скачать книгу бесплатно
В приведенных выше цитатах упомянуты картинки – «незатейливые лубочные виды», находящиеся в космораме. Лубки «служили неоднократно к скорому распространению любопытных известий, – писал Павел Свиньин в 1822 году, – взятие крепостей Минихом, Румянцевым, Суворовым и проч. появлялось тотчас в картинках и с описаниями. В них также можно видеть эпохи странностей мод и вкуса»[415 - Сн. [И. М. Снегирев]. Русская народная галерея или лубочные картинки // Отечественные записки. 1822. Окт. С. 97–98 (примечания П. П. Свиньина).].
Владельцев райков, чаще всего бывших солдат, лубки привлекали широкой тематикой и злободневностью, а изображение и текст картинок служили основой для импровизации панорамщика[416 - См. также: Лотман Ю. М. Художественная природа русских народных картинок. С. 482–494.],[417 - «Стиль прибауток – мерная рифмованная речь – имеет большое сходство с надписями на лубочных картинках XVIII в., откуда первоначально и брался комментарий раешника» (В. П. [В. Н. Перетц]. Раек // Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. СПб., 1899. Т. XXVI. 51?й полутом. С. 106).]. Известно, что содержатели райков торговали иногда лубочными изданиями.
В 1854 году в Москве была выпущена серия лубков под названием «Раек», специально посвященная народной панораме. «С большим удовольствием просматривали пять вышедших картин, так называемого Райка, изданных в Москве, – сообщал журнал. – В пяти картинах с объяснением, написанным языком тех мужичков, которые на народные праздники приносят свои ящики со стеклами и с маленьким человеком (фигурка на крыше райка. – А. К.), похлопывающим, посредством привязанной к рукам его веревки, в медные тарелки, представлены: рекрутский набор, сон турецкого султана, Синопское сражение, освящение православной церкви в Мачине и бомбардирование Одессы. Картины эти, величиной в обыкновенные лубочные произведения, сделаны, однако, лучше последних. Главное в картинках этих не рисунок, а объяснение. <…> Раек расходится быстро и в Москве и в Петербурге. Множество дешевых, раскрашенных и не раскрашенных литографий выходят из московских литографических заведений: Руднева, Ефимова и многих других. Эти картины, не отличающиеся отделкою, ни композициею, имеют важное значение, распространяясь во всех классах общества и распространяя в народе воспоминания о подвигах соотечественников. Дешевизна этих литографий – следствие их плохого выполнения, способствует их распространению»[418 - «Раек» и его повествование о бомбардировании Одессы // Отечественные записки. 1854. Окт. Разд. VII. С. 123–125.]. В левом углу этих видовых листов помещено небольшое изображение райка, а внизу лубка – раешные тексты.
Крупным планом представлена «потешная панорама» с ее владельцем на лубках: «Раек» (1857), «Русский раек» (1857), «Всемирная косморама» (1858) и «Раешник» (1878). Эти картинки также сопровождаются текстами раешных прибауток.
Как и другие зрелищные формы площадного искусства, раек, подчиняясь нормам народной эстетики и морали, ориентировался на активную игровую реакцию со стороны аудитории. Зритель был не просто потребителем, а порой и сотворцом происходящего.
«Самым главным в раешном представлении, – отмечает А. Ф. Некрылова, – было то, что оно включало три вида воздействия на публику: изображение, слово и игру»[419 - Некрылова А. Ф. Русские народные городские праздники, увеселения и зрелища. Конец XVIII – начало XX века. Л.: Искусство, 1988. С. 98.]. Подобно лубку, в котором сопровождающий текст не всегда соответствовал изображению, пояснения косморамщика к картинке, еле различаемой в райке при тусклом освещении свечи или керосиновой лампы, нередко противоречили ее сюжету. «Некоторые панорамщики намеренно прибегали к такому приему, – вспоминает режиссер балаганного театра Алексей Алексеев-Яковлев, – особенно когда входили во вкус и, состязаясь, стремились перетянуть слушателей либо старались „отвести“, обмануть, недреманное око начальства»[420 - Русские народные гулянья… С. 56.],[421 - Комический эффект достигался, и когда панорамщик случайно, не видя, какую он показывает картинку, пояснял ее, и когда он намеренно произвольно трактовал ее содержание. В 1960?х годах на пляже в Батуми меня привлек к себе инкрустированный ящик с двумя оптическими стеклами, в котором показывались парижские фотооткрытки начала XIX века. Владелица «панорамы», красавица грузинка, повернув ручку, сменила открытку на очередную, на которой был изображен птичник с курами, при этом стала рассказывать мне про парижских модниц.].
