Хроники Арли. Книга 2. Кто я?

Вот только теперь совпадение наших желаний меня уже не радовало. Следует держаться настороже. У князя даже за тройным дном может скрываться секрет. Но об этом я подумаю позже. Ни в коем случае нельзя дать понять, что я читаю его, как открытую книгу, пусть вместо слов одни лишь картинки. За ними не скроешь руку с кинжалом.

Мое невнятное бормотание услышали. Епископ громко хмыкнул, в тишине послышались его старческие шаги. Какой актер! Если бы не видел собственными глазами, сколько прыти в его тщедушном теле, ни за что не догадался бы, насколько старикан талантливый лицедей. Все они тут артисты больших и малых театров.

Скольких косточек я недосчитаюсь сегодня? Выходка с ножом может стоить мне слишком дорого. Если так пойдёт дальше, то шансы выйти отсюда живым – призрачные. Крякнув, я рывком приподнялся и, на миг пожертвовав сознанием, все-таки оперся спиной о стену. Стало легче. Нос тут же сморщился: в помещении перемешались запах крови и пьянящий аромат отменного красного. Я осмотрел себя: на одежде бурели пятна. Потерев пальцами то, что выглядело совсем свежим, я понюхал ладонь: вино. Костюм, за который я отдал немалую часть сбережений, оказался безнадёжно испорчен. Как в поэме: кровь и вино. Ни то, ни то не отстирывается. И да, кровь действительно нужно чем-то восстановить.

– Можно мне глоток?

Князь стоял у окна. Он бросил равнодушный взгляд на стол епископа, где стояла початая бутылка.

– Можно.

Ага, как я и предполагал, рисковать он не будет. Да и зачем Аэларэль вообще полез со своей помощью? Показать участие? Угрызения совести? Смешно. Я уверен, за пять тысяч лет от этих штук у князя ничего не осталось. Высохли и отвалились. Тогда зачем? Очередная игра напоказ? Но перед кем? Себя, конечно, я за фигуру не брал – не тот вес и коленкор. Но кто еще сможет оценить его пантомиму? Или как раз наоборот? Что может быть восхитительнее, чем пьянящее чувство превосходства над Убийцей, именем которого заставляют содрогаться в страхе планету. Власть над ужасом прошлого – отказаться от такой приманки сложно даже древнему интригану.

Я искоса за ним наблюдал. Сейчас Аэларэль демонстрировал холодное высокомерие. Но я-то видел, что его настроение ничуть не тронула моя неудавшаяся попытка. Значит, ждал и догадывался! Но как он мог предугадать, что его действия вызовут такую реакцию? Выходит, помощь – хорошо разыгранная провокация! Черт возьми, сейчас подобные вопросы слишком сложны для моего измученного событиями мозга. Но полно, мне действительно хотелось вина. Его запах дразнил. Пузатая бутылка, в которой оставалась еще половина, мозолила мне глаза. Вставать самому? Упаси боже, ещё и тут опозорюсь.

Помощь пришла с неожиданной стороны. Епископ, меривший шагами пространство перед столом, подхватил бутылку за горлышко, близоруко сощурившись, посмотрел на просвет и сделал добрый глоток. Уровень жидкости ощутимо просел, я помянул и его нехорошим словом.

– Кислятина, – поморщился он, доковылял до стены и сунул бутылку мне. – Сразу все не пей, у тебя и так с головой неважно. Или, знаешь, можно вернуть тебя обратно в подвал. Номер-то свободен.

Мне стало не по себе. Конечно, я догадывался, что епископ вряд ли исполнит угрозу, но сам факт, когда из уст человека такого ранга срываются подобные обещания, не способствует душевному равновесию.

– Спасибо, я сыт по горло вашими пытками, – как я ни пытался сдержать дрожь, у меня не получилось продемонстрировать стойкость. Уж не знаю, что меня выдало, но епископ аж подпрыгнул от вскипевших чувств.

– Пытки?! – заскрипел он, и я впервые за все время услышал его смех: нечто среднее между скрипом металла по стеклу и уханьем филина, больного бронхитом. Я даже про вино позабыл, обняв его, как пьяница прижимает к себе остатки от вчерашнего пира, которые внезапно обнаружились под кроватью после славной попойки.

