скачать книгу бесплатно
Психология способностей. Современное состояние и перспективы исследований. Материалы Всероссийской научной конференции, посвященной 60-летию со дня рождения В. Н. Дружинина, ИП РАН, 25-26 сентября 2015 г.
Коллектив авторов
В сборнике представлены научные сообщения участников Всероссийской научной конференции «Психология способностей: современное состояние и перспективы исследований», посвященной 60-летию со дня рождения В. Н. Дружинина (25–26 сентября 2015 г.). Их тематика перекликается с ключевыми темами творческого наследия В. Н. Дружинина: психология одаренности, способности в образовании, методология психологического эксперимента, экзистенциальная психология, психология социального и эмоционального интеллекта, когнитивные механизмы интеллекта.
Материалы конференции публикуются в авторской редакции.
В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Психология способностей: современное состояние и перспективы исследований: Материалы Всероссийской научной конференции, посвященной 60-летию со дня рождения В. Н. Дружинина, ИП РАН, 25–26 сентября 2015 г.
(Коллектив авторов)
© ФГБУН Институт психологии РАН, 2015
* * *
Взаимосвязь эмоционального интеллекта и социальных представлений подростков
Т. П. Авдулова
Московский педагогический государственный университет (Москва)
avdulova@bk.ru
Существовавшее в классической психологии противопоставление интеллекта и аффекта в современной психологии трансформировалось не только в системное единство, но и обрело новое исследовательское направление – изучение эмоционального интеллекта. Эмоциональные знания в широком понимании оказывают очевидное влияние на самые разные стороны психики, в том числе на творческие процессы, особенности креативности и продуктивного мышления. Одновременно, формирование эмоционального интеллекта является важной составляющей общего хода развития личности в онтогенезе, особенно в отрочестве, когда подросток одновременно решает задачи построение внутреннего мира и углубления, персонификации внешних связей.
В своем исследовании мы анализировали взаимосвязь уровня развития эмоционального интеллекта и социальных представлений подростков в варианте отношения к социальным аксиомам, к школе, а также с позицией подростков в общении (коммуникативная толерантность). Социальные представления как достаточно общее отношение к миру, формируются во взаимосвязи с возрастной феноменологией эмоционального интеллекта, претерпевают определенные трансформации, отражающие специфическое отношение к обществу. В социальных представлениях подростков и юношества идеи справедливости и социальных императивов фигурируют чаще, по сравнению со взрослыми, создавая онтологическую основу соотнесенности Я и общества. Социальные представления позволяют подросткам создавать собственную персонифицированную модель окружающего мира на основании описания, объяснения и категоризации различных компонентов социального окружения.
Социальные представления осуществляют творческую познавательную функцию ориентации субъекта в социальной реальности, а эмоциональный интеллект включается в процесс решения задач социального и морального альтернативного выбора, позволяет регулировать и контролировать эмоциональные процессы и формировать подросткам адекватные модели психического как отдельных субъектов взаимодействия, так и социальных отношений как системного явления.
В исследовании приняли участие 63 подростка в возрасте от 13 до 15 лет, учащиеся 7–9-х классов. Исследование проводилось на базе образовательного комплекса № 1106 г. Москвы. В исследовании использовались следующие методики: тест «Эмоциональный интеллект» Д. Гоулмена, методика «Социальные аксиомы» М. Бонда и К. Леунга, авторский опросник «Отношение к школе» и опросник «Коммуникативная толерантность» (В. В. Бойко). Д. Гоулмен как раз понимает эмоциональный интеллект как ведущий фактор социальной успешности личности и компонент ее социальной компетентности. Опросник «Социальные аксиомы» М. Бонда и К. Леунга направлен на выявление отношения к трем классическим универсальным социальным аксиомам: награда за усилия (1) как оптимизм в отношении того, что трудности жизни могут быть преодолены личностными усилиями и приложением ресурсов человека к решению проблем; религиозность (2) как фокусировка на положительных функциях веры и религиозной позиции; контроль судьбы (3), как отношение к «предрешенности» жизненного пути и фатализму.
