скачать книгу бесплатно
? Да. По телетайпу.
– Ну и как? Что ответила колония?
– Жив и здоров. На месте.
– Это далеко?
– Да километров двести отсюда. В посёлке «Прибрежном»… Уж не хочешь ли скатать к нему?
– Угадал. Хочу. Поговорить надо. Я Ладыгиных повидал. Убеждён теперь: в лесопарке и в «Бирюзе» стрелял один и тот же человек – Эдик. Почему Пикулин умолчал о нём? Надо выяснить.
– Когда думаешь ехать?
– При первой возможности.
– Ну-ну… Может, за день и управишься. Желаю успеха!
Я положил трубку, задумался. Почему смолчал Пикулин? Из чувства товарищества? Из страха перед Эдиком? Так ведь Пикулин – спортсмен. Боксёр!..
Да, да… Боксёр… А как личность? Что он за человек, кто скажет? Кто знает его лучше – тренер? Мастер? Надо бы встретиться с ними. В деле-то Пикулина о них – ни строчки. Эх, Соловьёв, Соловьёв! Как же ты мог обойти их вниманием?
Я взглянул на часы. Время уже позднее. Можно было двигаться к дому. А дома, после ужина, Лена постучала в мою дверь:
– Можно?
– Конечно, заходи!
Лена проскользнула в комнату, и я с удивлением заметил в её руках гитару.
– Вот, играй на здоровье.
Гитара на вид совсем новая. Даже струны не натянуты.
– Где взяла?
Лена отвела глаза и как-то чересчур беспечно ответила:
– У подруги выпросила. Всё равно валялась без дела. Так что владей и отводи душу.
Лена, Лена!.. Так вот почему вчера она так неожиданно умчалась в Москву. Это же она за гитарой ездила! Сердце моё переполнилось нежностью.
– Спасибо, Леночка, Спасибо за царский подарок. И как хорошо, что у тебя такая отзывчивая подруга. Передай ей, пожалуйста, что отныне и я буду её самым верным и преданным другом.
Лена вскинула брови, долго и молча смотрела на меня, стараясь понять, шучу я или говорю серьёзно. Наконец, истинный смысл моих слов дошёл до неё. Лицо Лены вспыхнуло от смущения, и она торопливо ответила:
– Хорошо, хорошо, передам… А ты сыграй мне что-нибудь.
– Прямо сейчас?
– Если не занят, конечно.
Я настроил гитару, тихонько потрогал струны. Начал негромко напевать:
Живёт моя отрада.
В высоком терему.
А в терем тот высокий.
Нет хода никому…
Гитара в руках подрагивала. Дрожал и мой голос, пощипывали подушечки пальцев… Как давно я не играл!
Подперев ладонью голову, Лена не столько слушала, сколько внимательно разглядывала меня, будто нашла во мне нечто такое, что ей доселе не было ведомо.
Я взял новые аккорды и, стараясь развеселить, шутливо принялся напевать новую песенку.
Лена заулыбалась.
– А ты, оказывается, ещё и артист. Вот не знала!
Я отложил гитару и, подражая Карлсону, продолжил дурачиться:
– О! Я самый лучший в мире артист! Самый талантливый!
Лена заливчато рассмеялась, но в этот момент в прихожей раздался звонок. Она сорвалась со стула и выбежала из комнаты. В открытую дверь мне было хорошо видно, как высокий молодой блондин с церемонной вежливостью протянул Елене огромный букет цветов, а Лена, улыбаясь, провела гостя в свою комнату. Через минуту возвратилась и сказала мне:
– Это Румянцев Славик. Поиграй без меня. Ладно?
Я пожал плечами: Славик так Славик. Знаю, что в одной школе с ней работает…
Лена снова улыбнулась и тут же исчезала. Мне почему-то было неприятно слышать их весёлые голоса за стеной. А ведь опять так хорошо начинался вечер!..
