Один за горизонты

Путь шел по широкой улице Еловой и вокруг можно было рассмотреть дома и оживленную жизнь… можно было бы, если бы ускользнуть на 45 лет назад.

Шел по широкой улице Еловой

Через полкилометра передо мной встала задача. Дорога равномерно распочковалась на две. Одна на северо-восток, другая на запад, вот такой себе «шпагат» получился. Прикидывая, что Флора еще где-то впереди и сверху, решил подумать, что западная будет более уместна.

Меня смущали гусеницы. Они разлаписто занимали всю доступную ширину дороги, и готов поклясться, что пришли они не с Макаровского направления! Видимо неведомый трактор явился как раз из той, что недавно устремилась на северо-восток. Это каким-то образом меня еще больше убедило, что дорога развязано пошла на Флору.

На двухкилометровке данной трассы не было обозначено, а вот на километровке была, только я это потом разглядел, после похода, а так бы все сложилось в другую сторону, и хорошо что не сложилось, но об этом по ходу повествования.

А пока я недоумевал, куда идет сей путь? Уж больно он забирал на запад, а потом стал склоняться к северной стороне. До меня, конечно, стало просачиваться, что дорога идет вдоль ручья, который течет через деревню, и у которого стоит бывший кордон, поэтому по синей нитке можно предположить куда он подворачивает и скорей всего он выходит на слияния речки Орел и Макаровка, как раз в том месте, где последняя перестает бежать с севера и уходит на восток. Делая такие предположения я и забыл, что мне нужно на Флору. Все больше я загорался мыслью идти по Макаровке.

Дорога огибала возвышенность отделявшую от реки и медленно заходила на пикирование в Макаровку. Путь был просто великолепен, редкие попилы упавших деревьев говорили, что дорогу не забывают, да и следы от гусянки тоже подчеркивали всю нужность пути сообщения. И вот вопрос: с чем? Чувствуя себя первооткрывателем и раскрывателем загадок, уверенной поступью начал спуск в долину. Слева проплывала горушка с однобокоострой вершиной, которая постепенно разворачивалась ко мне своей пологой половиной. Леса были покрыты молодой тайгой, успевшей вырасти после массовых порубок.

Слышу гул реки внизу, когда в сфере ответственности левого глаза мелькают белые пятна. Рвусь к ним, потому что это знаменитые сахалинские шампиньоны. Загребаю их в рюкзак, ведь вкусней грибов нет в мире.

Белые пятна шампиньонов

Через Орла перехожу еще в тапках и вскоре понимаю, что это было зряшным напряжением сил. Дорога, пройдя сотни две метров, уверенно втыкается в Макаровку. Она изрядно похудела, что ей очень шло. Отлюбовавшись на давно не виденную реку, я понял, что путь исчез в водах реки. Вглядываясь в поблескивающие искорки брыз, понял, что одной проблемой меньше. Теперь переобуваться не придется, так что ухнул в полуботинках в воды и побрел по широкой воде вверх.

Побрел по широкой воде вверх

Дорога еще часто выскакивала на травянистые берега, чтобы подмяв под себя все живое, нестись выше и выше. В такие моменты я разгонялся и радовался, что стал ближе к цели и огорчался, что так и не встает в своей дикости природа, пусть бы я в ней увяз, только это дарило бы радость дикости, освобождения природы от человека и спокойствия ее от поругания деятельности хозяйствующих субъектов.

Все реже гусеничный транспорт (скорее всего ГТТ) таранил прибрежные заросли, чаще он крутился по каменистым отмелям и широким плесам, не брезгуя и нырнуть в бурный поток.

ГТТ крутился по каменным отмелям

Пока никаких сложностей не предвещалось, долина была комфортно широка. С неба немного прилетело капелек воды, это беспокоило, зачем этот дождь?

Вскоре раздались звоночки будущих трудностей. Берега реки вдруг стали резко крутыми и вот вдали показался огромный вид каменной стены. Ее масштаб был сразу поражающим. Конечно, есть и побольше, но эта появилась без всяких предупреждений и от нее веяло чем то новеньким, поэтому показалась она просто колоссальной. Я пытался прицелиться из телефона так, чтобы передать всему миру всю ее красоту, независимость и восхитительность.

