скачать книгу бесплатно
– Ладно, оставим восхваления. Хафар сказал, что вы готовы предложить нам помощь, пусть мы в ней и не нуждаемся, и взамен, наверное, попросите об услуге. В чем ваше дело?
– Сейчас мне от вас ничего не требуется. Только не мешаться под ногами. Меня интересуют пришельцы, которые загнали ваших людей под землю. Я уже знаю, откуда они являются, и собираюсь к ним. Все, что мне надо, я надеюсь получить от них.
– Кого ты видишь перед собой, не боятся пришельцев. Но нас много. Куда больше, чем пришедших сюда. Есть среди нас те, кто готов рискнуть наверху, лишь бы не попасть к ним. Нас выгнали из ущелья, сейчас они заняли почти всю реку под городом и ту часть, что проходит под дворцом, тоже, но здесь, под храмом, нас не трогают. Пока будет так, мы не пойдем на улицы.
– Тогда мой совет: оставайтесь здесь. Мне надо поговорить с моим спутником.
Королева, не ответив, махнула рукой. Мельхиор и Паласар отошли.
– Она не похожа на прокаженную, – поделился подозрением Паласар.
– Болезнь не в ее коже, а в костях и суставах, – ответил Мельхиор. Заклинание истинного видения он произносил по многу раз на дню.
– Скрытая форма, – многозначительно заметил Паласар, будто не повторял уже изреченное суждение, а набирал очки авторитета на врачебном консилиуме.
– Я отправлюсь поглядеть на пришельцев, а ты возвращайся в город. Против них ты мне не помощник.
– Разумное предложение, – облегченно вздохнул рассказчик историй. Он любил приключения, но у него не рождались желания рисковать ради них головой.
– Встретимся за ужином у нашего хозяина.
– До вечера.
– До вечера.
Мельхиор юркнул в темноту пещеры, и местные жители, чье зрение было сродни кошачьему, увидели, как он растворился в тени. Они не поверили глазам, приняв исчезновение волшебника за игру теней, но прошло время, и волшебник не появлялся. Мельхиор, конечно, не исчез и не растворился. Он же был не из тех, кто колет орехи кузнечным молотом. Волшебник просто обратился в летучую мышь.
В подземелье под парсийским храмом дороги волшебника и рассказчика историй на время разошлись. Паласар в сопровождении Хафара поднялся по крутой лестнице в храм и оттуда знакомой дорогой вернулся в дом Фраман Раджа. Мельхиор в теле летучей мыши миновал многочисленные изгибы подземного потока и нашел уютное место на потолке круглой пещеры, над головами тех пришельцев, чьи замыслы в настоящий момент интересовали его более всего.
Зацепившись лапками за кальцинированный выступ, Мельхиор обернулся крыльями и вслушался в идущий под его головой разговор. Говоривших было трое. Редкий, древний язык, язык не этого мира. Волшебник, никогда не покидавший пределов посюстороннего, не слышал его со времен обучения. Не позабыл ли он его? Нет. Пока говорившие не декламировали од и не углублялись в вопросы философии, понимать их речь было нетрудно.
Первого звали Пепел, второго – Космы (Мельхиор прозвал его Косматым), третьего – Вельхфрунг (Мельхиор не знал, что значит это слово и значит ли оно что-то вообще, в конце концов, не все обязаны иметь говорящие имена). Все трое сбросили покровы иллюзий, под которыми волшебник видел пришельцев в городе. В пещере под городом они чувствовали себя в безопасности. Серые, нечеловеческие головы пришельцев нелепо торчали из дорогих одежд. Пепел и Вельхфрунг были одеты по моде. Пепел щеголял в знакомом белом халате и белой чалме горожанина торгашеского сословия, а Вельхфрунг, как нахохлившийся попугай, нес на себе шелка и злата высшей знати. Косматый, напротив, был облачен в диковинный наряд из чешуи и кожи, расшитый слюной пауков. В городе он был бы слишком заметен, поэтому вряд ли его владелец часто выходил из пещеры, разве что ночью.
– Семьдесят тысяч в городе, – отчитывался Пепел, – тридцать тысяч под стенами, еще несколько тысяч в дороге. Этого будет достаточно для жрицы.
– Для великой жрицы никогда не достаточно, – отрезал Вельхфрунг, – как и для Вечного.
– Она не забывает неудачи на сапоге, – заметил Косматый. – Пора бы перерасти прошлое.
– Она перерастет, когда убийца племянницы будет найден, – ответил Вельхфрунг.
– Убийца до сих пор не найден? – спросил Косматый. – Хотя если бы он был найден, вы бы пели об этом, как на рождении.
