скачать книгу бесплатно
Малка и Малку вызвали к княгине на следующий день к вечеру. Неизвестно, что рассказал княгине Трюгви, но она была очень удивлена. Да еще и священник, явившийся к ней после жреца храма Велеса, рассказал удивительную историю, как он частенько беседует с маленькой Малкой, которая знает Библию лучше, чем он. Ольга расспросила Малка о последних событиях в государстве хазар. Особенно ее интересовало, здоров ли мэлэх Иосиф. Как бы невзначай спросила, кто станет мэлэхом, если с Иосифом что-то случится? Малк честно ответил, что, вероятно, единственный внук, который у него недавно родился. Хотя реально управлять страной будет старшая дочь Иосифа – мать мэлэха. Тут же подчеркнул, что он, Малк, ни в коем случае не претендует на то, чтобы стать во главе государства. Его к этому не готовили. Княгиня почти сразу утратила к нему интерес, обратилась к Малке. Разговор до этого шел на славянском языке, но к ней она обратилась по-гречески, хотя сама была в нем весьма слабовата:
– Кто тебя учил читать Библию?
– Библии у меня нет, я читала со священником только Евангелие. А Тора у отца имеется, но она на иврите, со священником ее трудно читать: он иврит не знает.
Княгиня сразу же перешла на славянский:
– А ты знаешь язык евреев?
– Конечно. Дома мы говорим на хазарском языке, но книги у нас на иврите. У нас дома была большая библиотека рукописей.
– А какие языки ты еще знаешь?
– Арабский, греческий, варяжский, немного хорезмский и латинский.
Ольга немного в растерянности: о чем еще спросить эту странную девочку? Но вмешался молчавший до этого Малк, тоже на славянском языке:
– Боюсь, что здесь ей не нужны будут все эти языки. Вырастет, выйдет замуж, родит детей, будет ей не до книг. Лишь бы муж был хороший.
Решение у Ольги сформировалось мгновенно. Девочку нужно забрать с собой, изолировать от отца.
– Думаю, Малке полезно будет пожить у меня. Что ей сидеть здесь, в глуши? Ко мне в Киев приезжают послы. Ей полезно будет пообщаться с новыми людьми, да и мне полезно иметь свою переводчицу. А чем я могла бы помочь тебе?
Малк растерялся. Перечить княгине, полностью управляющей страной, нереально. Ее решение никто не отменит. Да, может быть, действительно Малке будет лучше в столице? А Ольга добавила:
– Я ей и суженого подберу хорошего. Все же она из княжеского рода. Нельзя, чтобы она досталась простому мужику. Так чем я могу помочь тебе?
Малк уже решился:
– Мне ничего не нужно. Но люди хотят, чтобы я их лечил. А у меня нет ничего с собой. Было немного бальзама, но почти весь истратил.
– Так ты еще и лекарь? Напиши, что нужно; у нас из Киева ездят к вам купцы, смогут купить тебе. Деньги я дам сама. Дай только список. Привезут нескоро, но когда-нибудь привезут, а я переправлю тебе. Я отправляюсь завтра дальше, в Смоленск. Список передай утром с Малкой. Я забираю ее.
Подумала немного, вызвала Трюгви, попросила принести варяжский меч. Очень серьезно вручила его Малку:
– Меч передай Тову. Трюгви о нем очень хорошо отзывался.
Прошло три дня, ладьи медленно идут против течения Днепра. Стрибог, раньше хорошо помогавший сильным южным ветром, заснул или чем-то недоволен. Ветра почти нет, да и дует откуда-то сбоку. Кормщики пытаются поймать ветер, так как гребцов не хочется утомлять. Два раза ночевали почти на берегу. То есть костры разводили на берегу, там готовили еду. И часть ратников ночевала у костров. Но княгиня с сыном и Малка оба раза оставались на ладье, им имеется место под навесом.
А сегодня остановились засветло, кормчий сказал, что дальше можно будет идти только утром. Ратники расположились на берегу, Ольга со Святославом и Малкой после ужина устроились под навесом. Ольге не спится, начинает разговор с Малкой:
– Расскажи, откуда пошли хазары? Почему они приняли иудейскую веру?
