скачать книгу бесплатно
Морщинистое доброе лицо почтальонши я увидела рядом с собой и остановилась. Голос мягкий и теплый вернул меня в реальность, где есть добрые и приятные люди.
– Тебе тут семь писем пришло! Угадай откуда? С Байконура! – обнимая меня за плечи, произнесла она.
– Вера Сергеевна, как такое может быть? Я ведь ни от кого писем не жду, тем более с Байконура!
– Ты что плачешь? А ну-ка, перестань! Делай что-нибудь, со своей жизнью и будет все хорошо у тебя! Посмотри, какая ты красавица! Чудо, как хороша! И ведь взрослая уже совсем! На вот, возьми. Как прочтешь – расскажешь потом?
– Непременно, Верусь! Спасибо, тебе!
Я взяла в руки увесистую стопку писем. Кто-то, убористым почерком, почти нечитаемым, начертал на конвертах мое имя и адрес. Имя отправителя письма – Максимов Сергей! Кто это? Я поймала себя на мысли, что сон, тяжелый и больной – не заканчивался. Правда рыдать я уже расхотела.
Письма, вдруг, накрыли волной неизбежных событий, и в одно мгновение уничтожили и холод, и душевную боль. Менялось настроение. Я вдруг остро почувствовала укол – в самое сердце – беспощадный, но приятный. В мою жизнь в одночасье вошла надежда. Надежда на новую неизвестную мне жизнь. Я огляделась по сторонам и с удовольствием впустила в себя ощущение, что все, что я сейчас вижу вокруг – исчезнет скоро: городок, люди, лужи в определенных местах, а появится что-то другое – новое. Я присела на скамейке в небольшом дворовом скверике, освещенная солнцем, вскрыла все письма сразу и начала читать.
Плакать, но уже от радости не было сил. Мне писал мужчина – офицер военно-космических войск. Он старше меня почти на десять лет. Его к нам, в Подмосковный гарнизон, занесла командировка – на три дня – для отправки каких-то приборов и документов. Я сразу вспомнила автобус – раннее утро, сон еще не покинул мое сознание до конца и я, вложив всю свою силу в металлический поручень, держась и шатаясь, ехала в Москву – на учебу. В голове пытались настроиться на рабочий лад мысли о предстоящей сессии, очередь на прогон программы в концертном зале… Я подняла глаза и сразу вышла из дремы. На меня смотрели большие, почти черные глаза. Правильные черты лица, фуражка слегка набок. «О, Господи! Кто это? Что ему нужно?» Я смутилась не на шутку, но убегать было некуда.
– Меня зовут Сергей. А как зовут вас? – с улыбкой спросил он.
– Анжелика. А вам зачем?
– До Москвы минут двадцать осталось ехать. Боюсь, что не успею вам рассказать о себе должным образом. А вы учитесь? Где?
– Теоретико-композиторское, последний курс. Очень хочется спать, ужасно, правда?
– Да уж, не то слово. Сон, это роскошь и, как я понял, не только для меня. Вы, наверное, очень устаете. Я слышал, что осваивать ваше поприще – не легкий труд. И что выпускают вас, чуть ли не «штучно», – с уважением в голосе продолжал он.
Сергей шутил, рассказывая о том, что он один собирает целый сегмент у ракеты.
«Надо же, подумала я, и как такое может быть?» Ничего не понимая в подобных тонкостях, я слушала его рассказ о реке Сырдарье и раках, о тюльпанах в мае в степи. Я смотрела по своей ужасной привычке ему прямо в глаза, хотя, сильно рисковала, ведь мало кто это выносит, но он не смутился, потому что, так же, прямо смотрел на меня. Было легко и не много безразлично.
Автобус остановился у автовокзала, и мы вышли на улицу. У метро его ждала машина, но ехать с ним я отказалась, сославшись на то, что мне надо побыть одной и сосредоточится на учебе. Когда мы прощались, он взял мою руку и произнес – тихо и убедительно: – Я очень вас прошу, дождитесь меня. Я скоро приеду. Обязательно приеду.
Выхватив свою руку из его рук, я быстро побежала в метро, которое поглотило меня с головой, отменяя все, что было на поверхности земли, вылилось под ноги волной, бесконечной толпой вечно спешащих людей, колонн, скользкой плитки и потоком воздуха, в котором почти не было кислорода.