– Не найден, – равнодушно ответил Вельхфрунг. – Им никто не занимается, все готовят предстоящую жертву. Потом вернемся и к нему. Правосудие – это месть, месть – это долг, а наш род платит по долгам.
Иерархия говорящих не показалась Мельхиору ясной. Пепел был исполнителем, возможно высокого ранга, но каковы отношения Вельхфрунга и Косматого? Сначала Вельхфрунг взял лидерство. Косматый не обладал подавляющей силой и аристократическими замашками Вельхфрунга, но на словах не уступал ему. Их отношения были в большей степени горизонтальными. Мельхиор почесал себя коготком за ухом (одно из немногих удовольствий, доступных летучим мышам). Всегда сложно бороться с обществами без четких иерархий: отрубишь одну голову – на ее месте девять новых, и каждая сама по себе.
– Как дела у шаха? – спросил Косматый.
– Все хорошо. Совет визирей наш, никаких подозрений ни при дворе, ни в городе. Ждем завтрашнего дня, – ответил Вельхфрунг.
– Я жду только послезавтрашнего, – проворчал Косматый, у которого все давно было готово. – Слышал, у вас появились нежданные гости?
– Занимайся тем, что под землей, а под луной мы сами разберемся, – не поддался Вельхфрунг, но все же решил попотчевать Косматого крупицей сведений: – Завтра гость будет у шаха. Шах хочет использовать его, тут и мы посмотрим, что с ним можно сделать. Вплетем его узелок в наше кружево или бросим в костер.
У Мельхиора закралось подозрение, что сейчас пришельцы говорят про него, но нельзя быть уверенным. Люди часто принимают на свой счет то, что не имеет к ним ни малейшего отношения. Всем знакомое заблуждение человеческого ума хорошо известно и волшебнику. Пришельцы говорят намеками, лишь им понятными в точности. Речь у них могла идти про кого угодно, но подозрение стоит оставить.
Трое собеседников замолчали. Они долго стояли без движения, как никогда бы не стали стоять люди. Они ждали. Чего? На секунду, когда Мельхиор моргнул, ему почудилось, что пещера не то, чем кажется, что все кругом хитро задуманная иллюзия. Произнести бы Истинное видение, но из летучей мыши он никогда не колдовал таких сложных заклятий. Кроме того, пришельцы имели ярко выраженную магическую природу и могут заметить постороннее колдовство.
– Она здесь. Жрица, – тихо проговорил Вельхфрунг.
«Так вот что это было, – догадался Мельхиор, – это открывался проход, через который прошла жрица, и тогда иллюзию чуть подернуло».
Тем временем Пепел встал на одно колено и положил лоб на второе, а Косматый с Вельхфрунгом склонили головы. В пещеру вошла та, кого называли жрицей. Ничего такого уж великого Мельхиор в ней не увидел. Еще более странный наряд, чем у Косматого: длинный плащ из кишок крупных грызунов, короткий посошок в духе египетских. Лицо… Мельхиор понял, что с трудом различает мужские и женские лица пришельцев, поэтому красива была жрица или нет, судить не мог.
– Все готово к великой жертве, – поднял голову Косматый, но жрица сделала ему знак молчать.
Она неуверенно обернулась, прошлась взглядом по стенам, скользнула глазами по летучей мышке и подняла за подборок Пепла.
– Разведка города нашла незнакомца?
– Еще нет, – ответил Пепел, поднимаясь на ноги, – это задание не относилось к важным. Он видел только меня. Прикажете сосредоточиться на нем?
– Нет необходимости, дурачок. Он уже нашел нас. – Последнее предложение великая жрица выкрикнула с силой, которую было сложно ожидать от такого хрупкого тела.
– Где ты, человек? Покажись! – Приказ жрицы раскатами отразился от свода и прокатился по пещере, дойдя до дальних подземелий и вселив немало страха в оставшихся под землей прокаженных.
Подозрение Мельхиора теперь можно выбросить в отхожее место: пришельцы говорили о нем, но это неважно, он раскрыт. Волшебник отцепился от выступа, на котором висел, и опустился перед жрицей на свои человеческие ноги.
– Мой сын не силен в магии, – сказала, словно извиняясь за неловкость, великая жрица и отвесила Вельхфрунгу затрещину.
– Я снял свои покровы, теперь вы снимите ваши, – попросил Мельхиор.
– Ты заслуживаешь видеть, – согласилась жрица, – ведь ты останешься здесь и умрешь всего двумя днями ранее всех остальных.
