Расплата за любовь

Достав «Лимонку» из кармана, я выдернул чеку и, приоткрыв окно, бросил гранату. Шум от взрыва немного оглушил, и я качнул головой, пытаясь сбросить глухоту. Пробравшихся сквозь дымку, я начал обстреливать.

– Филипп Георгиевич, закройте окно, вас могут ранить.

– Заткнись, Смирнов, – видя поворот, я проорал. – Вперед, только вперед. Надо выехать на шоссе. Там они отступят, – но машина покинула колонну и повернула. – Что ты делаешь? Я сказал гнать вперед.

– Мне нужно спасти вас.

– Поворачивай. Ты что творишь?

Я оглянулся, чтобы посмотреть, сколько за нами байкеров, но ни одного преследователя там не было. Машина резко затормозила и когда я взглянул на Смирнова, на меня был направлен пистолет с глушителем.

– Привет от Русая!

И раздался выстрел…

Глава 6

Юлия

Вот упрямец, вместо того чтобы сказать мне – спасибо, Назар решил погеройствовать, обсудить все с глазу на глаз, поступить по совести, запоров мое признание и выставив ревнивой женой. Поедет, поговорит. Зачем, если я уже все сказала? Немного искренности Назара и все бы было кончено, я наконец была бы свободна от вранья… До сих пор не верится, что он ушел в отказ.

Как бы ни оказалось, что это он не Филиппу дал отсрочку, а себе. Вдруг Назар сам не уверен, хочет ли быть со мной? Некая пауза для проверки чувств, когда получил свое и еще думает – как долго все продлится, как быстро надоест ему играть в папу с мамой.

Желание может угаснуть, а вместе с ним и одержимость человеком. Получается, что я вновь нахожусь в подвешенном состоянии. Меня опять лишили уверенности в том, что мы будем вместе. А он молчит, не говорит о дальнейших планах, будто и не думает о них. Может, и не думает…

Сколько же вопросов в голове, но я молчу, не спрашиваю, опасаясь услышать ответ. Вот это начало наших отношений – когда слово боишься вымолвить, переживая, что это может испортить все…

– Юля, попробуй кисель.

– Что? – я посмотрела на Елену Валерьевну, любезно придвинувшую мне чашку с розовой жидкостью, в которой плавали ягодки.

– Кисель. Желаешь?

– Спасибо, с удовольствием, – я подула, создавая густые волны, и отпила сладкий напиток.

– Вкусно? – хозяйка присмотрелась к выражению моего лица, как будто от ответа зависело, получит ли она высшую оценку в соревновании кулинаров.

– Да, очень, – облизнув липкие губы, я поставила чашку рядом с собой. Это и впрямь очень вкусно…

Для нас накрыли богатый стол, совершенно непохожий на заурядный завтрак.

Еще бы, сын вернулся. И мы… нежданные гости, но от которых не менее радостно. Поэтому, дабы не обидеть хозяйку, вставшую спозаранку, для того чтобы удивить нас своими блюдами, пришлось попробовать всего по чуть-чуть. Снятия проб хватило, чтобы сытость приятно опустилась на дно желудка и голод пропал.

– В облаках летаешь? – спросил Назар и, приобняв меня, коснулся ягодиц. Едва надавив подушечками пальцев, он оставил приятное тепло от своих рук и легкое волнение. Я занервничала, боясь, что остальные станут свидетелями его интимного жеста, но все спокойно сидели за столом и трапезничали. Неспешно, вдумчиво и основательно.

– Есть немного, – ответила я, приподнимая расслабленные уголки губ.

Он подмигнул и снова повернулся к столу, а мне только и осталось, что позавидовать его безмятежности. Назар вел себя так, будто его вообще ничего не беспокоит. Общался с родителями уплетая за обе щеки мамкины блюда, и даже смеялся. Может и мне отпустить проблемы, отключить голову. Наслаждаться мгновениями, когда мы все вместе, ловить моменты простого тихого счастья. Неизвестно, как долго продлится наша вынужденная и такая приятная, до дрожи в теле, деревенская ссылка, а может, мы осядем в этом доме… Ну а что? Как показала практика – я вполне пригодна к сельской жизни.

Распущу волосы, надену сарафан и побегу босой барыней по росе полевых трав, играя с Назаром в догонялки. Он настигнет меня у стога сена, где позже мы будем лежать в обнимку, стараясь надышаться друг другом, и думать, что мы правильно поступили, оставшись здесь.

