скачать книгу бесплатно
– Но дети! Я не говорю о жене, наверно, в этом есть её вина…
– Нет вины Наташи! – сердито перебил он приятельницу. – Её опутали, как и меня. А дети… что ж, о детях как-то обещал позаботиться сам государь. И ты до времени молчи, Зизи, вот рассказал тебе и легче на душе.
В этот же день вечером раут у Вяземских. Там царила обычная атмосфера, лишь Пушкин вёл себя непривычно, он с нескрываемым наслаждением наблюдал за всегдашними ужимками Дантеса, крутившегося возле Натали. Александр Сергеевич чувствовал близкую развязку и был вполне доволен этим. Княгиня Вяземская первая заметила странное выражение на его лице и подошла расспросить старого друга. Вера Фёдоровна была из тех женщин, которых Пушкин обличал своим доверием и часто делился сокровенным. Он и сейчас не стал скрываться и, кивнув на Дантеса, сказал:
– Что меня забавляет, это то, что этот господин веселится, не предчувствуя, что его ожидает по возвращении домой.
– Что же именно?! – встревожилась Вяземская. – Вы ему написали?
– Его отцу.
– Как?! Письмо уже послано? Сегодня?
Она с ужасом смотрела, как он удовлетворённо потирал руки:
– Мы надеялись, что всё уже кончено!
Вера Фёдоровна бросилась на поиски мужа, но, не отыскав князя, рассказала всё Виельгорскому. Эпикуреец был, как обычно, в приподнятом настроении и не увидел в новости тревожащих ноток, чем отчасти успокоил и княгиню. В конце концов, Пушкин в последнее время часто грозился дуэлями, которые заканчивались ничем.
Наступило 26 января, день, когда Александр Сергеевич с нетерпением ожидал вызова на дуэль от оскорблённого им противника. Чтобы как-то занять себя, он разбирал почту и увлёкся письмом от графа Толя, написанного тем в ответ на посланную ему «Историю пугачёвского бунта».
Старый барон тем временем, получив послание, в суматохе кинулся к графу Строганову. Он ещё искал иного выхода из неприятной ситуации, но граф рассудил, что подобной пощёчины пропустить невозможно и другого пути, кроме поединка, нет. Только по причине дипломатического положения Луи Геккерна стреляться с Пушкиным следовало Жоржу. На том и порешили, и немедленно послали за д’Аршиаком. Далее последовал вызов по всей форме, оставалось лишь условиться о дне, времени и месте.
Волнение охватило поэта, когда приблизился час развязки. Друзья могли помешать поединку, но никто не был оповещён, Александр Сергеевич даже в секунданты решил позвать человека совершенно постороннего, но порядочного и честного – советника английского посольства Артура Меджниса. О его намерениях знали Зизи и княгиня Вяземская, но кто станет слушать женщин с их догадками и предчувствиями? Единственная, кто могла бы, пав перед ним на колени, удержать от рокового шага, – его Наташа, – ничего не замечала. Хотя томилась неясной тревогой, спала неспокойно и часто просыпалась на мокрой от слёз подушке. Он её спросил недавно, по ком бы она плакала, случись у него дуэль с Дантесом. Натали ответила серьёзно и беспощадно для него: «По тому, кто будет убит». Он рассердился на жену, но, поразмыслив, остыл. Она всегда была доброй христианкой, а как бы ещё следовало поступить христианке, когда по её вине случится кровавый поединок. А он желал завершения тягостного положения, и исход был близок. Поздно вечером пришла записка от Артура Меджниса с отказом участвовать в дуэли.
Наступило 27 января 1837 года. С утра Александр Сергеевич встал рано, в 8 часов, был весел, в приподнятом настроении. Пришло очередное письмо от д’Аршиака, который требовал найти и послать к нему секунданта для встречи во французском посольстве. Пушкин послал за лицейским другом Данзасом, а сам сел работать и писал до одиннадцати часов. Как только в квартире появился Данзас, Пушкин заперся с ним в кабинете и поставил друга юности перед фактом. Секунданту оставалось лишь обговорить условия поединка, который должен был состояться через несколько часов.
Александр Сергеевич велел старому камердинеру подать воды, вымылся, переоделся во всё чистое. Наталья Николаевна отправилась с детьми на гулянья, кататься с горок и объясняться, куда он отправился, было не с кем. Велел дядьке Антону подать бекеш, вышел на лестницу, но возвратился, вспомнив о морозе, стоявшем на улице. Попросил свою шубу, – любимую, медвежью, в которой можно ехать на извозчике без риска замёрзнуть. О карете и не подумал. С Данзасом встретились в кондитерской Вольфа на углу Невского проспекта и набережной Мойки. Шёл четвёртый час дня. Пушкин попросил себе лимонаду, выпил и махнул Данзасу рукой:
– Едем, друг, пора.
Он казался спокойным, не возбуждённым, лишь слегка задумавшимся, ушедшим в свои, неведомые никому мысли. Константина Карловича же трясло, всю дорогу он глядел по сторонам в надежде, что кто-нибудь остановит их, случится что-то непредвиденное. Многие в этот час возвращались с прогулки, приветствовали их, бросали весёлые фразы вслед. Данзас воспрял духом, когда увидел во встречной карете Натали, возвращавшуюся с горок. Вот сейчас случится то, о чём он с жаром молил господа! Он вскинул руку, чтобы привлечь её внимание, но г-жа Пушкина страдала слабым зрением и не заметила ни его, ни мужа. В замешательстве Константин Карлович обернулся к Александру Сергеевичу, разве не захочет тот взглянуть на жену и детей… Но Пушкин скользил взглядом по противоположной стороне улицы. Ещё мгновение, и извозчичьи сани с каретой разминулись… Карета покатила Наталью Николаевну к мрачной жизни в тяжких воспоминаниях, к людскому осуждению, к непреходящему чувству вины. Сани же уносили поэта к вечности, которая в тот час брала начало у Чёрной речки.