Ах, да – письма – даты… Ежедневно – письмо! Мягкий тон, культура речи, выдавала в нем человека, выросшего в семье, где не было места грубости. Спокойный и уверенный – мужчина. Я начинала влюбляться в него, в миф, в образ, который сейчас рисовала сама…
…Через четыре месяца он прислал мне заполненную своей рукой часть заявления в ЗАГС. Подала я его – одна. Родители со странным спокойствием отнеслись к моему выбору. Разговоры о предстоящей свадьбе проходили в равнодушном тоне, но меня это ни сколько не огорчало. Я знала и понимала все и беспокоилась только о том, что будет, а не о том, что со мной происходило в доме родителей. Покупая платье в салоне для новобрачных, я пыталась вспомнить, как выглядит мой будущий муж. Думать о том, правильно ли я поступаю со своей жизнью – не хотела, потому что любой шаг в сторону означал для меня возврат туда, куда я больше не хотела возвращаться, ни при каких обстоятельствах. С того момента, как я приехала сюда, к родителям, даже не предполагала, что все что я делаю и буду делать впредь – не имело и не будет иметь отношения к моей жизни, моим потребностям, не было тем, что нужно именно мне.
Я закрывала собой, как пресловутый пионер – герой, чьи-то темные места в биографии, способствовала получению «трешки» родителями, а иначе, без меня – это была бы «двушка». Весь этот замысел, я позже поняла, когда после ЗАГСА, переехала с мужем жить в Казахстан. Моя мать стала меня убеждать в том, что мне надо непременно выписаться из их квартиры, что иначе я там, не получу свою квартиру. Я сделала, как просила мать. Впредь – она начала воспринимала мое присутствие, но – недолго и только в пределах понятия «приехать в гости», а не домой. Дом отныне я должна была создать сама, не имея понятия – как…
…Посвятить свою жизнь другим людям – это, наверное, то же жизнь! Эта фраза не раз мелькала потом в моем сознании, оправдывая мою беспечность и перманентную доверчивость: доверие к людям, открытость и абсолютную не готовность к негативу в любом его проявлении, полную неспособность увидеть, разглядеть дурное. Зло и подлость, направленную на других, я видела сразу, и знала всегда, как и кого защитить, а если это касалось меня – все мои способности превращались в ноль. Я не умела, не разглядеть дурное, не защитить себя…
Пассажирский поезд уносил меня и моего мужа в новое будущее, как ветер уносит листья в полную неизвестность. Где случится остановка? Станет новый мир желанным и приветливым – я не знала. Как не знала и то, с кем я еду и куда… Мужчина мой, сидел напротив, с газетой и чаем. Я разглядывала его впервые. Знакомый незнакомец. В это мгновение, мне захотелось только одного – чтобы он оказался таким, каким я его нарисовала, когда то. Хотелось стать главным человеком для него, в нашей общей новой жизни. Хотелось жить в его пугающем новом мире, быть нужной ему и любимой им…
Муж вез меня в Белоруссию к своим родителям. Те, в свою очередь, собрали к нашему приезду пол деревни и родню из других городов и земель. Родители мужа приняли меня очень тепло и просто. Нашего приезда так же ждали его родные, брат – Евгений и сестра Елена, которую муж обожал и, которая больше чем кто-либо, хотела как можно скорее познакомиться со мной.
Гродненская область – место особое, где чудно переплетались православие и католичество. Последнее, скорее – преобладало – строгостью нравов, сдержанностью в эмоциях – сразу было отмечено мной с долей удивления.
Мы, естественно, сразу стали центром всеобщего внимания. Свекор все время хотел накормить меня, а мне была приятна его трогательная забота. Непринужденная простота в общении с родней мужа подарила мне драгоценное и долгожданное ощущение, что я стала членом большой и дружной семьи, в которой нет лишних. Дедушка Павел из Лондона – во времена падения Российской Империи – пребывая в возрасте младенца – перебрался с родителями заграницу – там и остался. Он был прекрасно образован и слыл рассказчиком – каких мало. Мы пели с ним романсы. Он читал мне стихи и, галантно, как в старину – флиртовал со мной. Я наслаждалась гармонией! Семьей! А воздух в доме был наполнен запахами жареного мяса, блинов и чем-то еще – вечным и надежным – запахом того, что было новым и непривычным для меня.
