Птица дивная

скачать книгу бесплатно

Птица дивная
Кира Кольцова

Я войду в твою жизнь, грешницей и музой! Я влечу в нее, разбив стеклянную стену… Ужас и всесилие любви принесу с собой, сожалея над твоим бессилием… Кто я? Рок или спасение? Слабая и беззащитная… Только не отнимай у меня последнее, ибо рубище мое – хуже савана… Реальная история. Реальные события.

Птица дивная

Кира Кольцова

© Кира Кольцова, 2017

ISBN 978-5-4485-7134-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Один мой друг после лобового столкновения с редкой райской птицей, обзавелся не только отметиной на лбу, но и решил вступить в поединок с Богом. Доказать всем, что можно и должно жить без любви…, но, шаг за шагом, испытывая боль в суставах от не привычных движений, идя на встречу к птице, он начал понимать, что проспорил Богу и, не что иное, как любовь заставляет его ноги идти… и не важно, как далеко…

_________________________________________________________

…Я и в небе и горю в огне… я и жажда, и водица из ручья,

а тропа, что уведет меня – в сердце ангела и демона – во мне…

Глава 1

– Вась, погоди! Давай назад! Ты видел?

– Что, видел? – ответил Василий, сотрудник полиции, выворачивая руль уазика, с намерением объехать дорожную выбоину.

– Да мужик, в плавках, раздетый, голосует на обочине! – не унимался его напарник.

– Да ты че? Бредишь, что ли? – огрызнулся Василий, явно не желая поддерживать разговор.

– Да я серьезно! Глянь в зеркало, вон он, так и стоит!

Напарник схватил Василия за рукав куртки, явно желая привлечь к себе внимание. Полицейская машина на мгновение остановилась, а затем задним ходом, медленно стала приближаться к незадачливому бедолаге.

– Точно, вот он, надо же…, – не справляясь с удивлением, ответил Василий.

– Глянь, он на нас – ноль внимания и гипс у него поврежденный, в крови…, он – босиком! Глянь! Да остановись же ты, в конце концов!

Сергей, босой, в одних плавках, с разбитым гипсом стоял на обочине дороги в надежде, что кто-то остановится и подвезет его. Сотрудники полиции спешно покинули уазик и направились к «голосующему». На какое-то мгновение оба полицейских стали просто людьми, а не представителями правоохранительной системы, бросившись к замерзающему от холода мужчине, испытывая шок от увиденного.

– Эй! Ты как тут оказался? Ты что из больницы сбежал? – заговорил Василий, обращаясь к незнакомцу, который явно, одержимый своим намерением, гонимый неведомо кем, не стремился вступать в контакт с посторонними и отвечать на вопросы. – У тебя гипс почти развалился, кровь! Тебе в больницу надо!

– Я в больницу не вернусь, мне срочно… надо…, с трудом превозмогая боль, Сергей разжал грязную ладонь, привлекая внимание полицейских к клочку бумаги, такому же грязному, но надежно хранимому и оберегаемому. Он из последних сил повернул голову в сторону подошедших к нему людей и потерял сознание.

– Ух, ты! Тяжелый! – с возмущением произнес Василий, пристраивая незнакомца на заднее сидение уазика.– Возьми его бумажку и посмотри что в ней, – обратился он к напарнику, закрывая заднюю дверь.– Все, едем в отдел! Он без документов! На месте будем разбираться кто это и откуда. Василий завел двигатель, и автомобиль медленно отъехал с места, отмеченного таким странным и редким происшествием.

Центр города, ярко освещенный всеми возможными способами, не спал и был весьма оживлен присутствием прогуливающихся пар, шумных компаний и проезжающих мимо автомобилей. «Оглушенные» увиденным свидетели, не решились вмешаться, просто подойти. Видимо то, что впечатлило их этой холодной и сырой мартовской ночью, казалось невозможным и непостижимым. Люди, смотревшие на раздетого и босого мужчину, его отчаянную попытку остановить попутку, ежились друг к другу и тихо шептались, кивая в его сторону, не решаясь подойти. Хорошо сложенный, средних лет, он стоял по щиколотку в дорожной грязи, забывший о боли и холоде, вызывая изумление и тревогу, а его сила и одержимость – отталкивали тех, кто наблюдал за ним в тот момент, вызывая странное уважение и одно лишь желание – не мешать ему. Сильный и смелый, он не позволял ни кому подойти к себе, ни с жалостью, ни с сочувствием…