Я улыбнулась, представляя такую картину, и взглянула на Клима. Он сидел у дедушки на коленях, и внимательно рассматривал, как тот чистит ему крутое яичко. Владимир Александрович затеял отправиться на вечернюю рыбалку, всем мужским составом, складывающимся из трех поколений, и рассказывал, какая рыба водится в здешних реках.

Сыну было по душе предложение дедушки, он уже загорелся идеей поплавать на лодке и поймать самую большую щуку, чтобы бабуля напекла потом вкуснейших котлет.  Я, без сомнений, отпущу его на рыбалку. Двое взрослых мужчин смогут позаботиться о нем. Для Клима это невероятное приключение детства, которое трудно повторить в городе, тем более в таком окружении…

Окунув блинчик в мед янтарного цвета, я вкусила сладость и, смотря на счастливые лица родителей Назара, сыночка и моего любимого мужчины, решила – да, надо жить по принципу – здесь и сейчас. Не заглядывать далеко вперед, есть время остановиться, выдохнуть. Побыть в гостях у таких радушных хозяев, пообщаться. Подумаю обо всем позже или может, Назар сам начнет разговор, о том, как нам быть дальше…

– У вас как, все хорошо? – осторожно спросила Елена Валерьевна, передавая мне вымытую тарелку, чтобы я вытерла и поставила посуду на полку.

– Не знаю, наверно хорошо.

– Трудно с ним? – она указала на Назара, который вместе с отцом и сыном достали удочки и крепили к ним поплавки, наставляя и передавая бесценный опыт подрастающему поколению.

– Очень, – нервно хохотнула я. – Но я не теряю надежду, что настанут времена, когда у нас все будет гладко. Одно то, что он оказался жив, для меня уже чудо, ведь я много лет думала, что отца Клима нет на этом свете.

– А мы хоть и знали, что он жив, но Клим все равно был словно… – она смахнула набежавшую слезу. – Сын не хотел общаться с нами, отгородился, выстроил стену, сквозь которую мы не могли пробиться. Не дай бог тебе как матери узнать, что я чувствовала. С каким камнем на сердце жила столько лет. Поэтому, то что ты для нас сделала… – она повернулась ко мне и обняла. – Спасибо, Юля, ты вернула его нам, – на мое плечо капнули слезинки. – Я буду молиться за вас, на коленях просить, чтобы все сложилось, и вы были счастливы. Ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку, дочка. Для меня ты как ангел, спустившийся с небес. Понимаю, почему сын полюбил тебя. Ты излучаешь свет, девочка моя.

От подобных слов невозможно не растрогаться. Я вытерла слезы и улыбнувшись, закрыла глаза.

– Спасибо вам, что так приняли нас. Впустили в свою жизнь. Я, правда, чувствую здесь себя как дома и ваша поддержка мне очень нужна, чтобы не сорваться в истерику, не сойти с ума, – прошептала я.

– Тогда раз здесь мы закончили, пойдем соберем яблок, и ты расскажешь, что тебя беспокоит. Посплетничаем немного.

– Хорошо.

Елена Валерьевна дала мне соломенную шляпу, с белой атласной ленточкой, обрамляющей тулию, и сама надела на голову похожий предмет гардероба. Мы подошли к зеркалу и я, последовав ее примеру, тоже примерила головной убор.

– Красавица, как тебе?

– Мне очень нравится.

– Я сама их сплела.

– Серьезно?

– Да, в деревне бывает скучновато, поэтому я овладела многими способами, как бороться с унынием. Дарю.

– Спасибо большое…

– Красуетесь? – Владимир Александрович подошел к супруге и обняв её со спины крепкими жилистыми руками, положил на плечо подбородок. – Куда собрались?

– Яблоки собирать.

– Дело хорошее. Что готовить будете?

– Пироги и компот.

– Одобряю. Только осторожнее, в саду могут быть пчелы.

– Мам, а вы куда? – Клим подбежал ко мне, и я подняла его на руки.

– Яблоки собирать. Пойдешь с нами?

– Нет, у нас есть дела повазнее. Мы на рыбалку собираемся!

– Одобряю, – повторила я в манере Владимира Александровича.

– Ну пошли, дочка…

Взяв ведро, мы направились в палисадник. Аромат спелых яблок донесся не сразу, в безветрии он притаился между отяжелевших от сочного груза шершавых ветвях, спрятался у корней в траве, среди упавших и кое-где начавших темнеть боками переспелых плодов. Но когда мы встали у подножия раскидистого ветвистого дерева, я смогла насладиться окутывающим сладковатым запахом.