Мои родители то же приехали на наше торжество, что бы «не уронить лицо». Так было принято. За все время пребывания здесь они ни разу не взглянули на меня. Их лица выражали радость – наконец-то меня передали в «надежные руки». На следующий день, рано утром, они уехали – с полным багажником солонины, сала, овощей и иных угощений.
Я проснулась и немного смутилась, что в постели – одна, без мужа, но отмахнулась от дурных мыслей, когда перевела взгляд на часы, отдохнувшая от многолюдья и обязанностей невесты – от всего нового и не привычного для меня.
«Какая красота», думала я, лежа в постели, разглядывая убранство не большой комнаты, утопающей в цветах и подарках. Вышитые удивительными белорусскими узорами занавески и скатерть, окрасили пространство яркими красками, а свежесть на крахмаленой чистоты, это видимо то, что хранили и соблюдали не меньше, живущие здесь из поколения – в поколение.
Время приближалось к полудню. С кухни запахло пирогами. Дом был большой – всем приехавшим хватило места. Кто-то еще спал, а кто-то на лавочке у дома балагурил и курил. Незамеченная ни кем, я вышла из дома и по тропинке отправилась гулять по владению. В теплицах – краснели огромные помидоры, множество плодовых деревьев, обвешанных щедрым зреющим урожаем, ягодные кусты – удачно соседствовали с пятачками газона с лавочками, маленькими фонтанами и цветами.
Мое внимание привлек колодец, с крышей из изысканного деревянного кружева, огромная бадья, наполненная колодезной водой и уже согретая солнцем. От крыльца обзор закрывали широкие кусты жасмина, а рядом с колодцем стоял столик с мылом, шампунем и мочалками. Меня, немного, удивила такая готовность этого райского уголка к водным процедурам. Я разделась, не раздумывая, увлекаемая желанием испытать наслаждение от прохладной колодезной воды – окунуться в нее прямо здесь – под ярким солнцем – ни чего не страшась. Затея привела меня в полный восторг. Ни кто и ни чего не увидит. Я все успею. Тут я обратила внимание на свидетеля моего таинства – аиста – он сидел в разлапистом гнезде на столбе, в нескольких шагах от меня. Это было невероятно! Пока я, нагая, распускала и расчесывала волосы, он, взмахнув огромными крыльями, взлетел над своим гнездом и, сделав круг надо мной, приземлился – совсем рядом – у колодца. Я продолжала непринужденно расчесывать свои волосы – крупными волнами разлившиеся до пояса – стройная и естественная, как природа вокруг меня. Птица смотрела без испуга и желания отступить подальше. Гордо демонстрируя свою стать, аист прохаживался рядом. Мое естество и то, чем я занималась в эту минуту, казалось, были понятны ему. Блестевшие на солнце бусины его глаз, смотрели на меня внимательно и с любопытством. Весь мир вокруг замер, с трепетом и волнением, оберегая мгновения чуда, волшебство природы обоих – чудесную песню свирели, глубокую, как таинство древнего мира…
– Ну что ты смотришь на меня, не стыдно тебе? – засмеялась я игриво. Мой смех ни сколько не смутил его. – Что? Нравлюсь я тебе? Да? В твоем вкусе должны быть другие девушки! Меня увлекло общение с птицей, которая совершенно не стремилась улетать или отойти подальше от брызг и моего смеха.
