Обслуживающая страдание

– У Вас анатомия?

– Ну да! На физвосе, у нас мышцам, сосудам и нервам много отводится времени. У нас также как и у Вас имеется анатомичка и влажные препараты. Так у нас ещё её преподавал врач, хирург, профессор, доктор наук. Его никаким методом не объедешь, только знания. Он ткнёт пальцем: «Что это?» И не просто нужно сказать кишка, а какой отдел кишки. Или какой отдел мышцы, или какой отдел головного мозга.

Так они за разговором оттачивали движения повороты.

– Ещё в венском вальсе имеется променад, это дорожка шагов без поворота.

– А это зачем, если танец крутящийся? – спросила она его.

– Я так думаю, его специально придумали. Вот мы сейчас в зале одни, а когда много танцуют, чтобы друг на друга не наткнутся и не сбиться с ритма, с музыки. Вот и придумали променад. Для чего? Для того, чтобы выйти на свободное пространство. Люди разные по росту, по скорости. По поворотам и иногда в венском танце скапливаются на пятачке много пар. И как-то нужно выходить. Вот для этого и придумали променад. Дорожка как вперёд имеется, так и назад, где есть это пространство и не всегда оно имеется по прямой линии. Этот приём нам нужно отточить.

Променад назад. Опять ноги в третьей позиции нужно поставить после разворота. Левой ногой шаг назад, перенося всю тяжесть на эту левую ногу, а потом правую ногу через первую позицию в четвёртую позицию. Помните четвёртую позицию? Носки разведены в стороны, стопа одной ноги стоит впереди другой стопы. Но расстояние между стопами равно расстоянию Вашей стопы. Из этих позиций при танце легко вывести ноги в другие позиции с сохранением равновесия. Приподнимаются на переднем отделе стопы, как бы выискивая свободное пространство, куда шагнуть. Опускаемся на всю стопу и левую ногу приставляем к правой, слегка приседаем. Можно конечно левую стопу не приставлять, а сделать ещё один шаг назад, на свободное пространство. Так как партнёр ведёт даму, и она идёт за ним.

Сам по себе танец не сложный, но вот скорость. И особенно когда достаточно танцующих, это сложно не сбиться с ритма музыки.

– А мне нравится этот танец, – сказала ему Елена.

– Конечно, красивый парный танец, – сказал он ей в ответ. И они продолжили кружиться.

– Может, пройдёмся по городу, – предложил он ей после очередного репетиционного дня.

– Давай, – странно согласилась она. Хоть она всегда и спешила к дочке, сегодня решила просто пройтись. Стоял теплый уже по-весеннему день, в воздухе висел аромат весны – запах родниковой воды, хвои и чистоты. Ей некогда было заметить этот весенний аромат на работе. И только вот сейчас она уловила и захотела пройтись по улице.

– О, Саш! Ты куда? – спросил он своего знакомого, когда они вышли с телеканала.

– Привет. Да вот нужно забрать съёмочную группу из областной больницы.

– Слушай, подкинь нас хоть до больницы, мы вот с участницей решили пройтись и отдохнуть от репетиции.

– А! Пожалуйста, садитесь, я уже отъезжаю.

Он открыл дверь и пригласил Елену в салон.

Они вышли у проходной больницы, перешли улицу и оказались на территории пединститута.

– Когда-то я закончил этот alma mater.

– Ты (!) его закончил? – она удивленно взглянула на него.

– Да сразу два факультета: физвоспитания и иняз. Поступил на иняз, а потом хорошо было по спорту, и я стал учиться на физвосе заочно. Практически одновременно закончил и тот, и другой. Педагогические предметы пересекались: философия, история, общая педагогика, психология, дидактика, методики преподавания…

Они не заметили, как вошли в зону городского парка имени Белинского. Почему-то за ним ещё закрепилось название «Верхнее гуляние».

– Так вот почему у нас хорошо идут тренировки, ты меня, оказывается, учишь по науке. По методике, – с легкой улыбкой спросила Елена.

– Ну, а как же? И у каждой деятельности при обучении есть несколько методик освоения: можно по порядку – от простого к сложному, можно всё разбить на этапы, можно всё охватить зараз, а можно учить по методике «задом наперёд».

– То есть как «задом наперёд»? – усмехнулась она, глядя на него.

