скачать книгу бесплатно
– Дети вернутся.
– Через два дня-а-а-а…
– Это не долго.
Она убрала руки от заплаканного лица и всхлипнула:
– Но дело-то не в этом.
– А в чем?
– На следующих выходных она опять приедет, и они с радостью поедут с ней. А я не могу им все сказать.
– Не говорите. Лучше пусть они с радостью едут к своему отцу, чем со слезами. Вы ведь не сможете запретить им видеться.
– Не смогу. Я и не собираюсь это делать.
– Вот. Тогда пусть едут к отцу с женщиной, которую они знают и любят, а не боятся и ненавидят.
Она внимательно на него посмотрела, пытаясь понять смысл его высказывания. Ну не такая уж она пьяная, чтоб не понять.
– Она была моей лучшей подругой. Мы учились в одном классе, дружили. А потом я взяла ее к себе няней для детей. Она училась в педа… педаго… педагогическом – трудное слово поддалось по слогам. – А она… Это так больно.
– Разве ж это боль? – негромко сказал он.
– Что вы говорите? – заплетающимся языком спросила она.
– Ничего. Вы встаете?
– Нет.
Он присел рядом, обхватил ее за талию и встал вместе с ней, легко пронес ее до дивана и мягко приземлил, вернее придиванил на подушки.
– Зачем вы меня носите? Оставьте меня одну.
– Это что женская логика? Вы только что жаловались на одиночество, а теперь просите оставить вас… – он не договорил.
Она простонала и промямлила.
– Мне плохо.
Он успел сбегать в ванную за тазиком, и, когда все закончилось, резюмировал.
– А вино пить-то вы не умеете.
– Не говорите мне о вине, – жалобно попросила она, – я еще за себя не ручаюсь.
Она прилегла на подушки и закрыла глаза.
– Я ведь не пью. Совсем. Вы не думайте, что я запойная.
– Я и не думаю, – он взял тазик и ушел в ванную.
Он вернулся в гостиную, поставил тазик возле нее, так, на всякий случай. Она уже заснула. Он сел напротив в кресло и недолго на нее смотрел. Несчастная, замученная, уставшая своей работой. Как же ей тяжело. Мало того, что так судьба повернулась к ней боком, так ей же еще приходится доказывать всем и вся, что у нее все благополучно и хорошо. А ведь это так тяжело. А для него было бы совсем непосильно.
Он смотрел на нее и ловил себя на мысли, что жалеет ее. Ее. Ему нельзя ее жалеть. Или уже можно? Конечно, можно. Пока он увидел в ней только положительные человеческие качества. Но доверять глазам он не торопился. Часто жизнь поворачивается и преподносит подвох, и получается так, что в самый неподходящий момент в человеке открывались отрицательные качества.
Настя ему нравилась, и он не хотел, чтоб вдруг, неожиданно открылись отрицательные качества.
Он убедился, что она заснула, но уходить не торопился.
Значит, Ирина была ее подругой. Учились вместе. Дружили. А когда у нее родились дети, Анастасия Андреевна взяла Ирину няней для них. Вот как получается. Дети с ней сдружились, а Ирина взяла и увела из семьи папашку. Да, ирония дружбы. Вот тебе и подвох – открылись отрицательные качества лучшей подруги и любимого мужчины.
Интересно, какой у нее муж? Николай. Звонил и отчитывал за то, что Анастасия Андреевна взяла водителем не того человека, которого он ей нашел, кажется, Лешка, который пришел на собеседование пьяным.
Разбираться в запутанных отношениях семьи писательницы было делом скучным и неблагодарным. Не видя в нем смысла, кроме бледного мерцания собственного интереса к Анастасии, он оставил его, не забредая в дебри. Сделать адекватные выводы он все равно не сможет. Предполагать и строить версии он, конечно, мог, но не видел смысла. Это могло привести в тупик. Кого-то оправдывать или обвинять не входило в его планы на будущее.
Убедившись, что она заснула, он еще немного посидел и пошел в свою комнату. Путь его лежал через кухню. Конечно, можно было обойти манящую комнату другими путями, но какой мужчина сможет заснуть на голодный желудок? Только не он. Он собрал себе второй ужин – лукошко с двумя яблоками, бутербродами с колбасой, смачно смазанных майонезом и огромную кружку чая. Второй ужин – ночной жрец.
Утром он зашел в гостиную. Насти там не было. Наверное, ночью перебралась в свою комнату, или рано проснулась. На завтрак она не вышла. Вышла на улицу, когда он подогнал машину ко входу.