Закончив процедуру, укутавшись в свой пушистый халат, я направилась в дом. Сделав пару шагов – я обернулась. Птица сразу на несколько шагов приблизилась ко мне, явно не желая отпускать меня. Я улыбнулась ему в ответ и помахала рукой прощально – отпуская его. После моего последнего жеста, аист тяжело поднялся с места в воздух, а через мгновение он опустился в свое гнездо, все так же продолжая смотреть в мою сторону. Необыкновенное ощущение наполнило меня. Это было ни с чем несравнимое чувство, что я и птица – одно целое, что это общение было не случайным. Как будто мы с ним из другого мира. Мира леса и ромашковых полей. Мира, где звездное небо вокруг нас – наш общий дом, где все говорят друг с другом на одном языке – мира, где нет людей…
Наблюдая за аистом, я вдруг вспомнила еще одну птицу, которая совсем недавно так же напомнила мне о нашей непостижимой связи: стоя у метро, в Москве, я с аппетитом ела пирожок, купленный рядом – в хлебном. Тут явно ощутила на себе взгляд. Оглядевшись по сторонам, я не смогла определить, найти в толпе людей, глаза, энергию которых я так явно ощутила. Опустив голову, вдруг я увидела нахохлившегося воробья. Он сидел прямо у моих туфель и, закинув свою маленькую голову на спину себе – смотрел на меня – смотрел голодными глазами. Не было опять же, ни страха в его поведении ни напряжения. Я присела на корточки и протянула ему несколько небольших кусочков. Он тут же начал клевать, в полной безопасности рядом со мной. Так мы сидели рядом и ели – только мы вдвоем – понимая друг друга с полуслова. Волнительный момент! Такой же непостижимый, как и этот…
Я, с красивым румянцем, свежая, с блеском в глазах от пережитого, похожая на русалку из «Берендеевского» леса, на лесную ягоду – вошла в дом. Нет, не вошла – впорхнула, привлекая к себе внимание! Молча, пролетела мимо родни и гостей, в нашу комнату и ловкими движениями нырнула в свой любимый сарафанчик – до колена, приталенный – слегка старомодный, с красиво обозначенной талией и нежным женственным верхом – белоснежный, в синих небольших васильках. Легкий батист был мне очень к лицу. Волосы сами по себе почти просохли, естественные локоны, и кудряшки унесли меня ветром с солнечными лучами, что прорвались в окна ко мне. Я без труда нашла свои белые босоножки, одела их и посмотрела на себя в огромное старинное зеркало. Это была я…, что же произошло со мной? Что это – новое и волнующее… Я ощутила себя женщиной! Незнакомое ранее ощущение… не было смысла кривить душой – я красива! И не просто красива! Энергия, которая исходила от меня – навсегда останется в памяти этого зеркала вместе с «волшебным» преобразованием моим и моим смущением.
Выйдя медленно из комнаты, я стала свидетелем тишины, возникшей сразу, после моего появления. Стало так неловко, что я поспешила выйти из дома и направилась в летнюю кухню, где со всем мастерством и любовью Сережина мама создавала шедевры, а от запахов у меня резко проснулся аппетит. В кухне мы были одни.
– Александра Антоновна, доброе утро! – произнесла я тихо, целуя ее. Хотя это было уже не утро вовсе…
– Лапушка моя, это ты? Тебя Сережка видел? Красавица ты моя!
– Нет, а где он? Я сияла и улыбалась, порхая вокруг своей второй мамы, изучая содержимое кастрюль и сковородок.
– Ты, наверное, голодна? Вчера ведь совсем ни чего не ела – я все видела. В таком платье тебе, конечно же, не место на кухне. Только не вздумай предлагать мне свою помощь – я сама справлюсь. Тем более тут и Ленка и сестры мои. Так что хозяек вполне достаточно. Пока она хлопотала, я перекусывала всем подряд понемногу, слушая ее.
– А ну-ка, пойдем, Сергея искать! Видать, они с отцом, где-то, уединились.
Действительно, их обоих нигде не было. Мать мне посоветовала сменить обувь и через огород спуститься к реке – что я и сделала. Шла к реке, наслаждаясь прекрасным ясным днем. Река протекала не далеко от дома – не быстрая и чистая – обласканная солнцем – в кружевах плакучих ив. Захотелось лечь в траву и закрыть глаза, но тишину нарушали птицы, которые устроили переполох в кустах у реки. Было невероятно просто все вокруг. Без фальши и прикрас.
