Лучинушка

– Вот и славненько. Заходите, располагайтесь, а я поставлю цветы в воду и включу чайник.

Когда Софья Николаевна вошла с полным подносом в руках, гость стоял, разглядывая Стешин портрет, висевший на стене. Кто – то из ребят сфотографировал её во время выступления. Случайное фото, на котором она выглядела естественно и вместе с тем очень эффектно всем так понравилось, что из него решили сделать портрет.

– Как вам наша красавица? – спросила Софья Николаевна, разливая чай.

– Замечательна. Как раз о ней я и хотел бы с вами поговорить. Только прошу вас меня не перебивать, выслушать до конца и попытаться понять, а потом уже выгонять из дома.

– Ничего себе … – опешив, Софья Николаевна едва не пролила кипяток мимо чашки, – с какой стати я должна вас выгонять?

– Сейчас я всё объясню. Пожалуйста, садитесь.

– Чувствую, разговор будет серьёзным…– сказала Софья Николаевна, присаживаясь на краешек стула.

– Очень. Я хочу просить у вас Стешиной руки.

– Просить чего? – брови Софьи Николаевны удивлённо приподнялись и вся она застыла, забыв закрыть рот.

– Руки.

– Не поняла… Вы что, хотите на ней жениться?

– Именно.

– Однако… Я не могу поверить… Вы это серьёзно?

– Более чем.

– Простите, а вы случайно не забыли сколько лет ей и сколько вам?

– Я помню. И вы прекрасно знаете, что такая разница в возрасте сейчас мало кого удивляет.

– Да уж конечно, особенно если жених настолько богат, что может купить себе всё, и общественное мнение, и молоденькую девочку. А я – то, старая наивная дура, поверила в то, что помощь, которую вы нам оказывали, действительно была бескорыстной. Знала же, что чудес не бывает, а поверила…

– Стоп. Вот этого не надо. Я же просил вас выслушать меня до конца. Дайте мне всё объяснить, и вы поймёте, что моё предложение не так уж глупо и безнравственно, как вам кажется.

– Да что тут объяснять…

– И всё – таки послушайте. Я сейчас скажу вам то, чего пока не знает никто, кроме людей, которые обязаны хранить мою тайну по долгу службы. – Адам Викентьевич немного помолчал, задумчиво глядя на коричневый бурунчик, раскрученный ложкой в чашке с чаем, затем, не поднимая глаз, словно чувствуя себя виноватым, сказал отрывисто и просто, словно шагнул в пропасть. – Я очень серьёзно болен. У меня обнаружилась опухоль головного мозга. Жить мне осталось считанные месяцы.

– Господи… – охнула Софья Николаевна, и, мгновенно забыв о своём возмущении, запричитала, – Адам Викентьевич, миленький, неужели это правда?

– К сожалению, правда. Иначе я никогда не посмел бы о подобном предложении даже думать.

– Но ведь сейчас медицина на таком уровне… Может, вам нужно поехать за границу, там делают настоящие чудеса.

– Нет, моя дорогая, время упущено. Но я ни о чём не сожалею. Самые лучшие годы остались позади, а доживать до дряхлого состояния мне не хочется. Вернёмся к главному. Я очень люблю Стешу, но люблю как дочь. Мне достаточно было наблюдать за нею со стороны, и я был счастлив уже тем, что смог ей помочь и ваши общие дела пошли на лад. Теперь же, узнав, что жизни моей осталось всего ничего, стал задумываться над тем, как правильно этим жалким остатком распорядиться. Ни детей, ни близких родственников у меня нет и оставлять своё имущество некому. Конечно, желающих прибрать его к рукам более чем достаточно, но мне претит в этих людях то, что ради достижения своих целей они не гнушаются ничем. Тем более, что действительно нуждающихся среди них нет. И, самое главное, на кого я оставлю свою матушку, если уйду первым? А скорее всего, так оно и будет. Я понял, что Стеша и её брат самые надёжные, искренние и благодарные, а главное, самые приятные для меня и моей матушки люди из всех, кого я знаю.

– Родя Стеше не брат, – сказала Софья Николаевна.

– Не брат? – удивился Адам Викентьевич, – А кто же?