Епископ долго и выразительно смеялся. Облако над его головой приобрело такой оттенок, какой бывает у травы в армии, когда ее, по словам отца, красили зеленой краской перед очередным смотром. Я же недоумевал. Что может быть смешного в пытках, которые длятся так долго, что забываешь, что жизнь наверху отличается от грязного крысиного пятачка, проклятого и солнцем, и луной? Мне стало казаться, что свою попытку покончить со злом я начал не с того человека. И хоть старость надо уважать, конкретно эту мне захотелось немного укоротить.

Наконец отец Тук справился с приступом веселья, и, подбоченившись, надвинулся на меня, как айсберг на набивший всем оскомину теплоход. Он остановился передо мной, покачиваясь на пятках. Ряса мешком свисала с его тощих плеч, поверх нее на груди массивно поблескивал символ церкви: три кольца с тремя мечами, устремленными внутрь. Эдакий олимпийский значок всемирно известного чемпиона.

– Повеселил, нечего сказать, – пропыхтел он. – Пытки, – он выговорил это слово почти с любовью. – Пытки, мой юный друг, к тому, что делал Крыса, не имели никакого отношения.

В смысле?! Я задохнулся от возмущения, не в силах вытерпеть удар ниже пояса. А что же это было?! Отпуск у моря?! Китайский массаж? Но озвучивать свои мысли я не стал, чудом ухитрившись задушить в зародыше всякое желание говорить.

– Если бы тебя пытали по-настоящему, – епископ опустился передо мной, уперевшись руками в колени, и ласково заглянул в глаза, – ты бы превратился в растение через пару дней, – он встал и покачал головой. – А может, и раньше. Крыса каждый день обивал у меня пороги, скуля, чтобы я либо позволил ему нормально работать, либо прекратил над ним насмехаться. Этот простак думал, что чем-то провинился, раз я не даю ему полную свободу воли. Но что поделать, только он был способен не заиграться, хоть и не понимал, зачем это нужно.

До сих пор меня грела мысль, что я вынес эти два месяца благодаря стойкости духа. Да я сам от себя не ожидал, что выдержу испытание. Но я смог! Я сам себя удивил. Мысли об этом так вдохновляли меня в дни, когда казалось, что уже ничего не поможет. И вот пожалуйста! Крепость оказалась бумажной, ей хватило грибного дождя. Как же я хотел услышать, что это неправда! Из-за его слов моя неприязнь словно удесятерилась. Сама мысль об убийстве больше не казалась мне такой отвратительной. Я даже уже не знал, чьей смерти желаю больше. Впрочем, нет, знал: меня вполне устроит, если подохнут оба.

– Зачем? – одно-единственное слово протиснулось между губ. Пусть говорит, я чувствовал: если он замолчит, я брошусь, и будь что будет.

– Признаться, когда мне отдавали приказ начать поиски давно забытой легенды, – задумчиво проговорил отец Тук, – я не слишком верил в существование страшилок из древних сказок. Все эти советы и наставления звучали бредом свихнувшегося старика, помешанного на прошлом. И даже представление, устроенное на площади, не слишком убедило меня в обратном. Но то, что я увидел сейчас… – старик замолчал и посмотрел мне в глаза. Я почувствовал, что за брезгливостью и недоверием скрывается глубоко упрятанный страх. – Ты ведь совсем не о том спрашиваешь, правда? Ты хочешь услышать не то, зачем тебя пытали, тебя интересует, с какой стати я рассказал, что тебя не пытали вовсе? – он растянул губы в улыбке, в которой не было ни капли человеческих чувств. – Не знаю, что Убийца чувствует, когда умирает, тут я вынужден довериться Аэларэлю, но я хочу обратить твое внимание на то, что если тебе не хватит благоразумия не совершать необдуманных поступков, и при жизни найдётся немало способов показать, насколько ты заблуждаешься. Ты не всесилен, и то, что тебе кажется великим, песчинка у наших ног. Помни об этом. – С этими словами он отобрал у меня вино, а заодно и надежду на благополучный исход.

В этот момент до меня донеслись слова эльфа, они звучали так, будто он говорил за закрытой дверью. Мне пришлось сосредоточиться, чтобы понять, о чем идёт речь. Аэларэль продолжал как ни в чём не бывало, выбрав менторский тон добропорядочного наставника:

– Вам, юноша, уже известно, что Аридил составит вам компанию до самых ворот Академии. Впрочем, он останется и после: таким горячим ребятам нужен учитель хороших манер. – Князь посмотрел на меня долгим, пронзительным взглядом. Ждал, что я начну возражать? Не начну, я не доставлю вам удовольствия, вам обоим. Он хмыкнул. – Правда, признаюсь, ему может не хватить опыта в человеческом мире. Мальчик все это время просидел едва ли не взаперти над книгами.

