Эстетика бродяг

− Знаю, вот он за все сразу и получает.

− Короче, женщина, тащите его домой, а не то мы заберем, − сказал сержант и пошел обратно, покачивая бедрами.

Женщина вытащила меня из-под лавки, взяла под локоть и повела во дворы.

− Ты куда, подруга, меня ведешь? − дружелюбно спросил я.

− На экзекуцию.

− Куда это?

− К себе домой. Пока ты до чертиков не напился, может, еще и пригодишься на что.

− Кроме интима, ничего не предлагать.

− А на что ты еще нужен. Не в ладушки же с тобой играть, − засмеялась она. − Уже поздно, и лучше экземпляра не найти.

− А что же ты сразу не дала себя обнять?

− Вот еще, я сразу ничего и никому не даю. Сразу я только беру, что мне надо.

− Хм, вот ты какая.

− Все нормальные женщины такие.

− Ну допустим…

− Помолчи, мы уже пришли.

Дома нас ждал уют и журнальный столик с вином и фруктами. Жила она одна и, судя по обстановке, очень даже неплохо. Имела, наверняка, в городе пару мест, где на нее пахали безмозглые трудоголики, и стригла с их усердия крупные и мелкие купюры.

Она была очень привлекательная, крашенная шатенка с зелеными глазами, лицом похожая на окончательно забуревшую Милу Йович с фигурой греческой вакханки. Она могла бы прослыть очаровательной, но холодный блеск изумрудных глаз выдавал тертую стерву, которая делает только то, что хочется, и всегда своего добивается.

Мы толком и выпить не успели, не поболтали, как она в постель потащила.

Свое дело я знал хорошо. Но только мы затеяли нашу полулирическую возню, как на меня снизошло озарение. Это что же такое в мире происходит? Умная и красивая женщина, как минимум два образования, хватает с улицы первого попавшегося подонка и тащит в койку. А ведь кто-то добивался ее по-настоящему, мучился и любил, дарил цветы, безделушки всякие носил и ревновал. А то, может, любовь свела его с ума настолько, что он ночами стоял под балконом и пытался петь серенады. А ему от ворот поворот, мандой по влюбленному сердцу и с первым встречным в постель. Где, спрашивается, справедливость?

− Слушай, − прервал я процесс на интересном месте, − а у тебя был какой-нибудь отвергнутый поклонник?

− А как же. Только почему был? Он и сейчас есть. И не один.

− И он цветы дарил, в любви признавался?

− Да.

− А под балконом серенады пел?

− Нет.

− А ты ему взяла и отказала?

− Тебе-то какое дело? − удивилась она.

− Почему? Почему? − не унимался я.

− Что почему?

− Почему влюбленному поклоннику отказала, а меня меланхоличного подонка с улицы подцепила? Почему?

− Хм, забавный ты, − усмехнулась она, стараясь возобновить процесс. − Влюбленному поклоннику сразу душу и сердце подавай. А мне простого секса хочется. Ты уж позволь, мне самой решать, с кем встречаться.

− Тебе волю дай, ты, наверное, и с чертом переспишь, − зачем-то ляпнул я.

− А ты что, пришел мне грехи отпускать?! − она зло сверкнула глазами и выбралась из-под меня.

− Нет, − покачав головой, сделал я невинное лицо. − Просто никак не пойму, как можно без любви совокупляться. Ты что животное?

− О, господи! А сам-то!

− Причем здесь я, у меня жизнь давно не сложилась, − грустно сообщил я. − Да, и вообще, я пропащий человек. Но ты… Такая милая.

− Пошел ты!

− Ха! Вот как! Вот она ваша правда жизни! Как на ладони! Ваши города − клубки совокупляющихся змей! В этих тухлых местах вряд ли найдется место любви! Всё кругом пропитано фальшью! − возмущался я и для убедительности добавил слова великого джазмена: − Пристрели! Пристрели меня, пока я счастлив!

− Эй! Ты чего! Ненормальный?! − возмутилась она.

− Почему ненормальный? Очень даже нормальный! − паясничал я. – Может, я тоже когда-то в любви нарвался на такую же стерву. Я к ней с чувствами и дымящимся сердцем, а ей смешно. Теперь вот тоже без печали чужими чувствами подтираюсь!

− Ты чего выступаешь?! Козел! − взорвалась она не на шутку.

− Я не выступаю, просто хочу понять, есть здесь любовь или нет.

− Ну ты и придурок!

Она с силой оттолкнула меня да так, что я скатился на пол.