Малка немного в растерянности. Никогда не размышляла, откуда и как возникли люди ее племени. Пытается вспомнить, что рассказывал отец.
– Я не знаю точно, отец говорил, что мы пришли из-за гор. Тогда смута была в стране, все воевали со всеми. И наши люди, придя в степи, пытались навести порядок. А потом… потом было собрано большое войско, покорили соседние племена. Даже к обоим морям вышли, потом славян подчинили. Но позднее стало хуже, кочевники постоянно нападают, и киевские князья почти все славянские племена себе подчинили.
А с верой… с верой сложнее. Не все хазары приняли иудаизм. Но даже многие из тех, кто считает себя евреями, одновременно поклоняются и идолам. Почему все-таки приняли эту веру? Не знаю, многие были раньше христианами, но потом у христиан начались расколы, одни притесняли других. А ведь христианство – это тоже раскол, раскол среди прежних иудеев. Вот и вернулись многие к прежней религии. Отец говорил, что все мы верим в одного бога: и иудеи, и все течения христианства, и все мусульмане – как шииты, так и сунниты. Только служим ему, поклоняемся по-разному. И пытаемся доказать, что наши учения самые правильные, а все остальные люди – еретики. Из-за этого и все войны.
– Не думаю, что только из-за этого. Чаще всего войны ради покорения других народов, ради грабежа. А религиозные поводы – это только прикрытия алчности.
– Не знаю, может быть.
Обе замолчали, вслушиваясь в ночные звуки. То какая-то птица вскрикнет спросонок, то послышится вой волка, то рыба плеснет за бортом. Потихоньку уснули. А Святослав спит давно, женские разговоры ему совсем неинтересны. Он уже большой, ему одиннадцать лет, грезит и во сне, и наяву о будущих битвах. Скорей бы выйти из-под материнской опеки, скакать с дружиной по чужой стране, захватывать города, золото, девушек. Так интересно рассказывает все Свенельд. Но дружина у него будет своя, Свенельд не будет ему указывать.
Утром двинулись дальше, и стало понятно, почему кормщик хотел идти при полном свете: начались Кобелякские пороги. Днепр сузился почти до двадцати метров, слева и справа в десятках метров от берега крутые откосы. Иногда они подходят почти к берегу. Княгиню, детей и лошадей выгрузили на берег, им полчаса идти пешком. А ладьи по очереди проводят меж бурлящих потоков. На одних веслах не пройти, часть ратников взялась за крепкие канаты из конопляной пеньки – тащить ладьи, помогать гребцам. И так протаскивать пришлось все ладьи. Особенно тяжело было тащить шесть больших «набойных» ладей. Повезло, ни одной ладьи не потеряли. После порогов отдыхали, обедали. В тот день прошли совсем мало.
953 год, месяц рюен (сентябрь). Дружина возвращается в Киев после долгого «хождения» по землям кривичей. Нет, к самым западным землям не пошли. Успокоить и привести к послушанию полоцких кривичей поручено новгородскому посаднику. На ладьях дошли до Смоленска, маленького поселения кривичей. Местный князь Игорь, племянник Игоря Рюриковича, не претендующий на старшинство, так как его отец, хоть и был старшим братом, но умер, не вступив на старший престол, в прошлом году жаловался, что кривичи уклоняются от выплаты урока, определенного княгиней Ольгой, когда она прошлась с дружиной по всей стране. Ссылаются на старые договора, но и прежних выплат по «полюдью» не признают. А дружина князя слишком слаба, чтобы принудить кривичей к покорности.
Вот и пришлось Свенельду отправиться в поход. Двух сотен воинов Свенельда было бы недостаточно для приведения кривичей к покорности, но они разобщены, нет единого правителя. И в течение полутора месяцев отряды воинов Свенельда ходили по окрестным поселениям, показывая, что с великими киевскими князьями шутки плохи. Все это время Ольга скучала в Смоленске, развлекаясь только разговорами с Малкой. Ей самой было непонятно, зачем она отправилась в это скучное и неприятное путешествие. Ведь от нее здесь ничто не зависело, всем руководил Свенельд. Достаточно было бы присутствия Святослава, как символа власти, но она не хотела отпускать его одного.