Мальчик? Назвать мальчиком существо, которому полтысячи лет… Ну да, племянник же.

– Не стоит волноваться, с ними будет Оррик. – Епископ опять занимал свое кресло, смотрясь в ней маленькой плюшевой тварью на большом человеческом стуле.

Князь бросил на него задумчивый взгляд.

– Я слышал, что он твой лучший человек.

А вот это уже интересно! Отец Тук тоже скрывал своё хорошее настроение под маской кислого раздражения. На его лице не осталось и следа от эмоций, бушевавших минуту назад.

– Во всяком случае, не из последних.

– Превосходно! – улыбнулся князь одними губами. – Значит, у нашего юного друга все шансы добраться до места.

Иными словами, у меня не будет шанса добраться куда-либо ещё. Со мной посылают не охрану, а соглядатаев, главной задачей которых будет довести меня туда, куда нужно этим двоим. И вот вопрос на миллион золотых: а так ли уж нужно данное место мне? Может, дело вообще в другом? Если в стремлении навязать мне плащ инквизитора нет двойного дна, я готов съесть подошву своих ботинок. Оба моих попечителя настолько поднаторели в интригах, что скорее перестанут дышать, чем сделают что-то без выгоды для себя. Пожалуй, мне лучше научиться спать вполглаза, чтобы не пропустить удар. А если учесть, что цели у них, скорее всего, различны, я легко могу оказаться перед необходимостью выбора стороны или же и вовсе оказаться против них всех.

Глава 2

Помню, после того нелегкого разговора нас довольно быстро выдворили из города. Кого нас? Ну, нас троих. На моей скромной персоне смысла останавливаться не вижу, а про спутников стоит сказать пару слов.

Один на черном, как смоль, коне покачивался впереди меня и чем-то отдаленно напоминал свой четвероногий транспорт – такой же здоровый, как дом, опасный, как голодный медведь, и при этом не менее злой. Оррик, а речь шла именно о нем, не слишком порадовался своему новому назначению, ещё больше его раздражала необходимость спешить, хотя, по его мнению, можно было выбрать и более комфортный режим движения, чтобы не жариться на полуденном солнце, и наконец, он слегка расстроился навязанной ему компании. Меня он еще готов был терпеть, потому что уже представлял, что можно ждать от такого соседства. А вот что ждать от… от… второго?

Тот пылил позади на ослепительно белом коне, который, впрочем, своей статью ничуть не уступал черному демону Оррика и поглядывал на своего собрата с некоторой снисходительностью, как будто был уверен в том, что только на белых разъезжают герои, а черные – так, для всякой шушеры, мяса на поля боя. На нем восседал мой второй спутник, длинные уши которого, торчавшие из-под гривы светлых волос, выдавали в нем эльфа. Я украдкой поглядывал назад, рассматривая недовольную гримасу на идеальном лице, и мой взгляд то и дело натыкался на оружие нечеловека – две сабли, соединенные вместе метровой длины рукоятью. Глефа – теперь я знал, как называется эта штука и с какой лёгкостью эльф обращается с необычным оружием. Помнил я и то, как некоторое время назад сам держал в руках его точную копию, правда, вряд ли эльфу следует знать, как я ею распорядился.

Эльфа звали Аридил, тот самый обещанный сопровождающий, племянник князя, пятисотлетняя недоросль с гипертрофированным чувством превосходства, пафосом, которому мог позавидовать даже его собственный дядя, и пренебрежительным отношением ко всем окружающим. Так как на данный момент его окружение ограничивалось нами двумя, на нас и выливался весь этот компот из его головы.

Он восседал на коне, как голиаф верхом на горе, и надо признать, мог себе такое позволить – ростом племянник вышел в дядю, совсем немаленький Оррик смотрелся рядом с ним обиженным недомерком, несмотря на то что был обряжен в кожаные доспехи и с головы до ног увешан разными инструментами для умерщвления себе подобных.

Время от времени я поглядывал на обоих своим особым взором, чтобы лишний раз убедиться, что даже погода может сменить свой гнев на милость, но два моих спутника тверды в своих намерениях и не изменяют себе ни на миллиметр. Рискну предположить, что оба были крайне недовольны положением, в которое они угодили по вине тех, кому на их настроение оказалось плевать с самой высокой колокольни.