− Не повезло мне сегодня, − вздохнула она. − Кретин какой-то попался. Слышь, ты, проповедник, одевайся и вали отсюда.

Она закурила сигарету и уставилась в точку на потолке − поза неудовлетворенной женщины. Я молча нацедил бокал вина и выпил залпом. Посмотрел с грустью на созвездие между ног и зачем-то спросил у женщины, не отрывая глаз от созвездия:

− Тебя хоть как звали-то?

− Катись, я сказала, мудила! − отреагировала она.

Я глотнул пару раз из горлышка, оделся как ни в чем не бывало и пошел. Правда, перед порогом не выдержал и признался:

− Мне сегодня, вроде как, тоже не повезло, озарение это совсем некстати пришлось. Хоть бы часом позже или на утро. Н-да… Ну ты извини. Пока.

Она даже не глянула в мою сторону.

На улице было ни души, ночь выкрала всех людей. А может, их и не было никогда. Этот город всегда был пуст. Мертвый пустой город, свалившийся за обшлаг вселенной, или просто «мазар» − то есть могила.

− И чего это на меня нашло, зачем я на нее набросился? − вспоминал о рыжеволосой дамочке. − Ешь виноград, а чей он, не спрашивай.

Добрел я до дома, все больше впадая в уныние и тоскуя. Сел в одиночестве у окна и допил всё, что имелось. Поздно, а сна ни в одном глазу. Тогда я лег, не раздеваясь, и долго лежал с открытыми глазами. Как вдруг нестерпимо захотелось поговорить с Богом. Откровенно. О справедливости. У меня даже в спинном мозге зажгло от острого желания обсудить такую интересную тему.

Он долго не хотел даже слушать меня, пока по моим щекам не покатились слезы. Тогда Он усмехнулся где-то внутри и тихо шепнул. Мол, успокойся, сынок, чего ты ноешь, и о какой, вообще, справедливости ты спрашиваешь, если у каждого своя правда жизни. И каждый из своего котелка эту правду и хлебает.

− Так что же делать-то? − спрашивал я. − Где искать хотя бы отблески любви?

− Поезжай к ангельским шлюхам, − посоветовал Он.

Только мы разговорились, как его позвали где-то еще, и Он сразу ушел. А я продолжал говорить и только на рассвете понял, что говорю сам с собой.

ангельские шлюхи

У любви вкус любви, у дерьма − дерьма. Рад, друзья, сообщить вам об этом. И хотя пробы дали однозначный анализ, теперь все чаще одно выдают за другое. Но этот мир не в чем упрекнуть, он и так еле держится подгоняемый вожжами смерти и лжи. Да никто особо не расстраивается, кругом полно небожителей, которым подрезали крылья и сбросили на землю, чтобы они распробовали какой у чего вкус.

Давайте, ангелочки, еще раз наберем по полной пригоршне того и другого и попробуем. Надеюсь, почувствуем разницу.

Молодые женщины, Света и Наташа, ходили парой и вместе искали приключения на свою голову и на прочие места. Одну прозвали Ракета, а другую − Бешенная. Они не знали правил, которые имело бы смысл не нарушать. За женщинами водилась репутация самых компанейских подружек в городе, и любой мужчина при их появление сразу велся на какие угодно глупости. Сколько выпотрошенных кошельков, истерзанных нервных окончаний и опасных связей − не счесть.

И так между делом подружки поимели весь город вдоль и поперек. На пару, Ракета и Бешенная, были самой гремучей смесью, стоило им завести свою беспутную шарманку, как, откидывая крышки гробов, подскакивали даже мертвецы и, любовно раскинув объятия, пускались в пляс. Вибрации, исходившие от веселившихся женщин, делали торнадо по сравнению с ними жалким подобием взбунтовавшегося пылесоса.

Что думал Бог, когда посылал их на эту Землю, стоило лишь догадываться. Хотя многие полагали, что они попали сюда без чьего-либо дозволения. При такой жизни, которую вели подружки, год идет за три, но женщины держались молодцом. Успели побывать замужем, родили по ребенку, вправили мозги надоевшим мужьям и любовникам и свалили в свободное, не оккупированное моралью, пространство.

Пьянки, легкие наркотики и оргии делали жизнь веселой. Но срывали крышу. И потому энергия жизни пульсировала в них лихорадочно, то захлестывая сознание, то оставляя его один на один с пустотой. Но женщинам все было до звезды, их космические тела не знали усталости и поспевали всюду, а где не успевали, там оставляли по ложке дегтя.

