скачать книгу бесплатно
Вдруг раздался пронзительный птичий крик, и на соседний камень присел ястреб. Изредка поглядывая на Хому, ястреб принялся чистить серо-бурое оперение коротким загнутым клювом.
Отложив мешок в сторону, парень залюбовался неожиданным гостем. Наклоняя голову, гордая грациозная птица наблюдала за ним желто-оранжевыми глазами. И вдруг, взмахнув мощными крыльями, с криками улетела в сумрак.
Поглядев ей вслед, бурсак сбросил одежду и неуклюже полез в озерцо, путаясь в камышах и поскальзываясь на глине.
Тотчас размокшую от воды повязку он снял, намотав на руку. Когда раны наконец перестали печь от прохладной воды, парень сел на мелководье, осматривая свои истертые ноги и слушая ночное пение цикад да лягушек.
В какой-то момент пение смолкло. Просидев несколько минут в полной удивительной тишине, которую не нарушал даже ветер, он похлопал ладошками по воде. Вдруг в отражении ему привиделось, что за ним кто-то стоит. Обернувшись, он никого не заметил. Тогда парень снова залюбовался озером, краем глаза поглядывая на то, что происходит за его спиной.
На мгновение в воде снова отразилась улыбающаяся прекрасная дева. Вскочив, Хома стыдливо прикрыл наготу. Никого. Решив, что он просто устал, бурсак пробормотал, удивленно оборотившись к озеру и разглядывая его спокойную гладь:
– Откуда ж ей взяться-то здесь?
Покачав головою, Хома потянулся за одеждой и тут же завопил:
– Что за черт? Только что была здесь!
На песке лежала сабля, сапоги да шаровары. Мешка, зипуна и рубахи не было.
Схватившись за голову, парень нервно прошел по бережку туда-сюда.
– Видать, дьявол меня путает! Что же делать?!
Неподалеку в камышах послышался всплеск воды. Оборотившись, Хома увидел бредущую деву в одной исподней. На ее голове был венок из свежих цветов, вода едва доставала ей до тонких щиколоток, на тело налипли камыши. Черные волосы были слегка взъерошены и распущены, густыми волнами спадали они по белой спине до самой воды, бархатистая кожа светилась в лунном сиянии. Сквозь намокшую ткань выпирали упругие груди. Тонкими ручками она прижимала к животу сверток с Хоминой одеждой.
– Звыняйте,– осторожно позвал Хома, стыдясь наготы и боясь напугать девицу.
Обернувшись величественно, как настоящая царица, она молчаливо нахмурила черные блестящие брови: мол, чего тебе, хлопче?
– Одежа моя… – зачарованный ее красотою и статью, проблеял Хома, чувствуя себя неотесанным бараном.
Дивчина перевела взгляд туда, куда глазами указывал бурсак. Вздрогнула, словно удивившись: «Откуда эти лохмотья в моей руке?»
На ее личике промелькнуло хитрое выражение, будто бы она только что узнала какую-то тайну, которую Хоме в жизни не разгадать. Внезапно подбросив одежду вверх, дивчина расхохоталась дивным голоском.
Дорожный мешок плюхнулся в воду. Мягко опадая, рубаха и зипун растянулись по воде. Парень с досадой поглядел на девицу.
Закинув голову, та рассмеялась, выставляя напоказ длинную шею и поблескивая жемчужными зубами.
– Издеваешься, что ли, надо мною?! – осерчал Хома и сделал шаг в сторону девицы.
Чаровница, хохоча, побежала прочь, высоко задрав исподнюю, так что стал виден бледный округлый зад.
Охнув, парень ухмыльнулся и бросился за нею. Заливаясь смехом, они бежали по воде, отражаясь в лунном свете, вспарывая озерную гладь голыми ногами. Мягкие девичьи прелести были так близко от Хомы, что он, казалось, мог разглядеть каждую капельку на ее безупречном молодом теле.