– Ну, понимаете, можно сначала учить завершающую стадию, затем – среднюю часть, а потом начало действия и соединить всё в прямом порядке. Это дидактика.

– И так учат? – удивленно спросила она его.

– Учат. Есть такая наука – дидактика. Это наука о методах обучения, об образовании. Считается, что это теоретическая дисциплина, хотя как выпускник физвоса, скажу, это самая практическая наука в педагогике. Именно она дает практические ответы, как учить тому или иному. Есть специалисты технологи в промышленности, они разрабатывают последовательность технологических операций при изготовлении детали, товара и следят за её последовательностью. Так и дидактика в педагогике разрабатывает последовательность обучающего процесса, что за чем, и как учить…

Среди свежих ярко зелёных липких листочков деревьев играло ласковое солнце. В воздухе витал весенний аромат влажной свежести. По дорожке бегали дети, на них покрикивали бабушки и мамы, чтобы те не пачкали руки. Так медленно они вышли за пределы парка.

– А я вот здесь училась.

– Где?

– Вот, в медколледже, перед которым стоим. Правда, здесь ничего не было: ни этого забора, ни этих нагромождений… Это потом я окончила университет.

– Ну что, спустимся вниз? – предложил он ей. Дорога круто шла вниз города. Она кивком головы дала согласие, и они направились к улице Московской вниз. Тихо шагая, стараясь под гору не бежать, они вели беседу, спускаясь по самой древней улице города. Каждый рассказывал о себе только то, что хотел рассказать. В сквере недалеко от здания ФСБ и отделения полиции проводилось какое-то мероприятие. Площадка, как и весь московский тракт, была очищена. Оказывается, это театр «Голос поэта» давал представление. Они остановились, не сговариваясь, и стали активными слушателями. Театру помогал своей музыкой «Ретрооркестр». Из уст актёров звучали прекрасные строки стихов Пушкина, Лермонтова, Фета, Цветаевой, Гумилева…, а музыка разносила их по всей центральной площади.

– Прекрасно, – прошептала она, уцепившись за его рукав. Заиграла музыка

– Давай станцуем, – предложил он.

– Здесь?! – удивленно оглянулась она.

– А что? – и он увлек её перед актёрами в тур вальса. Они закружились.

Заметив вальсирующих возле музыкантов, у всех даже как-то приподнялось настроение, да и актёры стали выразительнее читать лирику. Он вёл её крепко в круге. Глядя на них, начала танцевать ещё одна пожилая пара. И молодёжь пристроилась на площадке. Руководитель театра подошла к дирижёру и что-то шепнула ему. Ретрооркестр, не прерываясь, продолжал играть вальсовую тему. Она слегка откинула голову назад, отдавшись от головокружения в его крепкие руки.

– Я устала, – прошептала она ему.

– Сейчас закончится мелодия. И мы где-нибудь присядем, – утешил он её.

Тут навстречу им направился Юрий Петрович.

– Здравствуйте Еленочка, видел Вас в телепроекте. Вы хорошо смотрелись. Удачи Вам.

– Спасибо, Юрий Петрович, – ответила она.

– Это кто? – спросил Станислав, когда Юрий Петрович отошёл.

– Это – мой друг. Он мне помогал по некоторым делам. А Вас, как партнёра, он и не узнал. Как Вас изменяет проект.

– Ну, так мы же – безымянные партнёры. Нас и не надо видеть. В проекте ведь главные это – приглашённые звёзды народного хозяйства. А мы, так… – сказал Станислав.

Станислав показал на театр «Голос поэта»: – Вы знаете их?

– Знаю, Юлиана Пална, знакомая нашей семьи, – ответила она Станиславу. – Замечательный логопед. В какой степени даже коллега. Недавно, в прошлое лето мне приходилось выводить её из глубокого стресса. Представляешь, там, где она живет, перед её окнами вырубили вишни. Она их посадила двадцать с лишним лет назад совместно с соседками. И вот, представь себе, она приходит домой, открывает окно, а там перед окнами пеньки от вишен. Оказывается, соседки видели, кто это делал – подростки, ученики из соседней школы. Увидели вишни с ягодами, пришли с топором и порубили. Соседки, они, правда, старенькие, стали защищать, кричать из окон. А те говорят, а мы не достаем до ягод. Хрясть и срубили фруктовые деревья. Вот после этого мне пришлось с ней повозиться. Представь, какое это событие в её жизни. Она растила, сама привезла саженцы. … Какое время настало! Срубить фруктовое дерево. … «А мы не достаем». Это их мотивация… Дикость. Дикость. Сволочи. Это наше демократическое свободное время.

