Один за горизонты

Титановая кружка была выбрана размером в 350 мл. Эта цифра тоже натянута до самого края кружки, факты говорят об объеме под 320 мл. Этого объема достаточно выпить кружечку пахучего чая, или кофе. Края кружки позволяют не оставить шкуру рта, ошпаренную раскаленным титаном. Остывает она быстрей, чем сосуды с двойными стенками, как моя прошлая, уволенная за излишнюю стальную весомость, но если пить не откладывая, то удовлетворение градусом вполне соответствующее чаепитию. Огромным плюсом кружки явилась возможность кипятить в ней на сухом горючем. Раньше я проделывал это неуклюже во втором, малом котелке. Было проблематично устроить его на таганке, кроме того немалая часть энергии уходила в разогрев крупного тела его. Подобный способ разогрева является ответом на некие экстремальные вызовы, неизбежно присутствующие в длительных походах, и этот момент еще наступит. Благодаря такой возможности, жизнь в экстриме становится более сносной.

Выпив чаю, я расположился полежать и посмотреть. Выходило еще и послушать, ведь кроме плеска речистого потока, были звуки играющей  рыбы. Основная толпа ее собралась у другого берега, у самого устья Виктории. Задувал ветер, внося свою лепту в гамму звуков. Иногда я бегал посмотреть зарядку телефону, и убеждаясь, что все идет по плану, вновь мечтал о прохождении и в который раз подсчитывал в уме продукты – эти подсчеты будут идти со мной рука об руку на протяжении почти всего похода.

Вечером дождался момента ужина и незамедлительно осуществил его. Не залезая в основы продуктовой корзины, ограничился лишь пачкой куксы и заранее заготовленным мясом по японски. С чаем доставил себе удовольствие тем батоном, который был промазан легким слоем масла. Поместив на ломтики еще и сладкий кетчуп "Махеев", счел сегодняшний прием пищи великолепным. Шесть стратегических банок остались не вскрытыми, и это теплом легло на мое сердце. К тому же на случай голода у меня была рыболовецкая вязанка, от чего сердце вообще растаяло и я уснул.

Следующий день принес солнце, много солнца. Быстрей паровой машины я задвигался, чтобы разместить солнечную панель навстречу солнечному явлению. Урожай зарядки не замедлил заколоситься выдавая 1100 миллиампер. Так что к началу выхода на основном телефоне уже было 97 процентов.

Пока телефон пыхтел набираясь сил, я старательно укладывал съестные богатства. Требовалось соблюсти некую систему, в центре мироздания которого находилось печенье. Важно было не допустить его раскола и распыления. Рюкзак просто играл пространством, как ограненный драгоценный камень. Я годами ходил со своими 40+10 литрами и привык к извечному дефициту внутреннего пространства и вот я вырвался из оков и теперь 70+5 казались мне пятикомнатной квартирой. Даже для 15 дневной автономки эта котомка оставляла резервы внутренностей, я бы легко мог замахнуться и на 25 дней, если бы не соответствующий вес. Да, можно использовать сублиматы, легкие и крутые, только у меня денег столько нет, поэтому я пользуюсь старой и такой доброй тушенкой.

Дорога начиналась где-то в зарослях тальника. Грубо продавив растения массой квадрика, ездоки выскакивали на верха и летели по левому берегу вверх. Мне было не ведомо до какой точки они добираются. Хотелось бы верить, что до  Еловой. С этой верой и беспощадным в своем весе рюкзаке, я двинул вверх по течению и по дороге. Вокруг меня торчала пугающая растительность во главе с крапивой, и лишь один представитель кустов взбодрил меня красными красками ягоды – сахалинская красная смородина. Она почти успела поспеть к моему приходу. Затененные плоды еще были полузелено-красные, а верховые гроздья сияли кремлевскими звездами. Шурша травой по одежде, я проникал с дороги за обочины, и собирал полную жмень, чтобы потом идти по дороге сплевывая остатки кожурок и семок. Ягода заходила со странным чувством прекрасного удовлетворения. Мягкая кислинка давала всякий отлуп малейшим попыткам жажды. Убедившись в исключительной полезности продукта, еще раз забрался в кустарник и обеспечил себя запасами для последующей варки компота на ужин.