…Наскочив на глубокую дорожную выбоину, залитую талой водой, уазик резко остановился – у крыльца ОВД. От сильного толчка, Сергей очнулся и попытался сориентироваться в пространстве. Чудовищная боль в ноге злила его, мешала действовать и отвлекала от всего того, что так сильно волновало его сейчас. «Где я? – подумал он, Анжелика… Я ее больше не увижу…, она не простит меня, ведь я хотел ее убить… ее глаза, полные ужаса и боли… любимые глаза… я сделал ее заложницей всех своих потерь… проклятый алкоголь…» – Мне надо к жене! Я не могу здесь с вами терять время! Отпустите меня! – закричал Сергей, обращаясь к тем – двоим, в полицейской форме, кто тащил его на себе сейчас, в сторону освещенного крыльца отдела полиции.

– Ну да! И куда ты пойдешь? Опять ловить попутку? В плавках, грязный, ты видел себя? Падал, наверное, все дерьмо дорожное на себя собрал…, чей это телефон? С той бумажки, что ты нам подсунул? А документы твои, где? – нервно спросил Василий, снова разглядывая задержанного им мужчину, повышая в тоне градус недоверия к нему.

– Мои документы у жены, наверное, позвоните ей, прошу вас, это ее телефон! – заикаясь от дрожи, просил Сергей. Его грубо усадили в расшатанное и кривое кресло. Пытаясь занять удобное положение, он следил за каждым движением тех двоих, кто привез его сюда и рассчитывал на их помощь.

– Пойдем, покурим, а этот пусть отдохнет здесь, не много. Че-то не по себе мне, – обратился к Василию напарник, уверенно спеша к выходу. – Странно все это. Ни когда не думал, что вот – такого, можно встретить, да еще и голосующим на обочине, в марте.

– Как в кино! – с улыбкой ответил Василий. – Ситуация типа: «за любимой – босиком по снегу»! Чудно! Правда?

– Видать нагадил он, сильно, – сквозь сигарету задумчиво произнес напарник, вглядываясь в ночной суровый мрак.

Слабо освещенное крыльцо с обшарпанными ступеньками, со всех сторон поглотила, сжала в кольцо мрака, холодная мартовская ночь. Сырой холод своей промозглостью пытался прогнать всех, находящихся в это время под открытым небом, скрыться, в теплых домах. Бесконечно моросящий то ли снег, то ли дождь, наводил такую тоску, что не в радость была даже сигарета.

Отделение продолжало жить своей жизнью. Жизнью – скрытой и обособленной. Патрулирующие ночной город машины, уезжали и возвращались, привозя с собой представителей яркой и призрачной изнаночной стороны жизни города. Наркоманы, хулиганы, бродяги без документов – заняли все кресла в простеньком и незамысловатом холле. «Клубные», полуразваленные кресла, доставшиеся в наследство от «Советского прошлого», скрипя и шатаясь, еще выдерживали своих гостей и хозяев. За столом, видавшим и лучшие времена, не обращая внимания на присутствующую грубую возню, надежно обосновался дежурный следователь, инспектируя каждого вновь прибывшего, попавшегося и зазевавшегося нарушителя правопорядка.

– Брр… холодно-то как, даже в бушлате неуютно в такую погоду! – ворчал Василий, пряча руки в карман.

– Вась, это тебе холодно? А как наш «герой» в одних трусах справлялся?

– Бросай сигарету, пойдем. Надо что-то с ним делать. Из больницы он сбежал, придурок… Ты видел его гипс? – не унимался Василий.

– Ага! Там, похоже, открытый перелом, а, иначе, откуда столько крови? От того места, где мы его нашли, до больницы – метров пятьсот, не меньше, и он с такой ногой их прошел, сумасшедший!

Оба, отплевываясь от надоевшего холода, от бесконечных служебных загадок и впечатлений, вошли в холл, прилаживая, плотнее, старенькую дверь с износившимся дерматином.

