скачать книгу бесплатно
– Так ведь если попа хрен пригласишь, одна надежда на вас, товарищ дорогой! Если нельзя святую воду задействовать, то неужели у нашей советской науки не найдётся средства против призрачного буржуя? Кислотой надоеду какой-нибудь облить – и конец делу!
Немоляев воззрился на него с обидным удивлением. Хохотнул невесело и протянул:
– Кис-ло-той? Тогда вам химика надо искать, а я физик. Но и я вам скажу авторитетно, что кислота едва ли поможет. Вот вы, вы пробовали брызгать на привидение кислотой? Нет? И не советую! Да-с… А скажите, зачем вы водку притащили? Рождество желаете отметить?
– Упаси господи, я ж партийный! А магарыч это, товарищ Немоляев. Чтобы легче было нам с вами договориться…
– Я вообще-то не пью. Но… Ладно, в порядке исключения. Вы, товарищ Полуэктов, из мензурок научены ли сорокаградусную употреблять?
– Пробовал я, не пошло мне… Уж лучше я домой за стопочками сбегаю. Одна нога здесь, другая там.
Пока бегал Фрол Северьянович, на столе поубавилось бумажек, зато возникла кровяная колбаса, разрезанная на обёрточной бумажке. Хозяин и пошевелить мозгами успел.
– Призрак может быть явлением духовным, тогда он живёт только в вашем сознании. Впрочем, нет… Мне он тоже своими криками да стуками спать мешает. Но то, что он сумел испортить вашу… то есть бывшую свою мебель, заставляет нас отбросить гипотезу… ну, догадку о его духовной природе. А если он материален, то состоит из материи. Да-с… Только в особом состоянии, понятно. Судя же по вашему рассказу, это упорядоченная структура элементарных частиц. То есть тончайшее состояние материи.
– Вот-вот, то же самое моя Анка говорила… Ваше здоровье, товарищ Немоляев!
– И ваше, товарищ Полуэктов! Впрочем, называйте меня лучше Василием… А ваша супруга – умнейшая девушка! Ей бы пойти на рабфак да получить полное медицинское образование – большую бы сделала карьеру! А почему бы вам не пригласить её сюда, чтобы поднять уровень обсуждения?
– Отдыхает Анна Николаевна после суточной смены, – пробурчал Фрол Северьянович. Но продолжил любезно. – А меня зовите просто Фролом. Вы заедайте, заедайте солёным огурчиком, а потом расскажите, как справитесь с буржуйским привидением.
– Спасибо… Ой! – Василий перестал жевать, выплюнул осколочек стекла. Положил остаток огурца на поднос рядом с тарелкой, взглянул на гостя укоризненно… И вдруг оживился. – У меня порез во рту! Надо бы продезинфицировать…
Продезинфицировали. Физик пояснил, что точно определить состав мерцающего зелёным призрака не смогла бы и вся его лаборатория, однако… Уж если общая композиция светится, там есть фотоны и электроны. А они поддаются воздействию магнитных полей. Следовательно, необходимо собрать устройство, чтобы обездвижить призрака и переместить его в пространство, закрытое со всех сторон и окруженное защитным магнитным полем.
– В гроб, что ли? – хитро прищурился Фрол Северьянович.
– Не обязательно, Фрол. В ящик соразмерный и магнитами со всех сторон обеспеченный. Надо бы алюминиевый, но и фанера сойдёт.
– Отлично! Это подешевле будет. Да и ящика не нужно! Есть у меня старый свадебный сундук. Точнее, не мой, а этого же зелёного хмыря. В кладовке стоит. В моей кладовке, то есть за собой её оставил как нежилую площадь.
– Хорошо. Это удешевляет процедуру. Но придётся собрать устройство для отлова призрака. Что-то вроде большого магнитного сачка. Вот здесь на дешевизну не надейтесь!
– А где я денег возьму? – изобразил на всякий случай сироту казанскую Полуэктов.
– И кто бы говорил, Фрол! Вот вздумали прибедняться… Электромагнитов надо не меньше пятнадцати, эбонита для изоляторов, проводов тонких и силовых, двужильных. Ещё купить новые надёжные выключатели и штепсель, всё лучше импортное. Столяру придётся заказать обод и рукоятку. Забыл! Для сундука нужны шесть обычных постоянных магнитов. И ещё материалы и лампочку для электрификации кладовки.