Дорожка быстро уперлась в вилку стыковки двух речушек – Речистой и Щепотка. Их совместные мутноватые воды попахивали знакомой вонью дохлой рыбы, которая услужливо раскидалась тельцами по берегам. Медвежий ресторан на свежем воздухе. Мне же это меню было не по вкусу, я больше думал как перепрыгнуть через поток. Снимать обувь не хотелось и я выискивал возможность перелететь. Пройти по мосткам легших деревьев возможности не было в виду отсутствия полегших деревьев. Покидав камни на край берега, сделал попытку. Она оказалась частично успешной, это меня устроило. Дальше дорога двигалась по левому берегу и была прекрасная погода, я еще не закусывал губы от усталости, неистово любовался отдельно открывающимся видам. Так прошло порядка 2 с половиной километров. Карта все так же уверенно велела дороге идти тем же берегом. С этим поспорили люди на квадроциклах и путь резко оборвался в реке, как бы намекая, что мне придется проплыть свой путь. С великой неохотой разоблачился, влез в тапки и переполз. На том берегу подумалось, что я набрал достаточно мучений, чтобы отказываться от наградного отдыха. Минут двадцать я влачил прекрасное существование подвернувшись под солнце и даже сняв верхнюю нательную одежду. Самое смешное оказалось за тутошним поворотом реки. Это случилось в считанных десятках метрах. Оказывается, река делала такую петлищу, что квадроциклы еще раз пересекали воды Макаровки, естественно это касалось теперь и моей личной жизни.

Еще раз я проделал работу переобувки и залез в воду. В этот раз процедура вызвала некоторый сбой программы. Воды речки запрудились, а там где было мелко, вода неслась как с горок в аквапарке. Предпочтя горкам углубленное место, едва не подмочил низ рюкзака. Выдох облегчения, когда миновал самую глубину, облегчения не принес. Ближе к берегу сгрудился ил. Был бы я в ботинках, то и ничего, а вот тапки выдерживали натяжение едва-едва. Один раз засосало так, что я чуть не лишился тапка. Борьба все же закончилась в мою пользу и вот я в недосягаемости, на безопасном берегу.

Четкие рисунки колесной "обуви"указывали путь по галечно-песочной поверхности в верхотурья. Если бы не недавний заезд залетного квадрика, я бы немного позволил себе растеряться, столь значительны были пространства речного царства в виде широких пляжей и отмелей и где там проходила дорожка, еще нужно было подумать, попробовать и побродить. Я хоть и любитель обстоятельно потопать ножками, но в данном случае предпочел бы немного сократить поиски и был благодарен свежему, как бабушкин пирожок, следу. Он и вывел меня ровно в требуемую зону. Дорога залетала в прибрежный лес состоящий из все тех же ив, ольхи, ильма. Прорезав дикие джунгли, дорога с уверенным видом понеслась куда-то выше. Эта скачка длилась недолго, так что она невидимой нитью проникла через речку и явно пошла по реке. Не споря, вновь, уже в третий раз я переобулся, потом вновь обратно обулся и пошел пиная прибрежные камни. Я верил карте, которая точно утверждала, что теперь то дорога побежит никуда не сворачивая километров пять по правому берегу.

Колесный путь и правда со свирепой решимостью вонзился куда-то налево и резво стал набирать высоту. Теперь можно верить карте в серьезность намерений трассы. Она четко вышла на высоту какого-то плато и встала в коридор, подобно воздушному судну. Никуда существенно не сворачивая она бежала в том же направлении, что и река – на север. Однако речка то делала различные игривые повороты, а вот дорожка напоминала струну. Километры стали податливы, как девушка на втором свидании.

На верхах дорога, казалось, сохраняла свою свежесть несмотря на проносившиеся вокруг нее ветры времен и лишь рюкзак напоминал о себе давящим весом и скрипом. Почему-то первые дни он немилосердно скрипел седлом под всадником и я уже сочинил в головном мозгу гневную жалобу в офис "Маунтинтоп", как вдруг на третий день он прекратил карусельный скрип и только всхрапывал изредка при сильном движении.

Размеренность движения казалось так и сохранит свой темп до момента ночевания. Так бы все и сложилось, если бы не коварные речушки появляющиеся откуда-то из далеких урочищ сопок. Они прорывали глубокие полутоннели о которые спотыкалась дорога. Когда-то были мосты, а теперь увы… Первым был безымянный ручей; квадроциклы направились в сторону реки и резкий спуск заставил побороться с рюкзаком, который так и норовил разогнать меня сверх положенной скорости. Ручей так же пованивал тухлой рыбой, как и его большой Босс-Макаровка. Резкий подъем вернул дорогу к дороге. Более мелкие ручьи доставляли меньше требухи забот, зато срывали скуку размеренности пути.