Восторженный и возбужденный, он бежал все быстрее, а дивчина все медленнее. Забежав по пояс в воду, она замерла, стоя спиной к бурсаку.
Нагнав чаровницу, Хома жарко дыхнул ей в затылок и страстно схватил за тонкое запястье. Рука оказалась скользкой и холодной. Враз окаменев, чаровница застыла.
Хома в ужасе отпрянул: на месте, которого он коснулся, остался уродливый след. Запястье дивчины стало быстро покрываться кошмарными язвами и вонючими струпьями, которые расползались по всему телу.
Парень испуганно попятился назад.
Чаровница затряслась и медленно обернула к нему лохматую голову. Вместо прекрасного лица он увидал страшный череп, обтянутый зеленоватой гнилой кожей. В пустых глазницах резвились опарыши. Кошмарная пасть перекосилась, из нее пахнуло зловонием. Шея стала такой тонкой и хрупкой, что голова закачалась на ней в разные стороны.
Девица протянула к Хоме костлявые руки и, схватив за горло, стала душить со страшной силою. Бурсак захрипел и стал оседать, чувствуя, что не в силах противиться, не в силах даже пошевелиться.
Она сжимала горло сильнее, сильнее, наклоняя Хому к воде. Чтобы не видеть ее лица, бурсак зажмурился.
Вдруг из-за деревьев вынырнул ястреб и, вскрикнув, бросился на девицу. Усевшись на гнилой череп, он принялся долбить мощным клювом, попадая в червивые глазницы. Девица отпустила Хому, замахала костьми и, издав страшный вопль, ударилась об воду, рассыпавшись на кусочки.
Вода забурлила, и она исчезла в озере без следа. Птица недолго покружила, приглядываясь к пузырям, да и улетела восвояси.
Хома глубоко вдохнул. Виски пульсировали, голова кружилась. Он почувствовал приступ тошноты. Сделав неверный шаг, бурсак покачнулся и, потеряв сознание, погрузился под воду.
Глава VI
Старик
Очнулся Хома в тепле. Его тело пребывало в приятной неге, будто бы плыло по небу, обволакиваемое нежными облаками.
Не открывая глаз, бурсак попытался припомнить, где он, но никак не мог. По ощущениям, так хорошо ему могло быть только в утробе у матери. Или в раю. Но разве и то и другое можно припомнить?
Чувства были ни с чем не сравнимы. Его переполняли радость и блаженство, никакие тревоги не могли коснуться сознания. Совершенное счастье. Эйфория.
Широко улыбнувшись, Хома замычал от восторга и вздрогнул от звука собственного голоса. Приятная нега спала. Чудовищные воспоминания разом обрушились на него: истерзанная злыднем спина, горящий шинок, тающий скелет в лунном свете на озере… Парень инстинктивно схватился за горло и распахнул глаза.
Место было ему незнакомо и походило на душный тесный шалаш, сделанный наспех из подручных средств. В воздухе витали пряные ароматы вперемешку со зловониями, раздражающими нос. На потолке и стенах – всюду – висело оружие, много оружия: над входом в шалаш тускло блестели две добротные крепкие сабли с отделанной серебром изящной рукоятью, наверняка выполненные искуснейшим кузнецом, рядом, на горе какого-то хлама из тряпок, стояло длинное резное копье, вокруг него змеею извивалась мощная цепь, изготовленная, казалось, из необычного сплава, которого раньше Хома никогда не встречал. Также из своего угла бурсак сумел разглядеть на стене мудрено устроенную пищаль, тяжеленный меч и даже шипастый кистень (хотя Хома не был до конца уверен, что это грозное оружие называлось именно так).
«Что за странное место? – встревоженно подумал он.– Немудрено, что мне снились здесь такие дурные сны…»
В центре тесного шалаша горел костер. Над ним на распорках висел здоровенный чан с какой-то бурлящей жидкостью. Подумав, Хома решил, что такие странные ароматы разносились именно из этого чана.