Она села в машину:
– Доброе утро, – сказала она и уставилась в боковое окно.
– Доброе, – он завел двигатель и медленно выехал со двора.
Если бы его спросили, он бы обязательно заставил ее поесть и дал бы таблетку от похмелья. Но его статус в этом доме не позволял делать замечания. А вероятность вылета из этого самого дома удваивалась. Поэтому он довольствовался ее зеленым цветом лица.
Он решил быстро не ехать, не гарцевать и в повороты входить плавно. Если бы он знал, что плавное вождение может повлиять на их жизнь! Он не знал, а только видел зеленое состояние Анастасии Андреевны. Он видел, как ей тяжко после перепитого вина. Она, конечно, старалась держаться, но по понятным причинам ей было еще очень зелено и мутно.
А еще ей было стыдно. Мало того, что рыдала, как дура, в голос, рассказала ему все, что наболело, так еще и опозорилась при нем. Красота неписаная.
Она даже не смотрела на него. Боялась встретиться взглядом. Хотя не прочь бы поблагодарить, что возился с ней, с неадекватной, глупой взрослой женщиной. Ох, как глупо. Ох, как стыдно. А еще голова болит. Сильно. Каждое движение в голове отдается колокольным звоном и сотрясением оставшихся мозгов. И таблетка не помогла. Конечно, таблетка от головной боли, а не от перепоя.
– Спасибо, – сказала она.
– Не за что, – ответил он, не сводя взгляда с дороги.
Хорошо, что не стал спрашивать – за что? А то пришлось бы объяснять, напоминать вчерашний позор. Она мысленно еще раз его поблагодарила.
Он въехал во двор издательства, показав охране пропуск, остановился и, пока она не успела выйти из машины, спросил:
– Вас сколько времени не будет?
– Часа два.
– Я тогда на СТО поеду. Что-то мне не нравится, как двигатель работает.
– Хорошо, – дала согласие она и вышла из машины.
Он проводил взглядом ее прямую спину, дождался, когда она зайдет в издательство, и уехал.
Мастер СТО сопел, бурчал и возмущался. Реакция на обследование автомобиля не обрадовала Кирилла. Еще не получив конкретного ответа, он понимал, что не зря сегодня не набирал скорость.
– Ремень надорван, – мастер вылез из-под капота и вытер грязной замасленной перчаткой лоб. – Не ровен час порвется. Гонять не советую. Я ремень закажу. Завтра после обеда приедешь – заменим. А потом скорость набирай – уже не страшно будет. Хорошая у тебя машинка.
– Это не моя, – машинально возразил он.
– А какая разница. Все равно, хорошая. Марка безопасная.
– И часто на таких машинах ремни летят?
– Конечно же нет, – мастер аккуратно захлопнул капот. – Но техосмотр не пропускай. Контролируй.
– Хорошо. Спасибо, – задумчиво ответил он и сел в машину.
Мастер подошел к нему со стороны пассажирской дверцы. Просунулся внутрь. Вытирая измазанные руки соответственно такой же тряпкой, он предложил:
– Ты, парень, если что, можешь машину здесь оставить, а завтра заберешь. Не советую тебе на ней ехать. Не сегодня так завтра ремень сорвет.
– Я завтра приеду, – пообещал он.
– Ну, смотри. Ты, парень, сильно не гони. До дома доедешь, только скорость не более шестидесяти держи, а то при большей вылетишь в кювет. Убьешься.
– Не буду гнать.
***
Сотрудники издательства торопились домой. Только Анастасия Андреевская, кажется, собралась остаться с ночевкой. Так, во всяком случае, предполагал ее водитель, просидев в машине битый час.
Он вернулся за ней. Сходил к охране на пропускную и уточнил, не выходила ли она. Она не выходила. Она не выходила через два часа, как обещала. Он не мог сходить и уточнить, вернее не хотел уточнять, закончилась ли запись лекции, в которой она учила начинающих писателей в работе с текстом. Некоторые он подсмотрел в интернете.
Ему просто не хотелось убеждаться, что, если запись закончилась, а она не выходит, это потому, что не желает его видеть.
То, что ей было некомфортно сегодня ехать с ним в машине, то, что она не вышла сегодня на завтрак, говорило о том, что ее гложет вчерашнее поведение, вчерашняя слабость. Женщина, которая пыталась доказать всем, что она сильная, одинокая, но сильная, хозяйка своей жизни, вдруг совершила промах. Он работал у нее без года неделю и стал свидетелем ее человеческой слабости. Так не вовремя. Вчерашнее проявление слабости доказало, что она не хочет быть нуждающейся в сочувствии. Она слишком трепетно оберегала свое несчастье, чтоб оно стояло достоянием посторонних взглядов. На самом деле, он и сам это знал, отсутствие женского счастья – большое горе. Как раз ее случай. И не пытайся это скрыть. Не утаишь. Когда-нибудь это должно было открыться.
