скачать книгу бесплатно
Гараж был оснащен всем необходимым для уединения от надоедливого бати и его женушки. Продавленный диван, вздутый от сырости стол, кресло и трухлявый ковер на стене. Сюда бы еще машину, но он ее продал. Все чаще стал запивать пиво водкой. Он редко здесь ночевал и надеялся, что об этом его тайном месте батя не узнает. Леша схватил со стола пластиковую бутылку и жадно попил с горла. Нервно поставил ее обратно и продолжил:
– Если ты не хочешь, я сам пойду. Да. Точно, – обрадовался он своей идее. – Я сам схожу. Тебе ничего делать не надо.
Он послушал трубку и вздохнул с облегчением, радостно затараторил:
– Да. Спасибо тебе. Спасибо. Я тебя не выдам. Чес слово. Я все сделаю. И тебе легче станет. А мне тем более. А то я уже есть перестал. Спасибо тебе. Спасибо.
Разве он знал, что этим самым подписал себе смертный приговор?
Если бы он знал. Он бы не открыл дверь гаража и сидел бы здесь взаперти еще день, а может, два, а может, неделю или год. Но разве ж он знал, что сегодня вечером его голова треснет после удара тяжелым железным автомобильным ключом. Разве он мог знать, что, идя делать благое дело по спасению человека и своей души, он потеряет эту самую душу. Разве он мог себе представить, что последнее, что он услышит – хруст и треск сломавшихся костей черепа. Он их услышал и даже почувствовал, как потекла кровь из раны, и душа, которую он не успел спасти, вылетела из его уже бесчувственно падающего тела.
Разве ж он знал? Никто не знал, что его неживое тело заволокут в гараж и бросят на любимый диван. Зато человек, который убил его, понял, что также сможет убить писательницу Настасью Андреевскую. Ничего в этом сложного нет.
***
В машине было шумно. Сеня делился эмоциями громко. Водитель уже привык, что мальчик во всем проявлял повышенный градус в общении, но это не переходило рамки дозволенного. В этом возрасте у ребенка выражается детский характер, который в будущем может иметь взрослые жилки. А может и не иметь. Все зависит от родителей: они могут выстроить характер ребенка, как многоэтажный дом, на крепком фундаменте поддержки, кирпичик за кирпичиком ласкового слова, подвести под крышу нежными объятьями, накрыть качественной кровлей поцелуев. Либо сломать. Малейшее слово любимого родителя может разрушить начатую постройку. «Иди сюда, пошел вон, неумеха, оболтус, разгильдяй, замолчи» – все это неуправляемое стотонное приспособление для сноса зданий уничтожает человека.
– Мама тоже плавала. А я брызгался. А Соня визжала. А я прыгал. Я уже умею плавать. Нырял рыбкой. Под водой плыл. А Соня еще не умеет.
– Научится – пообещал Кирилл.
Водителя это не отвлекало, но Настя сделала замечание сыну. И он прошептал:
– Вода, как море. Ты был на море?
– Конечно – отозвался водитель.
– Сенечка, не отвлекай.
Из бассейна возвращались в приподнятом бодром настроении, все наплавались, Настя даже устала, но усталость эта была бодрящая и приятная.
Дома их ждал сюрприз – Татьяна Сергеевна не ушла домой, она посапывала на диване. Дети подскочили к ней и наперебой рассказывали, как хорошо они провели время. Плавание в бассейне с мамой не испортил даже тренер. Настя еще в машине заметила, что дети готовы делиться своим прекрасным настроением. Всю дорогу они делились с водителем. Настала очередь тети Тани.
Татьяна Сергеевна открыла глаза и потерла виски. Дети нашли пульт от телевизора и потеряли интерес к любимой няне.
– Вы же домой собирались, – засмеялась Настя. – Передумали? Решили с нами остаться?
– Нет, – помотала головой Татьяна Сергеевна. – Не решила. Ничего не понимаю.
– Опять уборкой занялись? И вас затянула эта уйма дел? – смеялась Настя, вытаскивая мокрые вещи из рюкзаков.
– Я кажется, заснула. Как странно…
– Ничего странного, – Настя присела рядом с ней на диван. – Если столько работать, как вы, то и засыпать начнешь стоя, как ломовая лошадь.
Она сама не раз засыпала возле компьютера. Прикрыла глаза, перечитывая текст, а потом отпечаток ладони на щеке и медленное перебазирование на кровать. При этом старалась ни о чем не думать, а то практика показывала, что сон улетучивался. Первый враг сна – это мыслительный процесс.