Подружки встречались раз в неделю и пропадали вместе дней на десять, куролеся по городу, потом отдыхали дня три дома и снова пускались во все тяжкие.

В полдень они созвонились.

− Светик, мне плохо, − пожаловалась Наташа.

− Где тебе плохо?

− У Сергея.

− Ты у Сергея?

− Да.

− У него плохо?

− Нет, мне плохо.

− А он где?

− Ушел гулять с собакой и закрыл меня.

− А как ты оказалась у него, мы же поехали домой?

− Не помню, только не клади трубку, мне плохо.

− Наташ, перезвони попозже.

− Почему?

− Говорю тебе, перезвони позже.

− Светик, ну пожалуйста, поговори со мной.

− Наташ, я не могу. Я очень занята.

− Мне очень плохо…

Но Света уже нажала на рычажок, отложила трубку в сторону и снова залезла в ванную. Фыркая и натираясь пеной, она представила, что у неё вместо ног русалочий хвост, и она, хихикая, что есть силы стукнула им по воде. Брызги водопадом обрушились на пол.

Выйдя из ванной, она сразу набрала номер.

− Аллё, Сереж, позови, пожалуйста, Наташу. Нет, я не приеду. Ну позови. Нет. У меня для нее срочная и важная информация. Нет. Ладно, если позовешь ее, то приеду. Да, точно. Алле, Наташ, сбегай от этого уе*ка, встречаемся возле моего подъезда через два часа.

Они встретились в назначенном месте и, смеясь, обнялись.

− Куда поедем? − спросила Наталья.

− Поехали к тем педикам из бара, − предложила Света.

− Давай лучше мужичков найдем.

− С педиками весело, они такие классные.

− И с мужичками будет весело.

− С ними трахаться надо.

− Найдем таких, с которыми не надо.

− Ладно, пойдем прогуляемся и решим, как быть.

Они шли по улице вызывающе веселые и независимые, похожие на двух королев гламура, которые, отработав несколько лет в порнобизнесе, перевели его в разряд хобби. На перекрестке, когда они подкуривали друг другу сигареты, остановилась черная подводная лодка немецкой модели. Опустилось темное окно.

− Поехали, покатаемся, − поступило суровое предложение с борта субмарины.

− Нет, я с этими не поеду, − шепнула Света на ухо подруге.

− Почему?

− Эти нас будут трахать во все дырочки уже через пять минут, без всяких здрасьте и пожалуйста.

− Да, точно, − посмотрев на серьезные лица подводников, согласилась подруга.

Они пошли дальше. Машина еще некоторое время двигалась рядом, там решали, стоит ли захватывать аппетитных цыпочек в плен. Но, увидев впереди добычу посвежее, оставили в покое.

Подружки остановились у фонтана и, высматривая знакомых, принялись обсуждать ситуацию с черной подводной лодкой. Мы сидели в кафе напротив, пили дешевое вино и решали, куда поехать. После вчерашнего разговора с Богом меня потряхивало.

− Смотрите, Ракета и Бешенная, − первый увидел Джонни.

− Точно, это они, − ухмыльнулся Бертран.

− Вы их знаете? − заинтересовался я.

Вид подружек показался чертовски знакомым, словно я встретил двух заблудших сестричек. Не от мира сего.

− Кто же их не знает, здесь их знают все.

− Может, позовем, − предложил я. − И повеселимся с ними вместе.

Джонни посмотрел на меня, как на идиота, решившего ради того, чтобы согреться, запалить волосы на голове.

− Хотя, − пожал он плечами. − Почему бы и нет. Мм?

− Как хотите, − отозвался Бертран. − А скучать не придется точно.

Скучать, и правда, не пришлось. Вскоре мы набились в такси, водитель которого долго отказывался вести пятого пассажира, и покатили к дилеру. В тот момент, как мы тронулись, у меня промелькнуло ощущение, что я оседлал дикого скакуна, который понесся прямиком к пропасти.

Жизнь довольно странная штука, когда ей понадобится пустить ваши нервы и жилы на кабеля, по которым пойдет ток сжигающей любви, она сделает это, не колеблясь. Даже если у вас совсем другие планы на вечер. Это на первый взгляд, многие события и люди не поддаются объяснению, кажется, они просто дразнят нас, водят за нос, чтобы свести с ума. На самом деле, они вплетаются в косы наших судеб лишь затем, чтобы ткнуть носом туда, куда следует. Все предопределено, в том числе неспособность и несообразительность.