У костра сидел тощий седой старик. Глаза он закатил так, что виднелись одни белки. И что-то шептал, водя руками в самой сердцевине огня.
Хома тихонько приподнялся на локтях, чтобы взглянуть, почему огонь не жалит руки старца, не принимается за его ветхие лохмотья и длинную бороду.
Вздрогнув от шороха, старик опустил руки, немного помяв их, словно остужая, и медленно положил на колени. Как будто задумавшись, он уставился на парня черными глазами с оранжевой радужкой. И вдруг тряхнул головою, рассмеялся.
– Очнулся, пан бурсак! – Резво поднявшись, он схватил глиняную миску, стоявшую подле него, и зачерпнул из чана зеленоватую жижу. Миска задымилась, старик поспешил к Хоме:
– На вот, выпей!
При близком рассмотрении, старик показался ему добрым, хоть и пах скверно, как и весь шалаш. Хома недоверчиво заглянул в дымящуюся миску. Противный резкий запах ударил в нос, он отвернулся.
– Ну же, пей,– стоя перед ним, приветливо сказал старик.– Из тебя еще не вся вода вышла.
Хома решительно отвернулся, давая понять, что не намерен этого делать.
Старец запустил длинные пальцы себе в бороду и задумчиво сощурил глаза. Буркнув что-то вроде «извини», он сделал вид, что отходит в сторону, а сам резко схватил полулежащего бурсака за подбородок, насильно открыл ему рот и, повалив на землю, стал вливать мерзкий, обжигающий губы отвар.
Задыхаясь от кипятка и возмущения, Хома замахал руками, но старик не обращал на это никакого внимания, легко удерживая его на месте. Для своих лет он оказался удивительно сильным. Или это Хома все еще был настолько слаб? Голова у него закружилась. Он почувствовал, что от смрада и мерзкого вкуса жижи его вот-вот стошнит. Отпустив его, старик ловко отскочил в сторону. В ту же секунду Хому смачно вырвало на пол шалаша тем, что он выпил, вперемешку с озерною водою.
– Вот. Теперь, кажется, все,– старик довольно ухмыльнулся и сел обратно к костру.
Был он невероятно худ и костляв, сухие коленки обтягивала тонкая кожа, ногти на руках и ногах были черны. Но по тому, как пружинисто он двигался, было видно, что он все еще силен, и, возможно, в чем-то даже даст фору прохворавшему Хоме.
Закончив изливаться, парень слабо прошептал:
– Откуда…
– Откуда я знаю, что из тебя еще не вся вода вышла? – покачиваясь у огня, продолжил старик.– Видишь ли, я кое-что понимаю в человеческом организме. Могу излечить даже смертельные болезни. А это так, глупости,– старик расхохотался и, схватив стоявшую возле огня корзину, начал перебирать сушеные травы, раскладывая их по маленьким баночкам.
На мгновение парню показалось, что старик совершенно безумен. Снова срыгнув, Хома замотал головою.
– Бр-р-р, откуда… – вяло начал он, но не сумел закончить.
– Ну что еще? – не желая отвлекаться, с досадой крякнул старик.– Откуда я знаю, что ты бурсак? Тем более философ? – не дожидаясь ответа, он продолжил: – Да чтобы это узнать, мудрости не надобно. К тому же, ты так голосил во сне, что, боюсь, я знаю даже больше, чем мне бы хотелось.
Смутившись, Хома вытер усы и оглядел стены шалаша.
– А-а-а,– догадался старик.– Тебя наверняка интересует, откуда у меня столько оружия? – Он пожевал губу, украдкой вглядываясь в Хомино лицо и словно размышляя, стоит ли делиться с ним секретом.– Ну, это не твое дело, братец,– видимо решив, что не стоит, хохотнул старик.– Одно только скажу: то оружие, что ты видишь здесь, больше не найти нигде. Его ковали для меня лучшие кузнецы или утратили в бою лучшие воины.