Театрализованное выступление раешника переводило визуальное изображение на вербальный уровень и включало в игровое соотношение картинку и комментарий к ней. Интересно, что на Западе эстампы в уличной панораме иногда показывали без всяких пояснений, сопровождая представление игрой на шарманке или гармони. Отчасти это можно объяснить тем, что в западных панорамах стояли увеличительные стекла (в России были простые), и картинка видна была лучше. К тому же в Западе картинки для народа появились позже, чем лубки в России, и поэтому вызывали больший интерес, в то время как российского зрителя прежде всего притягивали к райку выступления его владельца, а не виды в панораме, часто совсем невнятные.
На Адмиралтейской площади раешники устраивались у балаганных театров и больших каруселей, где собиралась толпа в ожидании представлений, внося заметное оживление своими прибаутками, «произносившимися распевно, большею частью скороговоркой, с легким выделением, подчеркиванием ударных по смыслу текста мест», «соперничая в импровизациях, особенно когда попадались охочие слушатели»[422 - Русские народные гулянья… С. 55–56. Здесь приведен текст прибауток раешника И. Д. Рябова, выступавшего в обеих столицах и на Нижегородской ярмарке.].
Часто для привлечения публики использовались куклы, находящиеся на крыше райка и приводимые в движение владельцем панорамы. Раек осознавался его содержателем как театр: «Честные господа! Пожалуйте сюда! Моего киатра посмотрите, копеечку или грошик подарите!»[423 - Губерт К. Гулянье под качелями на святой неделе в С.-Петербурге. СПб., 1848. С. 2.],[424 - «„Раек“, лубочная „панорама“, – замечает П. Н. Берков, – в одинаковой мере относится и к народному изобразительному искусству, и к народному театру» (Русская народная драма XVII–XX веков. М.: Искусство, 1953. С. 19–20).] Зрелища и представления в праздничных балаганах (театрах, видовых панорамах, больших каруселях, зверинцах) и на самой площади, памятные исторические события, сенсационные новости и городской быт – все это с 1830?х годов входит в репертуар райка, расширяя и обогащая его. Перед зрителями под комментарий владельца «потешной панорамы» проносились вперемежку виды городов, герои пантомимы-арлекинады, бородатая женщина Юлия Пастрана (показывалась в Пассаже в середине XIX века), музыканты и скоморохи, вожаки с учеными медведями, уличные торговцы, кит, пойманный в Белом море, знаменитая австрийская балерина Фанни Эльслер, выступавшая в столице, картины русской истории (отступление Наполеона, защита Малахова кургана), популярные лубки; мчался поезд в Царское Село и Москву, уходили из столицы в новые порты пароходы, поднимался на воздушном шаре в Юсуповом саду Вильгельм Берг, извергались Этна и Везувий.
Откликнулись райки и на знаменитые пожары 1862 года: «А вот пожар Апраксина рынка!.. Пожарные скачут, в бочки полуштофы прячут – воды не хватает, так они водкой заливают… чтобы поярче горело!»[425 - Максимов К. Из петроградских переживаний: (Воспоминания старожила) // Наша старина. 1915. № 5. С. 475.]
