скачать книгу бесплатно
– Разве мы другие?
– Они другие, – медленно проговорил Виктор и скрылся за дверным проемом.
Дверь за ним захлопнулась, и Катрина осталась в безмолвной тишине, одна в комнате. Она повернула голову к окну, за которым в стекло продолжал барабанить дождь, где волнами проносились порывы ветра, испещряя блестящими полосами шипящую поверхность луж, и где становилось все темнее с каждой минутой.
Близилась ночь.
По окну струились ручейки дождевой воды, падая тенью на лицо Катрины. Казалось, что текут призрачные слезы по белоснежным щекам брюнетки.
Большой гостиный зал был настолько мрачно величественен, что не сразу можно было заметить три призрачные фигуры, расположившиеся в глубоких креслах у стены. Пустынную анфиладу комнат пересекали глубокие тени, и если за окнами еще догорала пасмурная синева, то в доме уже царила ночь. Здесь свет, падающий от окон, нещадно вытеснялся тьмой. Над черным зеркалом полированного дубового пола разносилось эхо рвущейся в дом стихии, и только сквозь отзвуки нескончаемого множества ударов капель шелестели голоса говоривших. Когда же от украшенного старой лепниной потолка донеслись гулкие ритмично-равномерные шаги военных ботинок на втором этаже, говорившие тут же смолкли, и все посмотрели в сторону лестницы.
– Когда же она закончит со своими делами! Ее присутствие мешает подготовке к Поминальному Балу, – утомленно выдохнула рыжеволосая девушка, наблюдавшую через анфиладу комнат за пустым холлом.
– Думаете, она еще надолго задержится? – иронизируя, подлил масла в огонь молодой мужчина с длинным лицом. Он явно не разделял настроений рыжеволосой девушки. – Вы заметили, как она молчалива в этот раз? Не стану вас обманывать, мне думается, это не от благоприятного течения дел в их семье.
– О чем это ты? Раздор в их доме никогда не выходит настолько далеко, чтобы об этом догадывался кто-то посторонний. Между прочим, Норберт, всю жизнь пока мы шумно отдаемся праздности, наша гостья способствует поддержанию стабильности существования наших семей.
Длинное лицо первого расслабленно подперла худосочная рука.
– Ну разумеется, Роберт, – ответил он, и его прилизанные черные волосы колыхнулись в такт его словам. – И к слову сказать, чтобы ни у кого из присутствующих не создалось неверного впечатления о моем отношении к приезду нашей гостьи, ее присутствие всегда вселяет в меня чувство безопасности.
– Безопасности иногда бывает слишком много, – сухо откликнулась рыжеволосая девушка. Изящный разрез ее черных глаз презрительно прищурился. – Нам в этот раз прямо-таки выпала какая-то особая честь. В любом случае Катрина будет еще и на Поминальном Балу. Конечно, если не случится ничего дурного.
Роберт и Норберт коротко переглянулись, и на лице последнего скользнула ухмылка.
Теперь густые ресницы Инги распахнулись в ожидании, когда в далеком холле появится та, чьи шаги по лестнице плавно разлились новым эхом. Мужчины не обратили бы внимания на появившуюся в конце анфилады комнат брюнетку в приталенном кожаном плаще так быстро, если бы не насторожено напрягшееся при виде Катрины тело Инги. Старшая дочь Вормана отреагировала на появление гостьи как на грабителя, похищающего отцовское внимание.
Движущиеся через холл к выходу Катрина и Виктор возможно даже и не замечали, что в гостевом зале кто-то находился. Хозяин дома догонял гостью:
– Позволь тебя проводить. Ты на автомобиле?
– Да, его должны подать к шести часам. Виктор, я обдумала твое предложение, ты действительно можешь мне помочь.
– Почту за честь.
– Мне будет полезно знать, кто еще мог всерьез заинтересоваться открытием Вайнера. Это твой город, ты в курсе многих событий, знаешь нужных людей, они знают ценные сведенья. Те, кто меня интересует, скорее всего, приехали в город не раньше, чем за неделю до меня.
– Надеюсь, ты не думаешь, что это кто-то из нас? Главы семей достаточно благоразумны, чтобы действовать открыто и честно не только под страхом трибунала, а руководствуясь уважением к остальным. Их посланники не стали бы убегать от тебя.
