – мышцы ягодичные. При болях в тазовом кольце – мышцы пояснично-брюшной стенки. Еще кислородно-новокаиновые блокады, а также закисьноазотно – новокаиновая блокада.

– Ой, нам никогда этого не назначали. А это делать будут? – она вопросительно посмотрела вновь на Станислава.

Не знаю, но кислород, это есть, закись азота, это даже на скорой помощи есть. В поликлинике не знаю. Но вот его попросите, он Вам везде найдёт. – Елена повернула голову к Станиславу, и натянула улыбку на лицо. – А для тех, кто будет делать, я распишу, как это делается. Она вновь обратилась к листку. А) 0,5% р-р Новокаина 10 – 15 мл. в точку боли. Б) туда же через иглу закись азота 50 – 150 см3 под давлением 30-170 мм. рт ст. N3 – 5 через – 2 – 3 дня п/к в область проекции остистых отростков нижнегрудных позвонков. Для мед работника это не сложно произвести. И препараты общедоступные. Кислородная подушка даже в аптеке продаётся. А закись азота тоже найти можно, это не сложно. Вот ещё что: «Циклоферон» в ампулах, 25 инъекций через каждые 2 дня. Он есть в таблетках и ампулах, но для Вашего случая, я думаю, лучше в уколах, – продолжала Елена. – Ну, вот и всё. Здесь все препараты наши, они не как чугунный мост стоят, их реально можно приобрести за деньги.

После, хозяйка приготовила им чаю. И они сели на кухне.

– Ну вот, с этого и надо начинать друзей встречать, – сказал отец дочери.

– Ой, я на диете, – сразу призналась Елена, – поэтому такие калорийные выпечки противопоказаны. Я, видите, сама какая.

– Что такое калории? Это все глупости, – стала говорить подруга Станислава.

– Она у нас химик. Окончила московский химический институт, – уточнил Станислав.

Елена слегка скривила удивленную мимику на лице. – Так вот что такое калории? Это же количество тепла, выделенное и или поглощенное при окислении, – продолжала она. Когда ввели категорию калорий в химию, биохимия, как наука, была в зачатке. Практически не было известно о катализаторах. И пищевые продукты разделили на калории. То есть количество выделенного тепла при сжигании ста грамм пищевого продукта и не только пищевого, но и всего, то есть любой материи. Имеется в виду материя в философском смысле. Были составлены таблицы калорий пуха, шерсти, мяса, муки, фруктов, овощей, … и так далее. А потом какой-то умник предложил эту инфракрасную электромагнитную энергию. Вы понимаете, что калория – это инфракрасная энергия.

Подруга Станислава уставилась на Елену. Елена, конечно, стала вспоминать химии, которые зубрила в мединституте, все-таки они шесть химий изучали. И все тогда всё изумлялись, зачем им столько химий.

– Так вот, какой-то умник решил применить количество калорий к весу, извините, количеству жира в человеческом и или животном весе. Забывая о том, что в биохимических процессах синтез идет с помощью катализаторов. А калораж определили без катализаторов, – сказала хозяйка квартиры.

Елена, конечно, помнила ещё со школы определение категории катализатора, это вещество, изменяющее ход и скорость химической реакции. Бывают простые и сложные катализаторы. Этот вопрос попал ей на вступительных экзаменах в институте.

– Есть ведь поговорка: не в коня корм. Так и у людей, наверное, сколько не корми, а он не поправится, – добавила после окончания фразы подруга Станислава.

– Да я знаю, такое случается, например, при высокой скорости обмена веществ, которое бывает при гипертиреозе, – подсказала ей Елена. – Так что если всё связать, то количество калорий и фигура редко когда будут совпадать, – подвела итог она своего минипросвящения.

– А я как-то это в своё время не собирала в одно!? – резюмировала Елена, допивая какао.

– А Вы пейте и ешьте, сколько Вам нужно. Меня еще вот поражает, – взяв паузу, сказала хозяйка. – Вот слышу в очереди или ещё где-то, что они там, в смысле врачи, чай распивают. У доктора высокоинтеллектуальная работа, он думает, когда слушает, думает, когда обследует, думает, как лечить. А думанье – это работа. А категория работы предусматривает использование энергии. Когда автомобиль работает, даже на холостом ходу, использует топливо. Или компьютер когда стоит и его забыли выключить во время работы, он тоже использует энергию, пусть даже минимальную. А энергию нужно постоянно поставлять, подносить. Так и врач, когда он работает, думает, использует энергию. А энергия думанья – это окисление сахара, глюкозы. Надеюсь, я правильно выразилась, – она посмотрела на Елену. На что Елена, помня, что она химик, кивнула головой, – поэтому я понимаю докторов, которые пьют чай во время приёма пациента. Я здесь как-то смотрела велогонки «Тур де Франс» так велосипедисты тоже пьют во время гонки и, думаю, не просто воду, а какой-нибудь питательный коктейль.