В 1840?х годах для ознакомления иногородней публики с народными праздниками были выпущены специальные игры (с картонными человеческими фигурками и изображениями увеселительных построек): «Гулянье под качелями на святой неделе в С.-Петербурге. Новая картонажная игра. Изданная и изготовленная Карлом Губертом» (СПб., 1848) и «Гулянье под качелями на святой неделе на Исаакиевской площади в С.-Петербурге. Новое занимательное увеселение для детей. Изданное И. Трухачевым» (М., 1849). Губерт и Трухачев подробно описывают развлечения на Адмиралтейской площади, представления в балаганах, а также приводят выкрики косморамщиков. (На вклейке к книге Трухачева помещены изображения толпы, уличных торговцев и райка.)
Особый интерес представляет издание Карла Губерта «Рассказы косморамщика, или Объяснение к 16 картинкам, находящихся в космораме» (СПб., 1848), в котором собраны тексты прибауток раешника (от первого лица). В этой книге воспроизведены лубки: «Пляшущий медведь», «Детский бал», «Охота на львов в Африке», «Петербургский разносчик с фруктами», «Купеческий приказчик, поспешающий на ярмарку», «Сраженье с черкесами на Кавказе», «Мужичок с косморамой», «Огнедышащая гора Этна», «Корабль и пароход, или Море», «Спусканье змея и гонянье голубей», «Железная дорога», «Город Кронштадт в Трансильвании», «Наполеон и пленный казак», «Воздушный шар», «Фанни Эльслер», «Балакирев-аукционер».
Кем был Губерт – установить не удалось. Что касается лубков, то они явно немецкого происхождения, но приспособлены к тематике столичного райка. К сожалению, издатель не дает никаких пояснений к публикуемым прибауткам, и трудно судить, насколько они аутентичны реальным выкрикам; тем не менее тексты передают характер комментария раешника.
Вот, к примеру, как толкует косморамщик картинку «Железная дорога»: «Теперь, вот, посмотрите сюда, готова для вас новая езда. Не хотите ли повеселиться? По железной дороге в Царское прокатиться? Вот механики чудеса, пар вертит колеса – впереди бежит паровоз и тащит за собой целый обоз: кареты, линейки и вагоны, в которых сидят разные персоны. В полчаса двадцать верст прокатили, вот и к Царскому подкатили! Стой, выходи, господа, пожалуйте в станцию сюда. Погодите немного, скоро будет готова и Московская дорога. Ну, теперь поедемте назад, уже пары свистят опять. Кондуктор зазывает, дверцы в вагоне отворяет: „Садитеся скорей, господа, опоздаете – будет беда“. Сейчас паровоз идет, тронулись, вот. Полетели стрелой! Дым валит из трубы полосой. Леса и деревни мелькают. В Питер обратно, вот, приезжают! Что, каково прокатились! И не видали, как очутились! Вот какова механики сила. Прежде вас кляча возила».
А вскоре появляется второе подобное издание Губерта – «Балагур, или Новые рассказы косморамщика. Объяснение к 16 картинам, находящихся в космораме. Косморама» (СПб., 1851), но уже с другим корпусом текстов: «Елка», «Пассаж на Невском проспекте», «Летний сад», «Возвращение казака на родину», «Шарманщик», «Париж и колонна в честь Наполеона», «Маленькие птицеловы», «Прогулка по лесу», «Охота за утками», «Дети удят рыбу», «Мелочная лавка», «Жниво», «Швейцарский вид», «С.-Петербургская железная дорога», «Сельский праздник», «Косморамщик». (В экземпляре книги, хранящемся в Российской национальной библиотеке, картинки отсутствуют.)
Как и первая книга Губерта, это издание предназначено, подобно лубку, для развлечений и домашних игр, при этом иногда сентенции косморамщика носят нравоучительно-просветительный характер.
Помимо книг Губерта и Трухачева, выходят в свет несколько изданий с одинаковым заглавием, но разного содержания: «Раек» (М., 1848, 1877, 1879; СПб., 1858) и «Раешник» (М., 1884; СПб., 1887), а также следующие книги: «Иллюстрированный раешник» (М., 1879), «Масленичный раек» (СПб., 1893), «Раек дяди Нила» (М., 1893) и др.