– Он сын Ангелии, единственной оставшейся в живых свидетельницы, знавшей и помнившей самого графа Туманова и всех членов его семьи. Она служила Стешиной бабушке и доживала свой век вместе с сыном в сторожке рядом с разрушенным имением, пережив всех его обитателей. Это она первой признала в Стеше наследницу Тумановых. Перед смертью, а она умерла в тот же день, когда Стеша по воле провидения встретила Родьку, который и привёл её в имение прадеда, Ангелия попросила её позаботиться о своём сыне, и Стеша выполняет своё обещание очень достойно. Теперь эти осиротевшие дети стали по – настоящему родными.

– Понятно. То, что она, не имея ни пристанища, ни средств к существованию, взяла на себя такую ношу, ещё раз подтверждает то, что ей можно доверять. Я благодарен вам за то, что вы их приняли, дали кров и помогаете найти своё место в жизни.

– Ну что вы. Я приняла их потому, что мне было очень одиноко, и ни разу об этом не пожалела.

– Да, но если бы не вы, я никогда не узнал бы о их существовании. А теперь давайте поговорим о главном. Я хочу оставить им всё своё состояние. Для других Родион пускай по – прежнему остаётся её братом. Я хочу, чтобы они оба жили в моём доме, проводили меня в последний путь, а потом оставались с моей матушкой до конца её дней. Думаю, ждать им придётся недолго, если она вообще сможет пережить мой уход, а они, я уверен, постараются хотя бы немного скрасить её существование, заменив близких людей. Можно было бы просто оформить на Стешу дарственную, но как объяснить это окружающим, не вызвав пересудов, портящих её честное имя и репутацию? Поэтому я решил, что сочетаться браком для нас было бы самым лучшим выходом. Правда, при этом у меня возникает новое условие. Если раньше я говорил о том, что её личная жизнь меня не касается, то теперь хотел бы, чтобы всё было по – другому. Сам я, в силу своего возраста и физического состояния, ни на какие супружеские отношения не претендую, за это она может быть спокойна. Но хочу, чтобы, пока я жив, она воздержалась от связей с другими мужчинами. Лишние пересуды ни мне, ни ей ни к чему.

– Воздержалась? Почему вы думаете, у неё есть с кем – то какие – то отношения? Вам кто – то что – то про неё говорил?

– Нет, не говорил. Но она молодая, красивая девушка. Возможно, у неё есть какая – то личная жизнь, о которой я не знаю. Мне не хотелось бы её ломать.

– Вот с этого и надо было начинать, – строго сказала Софья Николаевна, – а потом уже делать предложение.

Но, заметив, как вытянулось его лицо, поспешила успокоить:

– Да никого у неё нет. Есть тут один парень, наш участковый. Он пытался за нею ухаживать, но она сразу дала понять, что ничего у них не получится. Так что не надо её обижать подобными условиями, она и сама всё прекрасно понимает.

– Очень хорошо. Так что вы на всё это скажете?

– Что я скажу… Она уже достаточно взрослая девочка и всё должна решать сама, а я ей в общем – то никто, просто чужая тётка.

– Я знаю, что это не так. Вы единственный близкий ей человек, с которым она советуется и делится своими мыслями и планами. Поэтому я хочу, чтобы сначала с нею поговорили вы.

– То есть, вы отводите мне роль свахи. А сами?

– Признаюсь честно, я трушу.

– Боитесь, что она вам откажет?

– Боюсь, что она не захочет меня выслушать, поэтому прошу вас объяснить ей все, о чём я вам рассказал. Если она даст согласие, я приглашу своего юриста. Он разберётся во всех нюансах и посоветует, что нужно сделать для того, чтобы у неё никогда не возникло никаких проблем. Ведь она молода, доверчива и неопытна, её легко обмануть. Так вы с нею поговорите?

– Поговорю, но ничего не обещаю и обнадёживать вас не буду. Стеша не из тех девушек, которые ради денег готовы на всё.

– Спасибо. Главное, чтобы она поняла суть дела, а в остальном мы разберёмся потом. Однако, мне пора идти. Пожалуйста, позвоните мне, как только ваш разговор состоится. Прошу помнить, с каждым днём времени остаётся всё меньше, а нам надо будет уладить очень много вопросов. Я очень на вас надеюсь.

Услышав о болезни Адама Викентьевича, Стеша расплакалась.

– Я знала, я чувствовала, что с ним что – то не так. Ну почему все, кто становится мне дорог, тут же уходят.

– Не надо плакать, моя девочка. Ты не даёшь мне сказать самого главного.

– Что может быть главнее человеческой жизни. Ведь это же несправедливо, Адам Викентьевич такой добрый.

– Ты ещё не знаешь, насколько он добрый. Он хочет оставить тебе всё своё состояние.