– Мы думали использовать его, – встрял Вельхфрунг, отчего Косматый вздохнул и покачал головой. – У шаха был план…
Жрица подняла палец, и Вельхфрунг замолк.
«В ней есть что-то прекрасное, – подумал Мельхиор, – и мать, и смерть, как богиня Кали, танцующая на своем муже Шиве… но сегодня мы еще поглядим, кто на ком станцует».
Жрица взмахнула посошком, и пещера вспыхнула ярким светом. Пространство вокруг было аккуратно расчищено. Пол выровнен, на его поверхности читался сложный оккультный узор, служивший еще не понятному Мельхиору замыслу. Кроме узора он обратил внимание на царапины, как будто по полу передвигали каменные глыбы, вместе с узором царапины образовывали некую гармонию, но волшебник не разобрал, в чем тут дело, потому что его внимание привлек потолок. Он был мутно-прозрачен, словно сделан из кварцевого стекла. Сквозь верхний свод открывался вид на внутреннюю залу шахского дворца. По зале как ни в чем не бывало ходили и спешили по своим делам люди. Придворные, слуги и стража не замечали под собой ничего особенного, из чего Мельхиор заключил, что прозрачен свод только в одну сторону.
– Много сил ушло, чтобы сделать такое, – похвалил Мельхиор. – Могу я спросить зачем?
– Наш друг, Косматый, непревзойденный мастер в обустройстве, – ответила жрица.
– Благодарю, – коротко согласился Косматый.
– Это подземелье мы использовали, чтобы сотворить проход в наш мир. Мы можем проходить через проходы меньшего размера, но к празднику нам потребовался один крупнее. Следы, которые ты изучал на полу, чародей, теперь бесполезны, они отслужили, к чему назначались.
– И что за недобрые намерения привели вас в наш мир?
– Недобрые намерения привели тебя в эту пещеру. Не отрицаешь ли ты, что хотел навредить нам?
– Если угодно великой жрице, я лишь заметил странности и поддался справедливым, в чем могу после увиденного не сомневаться, подозрениям. Остались детали. Кто вы? Откуда? Чем вам не угодил шах или его город?
– Для человека, который нашел нас, ты не смышлен. Тебе известно о доппельгангерах?
– Пожалуй, нет.
– Мы навещаем ваш мир. Ваши души – жертва нашему богу. Мы приходим, проводим ритуал Великой жертвы, он забирает ваши души, и мы уходим. Это не страшно, это было много раз, и вы из столетия в столетие не замечаете нашего присутствия.
– Велика ли обычно Великая жертва?
– Ныне наш бог довольствуется малым – один город со всеми жителями.
– А раньше?
– Когда он сам приходит в мир, он забирает целые народы, погребает под песком страны, опускает под воду континенты. К счастью для вас, эти кровавые времена позади. Сейчас мы служим ему. А вы, с тех пор как отвергли его, служите только как жертвы.
– Его имя?
– Вы нарекли его Баалом.
– Интересно. Ты права, жрица. Люди давно изгнали его, имя едва сохранилось.
– Вы не помните ужаса и страха, терзающего отчаяния, предвестий катастроф. Мы сделали так, что вы их не помните, потому что ему не нужна ваша память, ему нужна кровь.
– Благодарю, великая жрица. Я узнал, что мне нужно. Мы можем перейти к делу.
– Радуйся, чародей, ты не станешь его жертвой, ты просто умрешь.
Мельхиору всегда было интересно, как он умрет. Может быть, сейчас? Может быть, здесь конец? Он может быть где угодно, так почему не здесь? В этом будет и логика, и смысл, и определенная красота. Их четверо, дьявол знает, насколько они сильны. Мельхиор не безупречен, не так силен, как древние маги. Кто знает, в каких мирах он окажется вечером и наступит ли вообще для него вечер. Никто.
– Убейте его, – приказала жрица.
– Позвольте мне, – вызвался Пепел, весь разговор крутивший в пальцах ударное заклятие.
Волшебник прочитал заклинание, которое хотел выбросить Пепел, задолго до того, как тот получил от жрицы одобрительный кивок головы. Хорошенькое, миленькое заклинаньице, которое сделало бы честь любому придворному магу. Пальцы Пепла загорелись от ногтей до ладоней. Взмахнув руками, он бросил в Мельхиора десять раскаленных ножей, способных пробить многие доспехи и отправить к праотцам несколько молодцов. Почему Пепел решил, что заурядное боевое заклинание будет иметь успех против мага? Неизвестно. Мельхиор посмотрел на воткнувшиеся в его кафтан иглы и стряхнул их, как надоедливых мух.