Мужчины сидели на бревне поваленного старого дерева – спиной ко мне. Я, незамеченная ими, подошла поближе. Стало слышно то, о чем они говорили:
– Вот ты женился, сынок. Теперь Ленку замуж выдадим за Юрку. Помнишь его – сын Морозовых – он вернулся из Анголы в прошлом году, так Ленку нашу и приметил. Александр Иванович был статным и мощным. Что-то было в нем от медведя – вальяжное, но доброе. Он преподавал в школе физику и очень любил своих нутрий, за которыми ходил, как за малыми детьми и все хвосты их в сторону убирал, когда они засыпали под свекольными листьями, мирно разложив их прямо на тропинки, беспокоясь, что бы ни кто не наступил, случайно.
– Пап, я люблю Анжелику! Но намается она со мной, ты же знаешь, о чем я…
– А голова тебе на что? Вот и думай. Хорошая она, чистая и открытая. Береги ее! Профукаешь, можешь не приезжать сюда больше. Мать то же переживает о тебе, но и терпеть твои выходки то же уже не хочет. У нее к тебе разговор есть, так что – готовься, при случае – она все скажет.
Я не могла больше безучастно стоять за ивой. Было неловко мне, да и разговор их сильно меня встревожил. Подойдя к ним, взяла обоих за руки и молча, повела их в дом. Они что – то говорили мне, говорили между собой, а я тем временем начинала обрастать какими-то тайнами, но при этом так не хотелось ни тайн, ни их последствий…
– Сергей тебе рассказывал об Александре?
– Нет, а кто это?
Ленка потупила глаза на свой маникюр, который требовал немедленного внимания, как считала она.
– Лен, почему ты молчишь? – взволнованно произнесла я и, видимо, побледнела, да так, что даже почувствовала свою нарастающую бледность.
– Девчонка одна, балерина из Москвы! То же красивая. Они очень сильно любили друг друга. Сергей как чумной ходил.
– И что? – не унималась я.
– Да ничего, просто мне казалось, что Сергей больше ни когда не полюбит, ни кого, после нее. Они расстались, лет 5 назад. Что – то промелькнуло в ее лице – не приятное. Мне показалось, что она расстроена из-за того, что Сергей встретил меня. – Он в прошлом году ездил в Москву. Хотел ее найти – не получилось. В это время как раз он и познакомился с тобой.
Взрыв интуиции вдруг, оглушительным боем, потребовал от меня немедленно встать и уехать отсюда – пока не поздно! Но я заглушила этот бой и немедленно нашла оправдание поведению мужа, но вслух не произнесла ни слова.
– Девчонки, а что это вы такие серьезные? – произнес Женька, брат Сергея, подпирая дверной косяк. – Анжел, тебя все потеряли. Все бегаешь мимо. А куда ты бегала, скажешь?
– Женька, отстань от нее! И хватит уже выпивать. Целый день впереди, а ты уже полон до ушей, – одернула его Ленка.
– Я разве пристаю? Ленка, ты не права! И в остальном ты, то же не права!
– И в чем это – остальном?
– Я с тобой больше не говорю. Я с Анжеликой хочу говорить.
– Пойди, проспись! Потом поговорим! Ленка обожгла его взглядом зло и требовательно.
Паузу Женька еле выдержал, но все же не унимался:
– Ну что ты в нем нашла? Вот мы, с ним, между прочим – не ладим! Ну, какая любовь – я тебя умаляю – смешно даже! И как с таким, как он можно вообще поладить?
Я резко встала и ушла. Это единственное, что я смогла в тот момент себе позволить. Месяц, проведенный у родителей мужа, в присутствие родни, принес с собой противоречивые ощущения. С одной стороны – я оказалась принятой в его семью. Меня просто обожал его отец, и, всеми силами оберегала от забот, его мать. Ленка с Женькой – обыкновенные брат и сестра. Я поняла, что они не особо воспринимают друг друга, но оба едины в одном – что-то, чего я не знаю, они категорически не приемлют в Сергее. И отец тогда на речке – о чем он предупреждал? Что он имел в виду?
Бесспорно лишь то, что было незаметно вначале – они все меня жалели – каждый по-своему. Но мне было не очень уютно от другого: за этот месяц мы с Сергеем практически не общались, ни разу не оставались вдвоем – ночь, конечно – не в счет – с ней все предельно ясно. Мне показалось, что он избегает моего общества. Всегда пытался передоверить меня кому-то. На общем фоне присутствия в доме большого количества людей – это выглядело естественно – мною интересовались все, без исключения и внимания требовали то же все.