Теперь ладьи весело бегут вниз по Днепру. Гребцам совсем нечего делать, тем более Стрибог как будто тоже доволен, что Ольга возвращается домой, в Киев, – дарит часто попутный ветер.
Глава III
954 год
Месяц сухий (март). На горах и холмах уже просохла земля, хотя в глубоких оврагах даже не растаял снег. Из зимнего похода по низовьям Днепра возвращаются дружины. И это не те 200 человек, которые ходили к кривичам. В феврале Свенельд по приказу княгини Ольги собрал в один кулак рассеянные по городкам дружины наместников; волостели также прислали своих воинов. Да и местные князьки, имеющие договорные отношения с Киевом, вынуждены были прийти сами или послать старших сыновей со своими воинами. Даже Новгород, Псков и Полоцк отправили заблаговременно свои отряды.
Сила немалая. И все это прошло зимой по становищам печенегов. Верховный хан печенегов не ожидал такого набега, надеялся на существующие устные договоренности, забыв, что сам точно так же нарушал их при удобном случае, захватывая на порогах купеческие караваны, если они не сопровождались солидным войском. Пограбили становища печенегов основательно. Привели в Киев стада быков, многочисленные отары овец, табуны лошадей. Да и женщин в полон взяли великое множество. А за захваченную часть гарема хана получили знатный выкуп.
Впервые в поход Трюгви взял Това, ведь ему исполнилось четырнадцать лет – возраст совершеннолетия славян. Да и вырос он за последний год: не ниже других дружинников, только худой очень. И теперь он рассказывает о походе Малке:
– Долго шли по правому берегу Днепра; сторожа впереди, за ней передовой отряд. Дружину Трюгви как раз назначили в передовой отряд, и я с ним: он меня не отпускал далеко от себя. Остановились на день после всех порогов, у брода. Нет, мы не на ладьях были, шли конно, по высокому правому берегу. Сторожа по броду, он Протолчий называется, там узко, но течение на перекате быстрое, ушла вперед, на остров Хортица. Там везде течение быстрое, поэтому его так зовут. А мы пошли за ними в получасе хода. Холодно, но льда на броде не было. Вымокли: пришлось на острове у костра сушиться. Сторожа с нами грелась. Остров длинный, зарос деревьями и кустами, но дорога торная, видно, что ею часто пользуются. Шли не быстро, чтобы кони не устали. И видим – сторожа наша возвращается, скачет во весь опор. Трюгви приказал прятаться за кустами, сторожа проскакала мимо, а следом конники, тоже спешат. Трюгви потом объяснил, что это печенеги были. Когда они поравнялись с нами, Трюгви скомандовал, и мы высыпали на дорогу. Трюгви заорал: «Чтобы ни один не ушел!»
И тут началась сеча. Я напал на одного, здоровый был, но он не ожидал моего нападения, а может быть, смешно ему было, что я еще очень молодой. Но он недолго смеялся, я ему сразу по левому плечу ударил мечом. У меня же меч варяжский – длинней его сабли. Куртку я ему пробил и плечо поранил сильно: он аж скривился, выпустил повод из левой руки, пытается достать меня. Я проскочил мимо, потом вернулся, он уже готов был отбить мой удар, но в это время его лошадь взбрыкнула. Он равновесие потерял, не упал, но рука с саблей дрогнула, и я достал его, полоснул по шее. Тут ему и конец пришел. А в это время с остальными печенегами наша дружина уже расправилась. Через несколько минут и сторожа вернулась. Они сказали, что видели нас, но проскочили мимо, чтобы печенеги нарвались на нашу дружину.
Трюгви меня поздравил, назвал добрым молодцем. В дружине посмеялись и переделали «доброго молодца» в Добрыню. Имя мое – Тов – было им совсем непривычно, не нравилось. Посмеялись, но как-то имя Добрыня ко мне и пристало.
А потом мы еще до вечера тащились по этому острову, мимо озер. У Осокорового озера вышли к броду через вторую протоку Днепра. Он в это время совсем мелкий был, шли по нему, не слезая с коней. А заночевали уже на том берегу. Наверно, наше появление было совсем неожиданным для печенегов. Первое становище мы одни всего одной нашей дружиной захватили. А тут и остальные дружины подошли. Свенельд направил дружины на два дня в разные стороны, и мы за эти два дня прошли половину их территории. К тому времени, когда их хан собрал своих людей, мы уже снова сошлись вместе. На этот раз была страшная сеча, много наших погибло, но войско печенегов не выдержало нашего удара и разбежалось. То есть разбежались те, кто еще живой остался. Тогда-то мы и захватили обоз и часть гарема хана. А потом просто грабили их становища беспрепятственно. Но это уже неинтересно. Я тебе привез ожерелье, посмотри.