Нарастающая скальность поднимала рейтинг реки в топ. До этого я отдавал предпочтение красоты Чеховке, а вот сегодня вектор стал смещаться. Река становилась понемногу уже, что сказывалось на переходимости. Несмотря на меньший объем воды, переходить стало затруднительней.

Я стою у большой ямы в которой мелькают алые, как маки, тела. Рыба, странная алая рыба и лишь голова темно-зеленая. Она бодро и даже воинственно ходит среди вялой, тусклой горбуши, чья смерть уже не за горами. Огонек ярко-красной окраски рыб привлек меня как магнит. С замиранием сердца подойдя к водной среде, приготовил телефон для видеофиксации. Я догадывался что это за гость, от того и стучало сердце, как у бегуна на 100 км. В прошлом году, южней километров на сто, на реке Бадья, встречалась она мне, правда всего лишь в единственной штуке. Тот случай не был удивительным, потому что одна такая рыбина была допущена мировой наукой, как возможное явление. Этот была стрейнинговая (бродячая) нерка. У этого лосося невероятно развитая чуйка дома, которую некоторые ученые называют «хоумингом». Чтобы она оторвалась от дома, это почти маловероятный факт, который встречается в считанных единицах, и еще реже это замечено в виде малых групп. В прошлом году мне и посчастливилось встретиться с одной такой нестандартной особью. Сегодня же я встретил целую кипу нерки. В одной плотной группе стояло шесть рыбин, чуть в отдалении блукала еще пара, итого восемь. Они были резвы и здоровы, а значит дадут потомство, для которого эта вода уже будет родной и они будут во всю силу своих ген рваться сюда обратно, чтобы дать уже свое потомство.

Чтобы закончить тему с неркой, продолжу. Километра через полтора я вновь встречусь с неркой, правда с одной лишь парой, что все равно сенсация. Это уже не похоже на стрейнинг, здесь уже масштаб больше. Такой большой разрыв между группами может свидетельствовать, что нерка не странствующая, а уже местная, а значит, что Макаровка является местом обитания микропопуляции нерки. Это то мы и можем назвать сенсацией. Ареал нерки закрашивает территории Магаданской, Камчатской областей и Чукотского автономного округа; на той стороне Аляска и даже северная часть Калифорнии, во всяком случае лет 70 назад там она еще махала хвостами. Бывает ее и в Японии, хоть и немного и то в основном озерная, пресная нерка. В Сахалинской области мечет икру она только на Курилах, в основном на Итурупе, а про Сахалин никто, ничего хорошего о нерке не скажет, потому что ее здесь как бы нет. Это правда, сахалинская нерка не известна никому, не обитает она в его водах, наверное. И сегодня, возможно, произошло историческое событие, когда я выяснил для мирового человечества, что нерка на Сахалине есть.

Нерка рыба ценная, от горбуши поначалу внешне отличается слабо. При входе в реку она такая же серебрянка, как горбушка и чтобы их отличить друг от дружки, требуется посчитать жаберные тычинки на первой жаберной дуги и где больше, там и нерка. При вскрытии поможет и цвет мяса, нерка обладает нестерпимо красным оттенком и более изысканным вкусом, если продолжить исследование дальше методом дегустации. Лишь со временем, когда наступит время икрометания, нерка начинает краснеть и именно в этот период ее и можно совершенно четко опознать. Покраснение происходит уже гораздо выше по течению, где людей нет, так что ее микропопуляция может существовать без обозначения в цивилизованных кругах. Как раз эти места и обходила дорога по Флоре.

Встает сильный вопрос, а почему нерка не наплодилась, а обитает таким небольшим комьюнити? Нерка ведь имеет преимущество перед горбушей в том, что может нереститься в очень широкий диапазон – от июля до февраля. В среднем это происходит в сентября и октябре. Таким образом нерестясь на участках горбуши, она уничтожает гнезда последней, чем и достигает преимущества. Тогда где тучи нерки? Это поле деятельности для науки. Возможно нерка начала укрепляться недавно, благодаря человеку. Раньше горбуши было столько, что в эту щель протиснуться было невозможно и количество молоди горбуши просто забивало неркочную молодь; теперь же, примерно с 90-х, капиталистическая модель общества, выкосив поголовье горбуши и сделала возможным возникновение здесь популяции нерки, чьи странствующие особи изредка навещали восточные Сахалинские реки, дав старт местному стаду. К сожалению, в западные она точно не пойдет, потому что в Японском море нерка не гуляет, да и воду она любит холодную, как на востоке.