Показатели подростков нашей выборки в отношении уровня эмоционального интеллекта распределились следующим образом: низкий уровень – 27 %; средний уровень – 52 %; высокий уровень – 21 %. Уровень эмоционального интеллекта оказался значимо отрицательно связан с уровнем поддержки подростками аксиомы «Награда за усилия» (–0,443 при р?0,01), то есть вознаграждения за свои усилия уверенно ждут от жизни подростки с низким эмоциональным интеллектом, отношение которых к обществу определяется социальной аксиомой готовности принимать на себя ответственность в построении собственной жизни. В целом по выборке, подростки демонстрируют наиболее высокие показатели именно по этой аксиоме, средние показатели по аксиоме «Контроля судьбы» и низкие показатели по аксиоме «Религиозность».
Вместе с тем, уровень эмоционального интеллекта значимо положительно связан с отношением к школе (0,380 при р?0,01). Подростки с высокими показателями эмоционального интеллекта в подавляющем большинстве положительно относятся к школе и выделяют ее как значимый институт социализации, идентифицируются с социальными нормами школьной жизни.
Следующая взаимосвязь обнаружена в отношении коммуникативной толерантности или правильнее определить как уровень нетерпимости. Эта связь носит отрицательный характер: –0,473 (при р<0,01). Подростки с высоким уровнем эмоционального интеллекта демонстрируют низкий уровень нетерпимости к особенностям других и наоборот, молодые люди с низким уровнем эмоционального интеллекта проявляют высокий уровень нетерпимости к особенностям и отличиям партнеров по общению.
Обобщая все вышесказанное, можем утверждать высокую роль эмоционального интеллекта в развитии социальных представлений и социальных отношений подростков, как фактора понимания другого, своего отношения к другому и социальных связей с окружением.
Интеллектуальные параметры темперамента как предикторы посттравматических стрессов у женщин
Т. Д. Азарных
ФГБОУ ВПО Воронежский университет инженерных технологий (Воронеж)
azarnykh_t@mail.ru
Целью исследования являлось определение предикторов посттравматических стрессов (ПТС) среди темпераментальных параметров у женщин. В качестве гипотезы исследования являлось предположение о том, что предикторами ПТС являются интеллектуальные параметры темперамента наряду с психомоторными. Актуальность исследования связана с тем, что ПТС у женщин встречаются в 2 раза чаще, чем у мужчин (12 % и 6 % соответственно) (Кин и др., 2005) и отражаются на психическом состоянии их потомства (Харламенкова, 2013). Это требует определения групп риска по развитию ПТС с целью его превенции. Теоретическими основаниями для исследования являлись два положения: 1) в цепочке задатки ? способности темперамент играет роль связующего звена, т. е. является задатками второго порядка (Русалов, 2012); 2) ПТС и его крайняя форма в виде посттравматического стрессового расстройства (ПТСР) имеет генетическую компоненту, проявляющуюся в том числе и через темперамент (Strelau и др., 2005). Определялись следующие показатели: выраженность ПТС по шкале оценки влияния травматических событий IES-R (Тарабрина, 2007), параметры темперамента через формально-динамические свойства индивидуальности (ФДСИ) (Русалов, 2012). Предикторы определялись через группы тяжести течения ПТС. В качестве границ, определяющих эти группы, были выбраны первый и третий квартили IES-R (33 и 66 баллов). Ниже первого квартиля – «нет ПТС», между первым и третьим – «частичный ПТС», выше третьего – «ПТС». Исследования проведены на студентках дневных отделений государственных вузов г. Воронежа инженерных и экономических специальностей в возрасте 18–20 лет (445 девушек). Во всех случаях после дистресса, генерировавшего ПТС, прошло не менее полугода (в среднем: M=3,8, SD=3,57 лет, т. е. психотравмы чаще всего получены в подростковом возрасте). Все данные представлены в виде среднего арифметического (M) и стандартного отклонения (SD), однако при определении различий между группами использовались как параметрические, так и непараметрические критерии сравнения выборок (t Стьюдента и U Манна – Уитни соответственно). Последний – в случае отклонения данных от нормального распределения (по критерию Колмогорова-Смирнова). Статистическая обработка проводилась с использованием программы SPSS (версия 13).