– Почему мне? – удивилась Стеша.

– Так он решил. Но для этого нужно сделать одну важную вещь.

– Зачем отдавать состояние, – продолжила Стеша, – я и так перед ним в долгу, и всё что нужно сделала бы и так.

– Дослушай же, что я хочу сказать. В общем, он просит твоей руки.

– Какой руки, зачем?

– Он хочет на тебе жениться.

– Жениться? На мне? Вы шутите…

– Вот и я поначалу возмутилась так же, как и ты, пока он не объяснил причину своего решения. Я постараюсь сделать это в трёх словах. Как я поняла, он предлагает тебе фиктивный брак. Условие такое – вы с Адамом регистрируете брак, и ты вместе с Родей переходишь жить в его дом на законных основаниях. Он сказал, что жить ему осталось всего несколько месяцев и он хочет, чтобы вы своим присутствием скрасили его последние дни. Если Сара Вульфовна его переживёт, вы должны о ней позаботиться. За это вы и получите всё, что он имеет. А это, насколько я знаю, миллионы. Да, и ещё одно условие – пока он жив, у тебя не должно быть никаких отношений с другими мужчинами. Теперь кажется всё. Подумай, готова ты пойти на такой шаг или нет.

– Я не представляю себе, что делать с миллионами и вообще для чего нам жениться. Я и так готова помогать и ему, и его матушке.

– Я знаю, что ты готова, но тогда ты не получишь даже ломаного гроша. Ты же понимаешь, его тело ещё не успеет остыть, как на его состояние найдётся куча претендентов.

– Ну и пусть, если они имеют на это право.

– Какое право, о чём ты говоришь? Родственников у их нет, а друзья… Ты видела его друзей? На честно заработанные деньги бриллиантов, которыми увешаны их жены, не купишь, и хоромы, в которых они живут, не построишь. Стоит им узнать, что он неизлечимо болен, как они тут же примутся действовать, и, я думаю, очень быстро найдут способ прибрать его состояние к своим рукам, возможно даже ещё при его жизни. А он не хочет отдавать этим упырям то, что было заработано трудом нескольких поколений.

– И что же мне делать?

– Принимать решение ты должна сама.

Адам Викентьевич сидел на берегу озера, любовался стайкой уточек, скользившей по зеркальной глади, и размышлял над жизнью, промчавшейся мимо со скоростью курьерского поезда, оставившего в памяти лишь медленно тающий дымный след, размывающий лица пассажиров, глядящих из его окон.

Он знал, что, исполняя невероятно дорогие причуды расточителей, проматывавших миллионы и плативших ему огромные суммы при условии – «чтобы такое было только у меня и больше ни у кого», стал великим Мастером. И, творя один шедевр за другим, жил надеждой, что именно то, что он делает в настоящий момент, станет вершиной, к которой он стремился всю свою жизнь. И наконец – то можно будет успокоиться и отдохнуть, делая простенькие и недорогие украшения для простых смертных, и жить такой же спокойной, размеренной жизнью, какой живут они.

Но удовлетворение, полученное при виде готовой работы, проходило быстро. Так сияние зари захватывает дух и очаровывает своими необычными красками, но за какие – то несколько минут они смешиваются, блекнут и наступает обычный день. Так и он, полюбовавшись делом своих рук, через некоторое время снова ощущал прилив желания искать и создавать то, чего ещё не делал никто. Мозг начинал напряженно работать в поисках новых форм, рука бралась за карандаш и чертила нечто ещё толком не осознанное, не имеющее определения до той поры, пока несколько десятков, а то и сотен фантастических каракулей и росчерков не складывались в картинку, достойную нового шедевра.

Он знал, что созданные им драгоценности будут жить вечно, передаваясь из поколения в поколение, но, испытывая гордость, часто спрашивал самого себя – а смогут ли они принести своим обладателям радость и счастье? Ведь блеск золота и бриллиантов почти всегда служат дьяволу, помогая ему околдовывать и ослеплять души смертных, наполняя их алчностью и заставляя забывать о главном – «желай, но соизмеряй свои желания со своею жизнью».

Только теперь, в конце своего жизненного пути, он понял, что таланта и признания для полного счастья слишком мало, да и сама слава недолговечна, даётся с большим трудом, а сохраняется недолго. Стремясь достичь высочайшего мастерства, он слишком долго откладывал свою жизнь на потом, и не заметил, не почувствовал, как и когда дьявол овладел им самим и заставил служить своим целям. Хитрый и коварный, он лишил его главного – способности любить. Да, у него были женщины, страсть к которым он какое – то время принимал за любовь, но ни у одной из них не было сил перебороть его искусителя, а может им это просто не было нужно. Да и сам он не был готов ради них изменять свою жизнь, и поэтому всегда так легко с ними расставался и очень быстро забывал.