Отметив крестиком, что на сегодня подвиг в виде сенсационного открытия совершен, пошел дальше с легким сердцем. Целью сегодня был проход до начала гигантского излома русла реки, который я определил по карте. В глубине его и стоял засечка с надписью «вод.10м». Предполагалось, что это водопад в десять метров своего безудержного падения. Меня явно ждали скалистые, узкие берега реки и брать их я буду завтра. Хотя и в этот день встречались прямо на реке скальные образования. Были они вполне симпатичными и вели себя настолько воинственно, что по реке эти мощные каменные выходы пройти было ни какой возможности. Они упустили лишь ту деталь, что их можно и обойти, даже объехать, что и проделал ГТТ. По его следу я обошел кругом огромную скалу, что создавала прекрасный порожек с зеркальной ямой, в которой ходили загадочные большие рыбы, не считая горбуши. Полукруг обхода составил какие-то пятьдесят метров и я припустил по реке дальше.

Сегодня я шел еще по удобному пути. ГТТ выходил в джунгли прибрежных зарослей все реже, ограничиваясь каменистыми, широкими берегами, или неглубокими водами плесов. Надо мной то и дело свисали огромные обрывистые берега с утесами, скалами и дичайшими руслами небольших ручьев, которые скатывались с 80-градусных склонов. Весь этот ансамбль значился по левому берегу, правый был более сдержан.

Без всяких проблем и происшествий я подошел к речушке по имени Калужская. Она заходила в Макаровку по правому берегу. Калужская являлась невидимой границей резких изменений. В этом месте заканчивалось детство похода, начинались зрелые года и суровая взрослая жизнь. Первый знак изменений – это горбуша: она встала перед первым большим порогом, который дерзкой челкой взметнулся чуть поодаль вверх по течению. Он не был чем-то исключительно сложно преодолимым, а вот горбуша уже истратила силы и не была способна преодолеть его энергичный бег. Да, река в этом месте прекратила сюсюкаться и оделась панцирем скального щита зажав реку сильными объятиями горных пород. Мой проводник ГТТ и не пытался дергаться на эту природную крепость и судя по выщербленным камням, свернул в Калужскую.

– Видимо у них там изба – подумалось мне и тут же закралась мысль, а не пойти по их следам? Вдруг пункт комфортного пребывания не далеко?

Перед устьем Калужской расположилась большая приподнятая коса, на которой лежала потрошенная медведем горбуша, а чуть с краю небольшой путанный обрывок сетки.

Еще раз качнувшись в мыслях туда и сюда, я все же шагнул в бездну Калужской, на время бросив Макаровку. Следов ГТТ почти не было видно, лишь отдельные большие камни хранили щербинки гусениц. Через двести метров река залезла в ущельевидное сужение и я даже удивился, что в него протиснулся гусеничный транспорт, но на выходе из ущельица видны были красноречивые колеи по раскинувшемуся берегу, да, он проследовал выше. Я прошел еще с полкилометра и тоскливо посмотрел в стремящиеся верха, которые угадывались за стрелками елок… Нет, не по силам мне найти их избушку, придется заворачивать усилия обратно, да и ночь совсем не за горами, требуется уже взбивать подушки.

Было два места на выбор – на той самой косе, обеденном столе медведя, или чуть в глубине Калужской, на полке в молодом ивняке. Не дерзнув дергать медведя за усы, пока он ест свою рыбу, согласился на ивняк. Место это не верх желания, только лучше ничего по близости не было.

С дровами здесь было не разгуляться, но для непродолжительного костра наковырять возможность была. Сухостойность поленницы была под вопросом, ведь ночью шел дождь, а место здесь уединенное, солнце посещает его неохотно, а ближний ручей постоянно подбрасывал влажности, поэтому пришлось покорпеть над размножением огня.

И все бы ничего, только ночью опять пошел дождь, прямо трафарет прошлых суток. Он точно так же закончился под утро, оставив мне еще больше влаги на дровах и вымочив палатку. К слову походника, палатка показала свою полную надежность против сыплющийся с неба влаги, а позже продемонстрирует еще большие свои возможности.