Установлено, что в ряду между группами «нет ПТС» – «частичный ПТС» – «ПТС» статистически значимая разница по первой паре групп существует, а по второй исчезает только по трем показателям: двум параметрам интеллектуальной эргичности ЭРИ, психомоторной пластичности ПМ и индексу интеллектуальной активности ИИА (таблица, в силу ограниченного объема статьи показаны только параметры и индексы, имеющие отношение к интеллектуальной сфере, а также оказавшиеся предикторами ПТС).
Следовательно, именно они и являются предикторами ПТС. Таким образом, низкий уровень интеллектуальных возможностей, нежелание умственного напряжения (ЭРИ), плохая переключаемость при выполнении физической работы, склонность к монотонной физической работе, вязкость движений (ПМ), а также флегматический, меланхолический и смешанный низкоактивный (меланхоло-флегматический) тип темперамента в интеллектуальной сфере (ИИА) являются предикторами длительно текущих ПТС у женщин. Поскольку эргичность, скорость и несколько в меньшей степени пластичность в интеллектуальной сфере связаны корреляционной зависимостью с интеллектом, определяемом по Д. Векслеру (Русалов, 2012), то это значит, что девочки и девушки, имеющие сниженный коэффициент интеллекта, являются группой риска по формированию ПТС. При прогнозировании групп риска по развитию ПТС среди молодых женщин следует учитывать, что генетическая компонента параметров ФДСИ не превышает 60 %, при этом со значительной вариацией в зависимости от параметра, кроме того параметры ФДСИ созревают к 20 годам (Корниенко, 2010; Русалов, 2012), т. е. подвержены влиянию среды. Поэтому в свете проведенного исследования можно утверждать, что все то, что не будет тормозить развитие интеллекта (перинатальные и ранние постнатальные вредности, ограничение доступа к образованию) будет способствовать повышению устойчивости молодых женщин к ПТС.
Примечание: ЭРИ, ПИ, СИ, ИИА – эргичность, пластичность, скорость, индекс активности в интеллектуальной сфере соответственно, ПМ – пластичность в психомоторной сфере.
Выводы
1. Среди темпераментальных параметров существуют предикторы, что совпадает с результатами других исследователей (Strelau и др., 2005).
2. Ими являются низкие интеллектуальная эргичность, индекс интеллектуальной активности и психомоторная пластичность.
Кин Т. М., Ветерс Ф. В., Фоа Э. Б. Диагноз и оценка // Эффективная терапия посттравматического стрессового расстройства / Под ред. Фоа Э., Кина Т. М., Фридмана М. Пер. с англ. под общей ред. Тарабриной Н. В. М.: Когито-Центр, 2005. С. 31.
Корниенко Д. С. Генетические и средовые факторы в свойствах формально-динамического уровня интегральной индивидуальности // Психол. журн. 2010. № 2. С. 58–65.
Русалов В. М. Темперамент в структуре индивидуальности человека: Дифференциально-психофизиологические и психологические исследования. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2012.
Тарабрина Н. В. Практическое руководство по психологии посттравматического стресса. Ч. 2: Бланки методик. М.: Когито-Центр, 2007.
Харламенкова Н. Е. Особенности идентификации в паре мать – дочь при выраженном посттравматическом стрессе у матери // Человек, субъект, личность в современной психологии: материалы междунар. науч. конф. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2013. С. 597–600.
Strelau J., Zawadzki B. Trauma and temperament as predictors of intensity of posttraumatic stress disorder symptoms after disaster // European Psychologist. 2005. 10. 2. 124–135.
Номотетическая направленность исследований и формальное аксиоматическое определение закономерностей[1 - Государственное задание ФАНО РФ № 0159–2015-0012.]