Душевное состояние Оррика цветом весьма напоминало черно-серую тучу над его головой, которая лишь на пару тонов отличалась от его скакуна со странной для боевого коня кличкой Ветерок. Воин злился, иногда в этой палитре проскальзывала досада, реже – ненависть, и совсем уж изредка распухали зеленые пятнышки. Полагаю, в такие моменты он представлял, как по-тихому душит эльфа в кустах, а тот эдак слегка подергивает ножкой, закатывая глаза. Что ж, у всех нас есть несбыточные мечты.

Мой второй спутник не слишком от него отличался. Облако над эльфом полыхало ненавистью столь незамутненной, что у меня всякий раз перехватывало дыхание, стоило глазам зацепиться за его край. Оно настолько не вязалось с выражением лица принца, что даже мне, человеку, не знакомому с дворцовыми интригами (а откуда ещё мог появиться отпрыск знатного рода, как не из дворца), становилось понятно, что передо мной разыгрывается какая-то сцена, свидетелем которой я стал в силу обстоятельств. Похоже, эльф далеко не так прост, как хочет казаться, и его умение играть на публику ничуть не уступает способностям прочих моих знакомых. Оррик получил достойную компанию, а я – приличную головную боль. Возможно, мое предположение о лёгкой прогулке так же далеко от действительности, как и мое будущее – от определенности. Во всяком случае, их первая встреча оказалась весьма фееричной. Она состоялась сутки тому назад и до сих пор стояла перед глазами.

Глава 3

Помню, вперёд вышел отец Тук, чем вызвал лёгкое недоумение князя Аэларэля, и что-то сказал вполголоса. Аура князя резко почернела, заставив меня попятиться. Таким разгневанным я Аэларэля видел совсем недавно, ничем хорошим это не кончилось. Впрочем, на лице у него по-прежнему светилась доброжелательная улыбка. Похоже, епископ внес некоторые изменения в церемонию, не предупредив партнёра.

Дальше встреча приняла совершенно неожиданный оборот: Оррик, стоявший в нескольких шагах от племянника князя, не глядя на него, бросил какую-то фразу – я ее не расслышал, – которая возымела эффект разорвавшейся бомбы. Эльф выхватил глефу едва ли не быстрее, чем я успел моргнуть глазом, и без раздумий атаковал своего обидчика. Я оторопел: епископ возмущённо вскрикнул, но его выражение лица оказалось противоположно мыслям – старик пребывал в восторге! Да что происходит?!

Едва зазвенела сталь, в дело вмешался князь, видимо, больше не в силах терпеть творимые перед ним безобразия. Чего я ожидал меньше всего на свете – это способ, к которому он прибегнул. Эльф что-то пролаял коротко и указал рукой на сцепившихся драчунов. Здоровенное синее нечто плетью вытянулось из его кисти и играючи расшвыряло обоих в стороны, изрядно изваляв в пыли, а следом до меня донесся стук моей челюсти, упавшей на камни.

Синяя штука, словно кобра, сделала стойку, заискрилась золотыми прожилками и рассыпалась в пыль – князь сделал жест, как будто стряхивая с рукава снег. Меня трясло, я с трудом удержался, чтобы не закричать. Что это было?! Я быстро обежал взглядом вокруг: никто и не думал смотреть на то место, где только что гигантская синяя змеюка разметала в стороны двух здоровенных озлобленных мужиков, а потом рассыпалась в прах. Неужели никто ничего не заметил?! Только я один видел эту штуковину?! Какого хрена вообще это было?! Магия? Та самая, о которой мне прожужжали все уши, что это бесполезная и малопригодная для стоящего дела вещь? Да у меня до сих пор дёргается в груди, как будто сердце хочет вырваться из опостылевшей клетки. Я стиснул зубы. К счастью, все глазели на сцену схватки и мою реакцию на происходящее посчитали естественной. Ещё плюсик к преимуществам, о которых никому не следует знать.

Хорошо, пусть будет магия, и я ее вижу. Но откуда у меня эта способность? Быть может, та самая добавка, дарованная мне после смерти? Или я и раньше мог нечто подобное, но некому было магичить поблизости?