И вот наконец- то он нашел ту, которая словно ангел, наполненный сиянием, могла бы повести его за собой, чтобы показать жизнь во всей её красе, но уже поздно, слишком поздно. «Желай, но соизмеряй свои желания со своею жизнью»…

Принимая его предложение, Стеша поставила два условия – сохранить их брак в тайне, как и тот факт, что она является графиней Тумановой, а регистрацию и венчание, на котором настаивал Адам Викентьевич, провести в Демидовке, откуда более года назад начинался их с Родькой путь в новую жизнь.

Обряд венчания проводил отец Никита, которому Родька, уходя в мир, оставил своих коз. Священник узнал и его, и девушку, позаботившуюся о нём после смерти его матери, и был чрезвычайно рад тому, что их жизнь сложилась удачно. Его несколько смутила разница в возрасте жениха и невесты, но приехавшая с ними Марья Ивановна выбрала момент и вкратце поведала ему о причинах, по которым их брак должен состояться. А после того, как Адам Викентьевич пожертвовал на восстановление разрушавшейся церкви кругленькую сумму, все вопросы были закрыты, а сам процесс регистрации и венчания был проведён достаточно быстро. Регистрировала их брак племянница Никиты, работавшая в местном совете секретарём. Священник объяснил ей ситуацию, но она всё – таки попросила предъявить документ о Стешином разводе. Адвокат Адама Викентьевича, строжайше соблюдавший все буквы закона, сам ездил в Супруновку к бывшему Стешином мужу, чтобы получить от него согласие на их развод. Митяй долго не мог понять, чего от него хочет этот холёный господин, но, услышав, как в пакете позвякивают пара бутылок водки, подписал документ, особо не вчитываясь в его содержание.

Из гостей на обеих церемониях присутствовали только Родька, Софья Николаевна с Марьей Ивановной и несколько случайно оказавшихся церкви старушек. Подругами Стеша так и не обзавелась, а своих новых друзей – музыкантов решила пока в изменения своей жизни не посвящать, опасаясь того, что они её не поймут и попытаются повлиять на принятое ею решение.

Своё согласие сочетаться браком с человеком, годившемся ей в отцы, она не могла объяснить ничем, кроме желания скрасить последние месяцы его жизни потому, что искренне уважала за всё доброе, что он сделал для неё и Родьки. Обещанная награда в качестве огромного состояния её не только не прельщала, а наоборот, пугала предчувствием, что, как только она станет его хозяйкой, на её голову падут все кары небесные и чувствовать себя спокойно в этом огромном особняке она сможет только до тех пор, пока живы его настоящие хозяева.

Вернувшись домой, они устроили скромное застолье. Сара Вульфовна поначалу сожалела, что женитьба одного из самых завидных в недавнем прошлом женихов проходит в столь скромной обстановке и в строжайшей секретности. Однако тот факт, что его юная невеста оказалась не только умницей и красавицей, а ещё и настоящей графиней, а тайна их бракосочетания наполнена поистине гусарской романтичности, о которой мечтали многие девушки в её молодые годы, её успокоил и в конце концов она даже начала этим гордиться.

Когда Софья Николаевна и Марья Ивановна стали прощаться, собираясь уходить, Родька по привычке засобирался идти вместе с ними домой. Ему объяснили, что жить он и Стеша теперь будут здесь. Он огляделся и взволнованно спросил: «А одеяло? Где одеяло?»

– Оно здесь,– сказала Софья Николаевна,– сейчас ты его увидишь.

– Где одеяло? – продолжал настаивать Родька.

– Какое одеяло? – не поняла Сара Вульфовна.

– Родечка, успокойся, сейчас мы его найдём. – сказала Стеша, гладя его по плечу, – Среди наших вещей было старое лоскутное одеяло. Вы не знаете, куда его положили?

– Старое одеяло? – удивилась Сара Вульфовна, – разве у нас мало одеял?

– Это память о его покойной матушке. Он никогда с ним не расстаётся. Я надеюсь, его не выбросили?

– Конечно, нет. Никто не посмеет ничего выбрасывать без указания хозяев. Сейчас мы спросим у Зиночки.