Пепел был напуган. Волшебник почувствовал, как он напуган, услышал, как бьется его сердце, увидел, как кровь пульсирует в венах, ощутил, как нагревается его лицо, готовясь через поры выделить на поверхность кожи похожий на человеческий пот. Еще он почувствовал, как хрупка была шея Пепла, как точно прилегают друг к другу шейные позвонки, внутри которых лежат защищенные лишь тонкими оболочками нервы. Сдвинь позвонки немного, и ведущий жизненные токи нерв лопнет. Мельхиор щелкнул пальцами, и Пепел упал на землю со сломанной шеей. Никакой защиты не поставил. Погиб от простейшей телесной манипуляции.
Чалма Пепла подкатилась к ногам великой жрицы. Вельхфрунг схватился за меч и бросился на врага, но жрица взяла его за шиворот и как щенка отбросила обратно.
– Сначала Косматый, – попросила она.
Великой жрице тоже было интересно, как умрет Мельхиор, но если Мельхиор рано или поздно это обязательно узнает, про великую жрицу этого нельзя сказать. Мельхиор мог ждать, жрица – нет. Послезавтра у нее большой день, и Мельхиору в нем не место.
Загремели по камню кованые сапоги, и перед Мельхиором вырос Косматый. Подземельных дел мастер учел ошибки предшественника и заговорился от магии. Бой с ним грозил разрушениями. Сшибать лоб в лоб защитные заговоры и сильные боевые заклятия в замкнутом пространстве небезопасно, и не в последнюю очередь для дворца наверху. Косматый запустил чем-то тяжелым в Мельхиора. Заклятие впустую громыхнуло по стене. Мельхиор, исчезнув, появился за спиной Косматого, схватил с его пояса кинжал и ударил Косматого в ухо (иногда оружие не хуже магии). Кинжал прошелся по воздуху. Косматого перед волшебником не было. «Быстр», – оценил способности доппельгангера Мельхиор. Сверху раздался нарастающий гул и на волшебника пролился водопад бездымного огня. Мельхиор ветром пронесся к выходу, но на подземный ход доппельгангеры поставили преграду. Пришлось покинуть форму ветра. Огонь продолжал литься сверху. Враги исчезли, заперев его в пещере, которая раскалилась, как жерло вулкана.
Стихийная форма не годилась для бегства из-за преграды, летучей мышке, как и всякой тварной форме, грозило немедленное испепеление, а под щитом в этом пекле можно сидеть до Страшного Суда. Мельхиору ничего не оставалось, как нырнуть в подземный поток и проворной рыбкой выскользнуть из заготовленной для него печи. С огнем и преградами доппельгангеры ловко придумали, но про реку забыли. Возвратиться ли теперь к ним и воспользоваться внезапностью, чтобы продолжить бой, или вернуться в город и как следует подготовиться к следующей встрече?
Второе. План великой жрицы не должен погибнуть вместе с ним в случае неудачи. Надо все рассказать Паласару, привлечь на свою сторону шаха, и тогда… Что тогда? Тогда будет сделано все, чтобы предотвратить ритуал Великой жертвы, и останется положиться на судьбу.
Мельхиор выбрался из потока и остановился на берегу реки, где первый раз встретился с королевой отверженных. Прокаженные забились по нишам и кельям и, дрожа от страха, слушали звуки, доносившиеся из пещер. Адский котел под дворцом продолжал полыхать. Волшебник задумался об участи прокаженных.
Расставаясь с ними летучей мышью, он подумал о них как о ничего не значащих жертвах, случайно попавших в жернова неизвестного заговора. Одна расплывчатая, еще не оформившаяся мысль потревожила Мельхиора. Может, найдется им место в заговоре. Может, именно они станут камушком, который заклинит эти чудовищные, набирающие обороты жернова?
Этих людей – а по катакомбам их пряталось несколько сотен – выбросили, и даже в изгнании им не дали покоя. В их ничтожестве они не считались даже за помеху, достойную внимания. Пришельцы оставили их ютиться в непосредственной близости от своих проходов. Так много работы в городе и во дворце: визири, шах, пришлые волшебники, что на прокаженных отрядили одного Пепла.
– Что там случилось? – спросил Хафар.
– Ничего хорошего, – ответил Мельхиор, – до праздника опасность от пришельцев вам не грозит, если не будете заходить в их часть пещер.
– Не новость.
– Опасность будет потом, но я подумаю, как с вами быть, – добавил Мельхиор перед тем, как уйти.