И. О. Александров, Н. Е. Максимова
Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Институт психологии РАН (Москва)
almax2000@inbox.ru
Использование типологии исследований Д. Кэмпбелла (Кэмпбелл, 1980) для планирования и организации работ не только эффективно, но и концептуально важно, так как эксплицитно реализует направленность исследований на установление закономерностей. Фундаментальная трудность использования этой типологии, с нашей точки зрения, заключается не только в недостатках и противоречиях самой типологии (Александров, Максимова, 2012), но и в том, что в ее основе лежит общее представление о закономерностях, которые могут быть выявлены в исследованиях, сформулированное в классический период развития науки и инкорпорированное в неизмененном виде в постклассическую и постнеклассическую методологию науки. Классическая методология указывает закономерности единственного вида, на установление которых направлены исследования, – каузальные или причинно-следственные отношения. Центральный и универсальный характер закономерностей этого типа подчеркивается, например, тем, что формулировка принципа детерминации в классической науке предусматривала и описывала только каузальные закономерности – сначала в «линейной», «лапласианской» форме, затем в «множественной» и «вероятностной» (см. (Петровский, Ярошевский, 1996)). Наиболее общее определение причинно-следственных связей/ отношений введено в работах методологов XIX в. В этом ряду выделяется определение, данное Дж. Гершелем (Гершель, 2011). Гершель ввел понятие каузальности через определение сущностных свойств этого отношения и предложил исследовательские приемы диагностики этих свойств. Это определение – операциональное, но не формальное. Выделенные Гершелем свойства причинно-следственных отношений таковы: (1) причина характеризуется как внешнее воздействие, то есть причина и следствие не могут быть одним и тем же событием, объектом и ли явлением, например, отношение «causa sui», «быть причиной самого себя», использованное Б. Спинозой (Спиноза, 1957, с. 361), с таким пониманием каузальности несовместимо; (2) причина всегда предшествует следствию, этот порядок необратим во времени, синхронность причины и следствия недопустима; (3) влияние причины ограничено непосредственным воздействием, в распространении эффекта на другие объекты проявляются иные, последующие, причинно-следственные отношения. Перечисленные свойства введены Гершелем квазиаксиоматически, как постулаты. Аксиоматически (Осипов, 1997) эти свойства определяются как (1) антирефлексивность, (2) антисимметричность, (3) антитранзитивность.
В качестве основания типологии Кэмпбелл использовал уровень контроля условий (максимальный для истинных экспериментов, сниженный для квазиэкспериментов и минимальный для доэкспериментов). Этот критерий приходит в конфликт с общей для всех типов исследований и единственной целью, определенной Кэмпбеллом как установление каузальных отношений. Сам Кэмпбелл признает недостаточность квазиэксперимента и полную непригодность доэксперимента для решения этой задачи (Кэмпбелл, 1980), он считает даже радикальное снижение валидности исследования опасной, но неизбежной жертвой. Предложенная нами модификация типологии исследований Кэмпбелла состоит в изменении основания классификации: уровень контроля условий должен быть заменен на цели, специфические для каждого типа исследований (Александров, Максимова, 2012). Такое изменение не противоречит практике применения типологии Кэмпбелла в планировании исследований, но требует точного указания целей исследований как выявления типов закономерностей. Цель истинных экспериментов состоит в установлении причинно-следственных закономерностей; цели квазиэкспериментов – установление закономерных сопряженностей, соответствий; цели доэкспериментов – определение закономерных эквивалентностей. Типы закономерностей достаточно строго могут быть определены по аналогии с каузальными отношениями в аксиоматически заданных свойствах. Закономерные эквивалентности определяются как рефлексивные, симметричные, транзитивные отношения (Френкель, Бар-Хиллель, 1966). Закономерные сопряженности могут быть описаны в свойствах рефлексивных (абсолютное соответствие себе), симметричных (обратимость отношения), нетранзитивных (например, из положительных корреляций между A и B, а также B и C не следует ни положительная, ни значимая корреляция между A и C) отношений. Каузальные закономерности, как показано выше, определяются как антирефлексивные, антисимметричные, антитранзитивные отношения. Свойства закономерностей, введенные в этих диагностически важных определениях, повышают точность и надежность установления закономерностей. Введение определений закономерностей придает номотетическую направленность таким работам, которые по традиции рассматриваются как идиографические (Александров, Максимова, 2012). Принципиально важно, что на основании подобной аксиоматики могут быть определены и другие типы закономерностей, необходимость которых должна быть установлена в исследованиях.
Александров И. О., Максимова Н. Е. Типология исследований Д. Кэмпбелла: основания и возможности развития // Экспериментальный метод в структуре психологического знания / Отв. ред. В. А. Барабанщиков. М.: «Институт психологии РАН», 2012. С. 49–56.
Гершель Дж. Философия естествознания. Об общем характере, пользе и принципах исследования природы. М.: Книжный дом «Либроком», 2011.
Кэмпбелл Д. Модели экспериментов в социальной психологии и прикладных исследованиях. М.: Прогресс, 1980.