Я снимал просторную квартиру в спальном районе. Последнее время нигде не работал, сидел дома и ждал конца света, листая хозяйский отрывной календарь фэн-шуй. Чего мне было ждать от жизни, когда я не знал, чего ждать от себя.

К полуночи у меня толкалась полная квартира народа. Люди прибывали и убывали, точно вместе с приливом и отливом. В двух шагах от дома шла ночная распродажа дешевого вермута. Через каждые пятнадцать минут бутылки подносили, как снаряды. Пойло было не лучше отравы, но на веселье это не сказывалось. В динамиках надрывалось всякое старье, то молодые Флитфуд Мэки, то Seeds или какие-нибудь Pretty Things. Их старались перекричать. Вопли стояли такие, словно каждый танцевал на электрическом стуле.

К утру мою жилплощадь разнесли последние меткие попадания винной гаубицы. Почти все гости валялись в самых невероятных позах, лишь самые крепкие держались за бутылки и что-то бубнили. Оазис Хорасана обращался в холодную пустыню.

В полдень меня растрясли, чтобы сообщить, что я вхожу в состав ансамбля АББА. Мое сознание долго отказывалось принимать действительность, пока в меня не влили полбутылки вермута. Нас осталось четверо: Бертран, Ракета, Бешенная и я. В этот день календарь фэн-шуй рекомендовал практиковать гармонию ума, тела и психики. Нельзя было употреблять грибы и убивать птиц. Также был противопоказан секс.

Мы отказались от грибов, птиц и секса. Опохмелились и отправились на гастроли. Надо признаться, гастроли были делом приятным. Понимаете, в чем вся прелесть: «Мы к вам заехали на час! Привет, бонжур, хэллоу! А ну скорей любите нас! Вам крупно повезло!»

Мы выступали в разных концах города, откатывали одну и ту же программу без устали. Пели, танцевали и дебоширили. Потом возвращались в гримерную, которой нам служила моя квартира. Там мы бухали, блевали и переодевались.

− Мне не в чем ехать, у меня всё мятое, − спотыкаясь о бутылки, жаловалась Ракета. − Что делать?

− Примерь-ка это, − бросал ей Бертран жуткий халат непонятной масти.

− Нет, это слишком. Или все-таки ничего, − накинув халат на голое тело, позировала перед зеркалом Света.

Наташа, одетая в чей-то спортивный костюм, лежала в полной ванне и курила, стряхивая пепел в воду. В глазах у неё плясали огоньки безумного хохота, но лицо при этом оставалось медально серьезным. Со стороны можно было подумать, что в уме она решает задачки, умножает и делит. Или, по крайней мере, что-то вспоминает. Но в голове у нее гулял ветер, как на заброшенном чердаке пустующего несколько лет дома. Она курила сигарету за сигаретой и ждала сигнала, чтобы продолжить гастроли.

Всюду валялись бокалы, тарелки и бутылки. И хотя мы выбрасывали бутылки каждый день, их было столько, что никто бы не поверил, что мы вчетвером столько высасываем за ночь.

Давно я так не веселился. Вся эта здешняя vita giovanile, то есть молодежная жизнь, никуда не годилась без хорошей пьянки. Что бы мы делали без бухла, даже не знаю. Нормальным людям, дружившим с реальностью, хватало работы и телевизора. И только психам, участникам разных ансамблей, постоянно казалось, что их мучает жажда. Бухло, как кровь, сочилось из всех щелей их раненного мира.

Сначала я приглядывался к нашим подружкам, полагая, что они обыкновенные бл*ди. Но вскоре пришел к выводу, что они настоящие ангельские шлюхи. Знаете, то, что здесь происходит с нашими телами, порой может показаться трагичным. Возможно, так оно и есть. Но разве это всё, что мы имеем. Многие тела − это просто водолазные костюмы, в которых только и можно опуститься на подобную глубину.

Тела наших подружек двигались в пространстве по траектории атакующих истребителей. Они нажимали на гашетку всюду, где люди сыто скучали. И семейные обеды превращались в вертеп, а уличные праздники в революционные восстания.

− Гони! Гони! − дико смеясь, кричала Света и била по спине испуганного водителя. − Гони! Гони! Гони!

Мы только что выскочили из бара-караоке, где с успехом исполнили фирменные песни АББЫ: "I was so in love" и "Money, money, money". Но Бертран и Бешенная, танцуя, опрокинули несколько столиков − пришлось бежать, останавливая машины прямо по середине дороги.