Ожерелье было симпатичным, Малка залюбовалась им. К золотой цепочке были приварены золотые гнездышки, в которых укреплены полированные, цветные, почти прозрачные камушки. Дети не знали их названия, но позднее, когда Малка показала ожерелье княгине, та сказала, что это очень хорошие камни.
В этом году княгиня Ольга нечасто вызывала Малку к себе. И жила она с еще одной девушкой, значительно старше ее, в одной комнате, то есть в отгороженной части клети. Видела Ольгу обычно тогда, когда та вызывала по случаю приезда поместных князей. Нужно было стоять с другими девушками и женщинами, чтобы князья видели, какой роскошный двор у Ольги.
Только раз княгиня Ольга прибегла к помощи Малки, когда ей хотелось приватно переговорить с добравшимся до Киева монахом Николаем из Студийского монастыря. Уже тогда стали договариваться с императором о визите посольства Киева в Константинополь. Ольга охотно слушала Николая, когда он рассказывал о красоте и великолепии Софии, долго обсуждала с ним церемонию крещения. Потом попросила его остаться в Киеве, обещая обеспечить жильем и деньгами. Ольга, как почти все в ее окружении, была язычницей, довольно часто посещала вместе с предводителями дружин недавно построенное в Киеве святилище Перуна. Варяги тоже ходили вместе с ней, но говорили о Перуне по-разному: одни считали, что это Один, другим он казался Тором.
Но в душе Ольга склонялась к мысли, что богов не может быть много: Бог должен быть один. Именно поэтому она не упускала случая побеседовать о вере как с купцами из Константинополя, так и с поклоняющимися Магомету. А с прошлого года иногда и с хазаркой Малкой. Ей нравились слова Малки, что все три основные религии едины по сути, разнятся только внешними атрибутами. Но ясный аналитический ум Ольги подсказывал, что для ее княжества наиболее целесообразно иметь тесные торговые и культурные связи с империей ромеев, как они себя называют.
Говорят, что мусульманский халифат богат, силен и культурен. Но он далеко. Хазарский каганат – вот он, совсем рядом. Много лет славянские земли были подвластны ему. Но теперь он все слабее и слабее. С востока на него давят кочевники, да и далекий многолюдный Хорезм не прочь подчинить его себе. А других государств с еврейской верой нет на земле.
Глава IV
955 год
Начало месяца грудня (ноября). Уже неделю стоят у Протолчиго брода дружины во главе со Свенельдом. Давно пора показаться ладьям княжеского посольства, но не видно ни челнов, ни посланных в низовье всадников-разведчиков. Во все стороны Свенельд послал сторожи. На Хортицу к Осокоровому озеру ушла сторожа из дружины Трюгви. С ней ушел и Добрыня. Ему уже пятнадцать, Трюгви перестал чрезмерно заботиться о его безопасности.
Вестник с низовьев, доложивший, что показались ладьи княгини и придут к острову Хортица через полтора дня, появился почти одновременно с вестником с Осокорового озера, что многочисленная орда печенегов уже появилась на левом берегу Нового Днепра. Сторожа медленно отступает, стараясь не показаться печенегам. Свенельд приказал рассредоточиться вокруг балки, по которой идет шлях от переправы, не зажигать костры, не шуметь, не выскакивать на высокий берег Днепра.
Еще день томительного ожидания, и наконец появилась посланная к Новому Днепру сторожа, переправилась по броду через Днепр. Холод, все промокли и замерзли, но костер зажигать у берега нельзя. Свенельд отправил всю сторожу подальше, за ближайший лес, там можно будет развести небольшой костерок. И через полчаса на берегу Хортицы появился дозор печенегов. Осмотрели внимательно высокий берег, двое всадников решительно двинулись через реку. Подождав, пока они дошли до середины Днепра, следом двинулись остальные пятеро. В полном молчании передние переправились через Днепр, не стали обсушиваться, двинулись по шляху вверх. Еще несколько минут, и все семеро на берегу.