Туфан Миннуллин (1935–2012)
Пусть весной начинается каждый наш год
Народный писатель Татарстана Туфан Миннуллин, можно сказать, – отец «Казанского альманаха». И хоть ушёл он от нас семь лет назад, ощущение такое, что Туфан-ага постоянно с нами – читает наши тексты, критикует, советует… Это потому, что мы знаем его принципы и неизменно следуем им. Жизнь продолжается, и альманах – тоже. И произведения Туфана-ага Миннуллина неизменно продолжают жить на страницах нашего издания.
1
Мол, откуда берутся невежи сии —
Куплетист, а решился писать рубаи…
Ты не смейся, поэт, в этом мире нескладном
Сам себе я забавы привык находить.
2
Мол, весна из холодной зимы к нам идёт,
Пусть весной начинается каждый наш год…
Светит солнце, ликует душа, вся пылая —
С родника раскрасавица воду несёт.
3
Ах, Краса, не играй же бровями, прошу!
Иль не видишь – с ума от любви я схожу?
Ну, скажи – что мне делать? Расправивши крылья,
Полететь да и броситься в бездну спешу.
4
Как вольготна коса на плечах у тебя!
Раб несчастный чудесной косы – это я.
Коль в конюшне лошадкой заржёшь, непременно
В стойле том я буду овсом для тебя.
5
Вот в глаза твои глянул… О мать ты моя!..
О сердечко, в глазах – где же дно, где края?
Если сердце моё в тот колодец сорвётся,
О Всевышний, смогу ли достать его я?!
6
Наконец-то нашёл своё счастье и я,
Вспыхнул в сердце влюблённом огонь у меня.
И в объятьях твоих от любви просто таю,
Будто я – на печи, что разжёг среди дня.
7
Кто любовь и блаженство в сей тайне познал?
Тот влюблённый смеялся, а этот – страдал…
Но известно ещё – из души у влюблённых
Свет божественный льётся, как луч – на кристалл.
8
Ты страшней старой ведьмы, страшнее огня,
Твой противен язык, как стерня ячменя…
Соловей мой! Не верь, ведь тебя так ругаю,
Осерчав, что не смотришь совсем на меня.
9
Ах, красавица! Свет мой! Умру я сейчас —
Знаю беды влюблённых теперь без прикрас.
Если в сердце влюблённом огонь снова вспыхнет,
Погашу я слезами, что льются из глаз.
10
Твоё имя… Могу ль к нему рифму найти?
Ну а можно – тебе посвящу рубаи?
Не отказывай мне, всё равно напишу ведь,
Не последний же парень я в жизни, пойми!
11
Обижаешься, что я тебя сторонюсь
И при встрече рукой до тебя не коснусь…
Если взяться за провод, ударит ведь током —
Что не знаешь – о том и грущу, и боюсь.
12
Вправо-влево заносам, похоже, конец,
И объятьям обещанным тоже конец.
И, ругая хозяек горячих объятий,
Я горячую печь похвалю, наконец.
13
А ресницы – камыш у озёр так растёт…
Познакомились – времечко встреч настаёт.
Окончание встречам в течение жизни…
«Ты – змея!», «А ты – пёс!» – состязанье идёт.
14
Не таясь, рассказал тебе мысли свои.
Посмеялась, ушла от объятий моих.
А теперь с сожалением смотрим, вздыхая —
Не успев пожелтеть, опадают листы.
15
Сколько чувств и эмоций теснится в груди:
Будто кто-то зовёт: поскорей выходи!
Вот окно отворяю – ещё не осыпав,
Лишь осина листами чуть-чуть шевелит.
16
В этой жизни я – гений, красавица – ты.
Восхваляя, тебе посвящал рубаи.
Но вот бартера время теперь наступило…
Понимаешь ли, сватья, намёки мои?
17
Взгляд на талии, пышной груди задержать —
Понимаю – по возрасту мне не под стать.
О Аллах, поддержи! То не грех – любованье,
И беспутным, развратным прошу не считать.
18
Протянула мне руку ты: «Здравствуй, абый!» —
Кончик пальчика в самое сердце проник…
И теперь, опасаясь – расколется сердце,
Я здороваюсь только кивком головы.
19
Бьёт родник, жаба квакает, светит звезда…
В эту ночь ей признался в любви навсегда.
Засмеялась – любовь доказать ещё нужно…
Покраснел как дурак, застеснялся – беда!
20
Бедняку вдруг богатства мешочек упал.
Уж, несчастный, смеялся и тут же рыдал…
Вот и я, моя душечка, в том положеньи —
Что с тобою мне делать? – Да если б я знал!
21
Ты считаешь – Туфан полюбил красоту?
Что сошёл он с ума, увидав за версту? —
Нет же, душенька, не от тебя я в восторге…
Преклоняясь, творенье Аллаха я чту.
22
В море памяти снова кружусь и кружусь,
О тебе вспоминая, умру – исцелюсь…
Умираю и вижу, что ты – это ангел,
Азраилом увижу, коль к жизни вернусь.
23
Распустился цветочек твоей красоты,
Поглядишь – и наступит восторг немоты.
О красотка, тебя об одном лишь спрошу я —
Нет ли сорокалетней такой же сестры?