Проводив Софью Николаевну, отправились на поиски одеяла. Сара Вульфовна, несмотря на усталость, тоже захотела посмотреть на Родькино наследство, которым он так дорожил. Нерон как обычно увязался за нею.

Их вещи лежали в комнате на втором этаже, отведённой для Родьки. Зиночка стала извиняться за то, что в связи с сегодняшними событиями не успела разложить содержимое пакетов по местам.

– Ничего, голубушка, займётесь этим завтра. – сказала Сара Вульфовна, – Можете идти убирать со стола, мы здесь разберёмся сами.

– А вот и Родечкино одеяло, – сказала Стеша, найдя нужный пакет.

Она достала одеяло и хотела раскинуть на диване, чтобы показать Саре Вульфовне из каких старинных тканей оно было сшито. Но тут случилось неожиданное. Похоже, многократные просушки и прожаривание на солнце не смогли полностью уничтожить въевшиеся в вату запахи леса, прокопчённой сторожки и молодой волчицы, которая часто валялась на нём вместе со своим другом и покровителем.

Эти запахи, непривычные для благородного нюха Нерона, родившегося и выросшего в домашней обстановке и гулявшего в основном по хозяйскому двору, насторожили его, и он с рычанием схватил зубами за край одеяла и стал трепать, пытаясь вырвать из Стешиных рук. Родька бросился спасать бесценную для него вещь, и, поймав одеяло за другой край, стал тянуть на себя. Одеяло затрещало и порвалось.

Сара Вульфовна замахнулась на Нерона палкой, Адам Викентьевич схватил за загривок и вытолкал вон из комнаты. Оскорблённый пёс уселся перед закрытой дверью и стал обиженно поскуливать. Родька молча уткнулся лицом в одеяло и стал вздрагивать от плача.

– Детонька моя дорогая, прости меня, это я виновата, не уследила за собакой. Я ведь знала, как Нерон реагирует на незнакомые запахи, но не подумала о том, что пускать сюда его не нужно… – причитала Сара Вульфовна, сама едва не плача от жалости к парню, очаровавшего её своей добротой.

– Родечка, не нужно расстраиваться. – сказала Стеша, обнимая его за плечи. – Видишь, мама тоже плачет, а ей нельзя, она может заболеть. Давай – ка одеяло мне, я посмотрю, что с ним можно сделать.

Родька выпустил одеяло из рук, и, встав на колени рядом с коляской, уткнулся лицом в плечо Сары Вульфовны и стал приговаривать.

– Мама, не надо. Мама, нельзя.

Стеша начала складывать рваные края одеяла вместе, придумывая, как лучше и аккуратней их заштопать.

– Родечка, посмотри сюда. Видишь, ничего страшного не случилось, я его заштопаю так, что от дыры не останется и следа.

Родька посмотрел на одеяло и заулыбался. Все облегчённо вздохнули, радуясь, что неловкий инцидент благополучно исчерпан. Под дверью снова заскулил Нерон, не терпевший одиночества, и Родька отправился его жалеть и успокаивать.

Стеша ещё раз пригладила рукой надорванное одеяло, потянула за торчавшую из дыры нить и неожиданно вытащила изнутри небольшой свёрток из некогда белой бязи.

Адам Викентьевич взял его и развернул. К изумлению присутствующих, в нём обнаружилось несколько пар золотых серёжек. Покопавшись в слежавшейся вате, Стеша нашла ещё один пакетик, в котором лежало десять золотых червонцев.

– Как они сюда попали? – удивилась Стеша.

– Судя по весу, это не единственный сюрприз, спрятанный в этом одеяле. – ответил Адам Викентьевич, приподняв его в руках. – но для того, чтобы всё это найти, придётся перебрать его до нитки.

– «Перебрать всё до нитки» – задумчиво произнесла Стеша, и тут же воскликнула, – я вспомнила! «Не выбрасывай ни одной тряпки, лежащей подо мной, пока не переберёшь всё до последней нитки» … Так сказала Ангелия незадолго до своей смерти, а я не придала этим словам никакого значения.

– Значит она была в курсе того, что в нём спрятано.

– Наверное. Не зря же она наказала Родьке никогда с ним не расставаться.

– И только благодаря его послушанию оно до сих пор сохранилось, иначе уже давно догнивало бы на какой – нибудь свалке. Но как нам убедить этого замечательного молодого человека в том, что его бесценная реликвия подлежит варварскому уничтожению?

– Не знаю. Боюсь, он с этим не согласится.