Поэтому он ждал ее и успокаивал себя, что она на съемке записи, а не скрывается от него. Этого не должно быть, а то вероятность его увольнения увеличивалась в разы. Избавится от свидетеля собственной слабости и концы в воду. Он усмехнулся собственным мыслям, хотя в них не было ничего веселого. Он до сих пор не понял, кто она на самом деле? Но то, что он испытывает к ней нежные чувства, его это настораживало. Не за этим он пришел к ней на работу.
Одно он знал точно: ему нельзя от нее увольняться. У него еще есть незаконченное дело. Даже несколько дел.
В ожидании прошло еще два часа. Он посетил местный буфет, купил бутерброды и кофе, вернулся в машину и пообедал.
Она освободилась ближе к вечеру. Молча села в машину, и они, молча и очень медленно, доехали до дома. Он не стал ей говорить, что ремень надорван, и что ехать быстро нельзя, решил сказать завтра, когда поедет на СТО, тем более на завтра у нее планов на выезд не было.
Когда она вышла из машины и ушла в дом, он заехал в гараж, снял пиджак и надел униформу для ремонта и открыл капот. «Ну и что это такое?» – увиденное его совсем не обрадовало.
Получается ремень почти порван. Порван умышленно или износился?
А если бы он не догадался поехать на СТО, то гонял бы на скорости. К хорошему результату это не привело бы. Интересно, когда в последний раз и кто именно заглядывал под капот этой прекрасной машины? Водитель или она сама ездила за рулем? Но она уже давно не садилась за руль.
Если бы она сама рулила, тогда было бы объяснение тому, что за состоянием автомобиля никто не смотрит. А так ведь был водитель, и в его обязанности входило проверять и беспокоиться о безопасности пассажиров. А тут получается, что как раз эта безопасность под большим вопросом.
Ремень в любую секунду мог разорваться совсем. В любую секунду автомобиль с пассажирами на большой скорости мог вылететь на встречную полосу или в кювет.
Было бы неплохо, если ремень просто надорван, но если он специально надрезан. Если кто-то его надрезал. Может такое быть? Да кто его знает…
Вот только не нужно раньше времени себя настраивать. Ремень завтра будут менять, тогда все и прояснится.
Он захлопнул капот и в эту секунду услышал звон разбившегося стекла.
Прям дежавю. Вечер не собирается быть томным, а таким же, как вчера. Анастасия Андреевна пустилась во все тяжкие, решив каждый вечер напиваться? На запойную не похожа, но, видимо, все настолько плохо, что она решила повторить вчерашнюю неудавшуюся пьянку.
Он снял грязную робу, забрал свой пиджак и прошел в гостиную.
Ожидания не оправдались. Она не пила с горла вино, она не кидала бокалы в стену. Она собирала осколки разбившейся тарелки с кафеля и осторожно клала в мусорное ведро. Его она не слышала. Задумалась и испугалась, когда он появился. От неожиданности. Наткнулась на острый осколок рукой.
Он застыл, смотрел, как осколок глубоко воткнулся ей в кожу. На мгновение ему стало больно. Больно за нее. Он прочувствовал ее боль своей кожей.
Она ойкнула. Ее голос вернул его в реальность.
Он швырнул свой пиджак на кресло и быстро подошел.
– Ну что ж вы голыми руками за стекло. – Присел рядом на корточки и схватил ее руку.
Из пальца торчал осколок. Он потянул ее и встал, не отпуская руки, повел к раковине. Под струей холодной воды он аккуратно вынул осколок, подавил на кожу, выпуская кровь.
– Если стекло осталось в руке, с кровью оно выйдет – пояснил он. – Стойте здесь и держите руку под водой.
Он отпустил ее и стал шастать по кухне в поисках аптечки, открывая шкафчики, в которых было все, только ничего нужного.
– Где у вас аптечка?
– Там.
Он взглянул на нее:
– Где там?
– Там, – она кивнула головой в сторону верхнего шкафчика, – на самом верху, чтобы дети не достали.
– Понятно.
В пластмассовой коробочке, защелкнутой тугими замочками, не оказалось ничего нужного.
– Не вижу здесь бинта.
– Его может и не быть. Да он и не нужен, я не сильно порезалась. Сейчас уже и кровь не течет.