Водитель и так, рискуя быть оштрафованным, выжимал больше сотни. Но Ракета, продолжая хохотать, хлестала его, что есть мочи. На лице водителя, уже никак не реагировавшего на Ракету, ясно читалась уверенность, что в его машину пробрались самые настоящие ведьмы, страшнее которых нет даже у вудуистов и в графстве Кентербери.

Ракета решила это опровергнуть, она была о себе другого мнения.

− Аааа! − на предельной громкости закричала она. − Яааа! Витас! Бл*аа!

И издала вой свихнувшейся сирены, у которой отрубили хвост. Вибрация была настолько мощной, что водитель ударился головой о руль, из носа у него потекла кровь.

− Сворачивай во двор, шеф! − успел крикнуть ему Бертран.

Мы по инерции въехали во двор и остановились. Не мешкая, выскочили из машины, а Ракета напоследок ударила бедолагу-водителя сумочкой по голове.

Как настоящая банда, мы неслись через дворы, подальше от места преступления.

− Бежим к Мише! − прокричала бежавшая впереди Бешенная и нырнула в подъезд.

Нужная дверь оказалась открытой. Мы влетели в квартиру и замерли на пороге, увидев нечто мало правдоподобное. Невероятное. И если это был не мираж и не наваждение, тогда, наверняка, розыгрыш или ловушка. Прямо по курсу, в нескольких шагах от нас, на середине зала стоял огромный овальный стол, полный еды и выпивки.

Не разуваясь и подталкивая друг друга, мы подобрались ближе и убедились, что предполагаемый пир не снится. И самое невероятное − в доме ни души. Обшарив все углы, мы не нашли ни людей, ни гномов. Это было к лучшему. Никому не пришлось нас уговаривать, присаживаться к столу и пробовать угощения. Мы оказались в нужное время в нужном месте. Как говорится, бродячий пёс сам сыщет себе кость.

Стол был великолепен, девственен и щедр, и походил на город Веракрус накануне взятия объединившимися флибустьерами Граммона, Ван Дорна и Лоренса де Граффа.

− Друзья! − обратился я, когда сели за стол и занесли приборы над блюдами. − Есть такая старая прованская поговорка: «Ешь виноград, а чей он не спрашивай». За это и выпьем! Бибамус!

Разграбление города Веракрус пошло бойко. Никто себе ни в чем не отказывал. Выпивка была хорошая, закуска тоже, и мы набрались в два счета. Нам уже было наплевать − кому принадлежал ужин.

Но кутеж не затянулся. Только настоящий художник-реалист смог бы изобразить на холсте картину немой сцены неожиданного появления хозяев стола. Не ждали? Не ждали. Пришедших тоже было четверо. Двое пятидесятилетних мужчин и с ними разукрашенные спутницы, чуть моложе кавалеров. Они стояли в оцепенении, пребывая в глубоком шоке от того, как странно начинаются их посиделки. Надо полагать, кавалеры выбежали буквально на минутку, встретили женщин, купили цветы и презервативы, и вернулись. Но было поздно, мы еле держались на ногах. Почти всё было съедено и выпито, мы поработали не хуже термитов.

− Вы кто? − ошалело спросил один из мужчин.

− Мы домовички, − пьяно улыбаясь, объяснил Бертран. − Мы теперь тут будем жить.

Хозяин дома, а скорее всего это был он, с известной грустью посмотрел на Бертрана, словно выяснялось, что тот его блудный сын. Было понятно, что серьезный разговор без драки не получится. Но большого конфликта явно никто не хотел.

− Мы Мишины однокурсники, − вспомнил я, что здесь должен быть Миша.

− Миша − это я! − уже злясь и сжимая кулаки, сказал хозяин квартиры.

− Миша! Привет! − закричали Ракета и Бешенная и бросилась к нему на шею.

Нас грубо выпихали за дверь, решив больше не выяснять, кто мы такие. Скажи мы правду, что к ним заявился тот самый популярный ансамбль АББА, а наши имена: Агнета Фэльтстког, Фрида Лингстад, Бьорн Ульвеус и Бенни Андерсон, наверное, они вряд ли поверили. Хотя, может, и поверили бы.

Нам многое сходило с рук. Однажды мы нарвались на уличных негодяев. Те совсем не любили нянчиться, и будь другие времена, они бы, подобно французскому пирату Олоннэ, вырывали сердца из груди врагов. Они приняли нас за обыкновенных извращенцев, которыми насквозь испорчены большие города. И если не собирались отрубать наши головы, то уж основательно стрясти намеревались точно.

