Princess of Egypt

Жрец неторопливо стал тушить светильники, определив, что фараон ознакомился с первым залом хранилища. Когда в руках жреца осталась только одна переносная лампа, все вышли в коридор. Фараон запер за собой дверь, и процессия во главе с ним двинулась коридором в центральную залу. В конце второго коридора фараон собственноручно открыл следующую дверь в сокровищницу. Когда вошли внутрь, взору в свете зажженных жрецом светильников, предстала точно такая по объему комната, высеченная в скальной породе, как и та где они только что побывали, наполнена зелеными, синими, желтыми, фиолетовыми, кровавого и винного цвета сверкающими отовсюду огнями. Драгоценные камни в золотых сосудах сверкали из сосудов в пространстве комнаты, подвешенные на золотых цепях, на треножниках из позеленевшей от времени бронзы. Здесь были алмазы, рубины, изумруды разных размеров и разновидностей, сапфиры и бериллы, нефриты и халцедоны. Отовсюду сверкали камни, подобно звездам на небосводе, отбрасывая огни лучей, пронизывающих пространство комнаты в разные стороны, отражая свет от зажженных светильников. То были сокровища ушедших рас человечества, что могли дать Птолемею силу в этих камнях и свою поддержку народу Египта. Фараон вдруг ощутил непреодолимое чувство ответственности, не только перед своим народом, но и перед духами предков ушедших рас, что посылали ему эти сокровища во имя жизни людей на земле Египта. Клеопатра стояла околдованная сверкающей радугой камней, рядом с отцом, не в силах оторвать взгляда от мистического сияния. Она много читала в Александрийской библиотеке о чудодейственных магических свойствах камней и узнавала их блеск здесь в хранилище. Вот халцедоны, исцеляющие от ядов, топазы предотвращающие ужасы, опалы, помогавшие сохранить плод беременным, тяжелые, как металл, превратившиеся временем в белый известняк рога Амона, вызывающие сны, когда класть под подушку на ночь. Птолемей взглянул на дочь, внимательно рассматривающую драгоценности, на жреца, что неторопливо обходил светильники у стен и гасил по очереди их один за другим. Когда все были потушены и свет мерцал только в переносной лампе жреца, и все направились к выходу, фараон спросил:

– Что содержится в остальных, девяти комнатах?

– Золотая утварь, произведения искусства, редкие книги, которые не поддаются расшифровке, зеркала в которых можно видеть будущее и прошлое. И диковинные изделия, предназначение их нам не понятно, и многое другое….

– А можно взглянуть в эти зеркала, где есть будущее?! – скороговоркой обратилась Клеопатра к жрецу, перебив его в крайней заинтересованности. Птолемей осуждающе взглянул на дочь. Жрец поднял правую ладонь, давая понять фараону, что не следует перечить дочери, сказал, обращаясь к принцессе:

– О, великая будущая царица, твое время не за горами и придет скоро. Конечно, можно заглянуть в волшебное зеркало и узнать многое из того, что суждено сбыться, но, когда ты знаешь, что должно случиться, как скучно потом жить и знать, что будет завтра.

– И хорошо подготовится к грядущему событию. – Парировала ответ принцесса. Жрец с интересом и вниманием посмотрел на принцессу. Его удивил не по годам ум Клеопатры. Он также с удивлением обнаружил ее знание древнегреческой письменности, когда принцесса бойко переводила вслух надпись на саркофаге Александра Великого. Он ничего не ответил ей и взглянул на фараона, предлагая ему запереть дверь комнаты. Птолемей закрыл вторую дверь сокровищницы, и все двинулись коридором к центральному залу.

Когда фараон с дочерью подошли к центру зала, Птолемей обратился к жрецу:

– О, верховный хранитель Оракула Амона Ра, я безмерно благодарен тебе за то, что ты так печешься о спасении Египта от разорения. Мне доступна теперь сокровищница предков и нет смысла продолжать осмотр. Я считаю, что следующий караван придет сюда за золотом и моя дочь с верными мне людьми возьмут часть сокровищ, я же буду в Александрии вести дела по наведению порядка в моем царстве.

Клеопатра, заинтригованная зеркалом, в котором можно увидеть будущее, обратилась к отцу, хватая его за руку;

– Пожалуйста, отец, давай посмотрим на это зеркало. Может его можно будет взять с собой и планировать потом ход событий в будущем. – Мечтательно проговорила с волнением принцесса.