– Но я вытирала лестницу, – Татьяна Сергеевна попыталась поднять с пола тряпку, которой собиралась протирать перила. – Ой!
– Что случилось? Вам плохо? – засуетилась Настя.
– Не плохо. Непонятно. Голова закружилась.
– Может, воды?
Настя подскочила, побежала на кухню, принесла стакан воды и подала его Татьяне Сергеевне.
– Выпейте. Что болит? Сердце? Говори. Не молчи. Где?
– Нигде, – она опять потерла виски и сделала несколько глотков из стакана, – голова чумная. Я, наверное, заснула.
– Точно нигде не болит? – суетилась вокруг нее Настя.
– Нигде. Просто странно.
– Ну что странно? Ты можешь мне объяснить?
– Я помню, вытирала лестницу. Еще подумала, сейчас домой пойду. И заснула.
Настя с облегчением вздохнула.
– Тогда точно ничего странного. Устала, прилегла и заснула.
– В том-то и дело. Я не помню, как на диван ложилась.
Настя успокаивалась пропорционально тому, как Татьяна Сергеевна приходила в себя.
– Это вы автоматически. Устала и заснула. Ничего страшного. Главное, что ничего не болит. Сейчас поужинаем, и тебя Кирилл отвезет домой. А лучше оставайся сегодня у нас.
– Нет, Настюш, правда. Мне, кажется, стало плохо…
– Да что с тобой, Татьяна Сергеевна? Может, врача вызвать.
– Нет. У меня ничего не болит.
– Так что же тогда? Я ничего не понимаю, – опять заволновалась Настя.
Татьяна Сергеевна села на диване и в недоумении пожала плечами:
– Может, это мне приснилось?
– Ну что? Татьяна Сергеевна, ну что ты меня пугаешь? Что с тобой?
Татьяна Сергеевна махнула рукой и поморщилась:
– Наверное, приснилось.
– Может, ты хочешь отдохнуть, – предложила Настя.
– Так я не устала.
– Заметно, – скептически ответила Настя, – отдохни пару-тройку дней.
– Не хочу я отдыхать.
– Хорошо, не хочешь отдыхать, тогда не переутомляйся и не болей.
– Я похожа на больную?– попробовала пошутить Татьяна Сергеевна.
Настя присматривала за ней пристально. Ответила, улыбаясь:
– Естественно, нет. На щеках румянец, в глазах искры.
– Мне просто приснилось, что я мыла полы, вернее лестницу, вернее не приснилось. Я точно мыла полы, вернее лестницу.
Настя перестала улыбаться. Татьяна Сергеевна ее удивляла: никогда прежде не замечала у нее путанность в разговоре и неуверенность в произносимом, а также сомнения в происходящем.
Татьяна Сергеевна же, не замечая своего нескладного рассказа, продолжала:
– Потом мне что-то послышалось, или мне это приснилось, кажется даже, к моему носу что-то дотронулось – и все.
– Что все?
– Все. Я проснулась, вернее меня разбудили дети, Сенечка говорил, что вода теплая в бассейне. А я спала?
Настя откинулась на спинку кресла и вздохнула:
– Тебе точно нужно отдохнуть. Когда мы приехали, то ты мирно посапывала на диване.
– Кошмар, – засмеялась Татьяна Сергеевна, – я сама не помню, как добралась до дивана и заснула. А сон-то какой глупый приснился, как будто меня усыпили. Точно пора на пенсию. Но я не хочу на пенсию, я уже там была, там скучно. Я еще молода, а на пенсии я состарюсь. Мне нельзя на пенсию.
– А никто и не говорит о пенсии. Я тебе предлагаю отдохнуть пару дней. Хочешь на недельку в санаторий?
– Не хочу. Там одни старики.
– Тогда в дом отдыха.
– Ты мне еще в дом престарелых предложи.
Настя цыкнула языком:
– Скажешь тоже.
– Я шучу. Но если серьезно, я не устала, просто так получилось, извини.
– Не извиняйся, Татьяна Сергеевна, это я виновата, нагрузила на тебя. Дом, уборка, дети.
– Так, – строго возразила Татьяна Сергеевна, – прекращай. Ты же знаешь, если бы мне было в тяжесть, я бы здесь не помогала тебе. И это даже не работа. Ладно, все уже хорошо, я отдохнула, правда сама не понимаю, как это я так умудрилась, ну что ж теперь, – она засмеялась. – Лестницу же я домыла и слава богу. Осталось только перила домыть.