– Да! Время дикое. А говорят, при коммунистах было плохо. А при демократах лучше стало.

– Дико стало! Они ведь все не против были: нагни, набери ягод, поешь. Но зачем рубить? – возмущалась Елена, – и как после этого не поднимется давление у человека в возрасте.

– Да наши дикие демократические времена настали. Кого растим, кого вырастило современное общество?

– Безнравственное молодое общество вырастило современная демократия. Свобода. Вот вам и свобода. Я свободен срубить дерево, принадлежащие не мне. У нас свобода, – размышляла Елена.

– Ну уж, Вы так не говорите.

– А что? Это не правда … все кричали о свободе слова, о свободе действий, вот вам и свобода. Свобода от морали, свобода от нравственности.

– Елен, Вы говорите как отъявленная коммунистка? – упрекнул он её.

– А врачи они всегда такие, либо интроверты, либо экстраверты. Экстраверты, они и есть самые хорошие лекари. А интроверты-медики, это карьеристы, им бы занять должность начальника и командовать, командовать, командовать. А сами, как лекари, ноль без палочки.

– Да что Вы так разошлись?

– Да как не разойтись, сегодня вот в очередной раз вызвала одна психическая. Ей, видите ли, надо узнать какие ей таблетки можно пить, вместо выписанных. И она вызвала врача на дом, узнать, можно ли заменять какие ей назначили таблетки другими. Какие дали в аптеке! И так практически всегда, сколько я к ней хожу. Ни когда к ней по существу не идешь. Я ей говорю, вот вы вызвали, а кому ведь по настоящему нужно помощь. А она каждый раз говорит, сколько вызову, столько и придёшь. На самом деле мы как обслуга перед ней. Только обслуге за каждый подход платят.

– И что нельзя повлиять?

– Нельзя. Я уже написала и приклеила этот чёрный адрес на телефон, чтобы не записывали. Так как постоянно ложные вызовы с этого номера и адреса идут.

Станислав качал головой, не понимая этого её возмущения. И они пошли дальше.

В кулуарах менеджеры программы « В полёте танца» были измотаны медиками как никогда. Ещё никогда так не был издёрган руководитель проекта как в этот сезон. Все медики работали на две ставки и вытащить их на репетиции и тренировки было крайне трудно. На середине проекта организаторы среднего уровня хотели забросить всё по техническим причинам. Но руководство и хозяева телеканала на это не согласились. Они предложили телевизионщикам самим уволиться, чем не довести до конца проект.

В жюри был один известный танцор, хореограф, владелец собственный студии индийского танца, а заодно и повар в одной из больниц, вторым членом жюри был сын Юлия Стопака. Третьим членом жюри была заслуженная педагог, в паре с которой Стопак состязался в культурных программах, такая бойкая старушенция. Ещё были непостоянные члены жюри, это постоянные конкуренты Стопака, их ученики конкурировали с его учениками. Но теперь, когда его не стало областная общественность любителей балльников сильно осиротела. Он вёл много детей, занимался в военном училище, подготавливая около двух десятков балльников ежегодно до высокого уровня. Соответственно городские, районные областные конкурсы и фестивали были представлены разными педагогами.

И теперь вот из-за этих медиков проект должен полететь в тартарары. Руководства канала постоянно предъявляло претензии членам жюри, что они сильно придираются, что это не профессионалы, … а члены жюри возмущались и заявляли, что больше не придут на проект. Ещё ни разу не было такого, чтобы конкурсанты плохо готовились.

На следующую репетицию она пришла с опозданием на полчаса. Менеджер, занимавшийся арендой залов, названивала насчёт оплаты, уточняла, пришла или нет конкурсантка. Немного надавила она на Елену, мол, телеканал для Вас зал арендует, оплачивает для подготовки. А Вы что?

– Не обращайте внимания, у неё такая работа – деньги экономить, если репетиция сорвалась, значит, часы телеканал не оплачивает.

– Ой! Нам на работе мозги компостируют, так и здесь, – не нужно было соглашаться на проект, – сказала Елена.

– Что я Вам не нравлюсь? – спросил Станислав.