Палатка весело сверкала блестками капель воды на своем теле, я же мысленно прикидывал, сколько грамм это добавит к моему тяжелому рюкзаку? Тент палатки был странноватого поведения – вода скапливаясь большими каплями, крайне неохотно покидала поверхность, не желая скатываться вниз. В мае они еще и замерзли после ночного дождя.

Вот здесь то мне и повезло. Чуть в стороне, в разрыве со стороны Макаровки, на берегу Калужской образовалось солнечное освещение. Это был широкий пятак на который поместились многие мои вещи, а главное – большой зеленый флаг палатки. Все ударно сушилось и исходило паром, кроме всего еще и солнечная зарядка не даром ела хлеб. Моя была довольна. Не часто на такое счастье можно было рассчитывать во глубине сахалинских руд.

Забодавшись от бытовых походных рутин, наконец-то сгребаю вещи и тридцать секунд благодарю Ямбуя, по ходу благодарения сканируя поверхность почвы, окружающие ветки деревьев, в целях не упустить гипотетически забытых вещей. Жестокая практика похода сделала меня прилежным учеником.

Солнце раскидалось по всему миру, и я пил его до дна. Я не могу передать, какое ты испытываешь глубокое чувство всеудовлетворенности, как будто растворяешься во всей природе. Этого ощущения нет в городе и ты чувствуешь в суете цивилизации, как будто жизнь проходит мимо, а здесь, в глубинах тайги, все будто как раз наоборот, ты как плывешь в лодочке жизни. Тебя качает в ней в такт происходящим событиям во Вселенной и это наполняет чем то таким, что можно назвать Жизнью.

А тем временем, как раз между философическими мыслями и речкой Калужской, я вошел в сферу ответственности особо сложных условий. Большой, покатый скальный стол перекатывал через себя реку и нахрапом взять речку оказалось взять не просто, а очень просто. Только лишь слева по ходу движения требовалось подняться на эквивалент второго этажа по природным ступенькам и немного по выступающему камню вернуться назад, в целях полюбоваться видом заводи и потока.

Сужение реки тут же кончилось и она несколько разбежалась, я даже засмеялся от облегчения души и задачи. Каньон то был очень грозным: перед моим, типично русским, носом, находилась грандиознейшая скальная стена. Она не была идеальной, но она была впечатляюще размашистой, высокой, неохватной, при этом река оставалась ненавязчиво проходимой. Берега даже могли претендовать на ширину.

– Легкотня какая – легковесно метнулась молния в голове – Чего тут сложно? Зря картографических страшилок испугался.

С чем и продолжал идти в ловушку.

Глава 4

Тем временем река хладнокровно сжимала стальные объятия каменных стен со всех сторон. Сделав главный поворот и встав головой на восток, она завела меня в узкую щель. Где-то в этом квадрате и был обозначен картой некий десятиметровый водопад. Скептически прислушиваясь, мне не приходилось улавливать грохот этого монстра и я стал подозревать об обмане.

Проход был вполне по силам и ребенку, когда вдруг в недалеком видении обозначилось нечто похожее на водопадное сооружение. Все что окружало его, было ужасным. Даже если помечтать об обходе, то можно было и не грезить о нем. Вокруг все было непроходимым и только вода проточила себе путь.

Подойдя ближе к препятствию, я сильно упал духом, который еще несколько минут назад казался неистощим. И был бы водопад, было бы не так обидно, но то был порог, да и то без шика и изящества, зато эта собака напрудила такую яму перед собой. Была она глубокой и почти необходной по своим небольшим крыльям. Слово «почти» все же оставляло небольшую, гипотетическую возможность слева, по ходу движения, все остальные варианты были исключительно недоступны.

Я сразу побрел к единственному шансу. Некие большие каменные полки тянулись от порога своеобразным веером и на них вроде бы можно было вскочить, где по самой высокой точке можно было обойти злодейский порог. С воды была только одна разъединственная точка, которая позволяла надеяться на успех, вот только старт должен был начаться почти мне по пояс. Я был на самой грани подмочить низ рюкзака, а там спальник, пусть и упакованный в пакет.