Сергея определили в отдельный «люкс» за решеткой, под замком, закрытым снаружи. Накрыли его шерстяным армейским одеялом и оставили одного до «выяснения обстоятельств». Он лежал на голых досках, внимательно разглядывая беленый потолок. Темно-синие стены источали дурманящий запах недавно нанесенной масляной краски. Лампочка, без плафона, ярко освещавшая незатейливую пустоту помещения, совсем не беспокоила. Он был погружен в свое, гнусное бытие, ненавидя себя и окружающих… Безысходность, обступившая его со всех сторон, сжала в кольцо, обрисовав скудное пространство, все, чем он жил – рухнуло, но появилась в его жизни она, эта женщина, его Анжелика. Ненависть к ней вычурно переплеталась с любовью! Но любовь эта – страшная, похожая на смерть! Не сбежать, не игнорировать ее он не мог! Будто кто-то, более сильный, вершил его судьбу, не предоставив выбора. «Капкан… Я попал в капкан», – содрогаясь, думал Сергей. Его сердце бешено колотилось от одной мысли, которая пулей пронзила все его сознание, заглушив чудовищную боль в ноге, заставила более не думать о физической боли, застряв в сердце подлым и гнусным червем – привычкой думать «дурно» о людях и «судить», каждого.

Привычкой, которая была не приобретена, а рожденная вместе с ним! Четкое самоощущение, знание самого себя, задало тон любому внешнему проявлению его натуры: «Все – убогое „ничто“ по сравнению с ним! И только так!»

«Зачем я нужен ей, успешной и невероятно красивой? – думал он, морщась от ноющей нарастающей боли. – Казанова! Для меня женщины – мусор, грязь из-под ногтей. Выковыривая, каждый раз, очередную щепку, попавшую под вечный и неизменный маникюр, я, не утруждая себя укором, смывал их струей! Струей своего самодовольства и неизменного покоя…

…Профукал бизнес, идиот! Потому что связался с ней, с Анжеликой… ведь было все хорошо, с Викой, для него, прибывшего из глубинки. Бизнес процветал для обоих. Вика, конечно, дура! Ну и что? Ее физиономия, имеющая явное сходство с образом «вьючного животного», меня особо не смущала. Деньги, которыми щедро «вскармливал» наш бизнес ее папаша из Киева, возводил ее в ранг желанной женщины. Я ведь старался… и финансист я не плохой, да и в Ульяновске «сохнуть» больше не хотелось, с моим-то прошлым, убьют ведь, если вернусь, не резон мне возвращаться. А Москва – не Ульяновск…

…Эта дура, Вика, все замуж за себя звала, обижалась, – продолжал размышлять он. Ну, какой из меня муж? Я с двадцати лет знал, что не смогу иметь детей! Притом, что дети, ни когда не входили в перечень моих интересов…

…Приехал Москву завоевывать… – на то и напоролся…»

Глава 2

– Ненавижу Москву! – громко крикнула Вика, то ли в шутку, то ли в серьез, добавив к фразе пару слов из ненормативной лексики. Она с грохотом поставила в угол металлическое ведро с грязной водой, бросила от себя швабру с дырявой тряпкой и разместилась на еще влажных ступеньках, старательно разыскивая в складках своей юбки карман, в котором непременно должны были отыскаться и сигареты и зажигалка. Мрак плохо освещенного подъезда старого дома на Ленинском проспекте, окутал ее, делая едва заметной. Длинная юбка с пропитанным грязной водой подолом – раздражала, и была спасением, одновременно. Серая, с диагональными полосками – она надежно скрывала и рваные колготки, и все остальные омерзительные подробности ее внешнего облика.

Оставив дымящуюся сигарету во рту, Вика наклонилась и поправила мокрый подол, мысленно утешая себя тем, что все, что маскировала юбка – не так уж волновало ее на самом деле.

– Подумаешь, дыры на колготках – да кто ж их видит-то! Ну, нет у меня денег на обновы разные! Такие, вот, утепленные – дорого стоят, – громко заявила Вика, обращаясь к недокуренной сигарете. Взяв ее грязными пальцами, она с удовольствием вдохнула в себя сигаретный дым, отдыхала, зная, что подъезд – вымыт, работа – сделана.