– Положите руку на плечо … да не сюда, а на плечо, – настаивал он. Вот он поднял её руку и положил на свою ключицу.

– Но это не плечо, это ключица, – уточнила она.

– Это плечо, – настаивал он.

– В общем-то, если более правильно, это – надплечье, уважаемый, – уточнила она ему.

Ему не хотелось ссориться с ней.

– Если говорят: «Ружьё – на плечо», то солдаты делают так. – Он осмотрел студию и где-то нашёл щётку-швабру, – вот так, – он правой ладонью зажал ворсины щетки, а черенок положил на свою ключицу. – Ну? …

– Вы приложили швабру к надплечью, точнее к ключице, но не к плечу, – настаивала она.

– Вот мне досталась курица безмозглая, – тихо проговорил он, отходя чтобы поставить швабру на место.

– Постой, – слегка окрикнула она его, – если Вы хотите приложить ружье к плечу, то Вы должны сделать вот так. Дайте Ваше ружьё. Дайте, дайте, – настаивала она. – Вот прикладывайте его к плечу. Плечо находиться в вертикальном положении. Как Вы к нему приложите?

– Плечо – вот, на нём погоны находятся, – настаивал он на своём.

– Это надплечье, а не плечо, – отстаивала она свою точку зрения. – Плечо от плечевого сустава, – она пояснила, – вот, от дельтовидной мышцы до локтевого сустава. – Она несколько раз пропилила своей ладонью границы плеча на его руке.

– Вот послушайте. … Вы любите смотреть футбол? … Там удар локтем это – нарушение правил. А удар плечом это можно.

– Я не знаю, что там, в Вашем глупом футболе, можно, а что нельзя. Если удар плечом можно и законно, то, и удар локтем это законно.

– Поясните мне, глупому майору.

– А Вы майор?

– Да, майор МВД.

– Так вот, глупому майору из МВД поясняю, – она ехидно уставилась на него. – Локтевой отросток относиться к плечевой кости, и он составляет часть плеча. Если удар плечом законно, то и удар локтевым отростком плечевой кости законно, то есть локтем. Логик Вы мой, логик.

– Не понял, поясните, – он пристально взглянул в её серые глаза.

– Как у Вас в футбольных правилах написано? Законник Вы мой, почитайте. Вы же полисмен. Законобуквоед.

– Ну?

– Если там написано, удар локтевым суставом, то Вы правы. Если там написано локтем, то права я. Ну, мы будем сегодня разучивать танец или нет? – задала она ему риторический вопрос.

В это время зазвонил телефон.

– Это мой, – сказала она. – Да, дочур. Я на работе. Нет, не могу. Как освобожусь. Нет, сегодня ты будешь у бабки. Мне завтра рано утром на работу. А кто тебя в садик отведёт? Нет дочур, всё …

– Дочка?

– Дочка. Ну, давайте же начнём сегодня…

Следующую репетицию они проводили как обычно. Он гонял и гонял её. Одежда Елены промокла от пота. И ей было не удобно за это перед ним. Но подходил к концу срок разучивания танца, и его нужно было представить на суд телезрителей и, тем более, жюри. Поэтому она себе дала установку, как можно больше времени поработать в последние дни. Он себя стал легче ощущать. Все-таки танцевальная нагрузка сбросила с неё некоторые лишние граммы или уже килограммы. Скорость разучивания нового танца с каждым днём увеличивалась. Да и ей было приятно с таким мужчиной быть. На работе её постоянно расспрашивали о партнёре. Да, а что она могла им сказать? Хотя намеки её коллег всегда были недвусмысленные. Она даже уже забыла, как в первые конкурсные дни выходила с ним, невысоким партнёром. Поэтому туфли на танцы она подбирала с усечённым каблуком, а сейчас это мало её волновало. Он её тренировал, тренировал и тренировал. Теперь у неё в голове было время, застолблённое на тренировку.