Осипов Г. С. Приобретение знаний интеллектуальными системами. М.: Наука, 1997.
Петровский А. В., Ярошевский М. Г. История и теория психологии. Т. 1–2. Ростов-на-Дону: Феникс, 1996.
Спиноза Б. Избранные произведения. Т. 1. М.: Государственное издательство политической литературы, 1957.
Френкель А. А., Бар-Хиллель И. Основания теории множеств. М.: Мир, 1966.
Представление о психологическом здоровье семьи: общее и особенное[2 - Работа выполнена в соответствии с Государственными заданиями ФАНО РФ № 0159–2015-0002 и № 0159–2015-0004.]
Н. Г. Артемцева, Т. В. Галкина
Институт психологии РАН (Москва)
natulya2797@post.ru, galkina@list.ru
Актуальность и необходимость проведения специальных психологических исследований, связанных с различными аспектами темы психологического здоровья вообще и семьи, в частности, не вызывает сомнения. Обзор существующих публикаций позволяет констатировать неудовлетворительное состояние ее разработки, особенно в области аппарата и методов исследования, а также ее концептуально-терминологического аспекта (Галкина, 2014; Галкина, Артемцева, 2014).
В эмпирических исследованиях не всегда можно получить ответы на все вопросы. Однако мы придерживаемся точки зрения В. Н. Дружинина, высказанной в книге «Психология семьи»: «Любое исследование начинается не с вопроса, а с некоторой „нулевой точки“, начала координат: я ничего не знаю, кто, что и зачем писал по этой проблеме; я не хочу знать, кто и что именно подумает о том, что будет написано мной; я удивился бы, если этот труд вдруг окажется кому-то не только интересен, но и полезен, потому что это есть лишь авторский взгляд на часть мира» (Дружинин, 1996, с. 6).
Анализируя виды естественнонаучного психологического исследования, В. Н. Дружинин отмечал, что «любое „общепсихологическое“ исследование является в той или иной степени дифференциально-психологическим» (Дружинин, 1994, с. 52). В своем эмпирическом исследовании мы поставили задачу выделить общее и особенное в понимании структуры психологического здоровья семьи нашими современниками посредством анализа их ассоциаций. Известно, что проективность психосемантических методов используется не только для исследования личности самого испытуемого, но и для реконструкции понимания им своего внутреннего мира. Широкий спектр не повторяющихся ассоциаций, с нашей точки зрения, отражает индивидуально-личностные особенности субъекта в данный момент бытия. Гипотеза нашего исследования заключается в следующем: существуют общие и особенные смыслы понятий, связанных с психологическим здоровьем семьи.
Испытуемые: 173 человека, мужчины и женщины в возрасте 19–45 лет, студенты вузов Москвы и лица с высшим образованием.
Условия проведения исследования: испытуемым давалась устная инструкция: «Напишите свои ассоциации (3–5), характеризующие понятие: психологическое здоровье семьи». Предлагался стандартный протокол в свободной форме.
Обработка и обсуждение результатов исследования: все протоколы (было получено 173 протокола, содержащих 651 ассоциацию) анализировались с помощью контент-анализа с целью выявления общего и особенного в понимании такого многоуровневого понятия как психологическое здоровье семьи. Поскольку в полученном спектре характеристик представлены самые разнообразные формы похожих и разных (как по значению, так и по грамматике) слов, то за единицу контент-анализа были взяты лексемы. «Лексема – одна из системных единиц плана содержания языка… совокупность форм и значений, свойственных одному и тому же слову во всех его употреблениях и реализациях. В значениях словоформ лексема выражает то, что остается неизменным при всех грамматических видоизменениях, и отражает идею тождества слова самому себе» (Русский язык. Энциклопедия, 1979, с. 122). Были выявлены ассоциации, которые употребляются большинством наших испытуемых. Они вошли в категорию «общее»: взаимопонимание, любовь, поддержка, уважение, забота, доверие, сплоченность, гармония. Ассоциации, которые встречались крайне редко (1–2 раза), были отнесены к категории «особенное», например: уравновешенность, надежда, состояние души, смех, юмор, сила, физическое здоровье.