– Нисколько. Это чужие. Их движения носили черты ратной выучки. Возможно бывшие сотрудники спецслужб. Они могут исполнять волю сил, чье вмешательство для нас существенно. И еще, Виктор, – медленно проговорила Катрина, остановившись в тени тяжелой парадной двери, из-под которой проникал свежий воздух и шум дождя. – Никто за пределами твоего дома не должен знать, что мое прибытие связано с делами. Потому прошу пока не придавать огласке мой визит.
– Можешь не беспокоиться об этом, – кивнул Ворман. – А как только мне удастся что-нибудь выяснить, я дам тебе знать.
– Благодарю, – Катрина, открыла дверь, за которой вниз по ступеням ее ожидал черный Форд-Мустанг 67 года.
Вместе с ветром в холл ворвался тусклый свет сумерек и запах намоченной дождем земли. Не оборачиваясь, чтобы попрощаться с Виктором, и никак не реагируя на пронизывающий холод и дождь, Катрина спустилась к автомобилю и скрылась в его салоне. Послышался мощный рев мотора, машина быстро тронулась с места, обогнула каменную скульптуру длинноволосой девушки тянущейся к небу и понеслась прочь.
Виктор еще какое-то время стоял на улице, глядя вслед уносящейся машине, а затем вернулся в дом. Дверь за скрывшимся в темноте Ворманом закрылась.
Пустая дорога стремилась впереди среди лесного частокола. Катрина держала руль одной рукой, другой набрала по сотовому номер отца, лишь изредка поглядывая на дорогу сквозь залитое дождем лобовое стекло. Где-то в окрестностях Белграда, на том конце линии, раздавались гудки, которые следом прервал низкий твердый голос Зана.
– Есть ли успехи? – спросил он, отбросив ненужное приветствие
– Я подобралась достаточно близко к достижению цели, – сообщила Катрина. – Мне удалось выяснить многое вместе с тем, о чем мог бы известить меня ты, посылая с поручением.
– Тебе долженствовало привезти информацию, остальное мои заботы.
– Я должна была знать, насколько открытие важно для нас. Существует помеха, которую я могла бы предвидеть, ведая все, что знаешь ты…
– Это пустое. Что тебе рассказали в университете Вайнера? – прервал ее Зан.
– Я общалась с ректором университета, узнавала, кто продолжит исследования Вайнера, кто еще работал с ним, состоял ли он в контакте с кем-нибудь из студентов, с кем из преподавателей дружил. Расспрашивала лаборантов. Никаких результатов. Вайнер сторонился контактов и старался дистанцировать других ученых от своих исследований. При проверке эта информация сомнений не вызвала. Ни одна живая душа в университете мне не солгала. В этом нет сомнений. Это простые люди, не привыкшие к тайнам. Все нити обрубаются. Рабочий жесткий диск, которым профессор пользовался на кафедре, уничтожен. Скорее всего, самим Вайнером. Для университета это стало большим потрясением. Старик будто бы знал, что за его знаниями придут. Возможно, тайна открытия Вайнера умерла вместе с ним.
В трубке на мгновение застыло ледяное молчание.
– Воздержись от поспешных выводов, пока лично во всем не убедишься. Разыщи число раньше других, и будь осторожна, доставка информации может обернуться крайне рискованным предприятием на обратном пути. Тебя могут настигнуть в дороге. Мне не составит труда прислать сколь угодно много наших подданных для охраны, если ты попросишь.
– Не попрошу. Должна озвучить свое отношение к подобным мерам, отец: чем больше вокруг меня будет толпиться охраны, тем заметнее я буду, – предостерегла Катрина с расчетливым спокойствием.
– Это благоразумный вывод, – поощрительно отозвался Зан и какое-то время раздумывал, прежде чем продолжить. – Вследствие создавшихся обстоятельств, мне придется возложить на тебя долг, который полагалось исполнить мне самому, если бы ты привезла мне открытие Вайнера. Но если представиться случай, воспользоваться возможностями этих знаний достанется тебе. Незамедлительно, как найдешь, и как разберешься, каким образом возможно осуществить то, чего все мы так жаждем, – его решительный голос пронизали ноты томительного ожидания долгожданного триумфа. – Как ты сама поняла, речь идет о втором пути. Это ответственная ноша, Катрина.
Она прекрасно понимала, о чем речь. И новое поручение, представляющее непомерную значимость, ознаменовало для Катрины череду сомнений и противоречий, бурей пронесшихся в ее сознании и столь же стремительно ушедших, как и появившихся.
Словно почувствовав колебания дочери, пусть и мимолетные, из трубки послышалось:
– Ты готова взять на себя такую ответственность?