Фараон не мог отказать дочери в этом, хоть усталость сказывалась, и глаза сами закрывались от наваливающейся сонливости.

Так у Клеопатры оказалось зеркало предсказывающее будущее, где высвечивались события заданного хозяйкой времени, как, впрочем, и прошлых событий.

После третьей залы сокровищ, фараон намеревался покинуть хранилище, но верховный жрец обратился к нему со словами:

– О, божественный, ты еще не надел Корону богов, символ власти и твоего могущества. – Указывая жестом на реликвию, сказал верховный жрец. Фараон подошел к Черной Короне, взял холодный металл ее в руки. От прикосновения к реликвии острые колики пробежали по телу, голова слегка закружилась. Авлет быстро водрузил корону на черный суконный кружок у себя на голове, поддерживающий белую ткань платка. Благодаря этому кружку Корона не коснулась его головы. Фараон подержал Корону на суконном кружке, затем осторожно снял и водрузил на подставку, где она хранилась.

– Ты можешь взять Корону богов с собой. – Осторожно проговорил Жрец.

– Я фараон, и я решаю здесь, что мне брать, а что останется тут на хранении. – Отвечал фараон. При его словах дочь еле сдерживалась, чтобы не выдать своего восторга за это правильное решение отца. Между тем Птолемей продолжал:

– В царстве неспокойно. Брать с собой эту бесценную реликвию, дающую власть и бессмертие я не буду. Пусть сокровище остается там, где будет сохраннее всего. Я так решил! – повысил голос фараон, сделав ударение на последней фразе. Жрец отвесил поклон фараону в знак согласия с ним.

– А сейчас мы оставим храм Оракула Зевса-Амона Ра, и будем готовиться в обратный путь, когда караван и люди отдохнут и сделают запасы для успешного преодоления дороги пустыней.

– О, божественный, если ты позволишь, мы под видом продовольствия доставим к тебе в шатер немного золота, для твоей казны и выплат по долгам. – Сложив руки ладонями и кланяясь, сказал жрец.

– Это исключено. Все знают, куда отправился фараон, и указать где хранилище сокровищ, это значит подвергнуть оазис разорению. Сюда будет снаряжен караван специально за сокровищами во главе с принцессой Клеопатрой. Ответь мне, дубликаты ключей у тебя есть? – пристально глядя в хитрые глаза верховного жреца, спросил Птолемей.

– Я изготовил еще один запасной дубликат. – С неохотой ответил жрец, опуская взгляд к полу.

– Теперь запомни, когда к тебе придет мой доверенный человек и скажет: ”Я к Александру Великому”, ты отдашь ему пять мешков золотых монет, тех монет, что я видел в первом зале, которые заранее приготовишь для отправки караваном в Александрию. Никто не должен знать о сокровищнице, кроме тебя и приближенных к тебе жрецов, кому ты доверяешь, так, как самому себе. А теперь мы идем к выходу из хранилища….

Яркая луна сияла в небе над оазисом, когда фараон с дочерью вышли из храма на террасу лестницы. Верховный жрец спустился лестницей вниз, чтобы запереть ворота за царственными особами. Птолемей, с Клеопатрой молча, вышли на улицу Агурми. Ночь весеннего равноденствия была тиха и прохладна, но стены городских домов хранили еще тепло жаркого дня, и холода не ощущалось, такого как в ночной пустыне.

– Мне совсем не хочется спать, хоть уже далеко за полночь. – Сказала Клеопатра.

– В такую ночь, когда сияет полная луна над нами, видно, как днем, да и те места, где мы с тобой только что побывали, я тоже не желаю отправляться в шатер. – Ответил дочери фараон. – Но нам надо выйти из шатра, чтобы никто не заподозрил нас о тайном посещении храма. Мы войдем тайно тем ходом, которым покинули шатер.

Войдя в покои шатра, фараон увидел, что служанка Анатолия спала в своей постели, что рядом с постелью дочери. Он подошел к ней и легонько коснулся ее плеча. Служанка вздрогнула, просыпаясь, открыла глаза:

– О, повелитель, ты собираешься выйти на прогулку? – спросила рабыня.