Сидя на ступенях лицом к выходу, Вика разглядывала свои грубо и очень коротко остриженные ногти, в которые намертво въелась подъездная грязь. Иссушенная плохим питанием, неухоженная женщина, лет тридцати пяти, с выбившейся прядью волос неопределенного цвета, явно претендующим на «блонд», с апельсинового цвета полосами – результат самостоятельного неумелого окрашивания, в общем-то, была довольна собой. Она курила и отдыхала, как умела на ступеньках дома, в котором недавно стала хозяйкой трехкомнатной квартиры. «Загнав» бесконечными пьянками мужа – москвича. Она успела, при его жизни настоять на своей прописке к нему, бездетному и заблудшему от житейской неустроенности, горькому алкашу.

Покорение Москвы шло по ее мнению довольно успешно. Вика на текущий момент полна планов по дальнейшему улучшению своей жизни. Готова была ждать и терпеть сколько угодно. Делать она ни чего не умела, кроме того как морочить голову наивному бедолаге, слезно рассказывая о своей абсолютной немощи и безудержной тоске по домашнему очагу, в котором она и только она должна быть хозяйкой и сама устанавливать правила. Вика сдавала приезжим собственную квартиру и, как опытная москвичка, по ее мнению, не утруждала себя поисками «достойной» работы. Сама при этом, снимала комнату в этом же подъезде, но ниже этажом и спокойно изображала трудовое рвение на весьма сомнительном поприще уборщицы, здесь же.

– Здорово все у меня сложилось, а главное, даже на улицу выходить не надо. И дом и работа – в одном месте, – бормотала она себе под нос. Самодовольство Вики тесно и гармонично переплеталось с ее самолюбованием и курением.

– Почему вы курите здесь? Виктория вздрогнула от громкого оклика в свой адрес со стороны спускавшегося по лестнице соседа. Он внезапно прервал ход ее мыслей и нарушил своим присутствием ее одиночество. Вика была этим крайне недовольна.

– А тебе чего? Иди, куда идешь! – закричала в ответ она. – Я, между прочим, здесь живу и имею полное право посидеть здесь спокойно, без всех вас!

Спускающийся, видимо, не испытывал особого желания портить себе настроение, продолжая этот разговор с соседкой, понимая полную бесполезность нравоучений в ее адрес и заранее угадывая, что время потраченное на это занятие будет потеряно зря. Ее неопрятный вид – усиливал желание поскорее выйти из этого душного места.

Эту сцену наблюдал вошедший мужчина. Не решаясь нарушить диалог присутствующих, молчаливо ждал, очищая от весенней грязи свою обувь о ершистый коврик. Понимая – кто перед ним, мужчина попытался не быть равнодушным к труду этой скромной женщины.

– Вы не подскажете, на каком этаже сорок пятая квартира? – спросил он, отстраненно думая при этом о завтрашнем дне.

– А зачем вам? – продолжая разглядывать свои руки, произнесла Вика.

– Дело в том, что я снял в сорок пятой квартире комнату и час назад от ее владельца получил ключи.

– Ну и денек сегодня, – недовольно отворачиваясь от мужчины, произнесла Вика.

– Простите, о чем вы? – поинтересовался он.

– Да! Я – знаю на каком она этаже – на третьем, потому что я живу в этой квартире и то же снимаю в ней одну комнату.

Мужчина слегка смутился, но потом вспомнил, что комната, которую он снял, была одной из трех, но не предполагал, что одна из них уже занята проживанием этой забавной дамой.

– Пойдем, я уже закончила уборку подъезда! – резко и настойчиво позвала за собой Вика. – Надеюсь, что вместе нам не будет скучно. Она улыбнулась очень открытой улыбкой, выставляя напоказ бледные десны и очень широкие и длинные зубы, с трудом прикрываемые пухлыми губами.

Мужчина шел впереди. Высокий, лет сорока, статный, с безупречной фигурой, длинными стройными ногами. Джинсы и короткая кожаная куртка, эффектно подчеркивали его внешность. «Какой у него зад…, – думала Вика, встревоженная, идущая позади него. А если меня отмыть и надеть новые чулки, да с волосами что-то сделать толковое? Да… срочно надо раскошелиться на косметику и белье, вот это мужик!» – продолжала размышлять она, замедляя ход, таким образом, наслаждаясь моментом. Виктория вдруг вспомнила, что она женщина. Вожделение подбросило ее туда, где мерещится для всех желающих седьмое небо! Туда, где она ни разу не была! Туда, где облака с запахом дорогого одеколона! Где на нее с взаимным интересом смотрят большие зеленые глаза мужчины, такого опрятного и серьезного! Его глаза! «Не похож на алкаша, – подумала Вика, открывая дверь, – не то, что мой бывший, оборванец…».