Идея того, что нечто маленькое и незаметное может в подходящих условиях оказывать огромное влияние на ход событий, была близка волшебнику: использовать крупицу хаоса, чтобы расшатать точно выстроенный план.
В доме Фраман Раджа ужинали. Семья и многочисленные гости шумно обсуждали предстоящий праздник. У Фрамана было шесть дочерей и один сын (сын, как водится, был младшим, последним). Такое количество дочерей соответствовало данному природой порядку. Считалось, что у шахов рождаются сыновья, потому что большую часть времени правитель проводит среди женщин в своем гареме. У визирей и военачальников, пребывавших в окружении солдат и чиновников мужского пола, по той же причине рождались дочери. Поскольку сыновей у шаха от многих жен бывало по нескольку десятков, это давало возможность заключать равные браки и семейными узами укреплять связь правящей династии с верхушкой знати. К сожалению Фрамана, шах был молод, его старшие сыновья едва входили в отрочество, поэтому своих четырех дочерей Фраман выдал замуж в другие семьи. Сейчас они изысканными беседами развлекали гостей в домах своих мужей. Оставалась надежда на двух младших дочерей, которые были одного возраста с сыновьями шаха, но конкуренция была высока. Постоянные интриги подтачивали счастье Фрамана и заставляли его возлагать на дочерей такое бремя ответственности за семейное благополучие, что девочки выглядели не по возрасту серьезно и скованно.
Паласар с необычайной для такой балаболки сдержанностью отбивал множественные вопросы гостей о том, куда сегодня запропастился его друг и главный гость Раджа. Даже витиеватые просьбы хозяина дома наталкивались на бесхитростные отговорки, что Мельхиор-де осматривает в городе парсийские древности.
– Великий маг и кудесник нюхает пыль в руинах, до которых нет дела даже крысам?! – восклицал Фраман Радж. – Он предпочел старые камни веселому обществу. Нет, я отказываюсь в это верить! Не таков Мельхиор, которого я знаю! Скорее уж тебя, рассказчик историй Паласар, можно застать за этим душным занятием.
– Безгранична мудрость великого мага, – пожимал плечами Паласар, – любознательность его простирается от далеких звезд, что тайнописью рисуют нашу судьбу на небесных сферах, и до серых камней, воздвигнутых пращурами, что таят в себе загадки седой старины. Кто может знать, что привлекло мудрейшего из живущих под небом к этим руинам? Что за знаки читает он там, где невежды, как я, видят лишь грубые стены? Быть может, ход времени вспять повернув, нашел он беседу с теми, кто не уступит ему в понимании майи.
– Да ты наплетешь! – рассмеялся Радж и пальцами отправил в рот комок обжаренной в оливковом масле манной крупы.
– Ваш гость нахлобучил вас, как этот тюрбан! – встряла в разговор Аридуашни, подносившая чай. Ловким движением руки сдвинула она выходной тюрбан Паласара так, что тот свалился ему чуть ли не на нос. Все гости встретили выходку служанки хохотом. Радж, сдерживаемый законами гостеприимства, не пустил на свое лицо улыбку и только погрозил Аринуашди кулаком. Впрочем, он ограничился предупреждением и не подкрепил угрожающий жест сдвинутыми бровями, что говорило бы о неотвратимости наказания.
Паласар же видел только узкую полоску пола перед собой, но нашел достойный выход из своего положения. Он приподнялся, подобрал под себя скрещенные ноги, так что оказался стоящим перед Аридуашни на коленях, взял ее за лодыжку и воздел к ней покрытые тюрбаном глаза. Он знал, чем смутит проказницу:
Цветок пустыни неприкосновенный
Краса, пленившая меня нескромною мечтой
Любви божественный источник сокровенный
О, имя девичье ты путнику открой
Коль ты цыганка – я уйду к цыганам
Коль чья жена – убить его готов
Коль омываешь мертвых и врачуешь раны
Болезнь и смерть приму – пусти меня под кров
В ответ Аридуашни вырвалась и убежала, а гости оживленно загалдели, обсуждая лирическую красоту найденного Паласаром стихотворения. Даже серьезные дочери Фарадха, зардевшись, переглянулись. Они находили служанку недостойной таких высоких слов; им бы они подошли куда более, но кому, как не служанке, делать поэтические комплименты простому рассказчику историй. Вот если бы Мельхиор…
Волшебник показался в арочном проеме, ловко пропустил мимо себя Аринуашди, неосторожно бегущую на него с кувшином горячего чая. Найдя глазами Паласара, Мельхиор воспользовался всеобщим возбуждением и незаметно подобрался к освобождавшему себя от тюрбана рассказчику историй.