Я ещё раз пробежался по лицам – похоже, и вправду синяя субстанция осталась для всех незамеченной. Взгляды следили лишь за упавшими на землю людьми. В противном случае, полагаю, их эмоции выглядели бы на порядок сильнее – уж слишком необычен и вызывающ оказался вид гигантской руки. Я хмыкнул: интересно, а сам эльф видит свое колдовство или просто машет руками, проговаривая заклинания?

На идеальном лице эльфийского аристократа не дрогнул ни один мускул, но даже без всяких специальных способностей я разглядел, как он взбешен. Отец Тук – епископ тоже стоял тут рядом – в это время с кислой миной рассматривал неудавшихся поединщиков, которые в слегка расстроенных чувствах пытались нащупать в пыли потерянное оружие. Старик едва не плясал от радости, хотя и умело это скрывал, что весьма странно, ведь он только что стал свидетелем творимого волшебства и драки его подчиненного. В отличие от епископа, над лежавшими на земле людьми (эльфа я про себя решил называть человеком) розовыми поросятами подрагивали облачка изумления, оба драчуна в растерянности шарили глазами вокруг и ошарашенно трясли головой. Вряд ли они успели сообразить, что могло помешать выяснению отношений. Обо всем этом стоило поразмышлять, но точно не в данный момент. Не хватало еще упустить что-то важное. А что может быть важнее свары твоих покровителей?

Я с любопытством разглядывал эти розовые пузыри и недоумевал, почему некоторые чувства по цветам в принципе совпадают с моими ассоциациями, а некоторые, как вот эти, в корне противоречат. Ну скажите, с какой стати у изумления должен быть розовый цвет? Почему не голубой, не жёлтый, в конце концов? И как я вообще понимаю, что это именно изумление, а не, скажем, страх или гнев. Механизм определения непонятен, инструкцию выбросили раньше, чем открыли коробку с подарком. Впрочем, нам не привыкать к методу тыка, главное, чтобы раньше времени ничего не сломалось – сервис-центра поблизости уж точно не сыщешь.

Тем временем Оррик с племянником князя пришли в себя и, судя по их виду, решили завершить начатое.

– А ну стоять! – рявкнул крупнокалиберной гаубицей голос отца Тука. И если никакой магии в нем не было и в помине, то по своим останавливающим свойствам он почти не отличался от магического щупальца. Впрочем, нет, отличался – я поковырял в ухе: инструмент князя обладал более избирательным действием, а инквизитор, как динамит, глушил всю рыбу вокруг.

– Впечатляет, – уважительно покачал головой князь, видимо, соглашаясь со мной. – Всегда удивляюсь, как ты это делаешь.

– А ты поживи с мое, – буркнул епископ в ответ то ли шутку, то ли издевку. – Эй, вы двое, а ну хватит изображать из себя боевых петухов. Марш сюда, не гневите меня и богов.

Подействовало! Оба драчуна, взъерошенные и помятые, словно побитые собаки, поползли к хозяевам. У них хватило ума сообразить, что приближаться к начальству с обнаженным оружием опасно попахивает открытым неповиновением, поэтому Оррик поспешно убрал меч в ножны, а перевязь осторожно передвинул за спину – от греха! У Аридила такой роскоши не было: коса торчала над головой даже с его немалым для эльфов ростом, а лезвие тускло отблескивало налетом из пыли, что вкупе с некогда щегольским нарядом довершало разгром.

Меня оттеснили назад, епископ, героически выпятив хилую грудь, положил руку на верхний край сутаны и вышел вперёд, подбоченившись и разбрасывая вокруг колючие искры. Кроме нас троих и Оррика с племянником князя, на монастырской площади чуть поодаль стояли лишь Харальд с невозмутимой усмешкой на гладко выбритом, вытянутом лице и ещё один эльф, имени которого я не знал. За все время он не проронил ни единого слова. Судя по их аурам, Харальд немного скучал, а эльф был чем-то расстроен, но не сильно, а так, словно впопыхах забыл с утра выпить чашечку кофе.

Больше никого на площади не было. Более того, монастырь словно вымер: несмотря на не такое уж раннее утро – часы на башне показывали восемь, – ни одна живая душа не рвалась на работу: не гремела железом кузня, странно было не ощущать аромата свежего хлеба – да что там говорить, весь город замер вслед за монастырём в ожидании развязки. Я знал, что он буквально наводнен инквизицией, а эльфийские стрелки прячутся чуть ли не на каждой крыше. И зачем такие предосторожности? Что, кроме простуды, может угрожать одним из самых влиятельных людей на континенте? Представляю, о чем сейчас думают жители, какие ужасы рисует им их воспаленное воображение. Между тем все возможные события уже произошли, виновники найдены и понесли заслуженное наказание, ну или им ещё предстоит его понести.