Как только первые двое скрылись с глаз дозора, их встретило по десятку стрел. Пали на землю без звука. Не подозревающие ничего остальные пятеро медленно поднимаются следом. Их ждала та же участь. И опять тишина над Днепром. Через двадцать минут на берег Хортицы вышли десятки и сотни печенегов. Видно было Свенельду, как хан советуется со своими людьми. Наконец дал сигнал, и сотни конников непрерывным потоком идут через Днепр. Вот уже на правом берегу под кручей столпилось не меньше двух сотен конников, а на берег Хортицы выходят все новые сотни и входят в воду. Только хан со своими приближенными остался на берегу, наблюдает за событиями.
Первые две сотни уже идут по шляху вверх, остальные сосредоточились под обрывом, стараются укрыться за камнями, чтобы их не было видно с реки. Свенельд прикидывает, что их почти тысяча. У него только семь сотен воинов, но на его стороне преимущество неожиданности. Вдали показались ладьи, и Свенельд дал приказание стрелкам. На две сотни, поднимающиеся по шляху вверх, посыпались тучи стрел. Полегло сразу не меньше сотни. Остальные повернули назад, но им вслед опять стрелы. До кромки воды добрались десятки. Но внизу у берега еще не меньше восьми сотен всадников. И тут над обрывом показались лучники Свенельда. Пусть их немного, всего чуть больше сотни, но они стреляют сверху, а печенеги спрятались так, чтобы их не было видно с реки, но спины-то открыты… Пытаются отстреливаться, все более организованно, ведь лучников у них в три раза больше, чем у Свенельда. Однако стрелять приходится снизу вверх, да еще при этом искать укрытия. Неравноценные позиции.
Предводитель переправившихся печенегов отправил еще две сотни всадников вверх, предполагая, что лучники руссов заняты перестрелкой с его лучниками, но оказалось, что их почти на выходе из балки встретили основные силы дружин Свенельда. И завязался ожесточенный сабельный бой. Большинство славянских всадников вооружено теми же саблями и щитами, что и печенеги, но отряд варягов – почти рыцарский отряд. Все вооружены длинными мечами, на всех длинные кольчуги, укрывающие не только туловища, но и шеи, головы, ноги до ступней. Небольшой отряд варягов врезался в гущу печенегов и прошел через них, как нож сквозь масло. Проскочил вниз по балке до прибрежной отмели, развернулся у самой кромки воды и, повернув налево, сбрасывает врагов в воду, в самую стремнину. Пусть здесь неглубоко, но купание в ноябрьскую погоду в почти ледяной воде, после которого вся одежда мокрая, не радует упавших.
Оставшихся в балке печенегов оттесняют вниз плотные ряды дружинников. На прибрежной полосе столпотворение; сбившись в кучу, печенеги отбиваются от наседающих со всех сторон дружинников. Но хан отдал какой-то приказ, и печенеги повернули назад, пытаясь уйти к Хортице по броду. Последним уйти не удалось. Кто не погиб от сабли или меча, поплыл вниз по течению, раненный стрелой. Свенельд скомандовал, и избиение прекратилось. Бой был такой скоротечный, что отогревавшаяся за лесочком у костерка сторожа подоспела только теперь к своей дружине. В их числе и Добрыня.
А тут из-за острова подходят и ладьи княгини. Всю дружину Трюгви Свенельд послал на остров, проверить, не готовятся ли печенеги обстреливать караван ладей с берега Хортицы. Основная группа пошла по дороге; несколько человек, в том числе и Добрыню, Трюгви послал по тропе, идущей вдоль берега острова. Но печенегов ни те, ни другие не обнаружили. Видно, хан решил, что если не удалось неожиданно напасть на караван, когда он пристанет к правому берегу Днепра, то и оставаться здесь, подвергаться после такого поражения еще одному нападению дружин киевлян, ему ни к чему.