Утром Елена провозилась с дочерью, бывший муж надарил ребёнку всяких подарков, в том числе и колечек. Одно из них она надела на средний палец, а потом пыталась снять. Сначала дочь сама, а потом и мама присоединились. Но не смогли. Кое-как позавтракали, всё время поглядывая на часы, Елена отвезла дочь в детский садик, где попросила снять колечко с пальца. А сама, вызвав такси, уехала на работу. На работе из-за этого весь день был наперекосяк, занятый думами о пальце дочери. Наконец в одиннадцать часов дня она позвонила воспитателю, чтобы узнать как дела с дочерью. В телефоне она услышала, что снять они никак не могут, да и палец стал больше. Елена поняла, это отёк, а значит надо либо распиливать, либо снять как-то по-другому. Но сейчас она не могла уйти с работы. Пришлось звонить свекрови, просить её поехать в детский сад и забрать ребенка, чтобы отвести в детский травмпункт. Та пообещала всё сделать, это немного успокоило Елену и она стала спокойно работать, успев принять пять пациентов. Раздался звонок, взглянув на монитор мобильного телефона, она увидела номер свекрови, обрадовавшись предчувствию разрешившийся проблемы. Она настроилась на слова успокоения. Но тут она услышала невообразимое: оказывается, свекровь привезла ребёнка к ней во взрослую клинику вместо того, что бы вести в детский травмпункт. Что делать? Нужно бежать к хирургу, искать кто бы помог. Она тут была готова разорвать свекровь. Ну, сказала же ей отвести ребёнка в детский травмпункт, там с такими случаями часто встречаются. Пришлось с ребенком бегать по этажам, потом к слесарям в подвал спускаться, найти, объяснить им, а те медленно соображали какие инструменты брать. Потом их переодеть поприличней и отвести в кабинет к хирургу пилить колечко. Палец у ребёнка на самом деле отёк, стал синим. Подойти с инструментами было трудно, и так и эдак, хирург, и слесарь пилили дешевый алюминиевый металл, покрытый чем-то жёлтым под позолоту. Елена то в свой кабинет на приём, то в кабинет к хирургу бегала. В коридоре шушукались и возмущались ждавшие пациенты. Наконец она выпроводила последнего пациента через два часа после официального завершения её приема. Свекровь сидела с дочкой в коридоре, тихо усмехаясь, успокаивая её дочь. А ей так и хотелось выцарапать свекрови глаза и за её сына, который дал не возрасту игрушки, и за то, что она привезла ребёнка не по назначению.

Вечером ей позвонил Станислав и высказал своё удивление тому, что она не пришла на репетицию и не позвонила. Она что-то сумбурно говорила не понимая, что говорила, а говорила и говорила. Не помнила, как отключила телефон. Через полчаса в дверь позвонили. Она пошла открывать.

– Ты даже не спрашиваешь кто? – удивился он, когда она открыла.

– А, проходи, – ответила она ему.

– Что случилось, Елен? – он уставился на нее, внимательно разглядывая. Она была одета в не раз стираный халат, со сбившей прической, с усталыми глазами на бледном пухленьком лице.

– Ничего, всё хорошо. Если хочешь, проходи, там чайник сейчас закипит, попей чаю, – предложила она ему, махнув рукой, указывая на кухню.

– Да что случилось? – настаивал он, тихо проходя в квартиру.

– Не спрашивай. Сейчас всё хорошо, – успокаивала она. – Сегодня такой тяжёлый день. Я просто забыла. Просто забыла, прости, Простите меня.

Тут засвистел чайник, это означало, что вода закипела. Он хозяйничал на кухне ища заварку, бокалы. Он принёс чай в комнату на подносе.

– Сегодня… с утра … – она стала рассказывать.

Утром она проснулась не сообразив, кто это ещё в их с дочкой комнате. Но не стала будить Станислава. И только после того, как наполовину приготовила завтрак вспомнила про него. Ей стало не ловко, что подумают о ней. Хотя вроде бы ничего такого не было. Голова немного болела, утренней бодрости не было, но не было и тяжелой усталости.

Он потрогала его за плечо, он тут же, как кошка, среагировал, а осмотревшись, обмяк.

– Ну, Вы и даёте! Так меня заикой можно сделать, – указала она ему на его реакцию.

– Прости. Привычка, прости. Я давно так не спал глубоко, как в эту ночь.

– Вы всегда так спите в чужой квартире?

Станислав не знал, что ей отвечать. Он на самом деле так спокойно давно не спал, как в эту ночь. Он сидел с легкой улыбкой, которая смогла показаться ухмылкой. Его прямой широкий нос на овальном лице напоминал аристократичные черты европейского происхождения. Только вот прямые иссиня-черные волосы не вязались с образом аристократа. Но ни она, ни он не знали этого. Позавтракав, она направилась на работу, а грязные тарелки и бокалы положила в раковину. Дочь вчера она не решилась оставить у своей матери, хотя отец обещал сам отвести внучку в детский садик.