– Мы с дочерью выйдем в эту чудесную ночь в ночной город. Хочешь с нами? – предложил ей фараон. Служанка с радостью собралась и была готова сопровождать Птолемея и Клеопатру. Анатолия была гречанкой. Она выросла в семье разорившегося богатого купца на Кипре. Ее врожденная женская интуиция, аккуратность, свойственна этому народу, помогали ей успешно прислуживать фараону, кроме всего, прочего она успела получить образование, пока отец еще не стал бедным ростовщиком. После, за долги отца, ее продали в рабство в Египет. Так Анатолия попала в царский дворец к фараону. Между тем, она верила, что в эту ночь, весеннего равноденствия, когда можно загадывать желание и просить у бога Амона Ра, чтобы желание сбылось, то так и будет. А если у человека много накопилось грехов, то в эту ночь их можно смывать, купаясь в озере или омыть себя в источнике под сиянием полной луны, то будут сбываться все желания и все грехи смываются чудесным образом водами источников, бьющих из земли. Непременно об этом надо сказать Клеопатре, задалась этой мыслью служанка и прихватила с собой простыню из мягкого льна для дочери фараона. Все трое вышли из шатра в лунную ночь, было уже три часа ночи местного времени. У входа на посту стоял стражник Дионисий, второй слева от него Григорис. Оба стражника были высокого роста, атлетически сложенными египтянина. Птолемей, обратился к старшему воину: – Дионисий, будешь с Григорисом сопровождать нас.

– Слушаюсь, о, наместник бога Амона Ра на земле. – Дионисий низко поклонился. В лунном сиянии его загорелая кожа на бугристых мышцах сильных рук, казалась темной, а глаза черными зрачками выделялись на белках, как у сказочных демонов из детских сказок, которые читал Клеопатре и ее братьям, и сестрам перед сном ритор Теодат из греческого острова Хиос. Дионисий разбудил двух спящих невдалеке охранников и что-то им сказал. Они поднялись с циновок, бряцая оружием, сонно побрели к шатру и стали на место стражников у входа в шатер фараона.

Клеопатра в это время увидела в руках Анатолии простыню из мягкого льна.

– Зачем тебе полотно для вытирания?

– О, принцесса, вы же идете к бассейну, вода в котором сейчас целебная и теплая, как парное молоко. Если искупаться в этой воде этой ночью, станешь под защиту богов. В ночь полнолуния и весеннего равноденствия, когда все, что попросите у богов, сбывается.

– О! Я хочу, чтобы все, о чем я мечтаю, сбылось! – сказала Клеопатра.

– Тогда тебе, о, божественная дочь божественного царя Египта, непременно надо совершить купание. – Сказала Анатолия. Клеопатра тут же сообщила о своем желании отцу, и процессия в сопровождении двух охранников направилась к бассейну, где сегодня днем солдаты, назвали это место купания именем Клеопатры.

Необычайная тишина царила вокруг. Под луной и яркими звездами, финиковые пальмы и оливковые деревья в лунном сиянии превращались в сказочное видение райских садов. Прохлада ночи бодрила, прогоняя сон. Усталости не было, только бодрость вселялась в естество юной принцессы, возбуждая мысли об Антонии. Об этом рыцаре ее грез, ночных сновидений и тайных желаний. Клеопатра мысленно представила себя в бассейне с этим сильным воином, к которому уже подошли. Принцесса нетерпеливо сбросила себя одежду, оставаясь в белой тунике. Поспешно сняла сандалии, по ступеням сбежала к воде. Остановилась, дрожа от холода, не решаясь верить Анатолии, что вода в нем теплая. На поверхности воды шли мелкие кружки, словно от дождя. Клеопатра взглянула в небо, усыпанное звездами, нет, это не дождь. Что же будоражит воду? Приглядевшись, она увидела мелкие пузырьки, что возникают то тут, то там на поверхности, возбуждая волнистые кружочки, это выходит какой-то газ. Он пузырится, поднимаясь со дна бассейна, и рябит воду. Наверняка это целебные источники наполняют бассейн, и газ из недр земли насыщает воду, придавая воздушной легкости купающимся людям тут. Подбадривая себя этими мыслями, принцесса окунула правую ступню, взбалтывая и пробуя воду. Тепло разлилось по ноге, согревая суставы. Не теряя ожиданием ни минуты, принцесса прыгнула в тепло бассейна. Пузырьки щекотали ее тело, поднимаясь из глубины, нежно касались сокровенных мест, а вода вселяла и придавала мышцам бодрость и силу. Таких ощущений от купания в этом водоеме у принцессы не было никогда. Она вспоминала ароматические ванны, принимаемые во дворце, но ничего подобного, кроме этого блаженства ей не приходилось ощущать, впитывая блаженство каждой клеточкой юного тела. Принцессе казалось, что стоит выйти из этого волшебного водоема, и она не будет ходить по земле, а только летать и порхать бабочкой над землей, такую легкость приобретало ее тело от вод, названного ее именем бассейна, источником Клеопатры.