– У Вас такая речь, – она уставилась на подругу Станислава.

– Это оттого, что она в училище преподает… – вставил Станислав, но она его перебила.

– А ученикам нужно объяснять категориями и определениями, чтобы они понимали, что это такое.

– Ну, мы пойдем, – сказал Станислав…

Станислав позвонил ей на работу вечером, перед самым уходом, и уведомил её, что к ней должна прибыть группа с программы для съёмки о ней. Она сильно испугалась.

– Обо мне? А что на репетиции… не так?… Можно…

– Да нет. Ты, верно, не поняла, они снимают сюжеты о героях программах. Теперь вот подошла твоя очередь. Они придут, снимут тебя в кабинете с пациентом, может, в коридоре перекинутся парой фраз с теми, кто ожидает тебя, как они к тебе относятся как к специалисту. Вот и всё.

– А!? Поняла. Но на приёме… это. … А как с врачебной тайной?

– Ты не волнуйся – звучал его голос в трубке, – это на каждом проекте, с каждым так было. Ну, заведено так. Я просто предупреждаю тебя. И группа попросила узнать, когда ты будешь на работе, когда лучше к тебе прийти. Да и ты что бы подготовилась: прическа, макияж, и ещё что там, эстетично было в кадре.

Она перебирала свой график работы, время и часы. Наконец она назначила время, когда они могут приезжать. Она сообщила об этом своей медсестре. Та заохала.

– Это что, они прямо тут будут снимать?

– Да прямо тут.

– Это значит нужно прибрать?

– Ничего не надо, – утвердительно сказала ей Елена. – Это наш рабочий момент. Ничего не надо готовить. Всё как обычно. Это обычный рабочий день, – настаивала Елена, несмотря на появившийся у медсестры страх перед камерой.

– Ну, хотя бы халат, – боязливо предложила Татьяна.

– Что тебе халат!? Это твоя спецодежда и за ней должна следить администрация, вот за это рванье. Вот за эти дыры. Они нам должны его предоставлять. Это их лицо, лицо их учреждения. Эх, и зачем я тебе сказала об этом. Не знала бы, спокойней было, – укорила себя вслух Елена. – Просто знай, приедет телевидение снимать меня, а не тебя. Там всего-то на минуту времени, так что они только снимут меня вот в этом кресле, кабинет и всё, – стала успокаивать она свою помощницу медсестру.

«Завтра суббота – выходной на работе, но тренировка назначена на десять и продлится до часа. Потом успеть на рынок за продуктами», – Елена так планировала для себя провести выходные дни. – «В воскресенье нужно было ещё с платьем для выступления решить». Но планам этим не суждено было сбыться.

Утром в 830 позвонили в дверь, она ещё не успела приготовить завтрак. Только дочь разбудила, которая сама уже успела проснуться и нежилась в постели. Открывая дверь в домашнем халате, она удивленно увидела направленную на себя камеру и знакомого оператора из телегруппы. Она так и замерла практически с открытым ртом.

– Елена Викторовна, Вы не расстраивайтесь, мы снимем Ваше утро, в домашнем ракурсе.

– Да-да, проходите.

Единственное, что она смогла сообразить. Оператор, не переставая снимать, последовал мимо неё в квартиру. Тут ему на пути попалась дочь. Он её снял. Дочь не понимала, всё ещё полусонно ходила то в туалет, то в ванную комнату, а оператор следил за ней. После этого Елена стала причёсывать дочь. И быстро на кухню, оператор за ней. Он только приставил палец к губам, показывая, что ей ничего не нужно говорить, а заниматься своим делом. За его спиной то же самое жестикулировал ей другой знакомый. И девочка из команды. Девочка показала жестом на неё – причесать волосы. Только тут она сообразила, что сама-то она выглядит не лучшим образом. Оператор – опять палец губами и что-то беззвучно проговорил. Елена поняла: «Спокойно, как обычно». Она взяла с привычного места расчёску, наклонила голову, оператор снимал её со спины. И вновь побежала на кухню, там уже свистел чайник.