Тихоня был первым с именем собственным, потому что больше, весомей. Схема подтвердила свою работоспособность – дорога вниз, дорога вверх. Я чуть было не поскакал по старожильной дороге, хорошо хоть быстро сообразил, что впереди меня ждет большой провал в огромный овраг и без спорных моментов поплелся в резкий скат квадроцикличного варианта.

Еще пара километров прошли под мерный скрип рюкзачной увертюры. Дорога была уверенно непоколебима и будь рюкзак полегче килограмм на семь, я бы за день мог дойти до Елового, только я не торопился. Требовалось размазывать нагрузку, как масло под икру, не толсто и равномерно. Если рвать шкуру, то организм быстрей теряет вес, дольше восстанавливается. На коротких походах допустимы героические подвиги, длинные же требуют более тонкой настройки, чтобы поход не превратился в изматывающую работу, когда не видишь ничего вокруг себя: горы, реки, скальные обрывы вызывают одно лишь раздражение. А после такого выхода лечишься с месяц от стресса такого.

Глава 2

Бирюза (речка) удивила нестандартным обходом. Какие-то квадрики стали описывать круги по лесу, а часть ездила по староветхой ветке, во всяком случае не так много тонн воды с тех пор утекло. А еще меня влекли туда чьи-то ноги оставившие следы. Им было от силы неделя-полторы. Раз туда (и оттуда) ходили люди, так это верно проходимый путь и я пошел по завитушке основной когда-то дороги. Она делала шаблонный уход вдоль углубленного русла реки, чтобы по пологой выйти на воду и затем вновь начать ту же пляску, только в другую сторону. С пол километра это и продолжалось, затем встреча с брызгами реки и дорога испаряется. Нет ее на том берегу нигде, да и берег слишком нескромен в своих градусах уклона, чтобы на него еще и дорогу прицепить. Этим фокусом меня не удивить, так низко поступают все подобные дорожки. Они скрываются под водой, продолжая неуклонно свой путь по речке, а в качестве дополнительной подсказки виднелись спилы деревьев вверх по руслу, верный знак продолжения трассы. Шлепая полуботинками по мелкой поверхности воды, устремил вверх свои помыслы и физическое тело и я.

Справа стал заметен буйнопомешанный ручей впадающий в основной поток и я тут же напрягся. Подобные ребята порой становятся воротами в нужный мир, при этом все следы они ловко заметают своей водяной «метлой».

Ручьи-дороги

И верно, спилы деревьев по основному ручью дезавуировали согласие быть, да и трава сомкнулась подозрительно плотно. Ступив в воды ручьевого пасынка я чуть прошел по нему и вскоре убедился, что это и есть выход. Под полсотни метров вода и дорога составляли плотный конгломерат, чтобы все же расстаться. Дорога быстро закончила оборот вокруг своей оси и вновь встала на стрелку компаса – на север.

Время незаметно сокращалось к темноте, чего я не боялся, ведь вскоре будет стыковка с Макаровкой. Бытовало мнение, что там же, на ее берегах и заночуем поэтому я спокойно ждал развязки. Она явилась без пыли.

Трасса спустилась к реке и я завертел головой в поисках пристанища. Места были широкими и открытыми, длинные пляжи с выпирающими камнями гарантированно исключали постановку палатки. Имелся и плотный тальник, куда тоже не сунешься, а на границе каменистой поверхности и ивняка царствовали топкие поляны.

Места были открытыми и широкими, а ночевать негде

Выше не пройдешь там прижим, ниже тоже все плохо. И на той стороне я не видел ничего, чтобы утешило мое разбитое сердце. Перед прижимом в реку с нажимом входил ручей и я метнулся туда, чтобы убедиться что и там ничего хорошего. Вернуться на дорогу? Но она идет под таким углом, что палатку не поставишь, а подниматься дальше было не оптимально, потому что вверх и потому что рюкзак тяжелый. Я метался по берегу, как одинокая килька в банке. Сдавшись, пошел в ручей, хоть вода будет у меня без примеси тухлой горбуши. Да, она так и продолжала валяться по берегам и вяло барахтаться в водяных струях.

Ручей был завален разным дровяным барахлом и дышал неприятной сыростью. По счастью метрах в ста была небольшая полка, куда я втащился кряхтя, пройдя по пути место пиршенства медведя неаккуратно разбросавшего рваные тела лосося по «кухне». И ходил он, судя по следам, на речку через мою полку. Выбора не было, встал на пути медведя.