С противоположной стороны доносились всплески и смех охранников. Там фараон, как простой простолюдин, плавал вместе с охранниками, пользуясь тем, что никто его не видит и не слышит из подданных египтян. Дионисий и Григорис увлеклись купанием, что позволяли себе подтрунивать над царем, над его не умением нырять, как они. Птолемей же плавал, высоко приподнимая голову над поверхностью воды, чтобы не потерять царственное достоинство, окунув себя в воду с головой. Он, как в детстве, купаясь в дворцовом бассейне, смеясь, выкрикивал свой восторг и радость, наслаждаясь этой природной ванной целебного источника воды, наполняющего бассейн с пузырьками газа.

Только Анатолия стояла на каменной набережной этого круглого водоема, и с тревогой наблюдала за плававшими там людьми. В лунном сиянии ей отчетливо были видны все пловцы. Служанка заблаговременно взяла мягкую льняную ткань простыни и для фараона. Она отнесла ткань на другую сторону бассейна, где с охранниками плавал царь. Дружной компанией, невзирая на чины, счастливые фараон с дочерью и слугами вернулись под утро в шатер….

Глава 3. Поющие пески

Шел месяц Паини, второй месяц весны. Фараон с дочерью пробыли в оазисе Сива две недели. За это время караван пополнял запасы свежей воды в бурдюки из бараньих шкур, вода в таком хранении остается холодной даже в самый жаркий день. На верблюдах переносчиках воды были уложены такие бурдюки, на которых не должно быть никаких других грузов, кроме воды, другие верблюды будут нести на себе тюки с сеном, дрова, запасы пищи. Были отобраны и куплены шесть годовалых баранов, для запасов свежей баранины на каждый день, которых погонят вслед верблюдам. Строительный инвентарь для сооружения шатра был распределен так, чтобы можно было, перед разбивкой лагеря на ночь, быстро погрузить все необходимое на лошадей передового отряда. Весь день караванного пути верблюды будут нести на себе составные части походного шатра, которые в конце дня будут перегружаться на скакунов охраны и быстро выдвигаться вперед, Настигнувший место для стоянки караван застанет там установленный шатер для фараона и люди приступят разбивать лагерь для ночлега. Посуда и тяжелые казаны для приготовления еды снимут с верблюдов, и разожгут костры, приготовят пищу для ужина. И люди без траты лишних сил подготовят для себя места ночевки в пустыне.

Накануне выхода каравана из оазиса с верблюдом, навьюченным различными снадобьями, мешками с целебными смесями из трав и сосудами с настоями, появился перед шатром фараона человек невысокого роста в меховой шапке и длинном ватном халате. Он подошел к охраннику и спросил его:

– Мне можно поговорить с фараоном? – Пристально вглядываясь в глаза начальника стражи, Дионисия сказал он. От этого взгляда стражник, подчиняясь воле пришельца, вошел в шатер. Фараон в это время готовился к завтрашнему выходу каравана из оазиса, перебирая и укладывая необходимые вещи и книги в мешки, изготовленные из циновок…

– Что тебе, Дионисий?

– К тебе, божественный, пришлый человек, просил провести к фараону.

– Пусть войдет. – Приказал Птолемей. Через мгновение в шатер вошел Кшатр.

– Позволь мне сопровождать тебя, о, наместник бога на земле. Я врачеватель и мое имя Знахарь.

– О! Это ты? – Птолемей узнал в нем пришлого Кшатра, ранее выдававшего себя за Онисию. – Что ты можешь принести нам полезного в длинном пути пустыней? – спросил фараон.

– В пустыне случится, может всякое. Там много змей, скорпионов, ядовитых пауков и просто болезней, что могут внезапно настигнуть путника. У меня есть противоядия, лечебные настои из лечебных трав и отвары, приносящие исцеление. Я знаю, как лечить многие болезни, и как лечить раны, останавливая кровь заговором.

– Нам необходим врачеватель. Судя по твоему набору полезных средств, ты действительно целитель, Знахарь. Скажи стражнику, чтобы отвел тебя к водителю каравана, пусть Креон определит место в караване для твоего верблюда.

– О! Божественный царь Египта, безмерно благодарен тебе, да хранят тебя боги, хранители царства твоего! – низко кланяясь, Кшатр вышел из шатра фараона….