В нашем исследовании сделаны акценты на выделении общих и индивидуальных смыслов ассоциативных образов сознания и глубинного бессознательного в восприятии понятия «психологическое здоровье семьи», что позволяет выделить категории общего и особенного.
Категория «общее» – взаимопонимание, любовь, поддержка, уважение, забота, доверие, сплоченность, гармония. Все это присутствует в нашей повседневной жизни, несмотря на изменения содержания этих понятий.
Категория «особенное» – понимание психологического здоровья семьи в тесной связи с психофизиологией с одной стороны и окружающим миром с другой.
Выводы
1. Существуют общие и особенные смыслы понятия «психологическое здоровье семьи».
2. Содержание ассоциаций, относящихся к категории «особенное», показывает многокомпонентность этой психической реальности и приводит к необходимости дальнейших исследований с учетом полученных данных.
3. Методы психосемантики являются адекватным инструментом для эмпирического исследования такого сложного образования как «психологическое здоровье семьи».
Галкина Т. В. Осознание как путь к психологическому и физическому здоровью субъекта // Психологическое здоровье личности и духовно-нравственные проблемы современного российского общества / Отв. ред. А. Л. Журавлев, М. И. Воловикова, Т. В. Галкина. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2014. С. 35–61.
Галкина Т. В., Артемцева Н. Г. Общее и особенное в представлении о психологическом здоровье личности // Естественно-научный подход в современной психологии / Отв. ред. В. А. Барабанщиков. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2014. С. 805–811.
Дружинин В. Н. Психология семьи. М.: КСП, 1996.
Дружинин В. Н. Структура и логика психологического исследования. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 1994.
Русский язык. Энциклопедия / Гл. ред. Ф. П. Филин. М.: Советская энциклопедия, 1979.
Интеграция психологического знания и критерии ее завершенности
В. Д. Балин
Санкт-Петербургский государственный университет (Санкт-Петербург)
viktorbalin@yandex.ru
Обширный материал психологии требует своей интеграции. Необходимо создать инструментарий интеграции, описать атрибуты: факт, теория, инвариант, категория, закон и др., «просчитать» отношения между ними. Важнейшие атрибуты – категории, методологические принципы, законы. Исходными являются категории, представляющие сжато всю психологию. Из них выводятся законы. Критерий допустимости включения закона в арсенал науки – методологический принцип. Если закон соответствует какому-либо принципу, то он включаем в арсенал законов. Всё сказанное входит в методологию науки. На важность методологии для психологии в свое время указывал В. Н. Дружинин (Дружинин, 2001).
Методологические принципы: общефилософские, общенаучные, общепсихологические, частные. Исходный атрибут и продукт его преобразования должны подчиняться методологическому принципу.
Рассмотрим переход «категория – закон» на примере законов психогенеза. Критерий достаточности интеграции – методологический принцип инвариантности, соотносящийся с законами сохранения в физике. Совокупность категорий такова. I. Общенаучные. Пространство-время, Материя-энергия, Информация. II. Протопсихологические (порождающие, переходный модуль): Действие, Мотив, Образ. III. Метапсихологические (связывают психологию со смежными дисциплинами). Сочетание протопсихологических. IV. Макропсихологические. Их совокупность совпадает с объемом психологической науки: Образ, Действие, Мотив, Отношение, Переживание. V. Базисные. Это: а) формы психического отражения; б) психические явления; в) сознание; г) личность; д) деятельность; е) психическое развитие. VI. Частные общепсихологические. Категории, в совокупности составляющие базисные.
Законы психогенеза. Получены на основе изучения с системных позиций теорий, описанных разными авторами. Любое психическое явление подчиняется законам становления и существования целого, действующими и в неживой природе (Балин, 2001, 2012). Выделяют законы статики и динамики. Законы Статики описывают элементы, структуру и функцию психического. Сложное психическое явление (целое) многослойно, каждый слой подобен сфере, вложенной в сферу с бо?льшим радиусом. Есть три основных компонента психического. Эндопсихика – ядро психики. Хранит врожденные поведенческие программы и приобретенные навыки, привычки и т. п. (фон). Экзопсихика – внешний слой психики. Управляет взаимодействием со средой. Синтезирует образ предметов среды («фигуру»). Мезопсихика – средний слой психики. Совмещает возможности организма с требованиями среды. Здесь происходит наложение «фигуры», сформированной экзопсихикой, с эмоциональным фоном, создаваемым эндопсихикой. Законы Динамики описывают эволюцию психического целого. Сформировавшись, такое целое приобретает устойчивый характер, «защищает» себя от распада (самосохранение). Описаны законы становления, сохранения и распада целого. Есть три основных способа самосохранения. 1. Трансформация – взаимодействие (взаимозамена) элементов в границах одного слоя. 2. Компенсация – замена «выпавшего» элемента нижнего слоя элементом верхнего. 3. Регрессия – замена элемента верхнего слоя элементом нижнего.