Эта дешевая продукция часто сопровождается иллюстрациями – изображением на обложке панорамщика с райком; картинками с бытовой и событийной тематикой. Книги построены как представление панорамщика на площади (зазыв к райку, смена картинок с комментированием, прощание со зрителями), а написаны они раешным стихом по подобию устных выкриков, с воспроизведением фразовых и сюжетных клише.
Такое использование «потешной панорамы» не случайно. Оно диктовалось популярностью и огромным воздействием райка на народную аудиторию.
Вот что писал об этом неизвестный автор в очерке «Панорамщик»:
А уж чего, чего нет у панорамщика в панораме? И славный город Рим, и великая София, и шествие войск за гробом государя императора Александра I Благословенного, и взятие Малахова кургана, и киевские пещеры! Есть у панорамщика и изображения сирен с хвостами, плавающих в море, есть и Еруслан Лазаревич на коне своем…
«А вот, изволите видеть, город Москва, бьет с носка, лежачих подталкивает»… Кто не знает этих присказок панорамщиков, с их удивительным тоническим сложением, с их крупною, рифмованною бессмыслицею. Жаль, что охочие люди, собирающие народные песни и их варианты, обходят сказания панорамщиков, больше, чем в песнях, и быстрее, чем в песнях, отражается в этих сказаниях современная жизнь, и отражается именно теми сторонами своими, которыми она всегда была и будет чужда и недоступна для песни. Так, например, элемент комизма и сатиры, крайне редко залегающий в наших песнях, удивительно легко и сподручно укладывается в россказни панорамщика. Россказни эти, в свою очередь, более, чем песни, поучают зрителей и слушателей, и направляют их мысль в желаемую рассказчиком сторону. Да и говорить-то рассказчик может что хочет. Хотя сущность и окраска рассказа бесконечно совершеннее и интереснее картин панорамы, тем не менее желающих посмотреть больше, чем желающих послушать. Дети и бабы так и льнут к стеклам, и пестрые угловатые рисунки, с их яркими колерами, с их удивительными перспективами и содержанием, часто противоречащим присказкам панорамщика, тянут к себе неудержимо[426 - Всемирная иллюстрация. 1871. Т. 6. № 134. С. 56.].
Упомянутые выше книги, имитирующие площадные выкрики, представляют определенный интерес и для реконструкции репертуара райков.
С середины XIX века наряду с переносной «косморамой» на площади появляются внушительные сооружения (стационарные и на колесах), а вместо двух стекол-оконцев теперь на райке три или четыре стекла. В переносном райке картинки менялись, как правило, перематыванием с одного валика на другой полосы с изображениями. В усовершенствованных «панорамах» картинки наклеивались на картон или вставлялись в раму и помещались в специальном возвышении над райком. Эти картинки опускались на шнурах и заменяли или просто загораживали одна другую. В последней четверти XIX века в райках демонстрировались не только лубки, но также живописные полотна и даже иллюстрации из книжных изданий.
Изображение райка на петербургских увеселениях можно увидеть, например, на акварелях Василия Садовникова «Балаганы на Адмиралтейской площади» (1849) и Иосифа Шарлеманя «Масленичное гулянье на Адмиралтейском бульваре» (1850?е), литографиях Василия Тимма «Масленица» (1851, 1858), лубках «Русский раек» (1857) и «Вид масленой недели у балаганов» (1857), картине Константина Маковского «Народное гулянье во время масленицы на Адмиралтейской площади в Петербурге» (1869), рисунках А. Афанасьева «Раешник» (1886) и В. Полякова «Масленица в Петербурге» (1895).
Если раек, хотя и в качестве стаффажа, довольно скоро попал в поле зрения художников, то в этнографической беллетристике он появляется только в 1860?х.
Следует заметить, что непонимание и неприятие природы площадного искусства было присуще части образованного общества и писателям-народникам.