– Ребята, извините, я ведь ничего не приготовила. Хоть чаем Вас напоить, – извинилась она перед группой и, увидев дочку между оператором и девочкой, спросила, – Дочь, напоим гостей чаем?

– Напоим! – твёрдо сказала девочка.

– Елена Викторовна, нас завтрак ждёт в ресторане, – сказал главный группы. Елена как-то слышала, что он менеджер какого-то уровня. – У нас ведь спонсоры, так вот одним из них является предприятие, имеющее ресторан. Там уже для нас почти всё готово. Вам ведь нужно в десять быть на репетиции? Поэтому быстро в машину и на завтрак.

– Дочь, давай собирайся, мы завтракаем у дяди.

Быстро одев дочку, они уже в девять часов ехали по городу. Пятнадцать минут десятого они подходили к ресторану. При этом девочка с диктофоном задавала ей непринужденные вопросы, и Елена на них также бесхитростно отвечала. Вопросы были разные, так что Елена не могла сосредоточиться правильно на ответах, здесь и про работу, и про болезни, и про ВУЗ, который окончила, и про проект, как она в него попала. Елена не сразу сообразила, что ведь можно было и ближе подъехать ресторану. Это специально так было продумано, чтобы расспросить её. Но зато в ресторане их с дочерью не донимали. Легкий приятный завтрак, и уже к десяти их подвезли на репетицию. Далее группа телевизионщиков с ними попрощалась.

Репетиция проходила как обычно.

Сегодня у них танец «ходячий разговор», – как сказал Станислав. Хотя она слышала, что это должен быть полонез.

– Полонез, у нас ещё называли «ходячий разговор», так как в этом танце можно было разговаривать, – начал объяснять ей Станислав. – Обычно устроители бала обходили гостей и приглашали на танец. Так начинался и так заканчивался вечер. При завершении бала или мероприятия хозяева, как правило, говорили: «До следующей встречи, друзья! Как Вам вечер у нас?», что означало конец мероприятия. И так хозяева увлекали в зал танцующие пары. Как правило, полонез танцуется в ритме три четверти, в умеренном темпе. Ведущая пара, как правило, изобретала фигуры для танца, а все последующие повторяли… Слухи, или легенда, – тут Станислав несколько запнулся, а потом продолжил, – были случаи, когда молодые не женатые хозяева бала останавливались, снимали с дамы туфлю, просили принести шампанское, наливали его в туфлю и выпивали. Значит, это должны повторить и другие участники была.

– О-о-о!!!

– Да, да, да-а!!! – подтвердил Станислав в том же духе. – Но нам это не грозит.

– Интересно, – сказала себе вслух Елена.

– Итак, продолжим. Ноги – в третьей позиции. Помните, что это за позиция?

– Ну да.

– Третья позиция… существует правая позиция или третья, сейчас поймёте в чём смысл. Обе стопы развернуты по линии надплечий, а вот пятка либо правой, либо левой ноги пристраивается в районе середины стопы или, правильней, подъёма, – показывая, он рассказывал ей. – Весь танец идёт по кругу. Это коллективный танец. Он не сложный, если всё будет, как запланировано.

– Извините Станислав, а вот моя подруга говорила что…

– Это…Татьяна!? – уточнил, перебивая Станислав.

– Да! Так вот там вроде как нет этих коллективных танцев.

– Вы правы. В той телевизионной версии, которую закупили федеральные каналы, нет коллективных танцев. Да! Но вот наш, точнее, в чём мы участвуем. …Это оригинальная программа. В память о Стопаке, он хоть и подготовил несколько пар чемпионов Советского Союза. Но главное, это была его …его…особенность…

– Фишка, – подсказала ему Елена.

– Да! Можно сказать, я не люблю это слово. Особенность, особенность, – ещё раз повторил Станислав, – как можно больше выводить одновременно танцующих пар, – пояснили он ей. – Он всегда ставил коллективные бальные танцы.

– А откуда Вы это так хорошо знаете?