Сорвав приглянувшеесе мне румяное яблочко, я вкусила сладкий плод и, повторяя за Еленой Валерьевной, начала собирать урожай в ведро.

– Расскажешь, что мучает тебя?

Я сжала губы. Как-то нехорошо жаловаться матери на её же сына, но мне очень хочется рассказать, что произошло в кабинете.

– Я призналась Филиппу, что люблю Назара, а ваш сын не подтвердил мои слова, – сказав это, я испытала облегчение. Мне нужен взгляд со стороны, неужели я правда поступила неправильно, думая только о себе. И в такой ситуации, в которую меня окунул Филипп, я должна еще думать о том, чтобы поступить по совести. Как по мне, достаточно того, что я вообще с ним заговорила после случившегося. – Он хочет поехать к Филиппу и только тогда поведать о нас.

Елена Валерьевна остановилась и опустила взгляд.

– Клима можно понять, с Филиппом их связывает многолетняя дружба. И поверь, сыну будет тяжело с ней распрощаться. Только… Как бы этот разговор не обернулся бедой.

– Думаете, они подерутся?

– Как бы они ни поубивали друг друга. Не знаю, насколько сильно Филипп любит тебя, но помня этого мальчика, могу предположить, что ты для него все.

– Сомневаюсь, – прошептала я.

– Тебе лучше знать, какие у вас сложились отношения, но даже если чувства не такие сильные, то это не значит, что он отдаст свое. Поэтому тоже считаю, что вариант с телефонным признанием наилучший в этой ситуации. Если Филипп захочет мести, а, скорее всего, так и будет, то не сможет вас найти. Зря Клим не сказал правду, – Елена Валерьевна сняла шляпу, и начала обмахивать ей покрасневшее лицо. – Юль, я попробую поговорить с сыном, но… не знаю, поможет ли это. После того как он вырос, Клим перестал меня слушать. Он опирается только на свое мнение, на которое очень тяжело повлиять.

– С этим трудно не согласиться.

– И как так получилось, что Клим и Филипп влюбились в одну девушку? – Елена Валерьевна вновь надела шляпу и наклонившись, подняла яблоко. Оглядев плод со всех сторон, она опустила его в ведро и вздыхая проговорила: – Судьба-злодейка, но значит, так предрешено, – да, иначе как судьбой это не назовешь, ведь получается, если бы я не познакомилась с Филом, то не встретила вновь Назара. – Ты знаешь, климовских ребят было много, и они все дружили, но у Филиппа и Клима была какая-то особая связь, как говорится – они были на одной волне. Мне всегда нравился этот мальчик. Как сейчас помню, придет к нам домой и всегда спрашивает – «Чем помочь»? – она усмехнулась. – Заботливый такой, вежливый, обходительный. Если бы я не знала, чем он и остальные ребята занимаются, то никогда бы не подумала, что Филипп как-то связан с криминалом. Положительный такой, – она подняла очередное яблоко. – Красивое и не сразу поймешь, что внутри… – ударив им об ствол, Елена Валерьевна разломила плод на несколько частей и показала изъеденную сердцевину. – Свиньям на корм.

– За все время, что мы вместе, у меня и подозрений не возникало, что Филипп, не тот, за кого себя выдает. Если бы я знала, какой он на самом деле, то не стала бы с ним связываться.

– Но ты теперь знаешь, что Назар, – она запнулась, подбирая слово, которым назвать сына, – киллер.

Да, вполне подходит для любящей матери – не убийца, не душегуб, а нейтральный «киллер».

– Знаю, он продемонстрировал свои умения, по подстреливанию жертв при нашей первой встрече и это не стало причиной, чтобы не влюбиться. Наверно я ненормальная.

– Ну тогда и я тоже. Когда узнала, чем Вова начал заниматься, сначала очень испугалась, но у меня даже и мысли не возникло бросить его.

– Вам не было страшно с ним жить?

– О нет. Как говорится, работа всегда оставалась за пределами дома. Он замечательный муж и хороший отец. Вова, конечно, винит себя за то, кем стал Клим, но тогда было лучшим решением научить его постоять за себя. Тяжелые были времена и только сильные могли выжить, а слабых нам оставалось хоронить и оплакивать. Славу богу мы вырвались и начали новую жизнь, только жаль, что Клим не захотел того же, а продолжил дело отца. Да и не он один, многие кто до сих пор в группировке – дети наших друзей, соседей. Все росли на моих глазах.