Василий Слепцов в очерке «Балаганы на святой» (1862) описывает свои впечатления от пасхального гулянья на Адмиралтейской площади и приводит своеобразную реакцию публики на балаганные представления и выступления раешников. Очерк Слепцова – единственное известное нам свидетельство о том, что на Адмиралтейской площади появлялись иногда раешники-иностранцы.
У подвижной панорамы с круглыми стеклами собрались мальчишки и смотрят; кучер, подпершись в бока и присев, тоже смотрит. Старый немец в картузе с большим козырьком вертит за ручку и серьезно объясняет им:
«Gem?lde Gallerie[427 - Картинная галерея (искаж. нем.).] – в Дрезден. Sanct Stephan’s Kirche[428 - Церковь Святого Стефана (искаж. нем.).] – у Вьен».
«А нижегородские бани есть?» – спрашивает кучер.
«Нет», – строго отвечает немец.
«Это ничего не стоит», – говорит кучер, отходя от панорамы. Мальчишки молча продолжают смотреть.
«Петька, ты что видишь?» – спрашивает один другого.
«Ничего не вижу. Черт его знает что».
«Мотри сюда. Здесь видней». – Мальчишки меняются местами.
«Да и здесь все то же…»
«Теперь довольно», – говорит немец.
Мальчишки с неудовольствием отходят.
У другой панорамы зрителей гораздо больше, слышен хохот и однообразный голос причитает нараспев:
«А вот персидский шах Махмад, его жена Матрена сидит на троне, никто ее не тронет.
Вот Сенька на дудке играет, ее потешает, а Гришка Отрепьев на барабане сидит, сам картофелем в нее палит.
А вот, смотрите, господа, город Аршава: она прежде была шершава, нынче сгладили.
А это – город Лондон. Аглицкая королева Виктория едет разгуляться в чисто поле. Агличане в лодках катаются, сами себя держат за яйца, горючими слезами обливаются, потому как они горькие сироты, нет у них ни отца, ни матери».
«Ну-ка, повеселей, повеселей! » – вдруг кричит кто-то.
«По грошу с носа надбавки», – замечает голос; зрители сбираются в кучу и, притаив дыхание, слушают продолжение. Раздается смех. «А, чтоб тебя! – восклицает кто-то от избытка удовольствия. – Уморил со смеху. Ах, в рот те…» и т. д.[429 - Слепцов В. А. Уличные сцены: II. Балаганы на святой // Слепцов В. А. Сочинения: В 2 т. М.: ГИХЛ, 1957. Т. 1. С. 52–53.]
Обратим внимание и на забытый рассказ Ивана Генслера «Масленица, народное гулянье у гор в Петербурге» (1863), в котором автор знакомит читателя с райком:
Позвольте попросить взглянуть в стеклышко, в панораму. По копейке всего заплатим. Смотрите, краснобай, вертя валы, на которых навиты картины-виды, начинает говорить:
Вот турецкий город горит,
Паскевич на коне сидит,
Ничего не говорит,
А только говорит: пускай себе горит.
Вот сражение при крепости Варне:
Турки валятся, как чурки,
А русских Бог милует,
Все без голов стоят,
Трубки покуривают.
Смех окружающей публики.
Вот улица,
По улице бежит курица,
Курица бежит,
На нее булочник глядит,
А погнаться боится:
Мало ли что может случиться —
Пройдет хожалый,
Прибьет, пожалуй.
Вот город Париж,
Войдешь туда, так угоришь.
А вот свадьба Генриха IV, на ней русской армии сорок тысяч. Там их угощают: суп аршете на чистой воде с осиновою коркою. Медведь начинает мороженое вертеть, жареная ворона с уксусом. Суконные ватрушки с дресвой. А французы-голопузы сушат на ногах арбузы.
Непрерывный смех.
А вот еще – больше ничего, по-нашему – все! – заканчивает он[430 - Воскресный досуг. 1863. Т. 1. № 3. С. 40–42.].