А в это время воины Свенельда очищали берег от последствий боя. Ловили лошадей, оставшихся без хозяев, собирали раненых и убитых славян: из варягов ни один не погиб. Убитых печенегов полностью раздевали, забирали все, что имеет хоть какую-то ценность, и отправляли тела плыть по Днепру. Течение выбросит на отмели, в протоки, там с ними разберутся раки. С ранеными обращались жестоко: тяжело раненых добивали на месте, а тех, кто легко ранен, согнали в кучу, отправили вверх по балке, чтобы не мешали. Трех знатных печенегов допросили, выяснили, что за караваном княгини следили от самого побережья.
По-хорошему отдохнуть перед порогами лучше бы на острове, но Свенельд указал каравану место на правом берегу, прямо рядом с бродом. Места мало, только большие ладьи княгини и посольства причалили рядом с бродом, остальные приткнулись к берегу чуть ниже. Свенельд зашел на ладью княгини – короткое совещание. Свенельд и главный кормчий настоятельно советовали княгине и важным персонам посольства миновать все пороги на лошадях. Особенно настаивал на этом главный кормчий. Ведь перед многими порогами нужно высаживать лишних людей на берег, а это отнимает время. Ладей много, на иных порогах проводить придется по одной ладье, возиться каждый раз со знатными персонами – терять время. Да и лошадей достаточно: много взяли у печенегов. И повозки имеются в войске для тех, кто не сможет ехать конно. Войско пойдет берегом, так что княгине с ним безопаснее.
Высадка знатных персон, выкладка ценных грузов заняли много времени: день клонился к вечеру, но главный кормщик настоял, чтобы первые ладьи отправились в тот же день. Тем более что через первый порог, он назвал его Гадючьим (длинный, но довольно гладкий), не придется тащить ладьи канатами. Через этот порог он послал сначала торговые ладьи и даже сказал, что не нужно облегчать их, то есть снимать товары и лишних людей. Проходить под парусом и веслами. Приказал останавливаться перед следующим порогом, там, где укажут верховые, движущиеся над крутым берегом. До ночи успели отправить почти все торговые ладьи.
Княгиню и двор разместили на ночь на берегу, у дороги, идущей по высокому правому берегу. Успели поставить палатки и даже накормить.
Княгиня и двор прошли эти полсотни миль за пять дней – не спешили. А ладьи тащили через пороги почти в два раза дольше. Свенельд послал к Трюгви еще две дружины, приказал выйти на левый берег Днепра, идти по нему, оберегать от печенежских засад. Ведь в двух местах караван ладей выходит почти к левому берегу, там тоже могут быть засады. И объединенные дружины медленно двигались по берегу, высылая во все стороны сторожи, не теряя из виду продвигающиеся вверх ладьи.
Следующий за Гадючьим порог прошли тоже легко; впрочем, дружины Трюгви практически его не видели, так как он скрывался за большим островом. Но следующий – Бурлящий, который приходится проходить у левого, низменного берега, был у них как на ладони. Не очень длинный, но выходящий из воды двумя грядами, он был опасен, проходили его медленно, борясь с сильным течением. Благо левый берег пологий, завезли туда лошадей, и они тащили по очереди все ладьи канатами. Следующий прошли без приключений, его тоже прошли у левого берега. Но потом, перед Ненасытным, весь караван остановился на солидном острове в паре километров от порога.
Ненасытный, или Ненасытец, так звали его из-за многих погибших на нем людей, самый тяжелый. Длиной он почти в два с половиной километра, а перепад воды – около шести метров. И состоит он реально из двух следующих друг за другом порогов. На правом берегу над порогами нависает мощная скала. Нижний порог еще ничего, но верхний, у Раковых островов, шириной в тридцать метров, ужасный. Вода кипит, потоки воды меняют направление. Того и гляди швырнут на боковые камни. Даже зимой он единственный на Днепре не замерзает. И главное, проходить его нужно, полагаясь только на силы людей на ладье. Ни людей, ни лошадей не поставишь тащить его. Берега слишком далеко. Большие, «набойные», ладьи прошли, хотя одна из них сильно чиркнула бортом по камням. Пришлось сразу же за порогом заделывать пробоину. Но из купеческих ладей две разбило в щепки. Хорошо, что почти всех людей выловили чуть ниже. Но товары погибли.