– А вы не знаете, чем Клим обязан Филиппу?

– У ребят большой счет. Они постоянно выручали друг друга, во всем поддерживали. Даже и вспоминать не хочу, из каких передряг эти парни выходили вместе. Но самое главное, что Филипп сделал для сына – это занял его место во главе группировки, хотя никогда не желал этого. Принял на себя огромную ответственность. Он – молодец. Взвалив на себя такой груз, он отлично справился с новой обязанностью, а это очень трудно. Здесь надо не только удержать вокруг себя людей, сделать так чтобы они тебя слушали, но и обеспечить безопасность, контроль, доход, поддержание мира с остальными влиятельными людьми. Можно сказать, надо быть дипломатом на минном поле. Эти качества были и у сына, только смерть Таисии надломила его, изменила взгляды на дальнейшее существование. И когда все зажили мирно, то он все равно не смог успокоиться, не захотел или не смог вести жизнь обыкновенного человека. Клим продолжил убивать, очищая мир от мракобесья. Цели у климовцев и у него стали разными, и ему легче было уйти, чем остаться. Но теперь, думаю, пришло то время, когда и сын может успокоиться, – Елена Валерьевна заговорила тише и оглянулась. Я тоже обернулась и заметила, что Назар стоит, положив руки на штакетник, и курит, разглядывая нас.

– Подслушиваешь? – спросила она.

– Веду наблюдение, – он подмигнул матери. – Не против, если я украду ненадолго твою помощницу?

– Она – твоя, – Елена Валерьевна расплылась в улыбке и откусив яблоко, продолжила работу.

– Моя, даже не сомневайся.

Я вышла из палисадника, радуясь его словам. Мне показалось милым то, что он так сказал.

Назар, взял меня за руку и повел к сарайчику, расположенному за баней, скрытому от любопытных взглядов.

– Закрой глаза, – я послушалась и прикрыла веки.

По скрипу я поняла, что Назар открыл дверь.

– Осторожно, порожек, – он завел меня внутрь, и звякнула щеколда. – Открывай.

– Ничего не видно, – в сарайчике стояла тьма, окон не было. – Надеюсь, здесь нет животных.

– Есть. Я! – Назар включил свет, и по обе стороны я заметила две кровати. На одну из которых так легко, с помощью небольшого толчка была опрокинута.

– Что это за место?

– Времянка и с сегодняшнего дня комнатка для нашего уединения.

Назар раздвинул мои ноги и устроившись поверх моего тела, начал страстно и безудержно целовать. Его губы оставляя на губах шоколадный вкус, быстро наполнили меня желанием. Рука добралась до резинки спортивных брюк и проникнув под неё, обвила пальцами пульсирующий член.

– Мы что займемся сексом днем? – спросила я, приподнимая бедра, чтобы соприкоснуться с горячей плотью, которую вытащила наружу.

– Это не займет много времени. С утра думаю об одном, как поскорее стянуть с тебя трусики, – он привстал и снял их вместе с брюками. – Иди на меня…

Сидя, прижимаясь друг к другу, мы двигались быстро, иногда замедляясь, чтобы немного оттянуть момент оргазма. Пик удовольствия приближался, и мы нарочно останавливались, наслаждаясь сладким томлением. Я чувствовала пульсации Назара внутри, готового разрядиться в любой момент, но ждущего меня. В очередной раз я уже не смогла сдержаться и, поддавшись сильнейшему напряжению, начала кончать, едва сдерживая стон. Оперевшись одной рукой на его колено, я выставила грудь, а голову откинула назад. Плавно, очень медленно бедра стали опускаться и подниматься, скользя по члену и стараясь как можно больше продлить блаженство… Свое и Назара, который, сощурив веки, кусал мои соски и наполнял нутро семенем…

Когда удовольствие отступило, оставляя после себя приятные ощущения, я легла на твердое мускулистое тело и прижалась к колючему подбородку щекой.

– Я заказал для тебя и Клима новые документы.

Ну вот, стоило просто немного подождать и не лезть с расспросами. Он сам знает, что делать.

– И кем я теперь буду? – водя пальчиком по волоскам на груди Назара, спросила я.

– Курочкиной Ниной Павловной.

Я ущипнула его за сосок.

– Ты что издеваешься?

– Не бей, помилуй, – засмеялся он.

– Правда, что ли? – неужели он серьезно?

– Шучу. Какая ты Курочкина? Будешь Бойцовой Ольгой Николаевной.

– Вот это мне нравится.