6
…Как-то незаметно наступила пятница. Думал, она что-нибудь прояснит в отношении «Бирюзы», но… И мне ничего не оставалось делать, как выправить командировочное удостоверение и в субботу ехать в исправительно-трудовую колонию к Пикулину. Решил предварительно встретиться с его бывшим тренером Скляром и мастером слесарного участка завода «Метиз» Хлебниковым.
Вечером сначала созвонился с тренером. Но тот категорически отказался встретиться и поговорить о Пикулине. Мол, не нянька ему, своих забот хватает. Скоро снова начнутся республиканские соревнования. И ему, уважаемому тренеру, могут «заслуженного» присвоить. И он знать ничего не хочет об этом бандите.
«Нет, – подумал я, – не присвоят ему звание! Кто-нибудь ещё да увидит, что он за человек. И навряд ли его подопечные добьются на этих соревнованиях каких-либо успехов: школа не та! Не та школа!..»
«Эх, была, не была, – решил я. – Махну-ка без предупреждения к мастеру. Чего тянуть? Пусть уж и с ним прояснится сегодня».
И вскоре уже оказался в уютной двухкомнатной квартире Хлебниковых. Хозяин – подвижный, хотя и немолодой, – встретил меня без какой-либо тревоги и смущения. Радушно проводил в большую комнату и наказал жене – симпатичной улыбчивой блондинке – «быстренько сообразить что-нибудь на стол». Вскоре перед нами вился из красивых чашек душистый парок крепко заваренного чая, и беседа сама собой становилась всё более непринуждённой и доверительной.
– Да, золотые у Игоря руки! Цены им нет! – горячо воскликнул Хлебников. Он даже отодвинул недопитую чашку. – Бывало, что ни поручишь: штамп, какой сделать или приспособление… ещё и чертежей нет порой, одна задумка – в момент справится. Посидит, покумекает, что-то прикинет, что-то примерит… Глядишь – готово уже!
– Значит, неплохой был парень. Как же тогда всё так с ним получилось? – спросил я.
Хлебников вздохнул, расстегнул на волосатой груди рубашку, откинулся на спинку стула.
– Что уж скрывать – упустили мы его. Парень работал что надо. А коль с заданием справлялся, не подводил, а порой и выручал коллектив, то особой тревоги за него не испытывали.
Хлебников налил нам ещё по чашке чая и продолжал вспоминать.
– Как-то раз, правда, пришёл он на смену, словно после крепкого подпития. Глаза красные, веки опухли, голос сиплый. «Что это ты себе позволяешь!» – сказал ему. А он в ответ: «Извини, Пал Палыч. Так уж случилось». Ну, я и отстал. А зря. Надо было допытаться, что да к чему. Глядишь, и уберёг бы парня.
– Только раз так было? – поинтересовался я.
Хлебников неторопливо прихлебнул из чашки.
– Так – только раз. Хотя ребята сказывали – по ресторанам он хаживал.
– Говорят, был чемпионом города по боксу?
– Да, славу имел. Но она ведь не только радость. Иных и отравить может. Не каждый перед ней устоит, особенно когда ему ещё восемнадцать… А вы, собственно, почему интересуетесь Игорем? Он что-нибудь опять выкинул?
– Нет-нет, – поспешил я успокоить мастера. – Просто кое-что осталось невыясненным в его деле. Вот и хотелось бы поговорить об этом. Он ведь не один был в тот злополучный вечер. А вот назвать соучастника – не захотел. Как считаете – почему?
Хлебников отставил в сторону чашку.
– Всяко может быть… – ответил задумчиво. – Парень-то он душевный, даром, что сиротой рос. Может, пожалел того, вот и умолчал. Я Игорька знаю: горе у кого или забота большая – всего себя этому человеку отдаст. Уж очень отзывчивый. И помяните моё слово – здесь тоже что-нибудь такое случилось… Вы с ним будете говорить?
– Буду.
– Имейте это в виду. И привет от меня передайте. Скажите, Пал Палыч на него хоть и в обиде за ЧП, но в любое время готов принять на участок. Да и ребята по-хорошему о нём вспоминают. Я, правда, писал ему об этом, да он на письма не отвечает. Верно, стыдится за себя. Только зря замыкается. Вы и это передайте. Мол, верим в него, в его рабочую струнку верим. Так и передайте, ладно?