Пропуская вперед мужчину, Вика закрыла глаза, не в силах даже голову повернуть в его сторону. «Да Боже упаси, выдать себя!» – с испугом, подумала она.

– Там, чайник на плите! В морозилке – пельмени! Если ты голоден, ставь на огонь воду. Кастрюли – в шкафу! Я – в ванную! – скороговоркой, громко отчеканила Вика.

– Хорошо! Я – разберусь! – пообещал мужчина, улыбаясь.

Вика, стесняясь своего заброшенного и неухоженного вида – исчезла в просторной ванной комнате, прихватив с собой косметичку и, торопливо, закрыла дверь на щеколду.

Мужчина оглядел пытливым взглядом незамысловатую кухню – простенькую, но приятную, пытаясь, теперь уже, связать ее убранство с присутствием этой женщины. «Похоже, она редко посещает это место, подумал он, ее грязные руки…» Он достал с полки две чашки с темным чайным налетом и две тарелки с приборами. Несказанно обрадовавшись тому, что нашел соду – решительно почистил и то, и другое, и третье, явно не доверяя чистоплотности хозяйки, наспех вытер клеенку и сел за стол, в ожидании ее прихода, думая о том, что теперь ему придется считаться с этой женщиной, захотел бы он этого или нет. В кастрюле закипала вода для пельменей. Сквозь пыльное окно пытался пробиться солнечный свет, подчеркивая в кухне те места, которые срочно надлежало вычистить и вымыть. Более чем скромные обои – кудрявились, демонстрируя все потертости и подтеки. Мойка, от давности глубокой, стала рыжей, забывшая о белизне и глянце. Смеситель стал почти незаметен на сером фоне обоев. Старенький кафель на полу «звенел» под ногами, а занавески требовали немедленного внимания к себе по случаю чрезвычайной загрязненности.

Виктория вышла из ванной комнаты в стареньком розовом халате. Румяная и посвежевшая. Еще раз, оглядев свое отражение в зеркале и, довольная своим внешним видом – отправилась в кухню – за своей «мечтой».

– Сергей! Меня зовут Сергей Кручинин! Мужчина дружелюбно улыбнулся, появившейся в дверях Виктории. Его симпатичное и симметричное лицо с ямочкой на подбородке, большие, не то зеленые, не то желтые глаза в обрамлении густых темных ресниц – сразили ее. Там, в полу мраке подъезда, она не успела толком разглядеть его лицо, коротко и модельно подстриженные волосы. Вика не решалась войти, наблюдая за его большими красивыми руками. «Идеально! В нем все – идеально!» – думала она с восхищением.

– Прошу к столу! Пельмени – готовы! – радушно пригласил он Вику, встав из-за стола и помогая ей. Она вдруг почувствовала острый укол стыда за давно не мытую кухню, за юбку, которую он уже видел. «А руки? Ее – руки! Если я наслаждалась запахом чистоты и хорошего одеколона, то чем наслаждался он, проходя мимо меня… близко… у входной двери?» Эти мысли бросили ее в жар, сделали немой и неуклюжей.

– Виктория я, – произнесла она неуверенно, присаживаясь к столу, опустив глаза. Радуясь тому, что они промытые и слегка «сдобренные» косметикой, и совсем уже не важно, что дешевой… «Ни кто ведь не знает об этом…».

Сергей смотрел на нее, освещенную, апрельским солнцем и улыбался. – А вы – симпатичная…

– Спасибо, пробормотала Вика, не глядя в сторону Сергея, старательно охотясь вилкой за непослушными пельменями. Через пару минут она подняла глаза и посмотрела на него, как ей казалось – мило, не много по – детски, с долей благодарности…

– Вы давно в Москве? – спросил он, охотно опустошая тарелку. – Наверное, вы такой же «гастарбайтер», как и я, – засмеялся он, явно довольный своим остроумием.