– Домик в Стамбуле уже ждет нас, пока поживем в Турции, а дальше сама выберешь, где осядем. Как только я вернусь из Москвы, мы улетаем…

Глава 7

Филипп

– Все! Жить будешь, – сказал Пинцет и, сделав последний стежок, отрезал черную нить. Еще одна памятная зарубка на теле. – Сейчас Катюша перевязку сделает, дождешься анализов и, если все нормально, можешь ехать.

– Спасибо, брат.

Пинцет снял перчатки и, бросив их в урну, подошел к раковине, чтобы вымыть руки, а Катя принялась за дело.

– Что делать будешь? – спросил он.

Я перевел разочарованный взгляд на окно. Бороться, даже несмотря на предательство, которое больно ударило по мне. И я не о простреленном бедре. Всегда трудно осознавать, что человек, так долго находившийся рядом, служивший тебе верой и правдой, с которым ты общался, которому безвозвратно дал денег на операцию сестры, может перейти на чужую сторону и захочет лишить жизни.

Прям хоть из дома не выходи… Верить никому нельзя. Каждый для меня потенциальный предатель.

– Жить…

– Правильно, командир, не отчаивайся. Понимаю, что сейчас творится в твоей душе и мне самому от этого тошно. Никогда бы не подумал о Смирнове как о крысе, просто пинцет какой-то, но истинные братья всегда с тобой. Их не переманить, не перекупить, они никогда не подставят тебе подножку. Все будет хорошо.

Я ухмыльнулся, услышав фирменное «пинцет» – слово-паразит в его речи, за которое он и получил свое прозвище. Хирург сказал правильные вещи и до последнего момента я тоже так думал про братство и про несокрушимость товарищества, только слабые места есть у каждого, можно если не купить, то надавить или запугать…

– Не надо меня успокаивать. Свои выводы я сделал.

Он громко выдохнул и вышел из кабинета, за ним последовала и медсестра. Я сел на кушетку и опустив рукав, начал его застегивать.

– Можно, – несмело спросила Дарья, показавшись из-за двери.

– Заходи.

– Как вы себя чувствуете?

– Жить буду… благодаря тебе…

Да, если бы она вовремя не среагировала и не ударила своей сумкой по руке Смирнова, он бы угодил мне прямо в лоб, а не в бедро.

При воспоминании рана дернулась, и я будто снова ощутил, как пуля порвала кожу. Тогда это единственное, что я почувствовал, не было времени отвлекаться на шок и боль. Ударив Смирнова рукояткой пистолета в висок и вывернув его руку, я отобрал ствол. А дальше никакой жалости одна ненависть.

Тонкая удавка легла на горло и потянув её на себя, я с предвкушением надвигающейся смерти стал наслаждаться видом брыкающегося и пытающегося хвататься за жизнь предателя.

Это были его последние попытки вдохнуть.

– Кто еще из наших на стороне Русая? Говори!

– Он тебя замочит, сука, – прохрипела падла, пытаясь засмеяться, но увы, ему не удалось это сделать. Сдохла крыса…

Всю дорогу, что мы добирались сюда, Дарья сидела белая как молоко. Я даже стал переживать, что она онемела от увиденного, но ничего – отошла. Стоит розовенькая и улыбается, посматривая на мою грудь и пресс, выглядывающие через расстегнутую рубашку. Рада видеть, что я сижу перед ней в полуголом виде – трусах и сорочке. Не удивлюсь, если она уже сочится влагой.

– Я не могла допустить, чтобы вас убили.

– Спасибо тебе, Дарья. Век не забуду. С меня подарок.

– Мне ничего не нужно, – произнесла она и опустила голову. Глаза забегали из сторон в сторону, показывая, что она все-таки на что-то рассчитывает.

Что же, я готов выслушать и исполнить ее хотелки. Шуба, путевка на курорт, машина.

– Говори что хочешь. Не стесняйся.

– Поцелуй, – выпалила она, а я приподнял брови от её желания.

Хорошо хоть не секс. Тьфу.

– Поцелуй, значит. Слишком маленькая цена за жизнь, тебе не кажется? – в ответ она покрутила головой. –  Это твой выбор. Ладно.

Я поднялся, превозмогая боль, прорезавшую ногу от бедра до пятки и, сделав шаг, приблизился к Даше. Она подарила мне возможность снова увидеть Юлю и сына, воссоединиться с семьей, защитить их… Заслужила.