Впервые оказавшись замужем, я витала на облаках любви в предвкушении счастья. Но реальность сразу указала мне свое место – там, где о счастье и взаимной любви не принято говорить. Я оказалась в том месте – где в своих чувствах я осталась одна, продолжая верить своему мужу и стараясь принять его таким, какой он есть…
Глава 5
– Анжелика, через минут двадцать нам выходить – наша станция, – спокойно предупредил меня муж, все так же читая газету.
– Что? Ах, да! – ответила я, пребывая в неопределенном настроении. Сергей насколько мне удалось заметить – то же. Все складывалось само собой и плавно перешло в обычный режим супружеской жизни.
Полигон нас встретил жуткой жарой. Август. Потрескавшаяся земля. Пыль везде и на всем, как после извержения вулкана. Такое ощущение, что о воде и о дожде здесь не помнят уже тысячу лет. Станционный аул имел признаки «средневековья» – глиняные постройки и загоны для скота, грязные пыльные детишки, гуляющие самостоятельно. Неопрятные женщины, одетые в бархат в такую жару и мужчины – то же не опрятные – за то в костюмах.
Все происходило очень быстро. Вот мы уже сидим в чьей-то машине. Огромный пакет с фруктами, две дыни рядом со мной на заднем сидении, позади меня наш багаж…
– Позвольте представиться – Вадим Никитин! Мы с вашим мужем почти друзья!
– Анжелика. Очень приятно! А почему почти? – поинтересовалась я.
– Вот если нам удастся доесть до конца наш с ним пуд соли – то станем друзьями, – ответил мне Вадим и ему, почему то, стало смешно.
Сергей – улыбнулся и дотронулся до его плеча. – Вадим, ты опять на коне? Постарайся угомониться.
– Ну что ты, Сереж, я всего лишь хотел поднять настроение твоей жене.
Я сидела на заднем сидении и лишь переводила, молча взгляд – то на одного, то – на другого, пробуя постичь тонкость юмора новоиспеченного друга.
– Тебе на службу в понедельник, – напомнил Вадим.
– Да, спасибо! Есть еще пару дней на то, что бы побыть с женой и показать ей город.
– Начни с нашего «Арбата», ей понравится, там недавно фонари обновили.
– Да – да, только я начну с духов. Такого выбора настоящих французских духов, как здесь – больше нигде нет. Может я, ошибаюсь? – предложил Сергей, оживившись.
– Согласен! И не забудь провести экскурсию по продовольствию. Ей полезно будет знать, что снабжение здесь, чуть ли не самое лучшее в Союзе.
Непринужденная беседа мужчин, конечно, была мне интересна, но я – «плавилась» от жары и с большим усилием переносила поездку. – Ребятки, а скоро мы приедем? Я уже больше не могу! Такое ощущение, что вот-вот провалюсь в обморок! Надо же, как жарко, как в духовом шкафу…
– Минут пятнадцать, не больше осталось, потерпи, ладно? – Вадим посмотрел на меня в зеркало заднего вида, и я увидела его глаза, голубые и даже синие. Но в них «что-то» было пронзительным и острым, и это «что-то», можно было сравнить только оружейным выстрелом.
Как оказалось, Вадим – человек «системы». В одном лице он был и «обвинение» и «суд» и «каратель». Находясь рядом с ним, человек начинает испытывать неловкость мухи, пойманной в сеть паука. Появляется ощущение абсолютного подчинения, как во время сеанса гипноза. Его взгляд – валил наповал. Его манера говорить, его стиль – вызывали паралич и мозга и конечностей, но более всего, вызывали страх. Короче, мы с ним поладили! И даже подружились! Видимо от того, что его «чары» на меня не действовали. И ему и мне это нравилось.
– Ты в курсе, что происходит в стране? – серьезно спросил Вадим, обращаясь к Сергею.
– Так, не особо. Надо почитать. Ты же знаешь, что я «технарь». А что?