Применим сформулированное выше правило: сущность и допустимость включения закона в арсенал науки проверяются методологическими принципами. Законы – законы психогенеза, а методологический принцип – принцип инвариантности. Используемые понятия таковы. Метрический инвариант – инвариант группы движений и отражений – теряется инвариантность свойств фигуры, связанных с понятием ориентации на плоскости. Инвариант подобия – координаты фигуры умножаются на некоторый постоянный коэффициент. Аффинный – сохраняется то, что остается после сжатия – растяжения фигуры. Проективный – инвариант поворота плоскости проекции фигуры. Топологический инвариант – инвариант сворачивания плоскости проекции фигуры на полусферу с неровными сторонами. Сохраняются базовые характеристики фигуры (связность, компактность, размерность и др.).
Законы трансформации: Трансформация – аффинный инвариант. Элементы целого меняются местами, можно их рассматривать как поворот плоскости на 180°, что является аффинным преобразованием. Законы компенсации: инвариант подобия. Элемент перемещается в психическом целом на верхний его уровень. Можно считать, что он приобретает коэффициент гомотетии. Законы регрессии – проективный инвариант (элемент перемещается из нижнего слоя психического целого, оставаясь при этом эволюционно более древним, что можно рассматриваться как сохранение при повороте плоскости проекции, а это проективное преобразование.) При перемещениях внутри одного слоя (трансформация) прослеживается стремление системы к равновесию; с функцией элементу передаётся и энергия от другого элемента, которая трансформируется в необходимую форму (принцип сохранения и превращения энергии).
Возникает предположение, что психологические законы констатируют сохранение каких-либо величин и отношений между ними, а процесс психогенеза – поиск нервной системой неких инвариантных, устойчивых отношений между элементами (ощущение – совокупность элементарных раздражений, где сохраняется принцип инвариантности, восприятие – такая же совокупность ощущений, состояние – совокупность физиологических реакций, а темперамент – инвариантное сочетание свойств нервной системы). Вполне возможно, что здесь мы имеем дело со следствиями первой теоремы Э. Нетер.
Как видно, законы сохранения психического целого подчиняются фундаментальным законам сохранения, из чего следует, что это может служить основанием для их включения в арсенал законов психологии. Сказанное, в свою очередь, говорит о достаточности проведенной процедуры интеграции.
Балин В. Д. Психическое отражение. Элементы теоретической психологии. СПб.: СПбГУ,2001.
Балин В. Д. Введение в теоретическую психологию. СПб.: СПбГУ,2012.
Дружинин В. Н. Экспериментальная психология. СПб., 2001.
К вопросу о механизмах сверхгенерализации эмоциональных экспрессий лица[3 - Работа выполняется при поддержке ФАНО, государственное задание № 0159–2015-0004.]
В. А. Барабанщиков, Е. Г. Хозе, И. И. Беспрозванная
Институт психологии РАН; Московский городской психолого-педагогический университет; Московский институт психоанализа (Москва)
house.yu@gmail.com
Представленная работа проводится в рамках программы исследований эффектов сверхгенерализации эмоциональных экспрессий лица – широкого обобщения социально значимых поведенческих проявлений человека, путем их превращения в свойства воспринимаемой личности (Zebrowitz, 1997). Например, если спокойное лицо содержит хотя бы слабые признаки гнева, оно воспринимается как не очень дружелюбное, не располагающее к общению или не очень приятное; едва заметные проявления грусти ведут к представлению о человеке как серьезной, тонко чувствующей личности. Основная проблема исследования заключается в поиске ключевых закономерностей межличностного восприятия: превращение эмоциональных проявлений лица в свойства личности коммуниканта.