Она направилась к дороге, но Станислав её за руку ухватил, показывая ей на «Ситроен».

– Я подвезу, говорите куда.

– Спасибо.

– И всегда Вы так рано встаёте?

– Рано!? – удивленно спросила она.

– У Вас, кажется, была другая машина? – спросила она.

– Это – служебная!!!

– Елен, ты не посмотришь мою подругу? – обратился он к ней как-то.

– Подругу?

– Ну да. А что?

– Подругу?

– Ну, подругу, – не понимая, чего она так смакует это слово. – Нет, это на самом деле подруга, друг – точнее.

– Так, друга или подругу? – она как-то подозрительно посмотрела на него. А в голове перемывались мысли: «Нет, это я зря, говорят же, что танцоры все голубые…» И в тоже время у неё проявились какие-то нотки ревности.

– Ну, как тебе сказать? Моя знакомая, с ней мы знакомы очень давно, со школьных времен, с лагерей, – он стал путано объяснять ей. – А мне она друг. Или подруга. Просто друг. Как правильно сказать, не знаю. Она не мужчина, она – женщина… Елен, её нужно посмотреть. А!

– Хорошо. А что с … ней? – она не могла подобрать слов для себя, как определить этого человека.

– Да что-то с суставами, – он сказал ей.

Через несколько дней, вечером после репетиции он вызывал такси, и они поехали к его знакомой.

Его подруга проживала в квартире на третьем этаже обычного типового доме брежневской постройки. Их встретил отец подруги, бывший рабочий одного из заводов города. Хоть он и был пенсионер, а на работу его всё равно вызывали. Друг или подруга, для Елены все еще оставалось загадкой, оказалась милой худенькой дамой приятной наружности. И даже Елена позавидовала ей, её стройной модельной фигуре.

Подруга Станислава была привлекательной шатенкой, с длинными жёсткими ресницами и смуглой кожей, что выдавало в ней восточную кровь. Отец напомнил ей, чтобы она напоила гостей чаем. …

Оказывается, у неё были жалобы на боли в суставах с утра и на скованность. Это указывала на сухость в суставах и скованность, тугую подвижность в них. Через боль с утра она расхаживалась и тогда та отступала. У её матери было такое же состояние, только до боли в суставах. Елена, осмотрев суставы, ничего не заметила плохого в них. Только сухость кожи, истончённость мускулатуры. А выглядела она и её мама вполне прилично и даже можно было позавидовать.

Елена поняла: перед ней типичная наследственная патология остеоартроза.

– Ну что, можно ей как-нибудь помочь? – Станислав уставился на неё с выжиданием. – И что с ней?

– Ну, это похоже на остеоартроз.

– А оно от чего? – настаивал её партнёр.

– Наука и учёные пока не пришли к однозначному ответу. В последнее время американцы провели исследование и установили, … вроде как помогает фактор роста нервов, – произнесла как бы про себя, но вслух Елена, вспоминая научную статью и недавнее выступление профессора ревматолога из столицы. – У нас считают, что это – дегенеративно-дистрофический артрит тазового кольца и нижних конечностей, вследствие трунцита поясничного отдела симпатического ствола. Последствия вирусного или бактериального инфицирования из толстой кишки и мочевых органов, репродуктивной системы…

– А препараты для лечения у нас есть?

– Не знаю, я ведь терапевт, а это из области неврологии и нейрохирургии. Это у них нужно уточнить. Я-то не ревматолог. Если и есть этот лекарственный препарат, то скоре всего у него другое название. … Если узнаете что про этот препарат, скажите мне, – сказала она Станиславу. – А сейчас я Вам напишу схему лечения, и направление дам. – Она присела и стала что-то писать. – Вот капли в нос «Деринат». 2 – 3 капли в одну ноздрю 2 – 3 раза в день в течение 15 дней. В поликлинике к физиотерапевту сходите, электрофорез поделаете с аскорбинкой и микроэлементами меди. Если будут спрашивать, то это через медную пластинку номер 12.

– Что?

– Номером двенадцать. Потом электрофорез йодный калий, новокаин после парафиновых аппликаций. Ультрафиолет или в просторечье кварц на место боли. Или лазер низкоинтенсивный. Вы понимаете, что я говорю?