Дико фонило сырым запахом, это вам не открытая местность большой речки. Заливая горе я напился от души. Компот из красной смородины внушал самые лучшие вкусовые ощущения. Кислинка была в самую меру. А еще в этот вечер я торжественно открыл первую, из шести, банку тушенки. Это свершилось, отступать было некуда.

На том кулисы второго ходового дня закрывались, чтобы наутро выйти на речку и удивиться.

Большой медведь резвым жеребенком бегал на реке за рыбой. Он то замирал бурым камнем, то вдруг скакал как верховая лошадь задирая круп, по воде. Жалкий зум телефона не мог толком дотянуться до этого зрелища, так что я глядел на медвежьи па в основном глазами. 150 метров расстояния мое зрение еще было способно преодолеть.

Медведь резвился в другой стороне от моего вектора движения, так что я зевнул, бросил рюкзак, неспешно переобулся в тапки и переплыл в них реку. Дорожка сразу устремилась прочь от реки и у меня создалось хорошее настроение. Я постоянно ждал, что квадрики выскочат к какой-нибудь избушке и на этом приятный путь закончится, а я истово хотел сегодня достичь Еловой, поэтому наличие дороги и повергало меня в цветущее настроение.

Все рухнуло не успев начаться. По карте дорога еще метров семьсот должна мчаться по этой стороне берега, чтобы потом перейти на правую половину где и обещала мчаться уже до Еловой. Никому в этом мире верить нельзя, вот и дорога упала к реке опровергнув утверждение, что карты не врут. Дважды перейдя реку я оказался снова на том же берегу с которого начал и выглядел он не дружественно. Речка уходила с левым поворотом и передо мной лежала пойменная и потому чудовищно неприятная поверхность. Все топорщилось плотными порядками тальника за которым виднелись жирные и уверенные в себе стены высокотравья во главе с мощной крапивой. Здесь ее вообще было раздолье, и если в других местах Сахалина крапива играет лишь вспомогательную роль по уничтожению тебя как личности, то здесь она отвоевала ведущую и от окончательного падения меня пока спасала дорожка.

Место было всеохватным. Я осторожно шел по берегу до тех пор, пока не уперся в небольшой подворот реки. Перейти здесь было невозможно, слишком глубоко и течение сильное. Обойти справа по берегу было можно, если бы не рюкзак. Мощнейший строй ивняка исключал протискивание, прося за это слишком высокую цену. Вернуться назад и пройти другим берегом? На той стороне тоже тянулись стены тальника с подобной же защитой. Я выбрал вернуться, только без перехода реки. Решено было срезать эту излучину, за которой дорога обещает вновь выйти на высоту и лететь уже до самого Елового. Расстояния это стоило в 500+ метров, так что чего медлить?

Обойдя тальниковую крепость, я внедрился в пойменную растительность. Первые шаги предали мне уверенности в победе; под пологом больших ив трава была решительно проходима. Дальше система нарушилась… травяная братва встала мощным тыном и мне пришлось аккуратно ругаться и упорно, медленно идти. Оглядываясь назад можно признать, что трудности не были настолько уж увесистыми, чтобы рыдать на страницах этой книги. Злую шутку сыграл контраст между дорожной проходимостью и дико-травянистой. Мне вдруг показалось, что я попал в жуткий ад, так что я поспешил куда-то вглубь, в робкой надежде на улучшение ситуации. И действительно, небо сжалилось надо мной и я выбрался на террасу поросшую легким лесом и оборудованной прекрасными большими полянами, хоть и с наличием шиповника, который я старательно обходил. По неуловимым приметам чувствовалось, что здесь жили когда-то люди. Скорее японские люди, чем советские. Заросли бузины торчали тут и там. Японцы всегда высаживали их рядом со своими жилищами. Они служили природными отпугивателями насекомых.

Забирая вправо, надеялся встретить остатки дороги, хоть и без квадрацикличного слоя, ведь по карте она где-то здесь спускается с возвышенностей к речке для пересечения. Мистическим образом ее не было и я решил уже спускаться к террасе, чтобы выходить на речку. Перед этим встретил два обрубка от пластиковых полуторалитровых бутылок. Как будто кто-то ставил березовый сок, для чего и создал себе так злодейски тару. По весне, когда нет травы, поймы представляют собой замечательно проходимые поля и кто-то позволил себе отойти от пути, чтобы поставить сок.