– Знаете! Я, когда был маленьким, то меня водили, начинали водить на бальные танцы к одной танцовщице. Я ходил два года. Потом моя партнёрша уехала куда-то. И я перестал ходить, …а потом… я сам стал заниматься с одной девочкой – у неё пропал партнёр. А ходил тогда на музыку. Меня попросили её родители. Тогда мама прибежала и объявила отцу, что нашлась партнёрша. И я стал ходить на танцы к этому Юлию Стопаку. Когда мы пришли, оказалось, что у него там столько народу занималось: и взрослые, и дети. Как танцевать в такой кутерьме? Я ведь раньше выходил и перед нами, только перед нами была площадка. А тут… нужно было крутить головой, смотреть периферическим зрением. Где-то замедлить, где-то увеличить шаг. И всё это в такт. В музыку. Так вот я только у этого маэстро понял, что значить уступить дорожку, а где опередить. Где-то не докрутить поворот. И всё это периферическим зрением: контролировать обстановку, читать по лицу мысли и предугадывать движения партнёров по танцу. Мне потом это очень много дало в жизни и в профессиональной деятельности. Ведь нужно смотреть не только на ближайшего, но и дальнюю пару, это как в шахматах просчитывать варианты, куда они попадут в следующем такте. Не попадут ли они на то место, на которое ты приметил и пара столкнётся. Хоть все крутятся по кругу, но всё равно надо смотреть по сторонам. И смотреть периферийно. Плюс это физическая нагрузка, как Вы поняли. Хорошая физическая нагрузка.

Елена при этом обратила внимание на себя. «Да, её форма не идеал. Конечно, занятия танцами её немного подтянули, фигура стала стройнее. Поэтому она приняла это на свой счёт. Досталась ему корова, ноги все оттоптала. И так грубо намекать… Она не сама сюда пришла, её сюда в приказном порядке направили…» Елене сжала губы поплотнее, не зная, что делать, танцевать или нет. Репетировать или распрощаться. Она с трудом сделала улыбку, чтобы не пустить слезу.

– Я же Вам уже говорил, что я офицер.

– Да, да помню,– закивала головой Елена.

– И мне нужна тонкая моторика лица. И я когда обучался у психолога на спец курсе, легко осваивал это … мнемонику.

– Что-что?

– Мнемонику. Я думал Вам, как Врачу, это известно.

«Да он, конечно(!), считает меня идиоткой, вставляет такие термины, чтобы выставить меня дурой». Она всё ещё находилась под впечатлением от его речи.

У Елены зазвонил телефон, она извинилась и поднесла аппарат к уху.

– Да. Спасибо. Нет. Я занята ещё на работе. Нет, она с моей мамой. Можно, пожалуйста. К Вам? Мне? Нет. А зачем? Нет, внучку, пожалуйста, и Вы можете взять. Мне, к Вам?! Не надо. Нет, у меня всё хорошо. А потом он мне сказал, что он познакомился с милой дамой. И как это я теперь буду к нему…? Нет. Нет. Нет. … Спасибо, спасибо. У нас он ещё продолжается. … Ну, как Вам сказать? Конечно, это время берёт своё. Нужно готовиться. Ну, я же работаю, … нет, от работы меня не освободили. Спасибо, до свидания. Когда её заберёте? Хорошо.

– Сейчас, минутку, ещё звонок, – ответила она ему. … – Пап, дочку хочет взять бабка. Да, только что звонила. Ты приди, посмотри, скажи я на работе. Если она придёт, пусть возьмёт. Да!

– …

– Так мы будем репетировать или нет сегодня? – спросил Станислав, видя, что она как-то не так воспринимает его слова. – Кто это?

– Это – свекровь.

– Что она хочет?

– Я так думаю, чтобы я вернулась к её сыну.

– То есть к бывшему Вашему мужу? – спросил он.

– Да, – подтвердила она.

– А он?

– А при чём тут он? А я? Хочу я этого? Нет.

– Так категорично? – спросил он её.

– Так категорично, – ответила она Станиславу.

– Молодые, глупые были, ушами прохлопала, как он пел. Как нам профессор говорил, не женитесь и не выходите замуж врач за врача. По статистике только 5% браков сохраняется.

– А свекровь, что?

– А она, наверное, хочет, чтобы я восстановила с ним отношения, – ответила она Станиславу.

Оставшуюся часть времени на репетиции они провели почти молча. Только были деловые замечания по танцу.

– Вас проводить до дому? – спросил он по окончании занятия.

– Не надо. Я к родителям зайду.