– «Перестройка»! Представляешь? Великая страна, как организм с хроническими нарывами, готова к операции! Как говориться – рыхлое тело готово к операционному внедрению в него чужеродных имплантатов! Жуть! Я шокирован! А схему, какую создали, костоправы… зависть свою ни чем утолить не могут, вот и додумались, черти! Аппетитная и вкусная страна! Держава! Суки! Малохольные слабаки и негодяи! Бескорневые и слабые! Разрушат ведь все – гады! А потом начнут жрать по отдельности куски того, на что распадется наша Родина! Вот так и разлетится вдребезги некогда сильный и всегда готовый к подвигу организм! А что потом? Ты знаешь? Как дальше жить и чему детей своих учить? – пылко рассуждал Вадим.
Сергей в изумлении, покачал головой, не сводя взгляд от Вадима.
Все молчали. Впечатление от резких высказываний Вадима внесли смятение, и я задумалась над его словами, понимая, о чем шла речь…
…Проехали контрольно – пропускной пункт и въехали в город. Как оказалось – оазис в пустыне! Система орошения, которая паутиной окутала весь город от въезда в него – была заметна сразу. Деревья – благоухали, кустарники, цветы – клумбы и газоны. Относительно свежий воздух, увлажненный, насколько это было возможно, облегчал тягостное влияние «пекла», песка и невыносимой сухости, губительной для всего живого.
– Красиво и ухожено, – произнесла я. – Какое удивительное место и какой контраст с тем, что за забором…
Все прежнее, будто законсервировалось в этом чудном и закрытом для посторонних людей, месте. Полигон продолжал жить и выполнять государственные задачи. Не возможно было оторвать свое внимание от наблюдения за процессом рождения нового типа мышления, подхватившего «вирус» навязанной «гласности». Демократическое общество! Что это? Интересно, что станет с привычками? Вероятно, будут приобретены новые, а по старым – все затоскуют навеки… теперь обо всем можно прочитать и без страха обсудить в кругу единомышленников. На всем, ранее запретном, выбили все заглушки! Со всего подряд сняты затворы! Казалось, страна получила доступ к живительному и здоровому, что наполнило легкие кислородом. А что дальше? Прав, Вадим: – куда ведет вектор – ни кто не знает. Мало кто об этом думает сейчас. О последствиях, задумываются, к сожалению, лишь тогда, когда либо уже поздно, либо на грани «фола».
Быт наш замкнулся на стареньком семейном общежитии, в котором был полный развал всего того, что связано с понятием «уют», с крысами, огромными – длиною в палец – тараканами, фалангами, но люди, живущие рядом с нами – неунывающие, вдохновленные любовью и дружбой, увлеченные своим вкладом в общее дело полигона и страны. Иными словами, весело здесь, по всем немыслимым правилам советского гарнизонного общежития.
Я ждала ребенка и ежедневно, с работы – мужа. Знакомилась постепенно с соседями и находила друзей. Мне здесь нравилось! Энтузиазм! Открытость в общении! Люди, влюбленные в полигон, в город – это особые люди – с чистым сердцем – романтики и мечтатели с категорической, абсолютной верой в свою нужность! С верой в то, что у государства они под особой опекой. При тотальном товарном дефиците в стране – здесь «было все», что душе угодно – от мебели и колбасы – до настоящих французских духов.
Я, как жена офицера, выглядела, как подобает статусу. Мне нравилась доступность не больших благ, которые я могла себе позволить.
Комната в общежитии быстро преобразилась в уютное и чистое гнездышко. Дверь входную я ни когда не закрывала на замок, так что войти мог кто угодно и когда угодно.
– Ты, похоже – счастлива! Слава Богу – что так. Я наслышан о вашей истории знакомства. Вадим был сдержан и вежлив – как всегда. Как многие общие знакомые утверждали, что ему иначе нельзя. На своей службе в комитете, о котором все говорили шепотом, он приобрел особенные привычки, такт и умение вести диалог на уровне намеков.
– Почему ты так смотришь на меня? Тебя что-то смутило в моей речи?
– Вадим, меня смутило то, что ты в принципе заговорил о моей личной жизни. Здесь явно что-то не так, – ответила я и улыбнулась, демонстрируя ему хорошее настроение.
– У тебя всегда так чистенько… как тебе это удается – здесь, в этом кошмаре? Общежитие – старое, его скорее снесут, чем сделают капремонт.