Она встала с дивана и сообщила:
– Марш руки мыть и ужинать. Сеня, Сонечка, руки помыли?
– А я их в бассейне помыл, – сообщил Сеня, но все же в ванную комнату побежал наперегонки с сестрой.
Татьяна Сергеевна бодренько направилась в столовую и стала накрывать на стол. Настя некоторое время понаблюдала за ней и успокоилась окончательно. Все было привычно в ее настроении, в ее бодром поведении и отношении к окружающему. Она с заботой расставляла тарелки на стол, раскладывала вилки и выкладывала из кастрюль вкуснятину. Настя закрыла глаза и потянула носом. Оказывается, она проголодалась. Она еще посмотрела на Татьяну Сергеевну – ничего не напоминало о путаном рассказе. И Настя убедила себя, что помощница заснула на диване от усталости, и ей приснился сон.
– Настюш, – позвала Татьяна Сергеевна, – какие у тебя планы на завтра?
Настя встала с дивана и прошла в столовую:
– На завтра у меня план – хорошо поработать. И главное, не передумать хорошо поработать.
– Я в тебя верю – ты не передумаешь.
– Спасибо. А что?
– Да я тут подумала. Я завтра действительно отдохну.
– Согласна. Завтра пятница. Субботу и воскресенье тоже отдыхай.
– Я наготовила, там и на неделю хватит. Справитесь без меня?
В голосе женщины Настя уловила нотки надежды на то, что без нее не справятся. Хотелось бы подтвердить, но Настя решила дать ей лишний выходной, зная наверняка, что выходные лишними не бывают.
– Конечно. Завтра я справлюсь без тебя. А на выходные дети поедут к Николаю, – грустно добавила она.
Имя нелюбимого человека резанул слух. Татьяна Сергеевна встрепенулась, как квочка при виде лиса. Но паника была преждевременна, поэтому она снова погрузилась в свои переживания. Поохав, повздыхав, она задумчиво посмотрела на Настю и попросила:
– А еще, я тут подумала… Сходи на всякий случай проверь, ничего не пропало?
– Опять? Я уж думала ты пришла в себя. Извини. Я шучу.
– Нет. Серьезно. На всякий случай. Проверь.
– Раз ты так просишь – нехотя согласилась Настя. – Проверю.
– Сходи, сходи. Только чтоб я успокоилась.
Настя обошла дом, заглянула в тайники и сейфы. Самое ценное, что имелось в доме – это ее компьютер, ценнее, чем сбережения и драгоценности. Компьютер на столе, все остальное в закрытых сейфах. Все на местах и в порядке. Она заглянула даже в гардеробную, чтобы потом с чистой совестью сказать Татьяне Сергеевне, что осмотрела весь дом. Хотя из ценного здесь была только шуба из норки и платье, обшитое стразами и бисером, платье кажется дороже шубы, потому что ручной работы. Несколько умелиц трудились над его созданием, обшивали, нашивали и вышивали. Настя купила его по случаю чествования и награждения ее, как лучшую романистку года. Больше в гардеробной в список к ценному отнести ничего нельзя. Хотя можно туфли на высоченном каблуке, усеянные камнями Сваровски или чем-то подобным. Но если их украдут, Настя плакать не будет, она бы их и сама выкинула, но боялась, что их подберет какая-то хорошая женщина и сломает себе ноги, ходя на таких каблучищах.
Все обошла. Все спокойно, чисто, следов пребывания чужих людей она не заметила, поэтому спокойно вздохнула, убедившись, что Татьяна Сергеевна действительно переутомилась и нужно уговорить ее несколько дней отдохнуть.
***
Как ни просила Настя Татьяну Сергеевну отдохнуть, утром та все равно явилась на работу, хотя с вечера даже согласилась на три выходных.
– Не хочу я отдыхать, – бубнила она, хлопоча на кухне, варила кашу детям, заваривала чай и кофе для Насти. – Я не устала. Подумаешь, вчера утомилась, но отдохнула же. И здесь на диване, и дома еще. Что я вам старуха что ли? Нашли пенсионерку. Мне, наоборот, дома сидеть не хочется. Что мне там делать в скворечнике? Как девица в темнице, в четырех стенах сидеть? Та хоть косу на улицу выкинуть могла, я у меня ее не имеется.