– И сколько будет стоить всё вместе? – прищурился заказчик. Водка ударила ему в голову, сам чёрт не брат теперь.
Заметно размякший физик вдруг пунцово покраснел. Поспешно отвёл глаза от собеседника. Слава богу, не знал Фрол Северьянович, почему такую блудливую рожу состроил учёный. А у того в ушах звенела гитара, и тенорок Лёвки Кацмана выводил: «Хас Булат удалой…».
– Так сколько за всё? Твоё слово, Василий! – настаивал Полуэктов. Теперь он понимал себя купчиной – щедрым, широкой русской души, однако не без задней мысли.
Слышал бы тогда, как проникновенно и душевно ответил ему Лёвка Кацман!
А за это за всё
Ты отдай мне жену.
Василий покрутил головой, избавляясь от наваждения. Посерьёзнел, зашевелил губами… Потом выговорил:
– На круг выходит пятьсот рублей. И аппаратура останется мне.
– Триста пятьдесят!
– Торга не будет, – грустно промолвил физик. – Дешевле просто не получится. Я и так посчитал себе за работу сто целковых всего. Смех один.
Фрол Северьянович сосредоточился. Он рассчитывал на тысячу, планируя скачать с жильцов каждой комнаты по триста рублей. Теперь его навар уменьшится, зато и заложить своих кровных придётся не в пример меньше. Отвернувшись на всякий случай, Фрол Северьянович добыл бумажник и отсчитал десять новеньких синих банкнот по пять червонцев.
Через неделю магнитный сачок и сундук были готовы. Физик успел, хоть работал только по вечерам, засиживаясь и заполночь. Правда, на это время выходной пришёлся. А ещё Новый год, обоими заговорщиками отмеченный бледно, под сурдинку.
Уже вооружённые аппаратурой, в ночь с четверга на пятницу подельники выдвинулись в коридор. Анка порывалась постоять на стрёме, но Полуэктов предпочёл запереть её в комнате. Василий полагал, что им очень не помешает ещё один участник для подстраховки, но ревнивый муж его не послушал.
Призрака удалось застать врасплох. Зеленовато-голубой буржуй мирно дремал или пребывал в глубокой задумчивости, возлегая на дне пожелтевшей и местами облупленной ванны. Затрепыхался, конечно, когда вихрастую голову с верхней частью туловища ему накрыл обод, утыканный электромагнитами. Заорал, но уже беззвучно, и не смог противиться, когда магнитным притяжением удерживаемого, потащил его физик из ванны в сундук, с грохотом вдвинутый в ванную бледным как смерть Полуэктовым. Сундуком едва не отдавило Василию ноги, но он не выпустил из рук сачка, пока квартирному начальнику не удалось захлопнуть над беснующимся призраком крышку с магнитом. При этом костлявые, с длинными синими ногтями пальцы привидения едва не ухватили Фрола Северьяновича за нос, однако он сумел преодолеть страх.
С двух сторон ухватив сундук за ручки, победители потащили его в кладовку, и Полуэтов, пыхтя, навесил на заранее привинченные дужки большой амбарный замок.
– Шалишь, буржуй! – радостно вскричал он. – Теперь никогда уже не станешь пугать моих пролетарских жилиц!
– Почему же никогда? – удивился физик, отдирая ладонь от рукоятки сачка. Лак, которым покрыл её старательный столяр, не успел толком высохнуть. – Разрядятся магниты – и свободен субчик…
– Это когда же они разрядятся-то? – осведомился Фрол Северьянович боязливо.
– Надо рассчитать бы… Боюсь, не до того мне сейчас, коллега.
Учёный отвечал рассеянно, потому что сосредоточился на отключении сачка от сети. На свой табурет-стремянку взгромоздившись, он осторожно вынимал штырьки штепсельной вилки из дырочек в «жулике», самодельном переходнике между патроном и лампочкой. Розетки в коридоре, на потолке украшенном лепниной, отсутствовали.