Терраса скинула меня вниз, в странное лесное болото. Со стороны поглядеть – обычный темнохвой, а зайдешь в него, так оказывается это болото. Чавкая ботинками я ловко миновал опасные места и выбрался все же в пойму. Она был слишком широкой в моем понимании и я шел опасливо раздвигая крапиву. Как ни осторожничай с ней, все равно она вонзит в тебя свои жала. Пойма изобиловала повергнутыми деревьями, которые так искусно заманивали в свои ловушки, что оставлялось удивляться этому интеллекту. Такие поймы представляют собой гнилое, пронзительно влажное место с отвратительным высокотравьем заваленным деревьями, невидимыми гнилушками под слоем прошлогодней травы и листьев, скрытых болотистых окон, а летом в придачу и особым, боевым отрядом насекомых всех видов войск. Надеюсь я наглядно описал это природное сообщество, чтобы отбить вам охоту там появляться. Меня же судьба уже закинула туда и я рвался оттуда.

Усилия завершились наградой. Кое-как выдрав тело из небольшой преграды в виде ивняка, я выпал на каменистый берег Макаровки и сразу пристально обратил свое высокочтимое внимание на тот берег. Какой-то ручей самодовольно вливался в речку, а в его устье торчало бревно аккуратным спилом. Возникло подозрение, что через ручей кто-то проложил путь.

Я выпал на каменистый берег Макаровки

Картина быстро нарисовалась в мозгу. Участок, который помытарил меня в полной мере, проезжался квадриками по реке, аккурат до этой точки и отсюда дорога делает рывок опять на верха. Меня это устраивало, 500 метров дикого бездорожья уговорят на что угодно.

Перейти на тот берег труда потребовало немного, так же как взобраться по дороге на верх, откуда она опять поскакала вперед. После пьяных блужданий по жесткому травостою с возможностью искупаться в болоте, мне показалось, что я не иду, и даже не бегу, а низко-низко лечу. Может и стоило помучать себе кровь, чтобы почувствовать наслаждение Дорогой? Не сойдясь во мнениях, я поругался сам с собой, продолжая при этом путь.

Глава 3

Еловая была уже в сфере уверенной досягаемости, когда два раза на дороге мне попались попытке розжига костра. Кто-то пытался и не мог, или почему-то не хотел. Может кого-то заставал дождь бродяжка? Он, или они, начинали его жечь, а дождь подразнив убегал прочь. Трудно сказать…

Дорога была совсем прямая, один раз только огибнула речку со странным для советского периода названием Валюта, а дальше летела по тонкой струне прямиком к бывшей деревне.

Дорога по прямой летела к бывшей деревне

Дорога становилась все шире в своей былой мощи и было заметно, что мы подходили к столице местного региона. Я представлял, как люди здесь жили, гуляли, ходили на окраину целоваться, спешили в кино в дом Культуры, как дети неохотно шли утром в школу, дымились печки и в домах пахло свежим хлебом. Сегодня здесь лес и большая цистерна. Она стояла одиноко и прочно. Наверное это была станция ГСМ, куда подъезжала местная техника. Заправлялась и фырча расползалась по своим рабочим делам.

Одинокая цистерна

Дорога расходилась, как разведенные супруги, в разные стороны. Обе были сильные и прибитые колесами квадриков. Правая уходила куда-то в сторону реки, прямая шла к центру деревни. Полагая, что прямо еще успею, завернул в право и какое-то время шел. Не сказать, что шел до заката, но минут пятнадцать по честному. Вокруг все было в молодом лесистом сообществе, и можно угадать, что когда-то это была обочина дороги, у которой стояли дома, дома, дома. А теперь НИЧЕГО.

Дорога обстоятельно пошла параллельно реке и я не стал уже идти дальше. Подозревая что она идет с востока, через хребтик выходя к морю намного северней Макарова. Так ближе до Еловой и местных таежных просторов. Придя к этим мыслям, развернулся и пошел туда, где дорога прямо.

Проходя по деревне, все норовил найти хоть что-то от нее… и ничего кроме этой круглобокой цистерны не увидел. Дорожка перескочила большой ручей за которым мгновенно образовалась большая поляна на которой стоял настоящий дом. Не огромная хоромина, но и не зимовье.