Аккуратно, на цыпках, подкравшись к месту, нащупал под водой выступающий камень и начал грандиозный штурм стенки. Я скользил по влажным стенкам, скулил и опять скатывался вниз в реку, мне не хватало такой малости чтобы рывком подняться и зацепиться за хлипкий хлыст небольшого дерева. Я подумывал закинуть рюкзак отдельно, но понимал, что без всяких на то шансов и тогда я стал пробовать захватить провод. Да, там свисал черный, не толстый провод. Был он немногим пожирней телефонного, в гладкой оплетке. Кто-то подвесил его и сейчас он мне был необходим. Он торчал в стороне слева и дотянуться до него было тоже еще той задачей, хоть и проще, чем закинуться на стенку. Скользкая шкура провода совсем не походила на веревку с рифленой поверхностью, скользила как тюлень между косаток, и все же ее помощи мне хватило для подскока на поверхность первой стенки. Шнурок служил путеводной нитью далее, на вторую ступень, так что я с энтузиазмом схватился мокрой ладонью за черную поверхность ее и дернулся в направлении верх. Рука легко соскользнула с матовой поверхности кабеля и я даже не приподнялся над землей. Еще попытка, за ней другая и третья; чем сильней я сжимал ладонь на шнуре, тем быстрей она скатывалась под влиянием веса тела и рюкзака. Совершенно мертвое решение для решения преодоления.

Оказываюсь в самом конце полки, где выступающие камни ненавязчиво предлагают расправиться с проблемой. Ничего не выходит. Если бы я был один, без захребетника-рюкзака, то легко вскочил на этого коня. Руководствуясь побуждением логики, убрал рюкзак со спины и напевая «Дубинушку» пытаюсь закинуть его отдельно от тела. Высота слишком задиристо недосягаема и дармоед скатывается обратно, опасно разгоняясь на обратном пути в попытке перелететь мне через голову, чтобы освежиться в глубоком бассейне за моей спиной. Тамошняя глубина явно перекрывает меня с макушкой. Так же пытаюсь туда закинуть палку и со второй попытке получается. Разговор о палках это вообще отдельный разговор и мы его как-нибудь коснемся.

Ничего не получалось. В попытках выбить полость в центре полки, на меня полетели приличные «блины» камней, один из которых неплохо оприходовался о ногу, часть камней звездным потоком ухнулись в ниже лежащую воду и грохот порога смешался со взрывом падающей каменной материи, от этого я кожей почувствовал опасность падения куда-то туда, куда я даже смотреть боялся, чтобы не испугаться. Вряд ли я бы умер, только пришлось бы избавляться от рюкзака, чтобы выплыть, это в корне бы изменило весь поход.

Понимая, что данное место единственный мой выход, я скребся в камнях, пытаясь углубиться так, чтобы уверенно встать на ногу, чтобы перейти на следующий выступающий булыжник и потом перевалиться на полку. И моя страсть победила, стирая ткань на коленях и животе, я выполз змеей на самый верх и в облегчении огляделся. Первым вопросом стояла проходимость дальше, вверх по течению и то что я видел, пока меня в целом удовлетворяло. Были отдельные вопросики, которые я все же надеялся толково и счастливо обойти.

Вокруг меня высились огромные стены-великаны. Обычно пороги и водопады, которые прямо по руслу невозможно преодолеть, все равно обходятся по склонам. Да, они уводят далеко в верха и на это теряется много времени и сил, но все же возможность обойти есть, а здесь же такого шанса не было. Едва ли не единственный раз в жизни я встречался с таким явлением.

Казалось, что главное препятствие пройдено, хотя в этой жизни я уже никому не доверял и поэтому осторожно отправился далее. Очень быстро, метрах в 70-ти от порога я столкнулся с тем, что река зажалась в «щечках» скалистого обрамления, а течение реки было настолько стремительным, что по воде не пройти. Я долго тужился проскочить слева, где был бы шанс, если бы не низкий, каменный карниз, который цеплялся за мой рюкзак и был весьма настроен кинуть меня в поток, который с радостью покувыркал бы меня.