Почти сразу же за порогом остановились на маленьком островке у правого берега. Приводили все в порядок. Ведь впереди еще четыре порога. Правда, такого страшного, как Ненасытец, среди них нет. После последнего – Койдацкого, караван остановился отдохнуть. Переправившись через речку Самару, остановились и дружины Трюгви. Свенельд послал с десяток ладей, воины Трюгви заводили лошадей, сами устраивались. За три поездки переправили всех. Добрыня разочарован: за все время похода ни разу не удалось участвовать в сражении. Но Трюгви усмехается:
– Успеешь еще. На твоем веку будет слишком много сражений.
Добрыне это непонятно, это когда еще будет, а печенеги – вот они, совсем рядом были, пока они сушились у костерка.
Зато Свенельд доволен: встретил караван, отбил у хана охоту нападать на караваны, довезет княгиню домой без урона.
Успели, добрались до Киева до того, как Днепр стал. Даже Почайна еще не замерзла, не зря спешили. В Почайну зашли при ярком солнце, специально останавливались на ночевку немного ниже, чтобы городской люд видел пышное возвращение своей княгини. К тому моменту, когда Ольга сошла с ладьи на причальные мостки, ей подвели коня, и она могла шествовать по Боричеву въезду, гордо созерцая сверху своих склоняющихся в низком поклоне подданных. Ее встречал на коне возмужавший за долгое время ее отсутствия почти четырнадцатилетний Святослав, сопровождаемый оставленными с ним боярами. Бросился к ее коню младшенький – Глеб, соскучился по матери, забыв на мгновение, что уже почти большой. Несколько отстали от княгини Свенельд и сопровождавшие ее послы князей, бояре.
Дорога круто поднимается на гору мимо крепостного вала, движется к западной стороне Града, к единственным воротам. Да, снаружи Град выглядит как типичный крупный северный замок или, скорее, крепость. С двух сторон крутые откосы холма, вдоль третьей стороны тянется дорога вверх, к вершине холма, вьется около стен, чтобы удобнее было обстреливать врагов из выступающих вперед секторов стен с башенками наверху. А с четвертой стороны Град помимо небольших откосов защищает ров с перекинутым через него у единственных ворот подъемным мостом. Если забыть, что стены не каменные, а из толстенных дубов, можно подумать, что это творение варягов. Впрочем, так оно и есть.
Оглядела открывшуюся после ворот картину почти зимнего града, стало грустно. Как это не похоже на яркий летний Константинополь с его каменными громадами дворцов, чистыми улицами (ведь по окраинам ее не возили)! А здесь и слева, и справа от свободного пространства по обеим сторонам дороги, ведущей к Теремному двору, – серые от времени беспорядочно разбросанные деревянные дома, грязные проулки, которые и улочками не назовешь, ни одного храма. Только справа, почти у вала несколько возвышается над домишками храм Перуна и грандиозный его идол. Все нужно перестраивать, все старье ломать, строить новые каменные дома. Да и стенами нужно заняться, только сколько же денег нужно на это потратить?
Вскоре по приезде княгиня Ольга затеяла строить в Киеве невиданное дотоле диво – каменный дворец. Привезенному из Константинополя мастеру пришлось долго объяснять местным строителям новую технологию: забутовку фундамента, пережигание извести, кладку кирпичей. Хорошо, что среди строителей нашлись люди из бывших пленных хазар, строившие дома у себя в Итиле. Хотя бы заготовку кирпичей не пришлось объяснять. Строительство – дело затяжное, раствор схватывается очень долго. Ольге хотелось поскорее получить новый дом, но пришлось терпеть строительство много лет.
Потянулись долгие зимние вечера, когда солнце уже зашло, а спать еще не хочется. Ольга снова стала приглашать вечерами в свои покои Малку. Собственно, не всегда они разговаривали, иногда Ольга просто глядела на горящие в очаге поленья, думала свою думу, а Малка тихо сидела в уголке на ларе, стараясь не мешать княгине. А думы не всегда радостные: то вспомнится почти месячное сидение в Константинопольском предместье Суде, когда лживые придворные Константина Багрянородного через день придумывали все новые причины невозможности организации официальной встречи, то так быстро пролетевшее время любви с князем Игорем. Ведь они реально жили совместно меньше пяти лет, хотя женили их раньше.