Увидев же, как огорчён его заказчик, Василий ухмыльнулся:
– Не мечите икру, на нашем с вами веку магнитное поле уж точно не исчезнет.
III
Сначала попыталось привидение Смагина уразуметь, что же, черт возьми, происходит в его сундуке, мудро полагая, что наскандалить всегда успеет. Теперь, после вторжения добавочного призрака, возникла неимоверная теснота. Башмак наглого пришельца упирался в голень, а прямо перед правым глазом торчало ухо, с противными волосками внутри. В вечной темноте сундука чужое ухо мерцало сине-зелёными как бы светлыми мазками, сквозь него смутно различалась коричневая цифра «20». Это просвечивала одна из двух тысяч ста шестидесяти семи керенок, ими неведомый идиот изнутри оклеил сундук. Пришлось бывшему хозяину особняка убивать время, в сундуке возлегая, вот он и ухитрился пересчитать сомнительные ассигнации. Нет, это же ни в какие ворота не лезет…
– Эй! Прекратите пинаться! – не выдержал, наконец, призрак Смагина. – И объясните, Бога ради, по какому праву меня уплотнили в моём помещении?
– Похоже, я тут прописан… Ну, что вы так остро реагируете? Я же не серьёзно. А водворили меня через крышку, в наибольшем удалении от магнита. Впрочем, в данном случае реальные физические параметры не имели значения.
– А по-человечески не можете объяснить?! Вы что же, хотите сказать, что меня все эти годы удерживал какой-то глупый школьный магнит? Тьфу ты…
– Долго объяснять… И почему это магнит глупый? Сначала разберёмся с пространством, а потом определим и время. Итак, мы с вами в сундуке, а он заперт в кладовке коммунальной квартиры №1 по адресу: Малый Мещанский переулок, 15? Я не ошибся?
– Нет, не ошиблись вы, – проворчал призрак Смагина визгливо. – Позволю себе только уточнить, что находимся мы в бывшем моём сундуке и в бывшем моём особняке. А зовут меня Авдей Петрович Смагин. Был я архитектором и подрядчиком.
Новый обитатель помолчал. Потом спросил смущённо:
– Ну, а что вы можете сказать о времени, в котором мы сейчас пребываем? Хотя бы по субъективным ощущениям, Авдей Петрович… Ах, да. Меня зовут Василием Семёновичем Немоляевым. Прошу любить и жаловать, как говорится. То бишь любить вам меня не за что, а вот жаловать прошу. Скорее уж пожалеть. Ведь это я вас в этот сундук засунул по заказу здешнего ответственного квартиросъёмщика. Мог бы и потемнить немного, потянуть с этим признанием, но предпочёл я сразу расколоться.
А у сундучного старожила перехватило бы дыхание, если бы он дышал. До того рассвирепел, что и сказать ничего не мог, только пытался отдубасить светло-зелёного негодяя, из-за тесноты не шибко в том преуспевая. Своё водворение в сундук он помнил плохо. Злодеи напали на него внезапно, размечтался тогда, как на грех, о том, как обставить своё явление любимой Машеньке и доченькам, те ведь на выданье уже. Дверь вдруг распахнулась, в ванну хлынул яркий свет… Тёмный силуэт, нечто вроде огромной теннисной ракетки без сетки, но обмотанной проводами… Паралич, темнота сундука, где сам только и светился зеленоватым…
Наконец, надоело привидению без толку копошиться и выкрикивать ругательства. Замерло оно, а прежде постаралось как можно дальше отодвинуться от ненавистного соседа.
– Ну, так-то оно получше, гражданин Смагин. А насчёт времени… Когда заперли вас, возникло у меня предчувствие, что так просто это нам, мне и Полуэктову, с рук не сойдёт. И как в воду глядел! Полуэктов поплатился первым. Году этак в тридцать втором он придумал пересадить вас в стеклянный ящик с магнитами и показывать в цирке, а то и возить по городам и весям. Поделился этим планом по секрету с супругой Анкой, попросил выгладить свой полувоенный китель. Сам начистил сапоги до зеркального блеска – и отправился на приём к директору 2-го цирка города Москвы. Больше его никто никогда не видел. Скорее всего, прямо в цирк приехала карета скорой помощи из больницы Кащенки.