– А если сказать, что мы отдали его в ремонт и стирку, а потом подменить? – сказала молчавшая до сих пор Сара Вульфовна. – У меня есть немного похожее и тоже довольно старое одеяла, которое я храню как память о моих родителях.

Стеша покачала головой и сказала:

– А что будет, если Родька заметит подмену? Он не настолько глуп, как кажется. Давайте сделаем так, – сложим нашу находку обратно в одеяло, потом позовём Родю и вытащим её на его глазах. Надо будет как – то ему объяснить, что эти вещи его мама оставила для нас, но для того, чтобы найти всё, что в нём ещё может быть, нужно распороть всё одеяло. А из того, что от него останется, я сошью для него подушку. Мне кажется, так будет честнее.

– Пожалуй, это самый лучший выход. – согласился Адам Викентьевич.– зовите его сюда.

Родька чрезвычайно обрадовался находке. Найденные серьги он не разглядывая отдал Стеше, а червонцы зажал в согнутых ковшиком ладонях и стал потряхивать, вслушиваясь в их звон.

Как истинное дитя природы, имевшее чрезвычайно тонкий музыкальный слух, он всегда прислушивался к звукам. Свист ветра, шелест листвы или скрип качающегося дерева, птичье пение, треск сломанной ветки или звон посуды, журчание ручья или плеск воды, льющейся из – под крана, музыка или сигнал автомобиля, всё привлекало его внимание. Любой новый звук он пытался повторить с помощью голоса или произвести на музыкальных инструментах, которые у него имелись.

– Вы позволите мне посмотреть на серьги? – попросил Адам Викентьевич.

Внимательно рассмотрев серьги через лупу, он чрезвычайно разволновался.

– Посмотрите пожалуйста сюда! Вы видите этот знак? Это клеймо моего деда! Оно нарисовано в альбоме, который я вам показывал. Эти серьги делала он! Родя, ты видишь эти буковки? Их написал мой дед, который теперь находится там же, где и твоя мама. Это их привет нам всем.

– Привет? Мама? – обрадовался Родька.

– Да, привет. Они оба смотрят сейчас с неба и радуются, что у нас всё хорошо. Возможно, в этом одеяле есть ещё какой – то привет. Хочешь его увидеть?

– Хочу.

– Но ты должен знать, что для того, чтобы его найти, нам придётся изрезать всё одеяло.

– Но ты не расстраивайся, дружочек, я сошью из его остатков подушку,– поспешила успокоить Стеша, – она всегда будет лежать на твоей кровати. Таким образом одеяло всё равно останется рядом с тобой, только в другом виде. Ты согласен?

При словах, что одеяло надо будет порезать, Родька насторожился. Но услышав заверения Стеши, которой он очень доверял, что она сделает из него подушку, которую не нужно будет прятать на шкаф или ещё куда подальше, радостно заулыбался и закивал головой.

– Ну что ж, тогда можно начинать.

– Родечка, ты мне не поможешь добраться до моей комнаты, а то я уже едва держусь на ногах.– попросила Сара Вульфовна, решив его увести, чтобы ему не было больно смотреть, как будет уничтожаться дорогая его сердцу вещь.

– Да, Родечка, помоги маме, – поддержала Стеша, – а я пока пойду переоденусь.

После трёх часов кропотливой работы на месте одеяла осталась куча лоскутьев и распушенной ваты, которые Стеша аккуратно собрала в пакет, а шкатулка, принесённая Адамом Викентьевичем, была наполнена драгоценностями. Среди них были несколько пакетиков с бриллиантами и другими драгоценными камнями, а также прекрасные броши, серьги, браслеты и, кроме всего этого, сотня золотых монет. Но самой главной находкой оказались два комплекта, в каждом из которых было по четыре золотых кулона, сделанных в виде сердечек, украшенных бриллиантовой россыпью, на внутренней эмалевой поверхности которых были изображены портреты членов графской семьи.

Григорий – Анастасия.

Владимир – Варвара

Агата.

Никита.

– Теперь вы поняли, моя девочка, что это и есть тот самый клад, который разыскивался в течении чуть не ста лет? Возможно в таком виде он был перевезён в имение из Питера, а Ангелия была каким – то образом в эту тайну посвящена. А может она сама нашла тайник уже после того, как его законных хозяев и всех, кто им служил, не осталось в живых. Нашла и перепрятала таким умным, оригинальным способом, чтобы сохранить для того, кто позаботится о Родьке после её смерти. Теперь эту тайну не узнает никто.