– Так и передам, – заверил Хлебникова. – А с кем дружил Игорь?
Хлебников задумался.
– Да вся бригада уважала его, – сказал он через минуту.
– А Эдик у вас на участке есть?
– Нет такого. Ни на участке, ни в цехе, – ответил Хлебников.
Я тепло попрощался с ним и гостеприимной хозяйкой и покинул их квартиру.
На улице уже стемнело, стало прохладнее. Неторопливо двигался к своему дому и медленно проигрывал в памяти сегодняшние встречи… Как хорошо, что на свете есть Хлебниковы! Обязательно скажу Пикулину, чтобы держался своего Пал Палыча.
На углу улицы, под ярким фонарём, какая-то дородная тётя торговала фиалками. Правда, в корзине осталось лишь несколько букетиков. Купил все. Для Лены. И сделал это с превеликим удовольствием. Давно хотелось осыпать её цветами. А тут – вот они!..
И в радужном настроении продолжал шествовать к дому. Нёс фиалки, а видел изумрудные глаза Елены, её нежные белые руки, милую улыбку… И вдруг заметил у подъезда дома знакомую долговязую фигуру Славика Румянцева. Слоняется туда-сюда… Я быстро спрятал фиалки за спину: только бы он не увидел их.
Румянцев тоже узнал меня, остановился.
– Здравствуйте, – сказал он, почему-то счастливо улыбаясь.
– Привет, – нехотя выдавил я из себя. – А где же ваши цветы?
– Цветы? – удивлённо переспросил Румянцев. – Ах, цветы!.. Они у Лены. Она всегда так радуется им.
– Значит, вы уже от неё? – злость просто распирала меня. – Тогда что же вы всё у подъезда топчетесь?:
– Вот… Уходить не хочется… – запинаясь, ответил он
– Ну-ну. Побродите под окнами, спойте серенаду…
В глазах Румянцева проявилась растерянность. Он озадаченно спросил:
– Зачем вы так?
А мне и самому сделалось неудобно за дурацкую издёвку. Парень как парень… Чего на него взъелся? И какое мне дело, кто кому дарит цветы и почему их принимают.
– Простите, Славик, – сказал я. – Всего вам хорошего.
Я проскользнул боком в подъезд и на своём этаже выбросил фиалки в мусоропровод. На душе сделалось так тяжело, будто вместе с цветами выбросил ещё что-то, дорогое-дорогое, без чего и жить нельзя, наверное. Осторожно, стараясь не греметь, вставил ключ в замок, открыл дверь и почти на цыпочках стал красться в свою комнату.
Но не тут-то было. Дверь кухни стремительно распахнулась, и в проёме возникла Елена.
– Добрый вечер!.. Что такой смурной?
– Разве? – спросил с напускным удивлением, и, не сдержавшись, сердито выпалил: Зато второй, у подъезда, млеет от счастья.
Весёлые искорки в глазах Елены погасли. Она смотрела на меня непонимающим взглядом.
– О ком ты говоришь?
Но мне не хотелось вдаваться в объяснения, и я молчал.
Лицо Елены стало задумчивым.
– Слушай, Владик, – тянула она слова, впервые называя меня по имени. – Уж не ревнуешь ли ты? Вот не ожидала!
А ведь в точку попала. И для меня это ужасное чувство было тоже полнейшей неожиданностью. Ишь, какой Отелло выискался!
Попытался скорее ретироваться, но Елена сердито остановила:
– Нет, Демичевский. Давай договоримся: мои друзья – это мои друзья.
Скрип двери заставил её умолкнуть. В коридоре появилась встревоженная Екатерина Ивановна:
– Леночка, милая… Что тут у вас?
Лена бросила на меня обиженный взгляд и, не ответив, ушла. Я смущённо смотрел на Екатерину Ивановну, она – на меня.
– Владислав Викторович, что случилось?
– Ничего. – поспешно заверил я. – Так, поговорили… Вы не беспокойтесь.