Заправив выбившуюся прядь волос за ушко девушки, я провел по линии подбородка пальцем, выбивая своим движением волнительный вдох. Обожание в её глазах вызвало жалость. Не в этой, не в последующих жизнях, Даше не суждено стать моей. Ей надо выкинуть из головы эту влюбленность и понять, что я уже нашел ту единственную и мне никто кроме Юли не нужен.

Обернув руку вокруг тонкой талии, я притянул Дарью к себе, и она опустила веки. Губы раскрылись и за ровным рядом белых зубов показался маленький розовый язычок, пробежавший по пухлой мякоти, делая уста блестящими и влажными. Склонившись над девушкой, я отвел голову влево и коснулся её щеки в недолгом поцелуе.

– Спасибо еще раз, – прошептал я, добравшись до её уха, и выпрямился. Это максимум, что могу позволить себе в отношении другой женщины. Даше надо смириться с этим.

Я отошел, а она так и осталась стоять с закрытыми глазами и приоткрытым ртом, губы которого стали сухими от частого дыхания. Плечи опустились, и Даша обняла себя.

– Не на такую награду я рассчитывала, – она открыла глаза, и я увидел слезы. – Но даже этот невинный поцелуй, ваше нахождение рядом, нежность… навсегда останутся в моей памяти.

Конечно, не на такую, голубушка. Знаю, что ты там себе нафантазировала. Думала, что из-за чувства благодарности, длительного воздержания я дрогну и не только поцелую, но и трахну прямо здесь, на кушетке, но нет.

Взяв сумочку, Даша, больше ничего не говоря, вышла из медицинского кабинета, оставляя меня одного. И как теперь её уволить? Своим поступком она обеспечила себе пожизненное место у нас…

Каблучки быстро застучали по коридорной плитке. Как только Даша покинет здание, её сразу примут и отвезут в безопасное место. Придется Дарье пару дней отсидеться в одной из наших квартир, на тот случай, если её поймают и заставят рассказать, убит ли я или жив.

О том, что я легко отделался, знают единицы, остальным пока эта информация недоступна. Среди наших поползли слухи, что меня убили. Пусть будет так. Интересно, как быстро об этом доложат Русаю. Сколько среди нас предателей?

Зазвонил телефон, и я перевел взгляд на брюки. Сквозь ткань просвечивался свет от экрана.

Новости с фронта.

Парням удалось уложить шестерых и задержать двух байкеров. Остальные, после того как моя машина скрылась за поворотом, немного потрепали бойцам нервы и, выполнив свои отвлекающие маневры, скрылись.

Из наших серьезно пострадал Крылов, пуля попала в шею и сейчас парнишка в реанимации, остальные легко отделались. И это не только заслуга бронированных автомобилей, ребятам специально сохранили жизни, чтобы позже, когда меня уберут, переманить на свою сторону. Об этом говорят следы от пуль на машине…

Потянувшись, я достал смартфон и ответил на вызов.

– Слушаю.

– У меня отличные новости, командир.

– Ну давай порадуй меня.

– Одним из байкеров, напавших на нас, оказался Чернов-младший. Помнишь его?

– Андрея сын?

– Да, он самый.

Андрей некоторое время входил в нашу группировку, но когда мы поняли, что он сливает информацию, хотели его нейтрализовать, но гад исчез.

– Так, дальше.

– А дальше, паренек не выдержал невыносимой тяжести бытия, еще бы, привязали яйца к машине и стали тихонько прибавлять газ… В общем, он назвал место, где предположительно скрывается Русай. Действуем сегодня?

Я хотел ответить – да, но, горячиться нельзя. Следует успокоиться. Надо дать Русаю уверенность, что со мной что-то случилось, и Климовцам сейчас не до него, у нас внутренний перестрой. А мы пока подготовимся. Пары дней хватит.

Ясен пень, завтра, на благотворительном вечере Русай все равно не появится, мой водитель был прекрасно осведомлен о планирующемся нападении и нас бы там ожидал провал. Но этот спектакль надо отыграть для того, чтобы усыпить бдительность. Операции по ликвидации Русая на Полянке быть, только мы задействуем наемников. Посветятся там и разойдутся. – Нет, у меня совсем другие планы, слушай…

Лежа на неудобной кровати в одной из штаб-квартир, я смотрел в потолок и никак не мог уснуть. А может, ну его все. Свалю отсюда и поеду к своей семье. Брошу все, пусть сами разбираются, делают что хотят. Пойду проторенной до меня дорожкой Назара. Пусть считают, что меня и впрямь убили…