Рано утром третьего дня месяца Паини, по лунному календарю, караван из двенадцати верблюдов и тридцати всадников охраны фараона, выдвинулся в обратный путь, держа направление на город Мерса-Матрух, по караванному пути из оазиса Сива.

Солнце еще не взошло, и утром было еще холодно. Ежась от прохлады в своем укрытии под тентом в седле верблюда, принцесса ощущала тепло, исходившее от боков животного, мерно покачиваясь в такт его шагов. Чтобы согреется, Клеопатра накинула на себя плед, сотканный из мягкой верблюжьей шерсти. Укутавшись с головой в мягкую ткань, и покачиваясь в седле, она почувствовала уют и тепло, как в далеком детстве, когда в люльке, подвешенной на льняных веревках, ее качала мать. Дрема навалилась, сказывался ранний подъем, и сборы в дорогу еще затемно. В этот период весеннего месяца Паини, днем температура в пустыне еще не поднималась выше отметки +30°С, а в ночное время не опускалась ниже +10°С. Караван еще не настроил ритм движения, и верблюд принцессы часто останавливался, в ожидании отставших. Когда пройдет день, два, все движение каравана настроится на ритмичный шаг и скорость передвижения по пескам будет с наименьшей тратой усилий и людей, и верблюдов, и царский потомственный водитель караванов, опытный грек Креон, поведет караван в таком ритме без задержек. Когда верблюд принцессы внезапно остановился, задремавшая было Клеопатра, вздрогнула, отдернула шторку, закрывающую обзор в тенте. На нее, улыбнувшись, посмотрел Креон, так как верблюд принцессы шел во главе каравана. Клеопатра по улыбке водителя каравана поняла, что беспокоиться не о чем, и отвела взгляд на барханы пустыни. Ее взору представилась картина восхода солнца. Небо было уже светлым. На востоке, в перламутровые тона окрасилось небо. Солнце уже показавшееся из темно-синего горизонта ярким полусегментом диска в центре. Еще над не освещенной поверхностью дюн, лежала темной пеленой пустыня. В небесной светлеющей глазури не видно звезд, на смену им, все прозрачнее и ярче открывалась бесконечность небесного пространства. В низинах дюн, принцесса видела, как неохотно уступали ночные тени место малиновым оттенкам света восходящего солнца. Как вместе с тенями уходил ночной холод, сменяясь теплым дуновением утреннего ветерка. И вдруг малиновый цвет заиграл повсюду, простирая свое сияние до самого горизонта. Но буйство красок, оттенков в дымчатых тонах, быстро сменялся ослепительно яркими красками в солнечных лучах вошедшего над пустыней солнца. Клеопатра сбросила плед, качаясь в седле. Открыла занавески, любуясь открывшимся простором, природной игрою красок, этим представлением рассвета под аккомпанемент инструментов оркестра, состоящего из лучей восходящего над дюнами солнца. Утренний ветерок проникал под навес, мягко гладил нежными теплыми прикосновениями ее щеки, прогоняя предрассветный холод.

Фараон в глубокой задумчивости сидел на лошади, а его вороной скакун понуро плелся следом, привязанный уздечкой за седло. По обе стороны царя двигались верхом два охранника. Птолемею было, о чем задуматься. В какой Египет он возвращается из своего похода к Оракулу Амона? В памяти возникли заговорщики, схваченные римскими легионерами. В окружении римских воинов они стояли на коленях перед ним, сидящим на троне. Эти трое, умоляли о пощаде, клялись в своей верности. Птолемей решил отсрочить их казни, дав возможность послужить ему еще некоторое время.

* * *

– Что прикажешь, повелитель Египта? – с презрительной улыбкой, указывая мечом на жирное тело евнуха, сказал Авл Габиний, командующий вторжением римских легионеров.

– О! Великий наместник бога Зевса-Амона Ра, – тонким голосом, стал причитать перепуганный Потин, тряся обвислыми щеками, периодически доставая лбом персидский рисунок ковра разостланного у трона. – Ты же знаешь, как я старательно подбирал тебе самых красивых рабынь для твоего хора. Многие из них были еще девственны. Я прошу простить меня, сжалься надо мной. Я клянусь богами Олимпа, что буду верным тебе рабом, так как служил и раньше, будучи до сего времени свободным.