В 1873 году гулянья были перенесены на Царицын луг (Марсово поле), куда перебрались и райки. Нам неизвестно, сколько панорамщиков выступало на Адмиралтейской площади и Царицыном лугу, так как они участвовали в народных праздниках без подачи прошений, т. е. не платили за место на площади. Именно поэтому среди обнаруженных архивных документов, связанных с организацией и проведением гуляний, сведения о владельцах «потешных панорам» отсутствуют.
Интересен также факт, что владельцы райков, в отличие от остальных устроителей зрелищ, не приглашались на официальные праздники в Петербурге, проводимые ежегодно городскими властями[431 - См., напр.: Об устройстве народных гуляний в 1867 году // ЦГИА СПб. Ф. 514. Оп. 1. Д. 510.], вероятно, из?за непредсказуемости и неподцензурности их прибауток.
В 1881 году Дмитрий Ровинский опубликовал подобные раешные выкрики:
«А вот извольте видеть, господа, андереманир штук – хороший вид, город Кострома горит; вон у забора мужик стоит – сцыт; квартальный его за ворот хватает, – говорит, что поджигает, а тот кричит, что заливает».
Еще картинка:
«А вот андереманир штук – другой вид, город Палерма стоит; царская фамилия по улицам чинно гуляет и нищих тальянских русскими деньгами щедро наделяет».
«А вот извольте посмотреть андереманир штук – другой вид, Успенский собор в Москве стоит; своих нищих в шею бьют, ничего не дают» и т. д.
В конце происходят показки ультраскоромного пошиба, – о том, например, как: «зять тещу завел в осиновую рощу», и о том, как: «она ему твердила…» и т. д., которые для печати уже совсем не пригодны»[432 - Ровинский Д. Указ. соч. Кн. V. С. 231–232.],[433 - Ср.: «Порою прибаутки раешника доходят до крайнего цинизма, особенно при отсутствии полицейского надзора и при наличии „любителей“» (В. П. [В. Н. Перетц]. Раек // Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. СПб., 1899. Т. XXVI. 51?й полутом. С. 106).].
В 1888 году Анатолий Бахтиаров писал в физиологическом очерке «Народное гулянье на Марсовом поле»:
Следует упомянуть и о раешниках, которые тоже с успехом подвизаются на гулянье.
Пожалуйте, господа, панораму смотреть!
Показываю, рассказываю:
Про города все столичные,
Потому преотличные!
А вот и я, развеселый грешник,
Великопостный потешник —
Петербургский раешник
Со своей потешной панорамою:
Верчу, поворачиваю,
Публику обморачиваю.
А себе пятачки заколачиваю!
Вот изволите видеть:
Город Лондон!
Живут там англичане,
Вечно в дыму и тумане.
Там на десять богачей —
Миллион стрекачей,
В дыму не имеют хлеба,
А так себе шляются,
Кой-чем побираются!
А это – город Константинополь,
По-прежнему Царьград.
А кто туда попадет,
Так и сам не рад.
Там живет турецкий султан,
Он имеет свой «диван»,
А на диван-то не садится,
Потому что сам его боится.
А это – город Париж!
Когда туда приедешь,
Так и угоришь.
Оттуда каждого года
Идет к нам мода.
Наша знать
Ездит туда денежки мотать:
Туда-то едут с полным золота мешком,
А оттуда возвращаются пешком.
А это – город Питер,
Которому еврей нос вытер.
Это город – русский,
Хохол у него – французский,
Рост – молодецкий,
Только дух – немецкий!
Да это ничего: проветрится!
Воды в нем – тьма-тьмущая:
Река течет пребольшущая,
А мелкие реки не меряны,
Все счеты им потеряны!
А вот и петербургская дама,
Только не из Амстердама;
Приехала из Риги,
Продавать фиги.
Купеческих сынков обставляет,
Да сети им расставляет.
Карьеру начала с прачки,
Да давали ей много потачки…