Походив кругами, все же пришел к выводу, что это самая доступная калитка из всех и сняв рюкзак, все же прополз, при этом потеряв палку. Она была обычной, лесной палкой, подобранной по пути. Свою, новомодную, я посеял незадолго до похода и теперь обходился по старинке обычными. При переходе через реки эта деталь походного обихода была необходимой особенностью. Без третьей точки опоры вероятность рухнуть в воду поднималась, как самолет на взлете. Скользкие камни всегда хранили подлость свалить тебя в поток и как бы ты ни был насторожен и сосредоточен, шансы на принятие ванны были всегда повышенными. Просто чудо, что я лишь единственный раз распростерся по дну реки и то как-то боком, что позволило оставить рюкзак почти в сухости. Высокий результат преодоления водных препятствий мне принесли палки. Я периодически их менял, потому что они то ломались, то я забывал их на стоянках, а вот эту я выронил при прохождении сложного участка. Были периоды беспалочности, что и обуславливало мои опасности падения. В очередной раз я вынес решение, что палка в походе требуется, потому что нужна.

Выбравшись на другую сторону, понял, что в жизни многое поменялось. Впереди были чистые проходы, без нужды куда-то лезть со смертельным риском. Скалистое ущелье никуда при этом не делось и напряжение поэтому оставалось.

Красивость местности задерживала, я часто снимал на телефон вокруг лежащее, только не жалел о задержке, потому что вряд ли в своей жизни я здесь еще буду иметь честь быть.

Река начинала подворот под свое нормальное направление на север, что означало скорое окончание скальной щели, но напоследок она выдохнула и подарила еще виды, где заняла свое место и река Минская. Среди теснины каменного нечто, она выскакивала, как испуганный заяц. Грохот стоял знатный и так хотелось залезть в эту какафонию, пройти, поглядеть, открыть какой-нибудь водопадик, который по всем правилам походного искусства обязан быть во глубине реки. И здесь я все же подавил в себе подобные желания железной рукой и прошел немного выше устья Минской, где и встал на обед. Место выбрал под солнечной бомбардировкой, требовалось посушить палатку и другие подмокшие вещи. Несомненно и зарядка телефонов тоже не должна прохлаждаться.

После обеда я уверенней двинул в путь, река была замечательно доступна и карта подтверждала, что дальше ждут только проходимости. И в этом не было вранья, хоть река еще и была далека от равнинной.

Вскоре надо мной мелькнуло длинное и тонкое. Провода ЛЭП. Это транссахалинская Линия Электропередач. Она идет от Вахрушевской ГРЭС с восточного побережья до Углегорского района за запад, неся свет и тепло. ЛЭП проложили по высоким горным точкам (местами даже выше тысячи метров), чем изрядно сократили количество опор, так что получилась поистине волшебно-воздушная линия. Она неслась над горами, долинами и глубокими расщелинами, так что настал момент ее пересечения. Провода мелькали где-то в глубокой выси, а на земле лежали отдельные железные запчасти от них и даже длинная нить алюминиевого происхождения протянулась по склону сопки. В местах близких к цивилизации она бы уже давно исчезла в прорве пункт приема цветных металлов, а здесь лежала вечным музеем.

Эти места были последним писком ущельеподобных мест, вскоре река раздвинула свои берега так, что я всхлипнул от восторженного облегчения. Не медля ни секунды, я стал смещаться влево, в пологие берега. Они поднимались плавно и торжественно, уводя в сторону от реки, куда я и шел как загипнотизированный. Лес был чисто выбрит от растительности, а так же в нем замелькали пеньки старого происхождения. Пройдя по легкой чащобе, я столкнулся с ожидаемым – дорогой. Конечно, она уже давно не имела права так называться, зато остались последствия ее – плотная почва под ней и не такие злые трава и кусты, чем я несказанно радостно воспользовался и пошел настолько быстро, насколько имел физических возможностей.

Бывшая дорога мягко планировала вниз, к невидимой реке и я прекрасно понимал куда она торопится. Это была та самая трасса с реки Флора, которая начиналась от деревни Еловой и сейчас она вела меня к Макаровке, откуда пойдет штурмовать перевал на Флору, а сюда она зашла с тыла, чтобы была возможность объесть лесные запасы выположенного участка. Я даже не видел склонов, так что создавалось впечатление слегка наклоненной равнины, этим и воспользовались стародавние лесорубы предоставив мне быстрый путь. Само собой этот фестиваль продолжался не долго и вот я уже на реке, где все еще были остатки дороги, что и дало мне в сумме быстрый километр с хвостиком.