Но сомнения покинули девушку и больше не возвращались. Она отозвалась сразу.
– Безусловно.
– Отрадно это слышать! Итак, если по университету нет результатов, в каком направлении развиваются твои поиски?
– Существует некая цепочка связей. Люди, наиболее вероятно обладавшие информацией интересующей нас. Однако они либо волей постороннего вмешательства уже мертвы, верно, вследствие пыток, применявшихся к ним, либо оказались бесполезными для меня. В любом случае прямых источников кроме Вайнера никогда не было. Все сводится к человеку, у которого число могло оказаться случайно, через другого, кто непосредственно общался с Вайнером о его открытии незадолго до смерти профессора.
– Я рад. Кто он? – требовательно произнес Зан.
– Обычный человек. Последний, кто может знать, где спрятано открытие. Если он окажется бесполезен, придется начинать заново и искать альтернативные пути.
– Хорошо, – голос Зана стал теплым по-отечески, но совсем ненадолго. – На карту поставлено слишком многое. Мы непомерно долго к этому шли. Не упусти наш шанс. И разберись с создавшимися помехами, кто бы за этим ни стоял. Мне пора. Сообщай все известия, которые будут появляться, и будь осторожна. Люблю тебя, ангел.
Зан всегда так называл Катрину в ее детстве. Катрина, ничего не ответив, отключила телефон и швырнула обратно.
Властолюбивый и деспотичный Зан слишком часто был суров, а порой и жесток к ней, чтобы слова любви казались привычными. И когда они все же звучали, одна часть Катрины где-то в глубине хваталась за теплоту отцовской любви, другая же часть девушки воспринимала их чуть ли не как лицемерную неспособность Зана признать свое безразличие к дочери.
В водовороте мыслей родился гнев. Разговор получился совсем не таким, как ей бы хотелось. Зан не дал ей возможности высказать все, что она хотела, и ему сошло с рук то, что он поставил в опасную ситуацию свою дочь, не предупредив об угрозе, таящейся за важностью своего поручения. Однако так и не произнесенные слова Катрины оказались бы слишком дерзкими. Для них можно будет подобрать более подходящий момент.
Где-то вдалеке темными фигурами на фоне чернильно-серого ночного неба появлялись очертания городских домов. Элеанор понеслась по шоссе еще быстрее, оставив в воздухе за собой лишь взвесь капель, вылетавших из-под колес.
В городе дождь стал стихать. Но по небу часто пробегали ветвистые ручейки яркой молнии, над улицами взрывался гром, предвещая очень бурную и холодную ночь. Катрина чувствовала надвигающиеся волнения на водной глади скорого будущего.
Она направлялась к центру города. Тот, кто был нужен ей, скорее всего, находился в квартире одного из старых домов в центральном районе города. Единственный вопрос, доберется ли она до него первой или, как это случилось с Вайнером и журналистом журнала «Интересная жизнь», вновь опоздает.
Ее рука протянулась над рулем за сотовым. Она набрала другой номер телефона и теперь ждала, когда на том конце снимут трубку.
– Здраво, Милорош! – по-сербски приветствовала Катрина ответившего. – Найди для меня кое-какую информацию.
Глава 6. Холодная ночь и ледяная кровь
По сей день меня не покидает чувство, что я поступил неправильно. Но так уж я поступил.[1 - Ганс Альбрехт Бете – американский физик-теоретик, родом из Германии, лауреат Нобелевской премии 1967 года за исследования в астрофизике. После уничтожения Хиросимы и Нагасаки был в числе тех, кто сознавал свою ответственность за катастрофу.]
Г. А. Бете
Стромнилов задернул шторы. Ленский говорил совершенно серьезно. В его глазах застыло пугающее спокойствие. Я сухо сглотнул слюну, продолжая упорно выдерживать его взгляд. Воцарившийся полумрак подчеркивал презрительные морщины в уголках рта Ленского. Он улыбнулся, обнажив мелкие зубы.
– Думаю, вы поняли меня правильно, господин Меерсон, – тихо и спокойно произнес он. – Я повторю вопрос, а вы хорошенько подумайте, прежде чем отвечать, потому что это ваш последний шанс.
– Я могу вас опознать, я знаю ваши фамилии и ваши звания.
– Да, вы знаете наши фамилии и звания, но я не сказал, что вы можете поверить во все это дерьмо, господин Меерсон, – тут же отозвался Ленский. – В ваших интересах помочь нам. Потому что в наших руках ваша скорбная жизнь. Я не хочу вас убивать, это не является нашим приоритетом, но мой друг сделает это.