– Была, когда – то, – с улыбкой ответила Вика. – Я из Киева. Сбежала от родителей в Москву, надоела их опека.

– Вот как?

– Ага…, я всегда хотела жить в Москве. Потом встретила парня, москвича и вышла за него замуж. Вскоре он умер. Моя квартира прямо над нами. Вика пальцем указала на потолок и довольно засмеялась. – Я ее сдаю и работаю уборщицей, ну вы видели уже, денег мне не хватает.

Сергей в этот момент подумал, глядя на нее: «Не много косметики, изменить прическу и цвет волос, и…, шальная мысль о прописке в Москве и о своих шансах покорить эту женщину, утвердила его в своей безупречности. Чувствуя, что он произвел на Вику нужное впечатление – успокоился и отпустил ситуацию в ее руки, наблюдая за ее волнением и предвкушая свои дивиденды…

– А ты откуда приехал? – проявила интерес Вика, продолжая при этом, собирать в охапку все его плюсы.

– Из Ульяновска я, мотаюсь туда-сюда, надоело! Не терплю неопределенность! Хочу открыть в Москве бизнес и обосноваться серьезно.

– Покорить, значит, решил, – понимающе взглянула на него Вика, как знающий и опытный собеседник. – Хочешь выпить? У меня есть коньяк, армянский, не плохой!

– Ну, давай, доставай! Я вот думаю, как мы с тобой похожи…, – отвлеченно, глядя в сторону наполняющейся посудой мойку, произнес Сергей, переключая свое внимание уже не на диалог, а на собственные мысли. «Ей уже удалось сделать то, на что я ни как не могу решиться… молодец, девчонка…»

Коньяк появился на столе очень вовремя. Сергей продолжал успешно очаровывать эту простушку, которая, демонстрируя ему свой красивый румянец, пылко рассказывала про все достоинства этой квартиры, обещая показать ему свою, которая выше этажом. Они медленно опустошали бутылку с коньяком и так же, не спеша, шаг за шагом, изучали друг друга. Неуловимое общее объединяло этих двоих, все дальше уводя за собой туда, где мечты и задумки каждого в отдельности, может быть, осуществляться, сойдутся в одной точке, в которой каждый решит только ему известные проблемы и цели.

Пристроив на небольшом диване свое расслабленное тело, Вика молчала, перебирая в голове пазлы головоломки с именем Сергей. Коньяк «вложил» в ее жесты пластику и «придал» ее взгляду томность и загадочность… Вика нравилась себе сейчас, награждая сама себя мысленно, вполне заслуженными комплементами, замечая, что нравится ему… Отец вдруг вспомнился ей, его условие, которое толкнуло ее на «выживание» в Москве, без его поддержки. Зная ее покойного мужа – алкоголика, он перестал выделять ей деньги, обещая при этом, что позволит ей пользоваться его накоплениями в случае, если рядом с ней увидит «достойного» мужчину. Вика щелкнула звонко пальцами и спешно, поднявшись с дивана, покинула свою комнату. «Надо не забыть завтра вылизать все углы», – направляясь в кухню, подумала она.

Сергей все так же сидел за кухонным столом и курил. Он не спешил покидать это место, размышляя о случайностях в его судьбе и закономерностях. Он, молча, взглянул на появившуюся в дверях Вику, томно раскачивающуюся в такт звучащей не громко музыки из висевшего на стене радиоприемника. Встал, подошел к ней и резкими движениями увлек ее в глубину и темноту своей комнаты. «Ты ведь этого ждала», – подумал он…

…Утро разбудило Вику прохладой, проникающей в комнату через открытую форточку. Поднявшись на локтях, она огляделась. «Надо же, так вот какая тут обстановка! Лучше, чем у меня!» Она зевнула и улеглась, натянув на себя одеяло, с наслаждением погрузилась в легкую дрему, вспоминая неожиданное ночное продолжение вчерашнего знакомства, ничуть не осуждая себя за поспешность и излишнюю доверчивость.