Опять в субботний вечер она прибыла как обычно на запись программы. И вновь бегали работники студии, обзванивая тех участников, которые не смогли прийти вовремя. До записи оставался час, а платья всё ещё висели не надетые. Гримёры и парикмахеры сидели, молча наблюдая за суетой. Наконец то одна участница, то другая вбегали в коридор студии, и бросались к персоналу с расспросами, где им сегодня переодеваться. На этот раз за Еленой заехала подруга и выдернула её из адресов. Поэтому она приехала заранее. Спокойно переоделась, и сидела перед зеркалом, над ней колдовали гримёр и парикмахер.

Выйдя, она прошлась по коридору, глядя, как забегали её коллеги с выпученными глазами. Секретарь программы подошла к ведущей и выпалила:

– Все, наконец-то все в студии. Переодеваются.

– Ну, слава Богу, – быстро перекрестилась та, словно отогнала кружившихся возле неё мух. Хотя под мощными прожекторами вся мошкара изжарилась бы сейчас же.

Елена видела, как запоздавшие её коллеги выходили слабо подготовленные гримёрами и парикмахерами.

Станислав появился как всегда внезапно. Он всё знал, и владел информацией обо всём. Для него это был не конкурс, а какое-то очередное мероприятие. Запись и выступление прошло для их пары хорошо. Их оценили высоко.

– Вы, что-то какая-то не собранная сегодня, – заметил ей Станислав на репетиции.

– А! Нет ничего, давайте репетировать, – ответила она ему на замечание. Хотя была расстроена. Бывшая свекровь купила пару билетов и сказала, что это для внучки, и она хочет с ней пойти в цирк, при этом она поставила её уже перед фактом. А у Елены на эти выходные были свои планы – она собиралась наконец-то вывести дочь в деревню к бабушке. С начала проекта она ещё не разу её не вывозила, хотя дочь уже на это намекала, спрашивала: «Когда мы поедем в деревню? Уже весна!». И теперь вот нужно будет уломать дочь, почему они не пойдут в цирк, – так мыслила сегодня Елена.

– Нет, Вы определенно сегодня не собраны, – в очередной раз он указал ей, когда она запуталась в движениях: шагах и наклонах. – Соберитесь?! Или Вы сегодня так устали?

– Да нет! Всё нормально, – ответила она ему. «Да и медсестра мне об этом же говорила», – пронеслась мысль у нее в голове. – «Видно, наверное, моё психологическое состояние не совсем…» – она не подобрала в своих мыслях слов, когда он опять остановил танец.

– Лен, ты слышишь меня? Слышишь музыку? В прошлый раз ты была более собранной. Что с тобой? – настаивал он.

«Не рассказывать же ему о своих семейных проблемах. С медсестрой хоть можно поделиться, она как женщина поймет. А с ним? Он ведь встанет сейчас на защиту мужа. Будет обвинять меня, что я не даю видеться отцу с ребенком…» – говорили ей её мысли. – «Но нужно собраться».

– Да так, небольшие семейные проблемы, – она попыталась оправдаться.

– Опять дочь? – спросил он.

– И да, и … нет,– она не хотела посвящать его в свои семейные проблемы.

– Нет, Лен, или мы репетируем, или нет. Так не возможно! Где ты витаешь? – рассердился Станислав, когда в очередной раз у неё заплелись ноги. Сегодня они должны были отрабатывать танго. Два дня назад первые занятия были куда более правильные и плодотворные, чем теперь.

Так они и расстались – не знай, репетировали, не знай, нервы друг другу дёргали.

На конкурсе танца танго, который они разучивали всю неделю, профи оценили их ниже всех. И их рейтинг плюхнулся практически в самый низ. На это раз она не приглашала никого из своих знакомых: ни медсестер, ни коллег, даже дочку не привела. Хотя когда-то очень хотела разучить этот танец и показать друзьям. В конце, подводя итог тура, им, конечно, наговорили много нелицеприятного. Она понимала, что это не им, это ей всё сказали. Что нужно серьёзно относиться к делу. И что нужно уметь собраться и сконцентрироваться на выступление. И что танго это танец страсти… и прочее, прочее, прочее. Внутри себя она со всем этим соглашалась. Но не могла же она встать и разрыдаться. Плюхнуться на колени и молить о пощаде. Нет, она как доктор, только вымучено улыбалась и признавала себя виноватой.

Подошла подруга.

– Лен, ты сегодня сама на себя была не похожа. Ваш танец коза, наверное, проплясала бы красивее. Вы что, его совсем не учили?