Стромнилов медленно достал из кармана своего плаща какой-то предмет. Я не разглядел, что это. При закрытых шторах в комнате стало темно. Стромнилов сжал его в грузной руке и больше ничего не делал, просто застыл, как большая тень, всем своим вниманием обращенный в тот момент, когда Ленский замолчит и, наконец, подпустит его ко мне.
– Итак, – сказал Ленский, – что Вольский рассказал вам о том, что называют числом начала?
Он ничего мне не рассказывал, но ты в это не хочешь верить.
В моей голове лихорадочно закрутились идеи, как выбраться из этого безумного положения. Нерабочие идеи. Я не верил, что кулаками смогу отбиться от них или пробить дорогу к выходу. У меня не было навыка в драках. Каждая минута приближала взрыв нарастающего предельного напряжения. Они действительно попытаются убить меня. Ведь не имея понятия, что именно здесь происходит, я подписывал себе смертный приговор.
Кто они такие?
– Число начала, – повторил я.
Ленский кивнул.
– Правильно, господин Меерсон. Где он? Что вам о нем известно?
Я быстро облизал языком высохшие губы.
– Что известно?
Тот кивнул снова.
– Я ничего не слышал от Вольского ни о каком числе. Честное слово. Он ничего не говорил! У меня нет причин лгать! – я судорожно стиснул зубы.
– Тогда не лгите! Вы думаете, что сможете теперь самостоятельно решить свои проблемы. Купить себе гражданство какого-нибудь маленького островного государства и больше не вспоминать о том, что украли. Но на самом деле всё закончится здесь. Вы бы не смогли воспользоваться такой вещью. Куда вам идти с ним? Представьте, сколько вопросов и внимания вы привлечете к себе, не обладая нужными связями и опытом.
– Вы ошиблись! Я вообще не понимаю, о чем вы говорите и о чем меня спрашиваете. Я даже не могу представить, что могло привести вас ко мне! Мне плевать на ваши дела, сейчас же убирайтесь отсюда!
– Вы будете жить, Меерсон, – сказал Ленский, отошел от меня и отвернулся, со стуком поводил пальцем по стопке CD на полке мебельной стенки, достал один из дисков и включил музыкальный центр. Стромнилов, наклонив голову, наблюдал за ним. Пока диск считывался, Ленский взял пульт и повернулся ко мне. – Вы будете жить ближайшие десять – пятнадцать минут, хоть это и не в наших правилах. Но уверяю вас, этих минут вам хватит для того, чтобы успеть рассказать нам все, что нас интересует и, заодно, переменить свое отношение к смерти. Смерть для вас станет не тупиком, а выходом.
Я вскочил на ноги и бросился к двери. Ленский, успев включить музыку на всю громкость, поспешил за мной. По ушам ударили басистые раскаты электрогитар группы HIM.
Я сделал пару шагов по коридору, когда раздался оглушительный грохот и звон. Боль в голове пронзила насквозь. Пол под ногами покачнулся. Я увидел, как справа и слева заблестели в воздухе осколки вазы. Ноги заплелись. Я повалился на пол. Не сумев предотвратить удара, стукнулся виском об пол. Низкий голос Вилле Вало, вся музыка, все шумы и голоса капитанов утонули в громком месиве звуков и заглохли, словно я нырнул под воду.
Я не мог подняться в следующие размазавшиеся в сознании мгновения. Ощущения собственного тела оказалось недостаточно, чтобы руки и ноги начали слушаться мозга.
Кто-то, держа за плечи небрежной хваткой, поднял меня на ноги. Он пихнул меня на стену. Из темноты коридора надвинулось грубое лицо мясника. Стромнилова. Тяжелыми лапами он схватил меня за голову и повертел, разглядывая глаза.
– Очнулся.
Ленский шагнул ко мне и, придержав одной рукой, другой дал под дых. Легкие сперло, внутренности утонули в жмущей боли. К горлу подступила тошнота. Я не смог вдохнуть и оставалось только выдыхать. Ленский трепанул меня и с силой пихнул на стену. От столкновения дрожь пробежала по всей грудной клетке. Ватные ноги подкосились. Я сполз по стене на пол.