– А не чекисты? – провизжал призрачный Авдей Петрович. Он чувствовал, что вот-вот пересердится.
– Чекисты непременно учинили бы здесь обыск и потревожили бы вас.
– Резонно.
– Во всяком случае, Анка воспользовалась исчезновением своего мещанистого мужа и скоренько с ним развелась. Тем самым сохранила за собой комнату.
– А вы, похоже на то, немножко интересовались этой его Анкой…
– Интересовался ею? Я? Да я её, Анку, всё это время безумно желал!
Призрак Смагина захихикал. Звук был такой, будто подкачивали примус.
– Вы хотите сказать, молодой человек, что вы в эту даму влюбились?
– Увы! Я хотел сказать то, что сказал. Влюбиться – это нечто романтическое, так я понимаю. Мне же не хотелось держать Анку за ручку, и чтобы строила мне глазки. Я вовсе не хотел связывать с этой сучкой свою жизнь надолго. Потому что чересчур умна, бессовестна и зла. К тому же яркий образец московской мещанки, катастрофически необразованной и плохо воспитанной. Да-с. Может быть, не очень и красива. Глазки, например, слишком близко друг к другу… Но тело её, поистине божественное тело… Увы, я вожделел к ней, вожделел безумно! И – пшик в результате, совсем как у Вертинского «на солнечном пляже в июне».
– Ох, уж эта молодёжь! Всё-то вы усложняете – или, напротив, чересчур упрощаете… Однако же показалось мне, что вы и о том хотели рассказать, как очутились в моём сундуке.
– Ладно, сосед, расскажу. Только и вы мне сначала поясните, отчего вы так странно, со звяканьем, выговариваете. Не любитель я, знаете ли, загадок.
– Да тут всё просто. Неприятны мне эти воспоминания, только куда от них денешься… При расстреле одна пуля попал мне в шею, видно, повредила гортань. А время… Когда я вернулся в эту квартиру, обнаружил на кухне табель-календарь на 1928 год. Был на шкафчик приклеен, все числа до половины декабря месяца зачёркнуты. Но вы, мой злодей, и сами, небось, помните, когда именно засунули меня в сундук. А здесь у меня не было возможности следить за временем.
– Вы правы, коллега, у меня операционные возможности для датировки получше. После исчезновения пройдохи Полуэктова я не подбивал клиньев к его Анке. Из деликатности, возможно, излишней. А в тридцать третьем начались у меня неприятности на работе, и я уж не захотел её впутывать. Был я известен как физик, печатался даже в академических зарубежных изданиях. Служил в одной секретной лаборатории… Э-э-э, послушайте, что это вы себе позволяете?!
– Ну, извините, гражданин. Грешен, люблю поковыряться в носу. Да ещё и за годы одиночества в сундуке распустился немного, манеры уже не те…
– Вы в моём носу ковыряетесь!
– Ах, простите великодушно, виноват. Так что вы хотели рассказать о секретной лаборатории?
– Расхотелось, знаете, рассказывать… Да и многого вам не понять. Я не о сохранении секретности беспокоюсь, ну её теперь! Поспорили мы с одним физиком так называемым об элементарных частицах, а он, гнида, и накатал на меня донос в ГПУ, будто я классика марксизма-ленинизма Фридриха Энгельса охаивал. Отпустили меня с первого допроса, дал мне следователь, толстячок низколобый, пропуск на выход. И повестку явиться снова через три дня. Понял я, что они со мной поиграть решили, будто кошка с мышкой. Я пытался заручиться поддержкой у своего начальства. Где уж там? Побледнело начальство, руки дрожат, глаза отводит… Делать нечего, прихожу в ГПУ. И новое дело! Начинаются вопросы о том, где встречался с английскими коллегами и о чём именно с ними говорил. Отпустили снова – и опять с повесткой. На этот раз опричник в кепке, дождевом плаще и офицерских сапогах проводил до службы, а другой, так же принаряженный, со службы домой. По дороге я купил рыковку, на закуску колбасы ливерной. Посидел, подумал. Боли, коллега, я вовсе не терплю. Побоялся, что оговорю кого-нибудь. Хотел прощальную записку оставить, да только кому? Сирота я, и родственников не осталось. Анке написать и в голову не пришло. В общем, попрощался я с жизнью уже перед рассветом, когда и «воронок» мог подкатить. Воспользовался самым надёжным способом, если револьвера нет под рукой.