Обступив плотным кольцом, они злобно ухмыляясь. Если бы не наши вакхические рожи, досталось бы сразу. А так, глядя наш разбойничий румянец, хулиганы медлили. На счастье, мимо проезжала патрульная машина, и нас, как самых пьяных, забрали. Женщин посадили вперед, а меня и Бертрана затолкали в будку для преступников. Через минут десять машина остановилась, и капитан, подмигивая нашим неунывающим подружкам, нас выпустил.

Мы находились в двух шагах от дома.

− Как вам удается так действовать на них? − спросил я у женщин, когда поднимались на лифте.

Бешенная задрала подол юбки, невинно поглядела на свои обнаженные ляжки и вдруг нежно коснулась моих яиц. Я чуть не убился, ударившись затылком о стенку лифта.

− Вот так, малыши, − улыбнулась Ракета.

− Я тебя сейчас укушу, шлюшка, − сказал Бертран Бешенной.

Но не успел оскалить зубы, как она прижгла ему бычком бровь. И тут же сама получила крепкую затрещину. Драку удалось унять только дома.

Только мы притащили в гримерную выпивку, как зазвонил телефон и незнакомый девичий голос поинтересовался судьбой наших подружек, я сразу пригласил голос в гости и сообщил адрес.

Когда встречал на пороге, то подумал, как это сорокалетней шлюхе удается из трубки звучать, словно школьница. Она была пьяна и выглядела развратно.

− Меня зовут Наташа. Я слышала, вы тут развлекаетесь, − прощебетала сорокалетняя шлюха с голосом школьницы.

− Ну и чего?

− Возьмите меня в свою компанию.

− А что ты умеешь делать? − спросил появившийся Бертран.

− Милый, − щебет поменялся на карканье, − да я столько перепробовала спермы, сколько ты киселя не выпил.

Сказано было так смачно, что я слегка покраснел и решил, что к нам пришла не ангельская шлюха, а обычная. Она вошла и сразу разделась, легла и раздвинула ноги. Глядя на её обнаженное чрево, я вспомнил смертельный прыжок Альфреда Кубины.

− Никто не хочет? − спросила она.

Мы отказались. И пока пили, она так и лежала, принимая рюмки и поглаживая свою промежность. Потом пришел кто-то еще и занялся ей.

В день, когда по календарю фэн-шуй целебна горячая вода и можно коренным образом изменить жизнь, освободившись от страхов, в день самых активных начинаний и неожиданных событий, когда Солнце в Раке, а Луна в Деве, мы затеяли уборку. Стащили вещи на середину комнаты и, не решив, какой хлам выбрасывать, а какой оставить, пошли за выпивкой.

К тому времени из еды в доме осталась только трехлитровая банка томатной пасты. Она мучила наши слабые желудки, которые отказывались принимать её, как пищу. Наконец, испытав истинное отвращение к этому продукту, Бешенная выблевала его на ковер, который приготовили для основательной чистки.

Скатали ковер и выбросили с балкона. Уборка пошла иным руслом и продолжалась еще два дня и три ночи. Даже когда у нас кончились средства и не осталось сил, мы упорно наводили порядок. Правда, довольно безобразным способом − уничтожая домашнюю утварь, избавляясь от всего, что нам мешало.

Если мы с коллегой по ансамблю теряли сознание от выпитого, то женская половина нашего легендарного коллектива шла на улицу и приводила других мужиков. А те в надежде на веселую ночь и osculum infame (срамные поцелуи, как писали в старинных книгах) покупали выпивку и шли за бабами в нашу гримерную. Но увидев, куда попали, терялись. Особенно их приводил в недоумение холодильник, стоявший в центре комнаты, в который мы с Бертраном по очереди прятались и засыпали. Кого-то из нас каждый раз демонстрировали ночным гостям. После чего те или уходили, или набирались до такого же состояния. Одного мы нашли как-то утром на нашем законном месте в холодильнике.

Вечером третьего дня, только мы легли отдохнуть перед генеральной уборкой, как пришел хозяин квартиры, которую я снимал. Увидев состояние своей недвижимости, он, мягко говоря, подох*ел. Он себе такого даже в страшном сне не мог представить, у него даже левый глаз задергался. Он вызвал меня на площадку и спросил:

− Это мне снится или нет?

− Конечно, снится, − уверенно сказал я.

− Короче, чтобы через неделю тебя здесь не было, − спокойно выложил хозяин, лишь на слове «тебя» ткнув меня в грудь.