Через минут пять такого вот блаженства, Вика открыла глаза и увидела на подушке, рядом, лист бумаги, аккуратно сложенный вчетверо. Любопытство и сладостное предвкушение продолжения, растворило в себе остатки сна. Она дотянулась до листка и медленно его развернула. Выпали деньги. Вика – улыбнулась и поднялась и, усевшись удобнее среди подушек, начала читать содержимое записки, при этом смакуя приятное ощущение от наличия денег: «Доброе утро! Это тебе, подарок! Пообещай потратить эти деньги на маникюр, прическу и одежду. Не забудь про белье, очень тебя прошу! Сергей!» – Нет, сначала уборка! – вскрикнула, возбужденная такой удачей, Вика. Потом все остальное. Я – успею! А что подъезд? Да ну его, ко всем чертям! Подумаешь, один день постоит без уборки… ух, надоело…

Три часа Вика потратила на уборку. Все пространство, ставшее теперь общим – сияло чистотой. Через тщательно вымытые окна, стал виден «белый свет». Виктория, открыв все окна, впервые с радостью вдохнула запах города. Ее радовало все вокруг. Сложила аккуратно вещи Сергея и, окинув взыскательным взглядом комнаты, осталась довольна собой и результатами своего труда. Накинув куртку, она еще раз взглянула на себя в зеркало, замечая перемены… «Как же важно для женщины хорошее настроение, присутствие желанного мужчины…, – подумала она, закрывая дверь.– Я – влюбилась! К черту все мои правила про пользу и вред общения с мужчинами!» Ее ждал волнующий запах парикмахерской, обновы. Она сможет, наконец, купить себе то, что понравится ему и только ему.

После окрашивания волос, Вика стала рыжей, на руках сиял лак с блестками. Одежду она решила покупать на рынке, уверенная в том, что так будет дешевле и сэкономить удастся. Она бродила по городу, обновленная и счастливая, с радостью обращая внимание на людей, голубей и бродячих собак. В сумке красовался новый зонтик с милой пестрой окраской. Она теперь не стыдилась себя, а чувствовала, что одна из них, проходящих мимо. «Какое блаженство ждать мужчину. Ждать с радостью…», – думала она, в очередной раз, дотрагиваясь до нового зонта, призывно торчащего из сумки, аккуратно обходя весенние лужи с талой водой, любуясь новыми сапожками. Денег, которые остались, вполне хватит на приобретение продуктов к ужину. Оглядевшись по сторонам, она уверенно взошла на крыльцо не большого продовольственного магазина.

Эта, казалось, случайная встреча мужчины и женщины при странных и весьма сомнительных обстоятельствах стала, как обычно бывает, судьбоносной для обоих. Ибо каждый из них стал и «охотником» и «добычей» друг для друга – типичным примером весьма банального поведения двух, приехавших в Москву, искателей приключений.

Теперь, обязательно, нужен был кто-то третий, ибо схема воплощения идей и целей двух покорителей Москвы, предполагала присутствие того, чье имя и репутация станут надежной опорой. Размышляя об этом очень напряженно, Сергей пытался взвесить каждую мелочь, проверить каждый пункт своего плана, в подробности которого он вынужден был посвятить Вику. Она же, за непродолжительное время, в порыве своей пылкой страсти, так же посвятила Сергея в свои отношения с отцом и, гарантировала, ссылаясь на честное слово, что обеспечит поступление нужной суммы для открытия их совместного бизнеса.

– — – — —

Москва – красавица, с приходом весны расцветала изо дня – в день! Каждым двориком, каждой аллеей у пруда. Нашим героям красоты меняющегося вокруг мира были не интересны. Глядя на благополучие и устроенность москвичей, они, тайно, испытывали только одно – зависть, густо приправленную ощущением своего несоответствия среде, к которой они оба так безудержно стремились. Но, чем больше им что-либо удавалось, тем шире становилась пропасть, а комплекс неполноценности, переплетенный с завистью, приобретал степень бесконечности…

– — – — —

…Трава перекати – поле, не имеет корней, но имеет волю к постоянному передвижению, ибо такой характер у этой травы – вечно не довольный местом и окружением…

– — – — —

Сергей закурил. Его нетерпение выдавало каждое движение. Он ждал Вику во дворе дома. Ее медлительность и неспособность ценить время – раздражала его все больше и больше.

– Ну, наконец-то, – буркнул он, оглядев ее недовольно, – не могла надеть что-либо более приличное?