– Да, Потин. Твои доставленные рабыни во дворец отбирались тобою с искусством знатока моих привычек, которые всегда были учтены тобою. А хористки искусно обновлялись. Я видел перед собой всегда красивых и молодых дев.

– Авлет, ты хочешь оставить этот жирный мешок фекалий безнаказанным?! – негодовал Габиний, командующий вторжением римлян.

– Авл, что евнух способен захватить власть?! – недовольно сказал он тогда. – Ты ставишь, какого-то евнуха рядом с воинственным заговорщиком? Это смешно. Я не намерен его казнить. А вот унизить смогу. Теперь он будет моим рабом. – Отвечал фараон тогда, и уже обращаясь к Потину, добавил, – Ты согласен быть моим рабом? Или ты предпочитаешь пойти на съедение моим львам в зверинце?!

– Я буду с радостью выполнять свои обязанности в гареме и быть твоим рабом. – Лепетал перепуганный насмерть евнух, в душе, воздавая хвалу богам за то, что все останется, как и прежде.

– Хорошо, Авлет, – начал говорить Авл Габиний, – а этот грек Теодат с острова Хиос? Что, ты и его тоже оставишь в живых?!

– Этот образованный и знающий науки ритор учитель моих детей. Он послушал мою недостойную и глупую дочь, которая поставила его перед выбором смерти или служения ей. Я оставлю ему жизнь. Он не виновен.

– А твой главнокомандующий? У нас в Риме, за измену вешают таких на кресты под палящими лучами солнца. – Не унимался Авл.

– Ахилл будет выполнять мои приказы, а не приказы Береники, которой уже нет. «Я так решил!» —твердо сказал Птолемей тогда, демонстрируя римлянам приверженность опыту главнокомандующего и тому, что Ахилл всегда выполнял безоговорочно приказы фараона, была это Береника, или он Птолемей XII. А перед отъездом в оазис, Птолемей провел беседу с зачинщиками его изгнания с евнухом Потином, ставшим уже рабом, ритором Теодатом Хиосским и главнокомандующим египетской армией Ахиллом. Он вызвал их к себе, напуганных казней Береники, которую приказал привести в исполнение Ахиллу, что и было Ахиллом выполнено. Опираясь на оккупационные римские легионы под командованием Авла Габиния, он утвердил свое могущество, а перед своим народом, обремененным непомерными налогами казной Египта и поборами Постума Рабирия, главным финансистом, он решил дать самим египтянам расправится с Рабирием, а заодно и с заговорщиками. Пусть народ решит свою судьбу. Когда Потин и ритор Теодат вышли с тронного зала, он обратился к Ахиллу:

– У меня к тебе секретный приказ! – сказал, строго глядя в глаза главнокомандующего.

– Я тебя слушаю и повинуюсь власти, данной тебе Амоном. – С готовностью ответил Ахилл, кланяясь.

– Ты должен в мое отсутствие изгнать из страны Постума Рабирия. Это будет оправдание тебе за то, что ты послушал Беренику и посадил ее на мой трон. Тебе понятен мой приказ?!

– Я выполню твой приказ силами нашего народа. О, божественный. Вернешься в очищенную Александрию от паразитов, таких как Рабирий и его наемники, сборщики налогов! Я обещаю тебе, наместник бога Зевса-Амона Ра на земле Египта! – твердо заверил его главнокомандующий.

* * *

Птолемей вновь устремил вдаль свой взгляд, в ослепительные песчаные дюны пустыни. Там, куда двигался его караван, была Александрия, к городу, основанному Великим Александром. Что ждет его там? Выполнит ли его приказ главнокомандующий его армией? В любом случае, зачинщики изгнания не посмеют вновь смести его с трона, потому что за ним Рим. Легионеры, оставленные Авлом Габинием, расположились лагерем в окрестностях Александрии. Фараон с облегчением вздохнул, так как был глубоко уверен в том, что судьба заговорщиков будет такой, как у его дочери Береники IV, а он, фараон Птолемей XII, второй раз им не простит измен. Авлет достал флейту из болтавшегося за спиной футляра, с которой не расставался никогда, даже в изгнании. И над пустыней раздалась заунывная мелодия, похожая на далекий плач, взывающий о помощи. Мелодия, исходившая, казалось, из самой отчаявшейся души Авлета, отягощенной властью. Этой мелодии флейты, распространяющейся над просторами барханов, стала вторить пустыня. Поющие пески нежными завываниями вплетались в мелодию флейты, создавая единую поющую симфонию барханов.…