Похваставшись, старик с гордостью расправил плечи и оглядел стены шалаша. Хома сердито отвернулся от него.
Вдруг старик расхохотался:
– Ты считаешь, что я старый баран?!
Парень удивленно оглянулся. Старик схватился за живот:
– Думаешь, что давно бы продал это барахло и жил безбедно?
Старик зашелся таким лающим смехом, что Хоме показалось, будто он вот-вот задохнется. Наконец утерев слезы, старик шутливо пригрозил ему пальцем:
– А ты шутник! Считаешь, что умнее меня только потому, что я сижу в шалаше и вожусь с травами?!
Хома изумленно выпучил глаза:
– Кто ты?
Старик враз посерьезнел и снова уткнулся в корзину:
– Ясное дело, характерник.
– Да ну! – испугался Хома.
Пристально разглядывая сушеный цветок, старик ухмыльнулся:
– Не веришь? А ты разве не почувствовал это на себе?
Не понимая, о чем говорит старик, Хома ничего не ответил.
Забраковав очередной цветок, старик отбросил его в сторону и загадочно продолжил:
– Понравился ли тебе сон, пан бурсак? Разумеется, до тех самых пор, пока в него не вмешались твои неприятные воспоминания?
Разволновавшись, Хома откинулся на постели и стал припоминать, что слышал о характерниках. «Ведуны, владеющие магией исцеления, гипнозом… Да чего только о них ни брехали! Мол, один такой ведун мог даже менять погоду, как ему вздумается! Но это же все враки! – рассуждал он.– Так же как россказни про нечисть…»
Но, припомнив злыдня и девицу на озере, парень засомневался в том, что понимал хоть что-то в этом мире.
– Как твоя спина? – прервав его мысли, поинтересовался старик.
Хома так и подпрыгнул на постели: «И правда! Куда подевалась жгучая боль?!»
Задрав рубаху – «Откуда рубаха?» – он изумленно ощупал спину. От рваных ран остались лишь грубые борозды шрамов. Ни капельки крови. Никакой боли.
– Да как же это? – Хома изумленно открыл рот. – Вы что… и вправду?
Характерник крякнул и отложил корзину с цветами:
– Ты лучше скажи мне, как давно к тебе являются чаровницы, вроде той, на озере?
«И это знает,– решив, что сходит с ума, испугался Хома.– Неужели я и об этом во сне проболтался?!»
– Да я ж ведь тогда утонул! – в ужасе хватившись за голову, воскликнул бурсак.
– Утонул,– старик кивнул.– А ты бы предпочел, чтобы она тебя задушила?
– Нет, конечно! – не зная, что и думать, пробормотал Хома.– Но откуда ты все знаешь?! На озере никого не было! Я… я думал, это мои фантазии! – смущенно пролепетал бурсак.– Она… она же потом рассыпалась?
Старик принялся перебирать связку чего-то странного, похожего с виду на засушенные крысиные хвосты.
– Одно могу сказать, хорошенькие девчата ины действуют на тебя скверно. Надо ж, даже не удивился, что она одна посреди ночи в лесу! Что, впрочем, немудрено в твоем возрасте,– задумчиво прибавил он. – Если бы я вчера не вытащил тебя со дна озера, ты уже был бы мертв.
Слушая старика, Хома с трудом сглотнул:
– Проклятая девка, нечистая!
– Не ругайся,– характерник поморщился.– Признаться, не она, так зараженные раны на спине прикончили бы тебя. Сначала тебя бы парализовало, – спокойно вел дальше старик, словно рассуждал о погоде.– Потом ты, скорее всего, сошел бы с ума. А в конце умер бы мучительной смертью еще до того, как голод или дикие звери настигли бы тебя.
Хома с ужасом взглянул на характерника:
– Спасибо, что спасли мне жизнь!
Старик кивнул и с любопытством поинтересовался:
– Кто мог оставить тебе эти раны? Давно я такого не встречал.