Помолчали. Потом призрак Смагина прозвякал со всей возможной деликатностью:
– И когда вы над собою это произвели?
– Ах, да… В ночь с шестого на седьмое ноября тридцать четвёртого года. Быть может, и не тронули бы меня на Октябрьские-то праздники.
– А как вы переместились в сундук из мира иного?
– Вот это самое интересное, – оживился загрустивший было призрак физика. – Я-то полагал, что гипотеза о бессмертии души ошибочна уже потому, что хранилище для всех имевшихся душ физически невозможно. Но практика всегда богаче теории, а материя сложнее, чем гипотезы о её строении. За неверие не был я наказан, и в Астрале попал в дистрикт учёных мужей. И моя бессмертная душа там как сыр в масле каталась бы, если бы я не сглупил, не поспорил жестоко с Ньютоном. Сэр Исаак добился отправки меня назад с условием не возвращаться, пока квантовая теория света не будет доказана экспериментально. Уж не знаю, какому шутнику обязан я тем, что оказался в вашем, коллега, сундуке. Ведь сэр Исаак, как всем известно, начисто лишён чувства юмора.
Оставаясь и в призрачном виде бездумным приверженцем православного обрядоверия, Авдей Петрович далеко не сразу переварил услышанное. Результат своих размышлений выдал на гора в следующем виде:
– Похоже, вы, гражданин учёный, скоро будете освобождены. И было бы бессмысленной жестокостью, полагаю, оставить при этом меня в сундуке.
– Беда в том, – неохотно ответила ему жертва Ньютона, – что в Астрале весьма своеобразное представление о времени. Да-с. Уж лучше постараюсь я припомнить кое-какие табличные данные и рассчитаю, через сколько лет наши магниты, обычные стальные, разрядятся до нуля.
Однако выйти на свободу узникам довелось уже через несколько дней, когда изгнанного из Астрала оторвали от расчётов явно сверхсхемные шумы. Он тотчас же сообщил новость глуховатому, как оказалось, соседу, и теперь они уже вдвоём стали прислушиваться к стукам, протяжным шорохам, грохоту тяжёлых сапог грузчиков и их ругани. Дошла очередь и до кладовки. Сначала лязгнул замок, а потом скрипнули петли. А вот и крышка сундука откинулась, глухо стукнувшись о стену.
Тотчас же оба призрака выпрыгнули наружу и замерли, ослеплённые. Только и различило привидение домохозяина, что белый свет и в нём ангела в белых одеждах. И вопросил ангел громким шёпотом:
– Тю! Куда ж это вы? Я же только посмотреть хотела… А ты, Васька, как тут оказался? Ты же тогда… того… Ой!
Тут ангел, только что проделавший вульгарный жест повешения, повернулся к двери, легко щёлкнул выключателем, захлопнул дверь, навесил крючок. И в жёлтом свете электрической лампочки, свисающей на проводе с лохмотьями паутины, налился белый ангел красками обыденной жизни и оказался полненькой молодухой. В маленькой шляпке на коротких волнистых волосах, в светлом костюмчике с почти мужским пиджачком и длинной юбкой, а сидело всё на толстушке, как на корове седло. При всём при том показалась она призрачному Авдею Петровичу весьма привлекательной… Да это ж…!
– Господи, Анка, что же с тобою сталось? – раздался непривычно робкий голос физика-призрака.
– Что сталось? Родила я наконец-то себе ребёночка, Васька, вот меня и разнесло. Но все мужики как сговорились. Что хорошего человека должно быть много, вот какие у них теперича комплименты.
– Совершенно верно! Ты спрашивала, Анка, зачем я с того света вернулся? – трудно выговорил инфернальный поклонник, в пол уставившись. А по лысой голове его и рукам принялись гулять ярко-жёлтые волны. – Неужто сама не догадалась? А чтобы тебя того… приголубить.