Стромнилов постучал по плечу Ленского. Тот повернулся, и Стромнилов сделал быстрое движение рукой. Ленский кивнул. Гитара протянула печальный аккорд из колонок музыкального центра, и это грустное звучание сплелось с мыслью, которая вдруг окатила меня, когда я разглядел блеснувший в руке Стромнилова нож. Довольно крупный чтобы не только изрезать внутренности, но и сломать ребра.
Ленский, не оглядываясь, ушел в зал. Стромнилов подхватил меня и рывком поволок в сторону ванной. Он тащил меня быстро и уверенно, держа одной рукой, словно мешок. Я не мог сопротивляться, не мог дотянуться до него, но бил об пол ногами, пытаясь подняться. Стромнилов оторвал меня от земли и впихнул в чернеющий дверной проем ванной комнаты, закрыв собой выход.
Музыка стала чуть тише.
Толстые грубые пальцы схватили меня за шею. Стромнилов почти свалил меня в ванную и размахнулся ножом:
– ГДЕ ОН СПРЯТАН?! – рявкнул Стромнилов. Вены на его крупной шее вздулись от бешенства.
Смысл его слов не сразу дошел до меня сквозь боль в голове.
– Не знаю! Я ничего не знаю! – прохрипел я. – Зачем вы это делаете?
Рука, держащая нож сорвалась в мою сторону. Я оттолкнул Стромнилова ногой на противоположную стену коридора, едва не свалившись в ванную. Подскочил к нему и что было сил, с размаху двинул кулаком в лицо, затем дверью грохнул об его череп, сдавив в тисках дверного проема. Пока Стромнилов оправлялся после удара, я бросился в коридор, на меня налетел Ленский, схватил за куртку и швырнул на противоположную стену.
Я отлетел на стену и повалился возле тумбы для обуви, схватил оттуда свой зимний ботинок и с размаху бросил его в Ленского. Тяжелый ботинок угодил тому прямо в висок. Ленский яростно скривился, зажал начавшее багроветь ухо, упорно мчась на меня. Он сунул руку под пиджак. Я заторопился подняться, предчувствуя, что то, что достанет Ленский, окажется куда опаснее обычного зимнего ботинка.
Спешно поднялся, опрокинул тумбу с обувью, преграждая Ленскому путь, оглянулся на смутно различимый среди громкой музыки голос Стромнилова:
– Он не должен уйти! – кричал он. – СЛЫШИШЬ?
В это время Ленский уже целился в меня пистолетом с надетым глушителем.
Не дожидаясь выстрела, я пригнулся. Над головой что-то хлопнуло, и на меня посыпались опилки от наличника входной двери. На глаза попалась валявшаяся у входа сумка с вещами, я схватил ее, надеясь, что хоть как-то смогу прикрыться ею от стрельбы, дернул на себя дверь в подъезд.
Очередная пуля попала прямо в дверной замок, просвистев совсем близко от моего лица. На согнутых ногах, скрючившись, я выскочил в коридор подъезда и с силой захлопнул дверь. В эту минуту сердце замерло. Грудь сдавила пустота. В дверь с внутренней стороны врезалась еще одна пуля – раздался характерный деревянный треск и вспух след от мгновенного удара.
Не медля ни секунды, я бегом кинулся к лифту. Коридор пятого этажа был слишком длинным. Впереди, в его конце, на фоне вечернего окна в решетчатой шахте лифта вверх плыли тросы. Лифт поднимался. Мне придется бежать по лестнице. Может быть, так даже лучше. Мне вовсе не хотелось лезть в замкнутое пространство, где негде спрятаться, я ничего не смогу сделать, и некуда будет бежать.
Тросы неожиданно замерли – лифт остановился на этом этаже. Двери разъехались в стороны. Я затормозил, проехав на подошве по полу, и растерянно уставился на вход в лифт. В маленькой тускло освещенной кабинке лифта стояла черноволосая девушка в расстегнутом кожаном плаще. Она смотрела вниз, на поблескивающий в ее белой руке пистолет-пулемет ПП-93, который только что сняла с ремня на поясе. Она собиралась уже выйти из лифта, когда подняла на меня глаза и остановилась, узнав меня одновременно со мной.
Девушка из бара.
На мгновение я подумал, что она тотчас же меня убьет, но она замешкала. Это было видно по выражению ее пронизывающих глаз. Выходит, брюнетка заодно с людьми в той квартире, которые назвались капитанами полиции. Но от нее исходила куда более реальная угроза. Неужели она пустит огневую очередь мне в лоб или не решится сделать это, встретившись глазами со своей жертвой?