Исследование состоит из двух частей. В первой части изучаются закономерности возникновения индуцированных экспрессий – впечатлений об эмоциональном состоянии человека вызванных не мимикой, а конфигурацией лица. Во второй части проводится анализ влияния подобных экспрессий на оценку индивидуально-психологических свойств данного человека.
Стимульный материал выполненного исследования построен на основе трансформации внутренней структуры исходного изображения реальных лиц, соответствующей трансформациям схематического лица в экспериментах Э. Брунсвика (Brunswik, 1956). Пространственные преобразования структуры лица обеспечивались компьютерной программой FantaMorf путем варпинга. Линейным трансформациям подверглись четыре конфигурационных признака лица: (1) высота глаз, (2) расстояние между зрачками, (3) длина носа, (4) высота рта, образующих единый конфигурационный паттерн. Последний изменялся в двух противоположных направлениях, которые в экспериментах Брунсвика вели к слабым впечатлениям радости либо грусти. Экспрессии лица оценивались испытуемыми с помощью Шкалы дифференциальных эмоций К. Изарда (Леонова, Капица, 2003).
Согласно полученным данным в условиях свободного рассматривания фотопортретов независимо от морфотипа лица натурщика наблюдатели обнаруживают слабо выраженные элементы всех базовых эмоций. Взятые в совокупности они характеризуют эмоциональный фон лица, который в разных ситуациях выступает по-разному. Впечатления радости и грусти обнаруживаются в любых исходных состояниях спокойного лица, а при направленных трансформациях конфигурационных признаков усиливаются. В итоге образуются статистически значимые рассогласования индуцированных экспрессий радости и грусти, полярные для разных направлений конфигурационных преобразований.
В отличие от трансформаций схематизированных лиц восприятие фотопортретов наряду с впечатлениями радости и грусти включают дополнительные экспрессии. Некоторые из них (страх, вина) изменяются параллельно с направленным изменением индуцированных радости/грусти, другие (интерес, презрение, стыд) остаются неизменными.
Таким образом спокойное лицо представляет собой не «абсолютный ноль» в системе координат эмоциональных состояний человека, а исходный, или фоновый, уровень, относительно которого базовые экспрессии играют роль фигуры. Сам же этот уровень представляет собой подвижную констелляцию очень слабых (пороговых) проявлений всех базовых эмоций. Подобная констелляция подвержена действию внешних и внутренних детерминант (морфотипа лица натурщика, структуры конфигурационных признаков, состояния и установок наблюдателя и др.), благодаря которым при определенных сочетаниях пороговые значения экспрессий понижаются, обнажая слабо выраженную эмоцию.
Взаимосвязь индуцированных впечатлений радости и грусти с межзрачковым расстоянием и высотой рта натурщика подтверждается данными корреляционного анализа. Высоко посаженный рот и увеличенное расстояние между глазами повышают вероятность восприятия радостного выражения лица; с уменьшением высоты глаз это впечатление может быть усилено. В отличие от результатов исследования Брунсвика, спектр взаимосвязей индуцированных экспрессий реального лица более широк. Например, «интерес», «удивление» и «страх» положительно связанны с длинной носа, а отрицательно – с высотой глаз. Вместе с тем индуцированные экспрессии коррелируют не со всеми конфигурационными признаками, подвергнутыми трансформациям: статистически значимые взаимосвязи «радости» или «грусти» – с длиной носа и высотой рта отсутствуют. Связь между опорными признаками лица и оценками переживаний натурщика оказываются подвижной, чувствительной к морфотипу лица, задаче, решаемой наблюдателем, его эмоциональному опыту, условиям межличностного восприятия и др.
Анализ влияния индуцированных экспрессий на оценку индивидуально-психологических свойств натурщиков проводится на том же стимульном материале, содержащем крайние трансформации внутренней структуры спокойного лица. Индивидуально-психологические особенности натурщиков оцениваются с помощью методики «Личностный дифференциал». Предварительные данные показывают, что представления натурщиков о чертах личности натурщика зависят как от основных, так и дополнительных индуцированных экспрессий и носит избирательный характер.
Леонова А. Б., Капица М. С. Методы субъективной оценки функциональных состояний человека // Практикум по инженерной психологии и эргономике М.: Академия, 2003. С. 240–243.