На поляне стоял настоящий дом

Вокруг жилья было оживленно от мусора. Банки стеклянные, железные, пластиковые. Железная печка лежала на земле, в середине которой имелась съемная конфорка, а по бокам торчали дырами бока. Стол из бывшего холодильника, под которым скопились початые банки разных соленостей. На поверхности стояла посуда пустая и с сахаром. Скамейка с мягкой сидушкой. Все это в трех метрах от входа в дом. На крыше дома висело указание, что это было. За стертыми красками можно было с трудом прочитать о том, что данное изделие представляет собой «макаровское лесничество», а название дому – Кордон. Данное объявление было обыденно пробито пулями различного калибра, где выделялся из всех 12-й. Это уже времен РФ, потому что в пулевом хаосе еще читалась невзрачная надпись «Российская Федерация».

Еще читалась невзрачная надпись «Российская Федерация»

Сегодня это место пристанища браконьеров и вообще бродячего люда. Бродят теперь все больше на квадроциклах, а то бы и такого рода жизнь здесь давно затихла.

Сени дома были весьма подгнившими. Прямо у входа валялись грызенные мышами пачки куксы и других продуктов. По стенам висели кастрюли. Внутри, в первой комнате посреди стояла портативная газовая печь, рядом с ней валялись баллончики из под газа. В углу стояли ящики с пузатыми банками огурцов и других овощных наполнителей.

Первая комната и ее наполнители

По стенам висели мешки с одеждой, на полке ящика стоял большой пакет с кофе. Ведро с топором так же валялись под стеной. У окна громоздилась небольшая пачка дров, что было весьма логично, потому что одна из стен комнаты представляла собой часть печки. Своим пузом печь уходила в другую комнату, а здесь лишь одна стенка ее, зато с топкой. Именно здесь закладывались дрова, оставляя вторую комнату, побольше, чистой от последствий дров.

Вторая комната была жилой. У дальней стены сплошная, большая полать, слева стол и шкафчики, справа, у второго окна также стол, вокруг которого были разбросаны игральные карты. И непосредственно сама печь.

Вторая комната с полатями и столиками

Под потолком были набиты гвозди, как это обычно бывает в таких местах. Мыши способы перегрызть все ваши вещи, стоит вам только отвернуться, так что и мои припасы вскоре украсили этот дивный потолок.

Как можно понять из ряда намеков, в этот день я уже никуда не пошел. Костер запалил в печке на улице, используя местные дрова и чайник. Была попытка использовать газовую печь, но она не фиксировала закрытие газа, и он норовил вспыхнуть не только в конфорке. От пожарного греха я перестал надеяться на нее.

В целом все сошло замечательно, подумалось только, что хорошо в таких небоскребах проводить дождевки, а погоды как назло стоят дивные. С этими мыслями я уснул, чтобы проснуться от странного постукивания. Шел дождь, средний и устойчивый. Случилось это не позже часу ночи, с чем я себя и поздравил, выходило по всему что дождевать придется. Настроясь на весь день в избе, перевернулся посапывать дальше.

Утро пришло таким солнечным, что только капли с крыши не давали соврать, что ночью таки был дождь. А я было настроился… В ожидании пока подсохнет трава, питал солнцем батареи и раздумывал над воровством. На обед решился на него и вскрыл местную банку сайры. Смешал ее с картошкой, отобедал и после часа выдвинулся.

Настрой был на окончательность дороги. Цели квадрики достигли в виде дома, так зачем им ездить дальше? Может только на реку еще с километр два.

Выступив в путь, я практически дрожал от нетерпения – «Что же там за горизонтом?» Все было такое неведанное. Дорога пока держала марку и вела в требуемом направлении. В слабых метаниях куда же податься, выбрал было направление на речку Флору. В этом месте Макаровка делала обход района, отчего и образовался плацдарм для деревни Еловая. Макаровка текла резко с севера, потом спотыкалась и уже неслась строго на восток, через несколько километров опомнившись, вновь вонзалась в южное направление, с легчайшим склонением к востоку. И в том месте, где она еще текла с севера, она имела речку близнеца – Флору, которая текла также с севера, но немного восточней. Она была гораздо меньше, зато чем то удобней Макаровки, потому что по ней значилась древняя дорога, которая через верха Флоры, через перевальчик, пробивалась на Макаровку. Это какие же трудности на ней, что дорогу проложили через параллель, которую еще нужно и через перевал провести? По карте можно было прочитать о грозном 10-ти метровом водопаде, видеть мощные изгибы Макаровки, страшные изогипсы вплотную друг другу и знаки обрывов. Я очень испугался и захотел избежать подобных трудностей, поэтому и выбрал путь по Флоре. Это было трусливо и малодушно, но я надеялся что об этом никто не узнает.