скачать книгу бесплатно
Раз – пожелал, и твои кошмары истлели,
Даже неважно, насколько шутя, и кто
Был свидетелем этим жалких истерик.
Ну а теперь – хочешь сорвать замки,
Глянуть через перила узкой Фонтанки,
Только здесь – знаешь – нет ни твоей реки,
Ни веры в магию этой самообманки.
Кажется, раньше – память уже не та,
Подводит, наверное, верить в такое сложно —
Все проблемы решались прыжком с моста,
Воображаемым плеском и мокрой кожей.
«Инспектор по делам этого мира…»
Инспектор по делам этого мира,
Приезжай, пора навести порядок.
На главном канале в прямом эфире
Скажи, что комиссия уже в сборе.
Что всем на орехи…
Зря?
Но мир выглядит более чем тревожно.
Даже зеркалу нужно увидеть допуск,
Прежде чем отображать кислую рожу.
Правда проворовалась до истощения.
Стены черепа больше не держат крышу,
Каждый греет сердце отросшей шерстью,
Но бреется гладко.
Инспектор, слышишь?
Инспектор, есть там в вашей конторе
Кто-нибудь по делам несовершеннолетних?
Цивилизация впала в детство
И верит только в безумие.
Готовь клетки,
Инспектор. Готовь протоколы,
Больше расстрелов, больше огня,
Больше внимания к миру, хватит уже проколов.
Только быстрее, пока я не умер от страха
И не отозвал эту жалобу.
«Жить: неприемлемо; жизнь: неприемлема…»
Жить: неприемлемо; жизнь: неприемлема;
Тошно, и кровью пропитано небо.
Знали бы раньше про риск неотъемлемый —
Стали себя выбивать бы из гроба?
Трогать за горло звенящими пальцами
Можно, пока тебя слушают мышцы.
Совесть закручена в жгут. Как скитальцы мы:
Знаем про дом, но о нем только слышали.
Нет ощущений и нет преимущества,
Только спокойствие холода дикого,
И, в темноте, одиноко, могущество
Шепчет: «Приди ко мне». Плачет: «Приди ко мне».
Чувствуешь в венах текущую вялую
Смесь вискаря с раскаленным металлом?
Слева – направо, но… слева ли? в праве ли?
Текст бы расползся, когда б нас не стало.
Жить: неприемлемо; жизнь: неприемлема;
Жрешь с отвратительным хрустом стеклянные
Капсулы. И, зычным воем колеблемо,
Все бытие распадается в данные.
«Половинки мозга под ударами грома…»
Половинки мозга под ударами грома
Дрожат, как желе, и скрылась давно луна.
В предвкушении перед новым циклоном
Рифмуются точно «наука» и «тишина».
Я давно уже сплю в обнимку с плюшевой бритвой
И больше не думаю, что из меня вырастет.
Я всегда перед сном читаю одну молитву:
«Выброси это, выброси это, выброси».
Мне раньше хотелось двигаться по касательной,
Но я двигаюсь по кривой, метаясь мыслями.
А перед самой волной
Молитва меняется, и вдруг слышишь: «Выстрели».
«Окна дышат темной пленкой…»
Окна дышат темной пленкой.
Лезут в будущее руки.
Скрип костей и голос звонкий.
Имена – пустые звуки.
Шея в ожерелье бега —
Врозь коралловые ножки.
На тебе пальто из снега
И из пластика подстежка.
На тебе наряд из боли.
На игле – стекляшки страхов.
Обманули. Искололи.
Напугали. Чертит знаки
Проповедник подзаборный.
Ересь – разновидность гриппа.
Окна дышат. Стонут горны.
Чепуху бормочет сипло
Сон,
Такой пастельно-черный.
«Я выбился из сил – и высших, и подземных…»
Я выбился из сил – и высших, и подземных;
Я не слагаю вирш – и даже вишлистов,
Зимой бесснежной я лежу, уткнувшись в стену,
И слышу, как хрустят семь шейных позвонков,
И, клетчатым ковром завесив подоконник,
Пытаюсь обмануть простуду и судьбу.
Я составляю свой – не очень верный – сонник:
Орда знакомых лиц и кто-то-там-в-гробу.
Не знаю, как там вы, а я залез в бутылку:
Как склизкий конденсат, ничто не красит склеп…
Тут: звуковой волной – и прямо по затылку;
Урон плюс пять дэ шесть, гитара-бас-бэкстэп.
«Традиций древних дело – отвечать на вопросы…»
Традиций древних дело – отвечать на вопросы,
Что может быть надежней легенд?
Что, съев врага печенку, станешь храбр, как опоссум,
А почку – быстр, как муравьед.
Но вдоволь наглотавшись этих тонких ответов,
Ты все равно не можешь понять,
Где грудами лежат идеи новых сюжетов,
И как бы их оттуда достать.
Не надо биться грудью о кинжальную совесть —
Закон письма прост, как алфавит.
Когда две части жизни не срастаются в повесть,
Ты просто нажимаешь delete.
И нет никаких спросов, никаких предложений,
Лишь нечто порождает ничто.
Взгляни на белый лист. Не делай резких движений.
Вот видишь. Этот текст – не про то.
Категоричный сонет
Когда, проснувшись и взглянув в окно,
Мы видим, что там склизко и темно,
Как видели вчера – мы все равно
Наивно верим, что настанет рай.
Когда меня влечет железный ритм,
Я прячусь, потому что дух болит
От башен, блоков, тротуаров, плит —
Я не могу так глупо проиграть.
Это наивно – верить небесам,
И стройка жизни, что досталась нам, —
Мой самый неудавшийся контракт.
Но если пожелавших не найду
Гореть на этом свете и в аду,
Я просто отменю горенья факт.
«Привычный шум воды – как древнее сказанье…»
Привычный шум воды – как древнее сказанье.
Листаю струи строк, низвергнутых из туч.
И знает ли сам черт… но что такое «знанье»?
Воспитанный водой, ум тоже стал текуч.
И ветер в голове, и тонкий вкус корицы,
И мокрого песка неведомый покров.
А я закрыл глаза, и задрожали жрицы
Пред Голосом во мне вещающих богов.
«Эй, капитан, береги эту темную воду…»
Эй, капитан, береги эту темную воду,
И смотри на нее, только если уверен, что спишь.
Слушай ее, только если уверен, что молод,
А не то ненароком от жалости горькой сгоришь.
Будь осторожен, ныряя за сказочным кладом:
Под твоим отражением битых ракушек стекло.
Песни сирен это шутки в сравнении с сладким
Разбивающим сердце неискренним шорохом волн.
Рук не тяни, задирай подбородок повыше,
И по ветру – хвосты; сколько б ни было их, все давай!
С каждой милей разрезанных волн – ближе, слышишь,
Сердцевина, исток. И порядок, и хаос, и рай.
«Ты думал, что эта победа будет легка?..»
Ты думал, что эта победа будет легка?
Но – видишь, какой у нашей войны конец.
Ты должен быть красавцем, командир полка
Миллионов маленьких кровяных телец.
Поправь фуражку, расправь плечи – за дело!
Перед парадом будет сезон расстрелов.
Подходящее время, чтобы вступать в должность,