– Тань, уйди.

Ей уже не хотелось ничего, только бы побыстрее добраться домой, лечь и выспаться, чтобы завтра пораньше уехать в деревню.

Зашёл Станислав.

– Елен, проводить тебя?

Она молчала. Татьяна пожимала плечами, она глазами показала, что им нужно выйти.

– Что с ней? – прошептала Татьяна, поглядывая на дверь.

– Не знаю, она целую неделю не своя, – ответил Станислав. – И ничего не говорит. … Мы практически не занимались танцем.

На следующий день. Сам главный зашёл к ней в кабинет. И мило пожурил её за то, что она последний танец как-то так проплясала не вразумительно.

Елена не могла предположить, что местный канал смотрят даже главные врачи. И что ему ответить она не могла сообразить…

– Понимаете, он такой сложный. Я просто запуталась в шагах и движениях. Каждую неделю новый танец. Новое, новое. Просто не успеваешь выучить.

– А кто этот ваш партнёр?

– Да так! Ученик, вот этого, … в честь кого… проводят телеконкурс. Там практически все ученики его.

– Ну ладно. Ты только так плохо в следующий раз не показывай. Не подводи наш коллектив.

После этого главный врач вышел из её кабинета.

* * * * *

Они вышли с танцзала, и направились по Московскому тракту. Немного устала, но устала не своей работы, а от физических упражнений. И это усталость не угнетала, а как-то даже приподнимала. Шли они тихо, молча, каждый размышлял о своём. Конкурсный проект двигался к завершению, она сама это понимала. И понимала, что с помощью проекта она сбросила лишние килограммы, стала более подтянутой и стройной. Проект развеял её унылые страдальческие дни. Они увидела как бы мир не через очки ежедневного страдания и угасания человеческой жизни. Она взглянула на мир прекрасного. Музыки. Танца. Веяний ароматов духов, ароматов здоровья, и разговоров о жизни. Но не той жизни, которую преподносила ей постоянная работа на две ставки с постоянными охами и ахами больных. Как она теперь понимала, какая это тяжелая работа из-за дня в день, из месяца в месяц общаться с больными людьми, видеть их страдальческие глаза. Да, она назначала им лекарства: таблетки, инъекции, внутривенные капельницы и она понимала, что через несколько месяцев нужно переходить на более сильные препараты. У неё практически не было излечивающихся пациентов, это были женщины, которым было за пятьдесят, мужчины с кучей болячек. А из лекарств – только обезболивающие нестероидные противовоспалительные препараты, и препараты, которые только временно понижали высокое давление, ингибиторы ангиотензинпревращающего фермента лекарственные препараты. Они, может, и дадут им передышку, но не излечат от недуга. Который раз она была на учёбе и всё то же самое. Только иногда смена названий лекарственных препаратов. А вот проект как-то её оторвал от всего этого. Она взглянула на мир с другого окна. Из окна прекрасного. Да, физически изматывающие репетиции-тренировки, а на душе стало легче от этого. Она как-то оторвалась от своих больных, от их страдальческих глаз. Их невыносимых вздохов и ахов. И этот зимне-весенний период отошёл на какой-то задний план. Она больше занималась теперь собой и своей дочуркой. Больше смотрела на модели платьев и туфлей, но смотрела не как прежде, а с практической точки. Не как в них удобно пройти, а как провальсировать. Вот так в один из дней после репетиции, когда уже по-весеннему было светло и никуда не нужно бежать, волноваться. Она вышла с репетиции. В туфельках-лодочках захотелось пройтись по дороге. Станислав остался где-то в зале, у него затянулся телефонный разговор, который оторвал его от репетиции. Она шла, вдыхая свежесть распускающихся почек городских деревьев. Как давно она не ощущала такого аромата. Всё беготня, больные, какие-то не существенные заботы. А вот так легко раскованно выйти и идти по дороге. Легкой плавной походкой. Как давно этого не было с ней. Она ощутила небольшую жажду. Она ещё раздумывала, зайти в магазин или нет, чтобы выпить стаканчик сока. Сильного ощущения жажды не было, да и денег особо не было. Теперь, на время этого проекта, она работала на одну ставку и получать стала меньше. Хотя деньги по-прежнему нужно было вносить за ипотеку, которая съедала весь получаемый доход. Она остановилась в раздумье: «Заходить или нет»? И тут кто-то взял её за руку. Она повернулась и увидела Станислава.