Пока я предавался воспоминаниям и ломал голову над тем, что происходит, отец Тук успел забрызгать слюной и того и другого, даже эльф, в самом начале пытавшийся слабо протестовать, сейчас просто уткнулся глазами в пол, понимая всю бессмысленность попыток вставить хоть слово. Чужое перед тобой начальство или свое – не отменяет того, что оно остаётся начальством. Тем более свое тоже рядом, просто протяни руку, сверлит дырки в проштрафившемся подчиненном, и в данном конкретном случае то, что оно по совместительству еще и является родственником, только ухудшает положение, потому что твой просчёт бросает тень и на его репутацию.

Тем временем, когда епископ пошел по третьему кругу и слегка растерял запал, – я видел это по ауре, изрядно поредевшей и посветлевшей, – его мягко перебил князь:

– Я полагаю, что каждый из вас осознает степень своей вины, – заметил он, на что и племянник, и Оррик отчаянно закивали.

Если бы кто-нибудь удосужился спросить меня, я бы рискнул предположить, что раскаянием тут и не пахнет. Если раньше они лишь немного недолюбливали друг друга, то сейчас инквизитору удалось разжечь в их сердцах страсти, которые не улягутся скоро. Вряд ли можно было говорить о ненависти, но стойкая неприязнь уж точно зацепилась за каждым – просто прекрасное начало для совместного путешествия! Может, вообще рвануть одному, а эти пусть убивают друг друга?!

Думаю, князь тоже далеко не дурак и всё прекрасно видел и понимал. Я же предположил, что епископ, будучи уверен, что на людях Аэларэль не станет выносить сор из избы, серьёзно нарушил договоренности. Что эльф теперь предпримет? С какой стати вообще началась эта свара? Ведь в целом старикан прав: без командира в отряде начнутся разброд и шатание, правда, ещё хуже, если их окажется двое.

– Аридил, старший инквизитор Оррик, – невозмутимо продолжал князь Аэларэль, по очереди остановив свой тяжёлый взгляд на каждом из вытянувшихся перед ним, – властью своей, Кардинала Церкви Святого Круга, говорю вам, что отныне жизнь ваша принадлежит вот этому юноше по имени Иан. Нет для вас более важного дела, кроме сохранности его жизни, и, если того потребуют обстоятельства, не должно в вашей голове оставаться сомнений, чьей жизнью стоит пожертвовать, чтобы спасти его.

Что это? Что это застучало опять по камням? Да это ж моя челюсть, которую я так и не успел подхватить! Князь Аэларэль ещё вдобавок и кардинал! Вот это поворот! На фоне этой новости все остальные казались лишь бледной тенью. Я скосил глаза на эльфа, интересно, он пытается усидеть на двух стульях сразу или действительно радеет за Церковь? А может, он сам себе голова? За такую прорву веков можно стать правителем мира раз десять или столько же раз разочароваться и податься в отшельники.

Я отвлекся на размышления, а на площади все ещё шла промывка костей. Какой генерал упустит возможность вставить фитиль подчиненным?

– Но, дядя… – глаза Аридила от изумления стали похожи на два чайных блюдца.

Ох, вот это ты зря, парень! Тебе только что дали понять, что пред тобой не дядя, а целый, черт возьми, кардинал! Я как-то наступил на эти же грабли, когда прямо на совете директоров попробовал «папкнуть», едва услышав озвученное решение отца, которое мне показалось несправедливым. Очнулся я в коридоре у лифта, но и там до меня доносились гулкие раскаты его голоса, метавшего громы и молнии.

– В чем дело, Аридил, я вижу, ты недоволен? – внешне спокойно произнес князь.

– Дядя, я мечтал о чем-то значимом, я… – затараторил племянник, и я понял, что, во-первых, он действительно не нюхал пороху за эти полтысячи лет, а во-вторых, теперь ему точно хана!

– Ты хочешь сказать, что я предлагаю заниматься тебе ерундой?! – ледяным тоном осведомился князь, и я подумал, что он слегка лукавил, когда так искренне восхищался вокальными данными епископа Тука, – Аэларэль владел этим искусством не менее виртуозно, отдавая предпочтение интонациям и тембру, нежели силе и громкости. – Ты смеешь оспаривать мое решение?!