Анка вытаращилась. И показалось призрачному Авдею Петровичу, что близко посаженные глаза её вот-вот сольются, и превратится бабёнка в сказочного циклопа. Тут губы её растянулись в лукавой улыбке.
– Да ладно. Я же не отказываюсь. Ежели чего обещала, завсегда своё обещание выполняю. Вы же, гражданин бывший домохозяин, будете у меня вешалкой. И руки по швам! Носом в дверь – и не подсматривать! А ты, Васька, что стал столбом? Давай раздевай меня, распутник, а свои вещички складывай вон в сундук.
– Может, мне выйти погулять? – предложил для порядка третий лишний.
– Куда в таком зелёном виде? И с таким голосом? Народ пугать? Чтоб милицию вызвонили? Носом в дверь, я сказала, этого за глаза станет.
И на плечо ему упал бостоновый пиджачок, на второе – юбка, а по кладовке пахнуло ароматом духов «Любимый букет императрицы», вот только, если бы напомнил кто тогда, что теперь они называются «Красной Москвой», призрак Авдея Петровича не понял бы ни слова, а только замычал бы в ответ – до такой степени привлекли иные, живые ароматы, и завладело им зрелище. Разумеется, не отвернулся он к двери, а только закрыл глаза. Анка, оставшаяся в одной шляпке, не знала, что Авдей Петрович теперь прекрасно видит сквозь веки, а зеленоватый оттенок только придаёт увиденному обаяние утончённой пикантности. Да к тому же толстушка продолжала, словно десятник на стройке, командовать партнёром. Потустороннему созерцателю, само собой, при этом кое-что припомнилось из сокровенного общения с его драгоценной Машенькой, после рождения дочерей тоже несколько располневшей. Но им с женой и в голову бы не пришло устроить любовный поединок в кладовой – и стоя, уподобляясь лошадям. Увы, наблюдения недолго продолжались: афронт случился с некстати предприимчивым призраком учёного.
– Оно и к лучшему, а то подзалетела бы я… таким голубеньким… Чем это я подзалетела бы, миленький? – бормотала Анка, одеваясь. – Я тут с вами завозилась, мальчики, как бы грузчики моего Виленчика вместе с манежем не вытащили…
– Потусторонним эмбриончиком, – убито буркнул ухажёр. – И это вряд ли.
– Спасибо, Васенька, позабавил… Эфиопчиком, говоришь? А свою голову, миленький, в следующий раз рукой придерживай… В следующий раз? Гм… Я и позабыла, мальчики, зачем пришла. Всех нас, жильцов, из квартиры выселяют. Я выкричала комнату не хуже на Плющихе, спасибо сталинскому Моссовету, а кое-кто оказался в Марьиной роще. Всё-таки обидно, знаете. Всем говорила для форса, что живу в особняке, а уж потом уточняла, что в коммуналке.
– А с чего бы это переселение народов? – прозвякал сине-зелёный Авдей Петрович.
– Разве я ещё не сказала, мальчики? Сейчас идёт капитальный ремонт в здании НКВД на Лубянке, и сюда будет переведены на это время чекисты из одного отдела.
Призраки переглянулись. Уже несколько притухший Василий, в семейных трусах и носках на подтяжках, кивнул коллеге и повернулся к Анке.
– А зачем ты пришла ко мне, то есть в кладовку? – спросил он.
– Какое, милая, у нас число сегодня на дворе? – спросило привидение Авдея Петровича.
– Знаете, мальчики, жалко было бросать ещё очень хороший сундук. Я и хотела посмотреть, сидит ли в нём по сих пор призрак. Если пустой, забрала бы с собою. Если бы увидела, что вы, гражданин вешалка, остались в нём, – тут она одарила призрака Авдея Петровича влажным, с поволокой, взглядом, – я бы придумала, как поступить. А заранее, без толку, зачем было голову ломать? А сегодня четвёртое сентября тридцать шестого года, пятница. Идёт третий год второй пятилетки.
Призраки снова переглянулись. Один в тот момент галантно подавал Анке её пиджачок, второй натягивал штаны.