Правда, тут же вспоминала страшные мести древлянам, которые она, именно она, придумывала для них, хотя хворавший уже тогда воспитатель Святослава Асмуд, да и остальные мудрые советники предлагали все время пути для замирения. Только Свенельд своим молчанием поддержал ее тогда. Какое может быть замирение, если они лишили ее возлюбленного супруга? Да, тяжко ей было ходить в походы против них, оставляя дома не только трехлетнего Святослава, но и совсем маленького Глеба, но зато проклятые древляне никогда больше не поднимут головы, побоятся перечить грозным киевским князьям.
Глеб… Хорошо, что хоть Глеб воспринял ее переход в христианство спокойно, без усмешек и возражений, хотя ему уже одиннадцать лет, и частенько стали проявляться буйные черты характеров отца и деда. Возможно, и его удастся крестить. Но Святослав, которому через несколько месяцев будет четырнадцать, категорически воспротивился, когда она предложила и ему креститься:
– Мать, чего ради? Чтобы надо мной смеялась вся моя дружина?
Да, у него уже «своя» дружина, с которой он проводит почти все время. И в дружине около тридцати великовозрастных мальчишек – сынков и племяшей окрестных князей и поместников.
Даже верный варяг Свенельд удивился, когда, встретив караван княгини у порогов, узнал о ее неожиданном решении. Впрочем, он посчитал это баловством или дипломатическим ходом, ведь она по-прежнему по приезде в Киев почти первым делом зашла в святилище Перуна. И весь киевский двор с недоумением воспринял новость о крещении. Почему? Ведь была же здесь в Киеве, ну, пусть не в Граде, а на Подоле, но была же христианская церковь. Она помнит ее, спрятавшуюся в глуши леса. Были здесь христиане, и не только приезжие. И в Любече сохранилась с тех пор церковь. Будут, будут на Руси храмы.
Но довольно о печальном. И Ольга начинает рассказывать Малке о том приеме, который, наконец, устроил ей и всему посольству император Константин Багрянородный. Рассказывать о величественном соборе Святой Софии, который уже более четырехсот лет украшает столицу империи. Она может бесконечно рассказывать об алтаре со старинными иконами, созданном из золота и серебра; о грандиозном золотом кресте в два человеческих роста, украшенном драгоценными камнями и жемчугом. Перескакивает на описание торжественного обеда, устроенного для всего посольства, говорит о любезности наследника престола Романа, участвовавшего вместе с патриархом в крещении. Вспоминает растерянность послов многочисленных близких и дальних родственников Игоря, князей маленьких и больших областей государства. Никогда они не видели и не увидят больше этого ослепительного богатства, символа могущества империи. Смеясь, рассказывает, что послы во время возвращения мечтали организовать поход на Константинополь, захватить его, разделить все эти богатства.
Малка слушает внимательно, хотя некоторые вещи слышит уже не в первый раз, тоже мечтает, думает: был ли Иерусалимский храм таким же красивым и богатым, как эта София?
Глава V
956 год
И опять месяц сухий, вернее самый конец его. Лед на Днепре сошел, княгиня Ольга отплывает с малым сопровождением в свою любимую деревню Ольжичи. Это верст пятнадцать вверх по Днепру и Десне, на большом лугу между Днепром и Десной. Еще летом прошлого года до поездки в Константинополь она построила здесь небольшую резиденцию и начала строить непонятное здание, не объясняя, что же она хочет на этом месте поставить. Из всего своего двора, из восемнадцати предстоящих обычно ей девушек она взяла только Малку, а для личных услуг Дарену – свою постоянную горничную, немую женщину, подаренную когда-то князем Олегом. Малке еще нет тринадцати лет, это по хазарским законам она уже взрослая, но, несмотря на то, что сильно выросла за последний год, до сих пор кажется девочкой. Ольга и сама не знала, почему выбрала именно этих двух. Возможно, потому, что они реагировали на ее крещение не так, как весь киевский двор.
Но мы забыли монаха Николая. Он тоже приехал в Ольжичи вместе с княгиней, частенько беседует с ней после обеда. И всегда при этом присутствует Малка. Возможно, именно для этого и взяла ее с собой княгиня. Ольга привезла из Константинополя чертежи храма. Конечно, здесь храм таких размеров или даже в десять раз меньший нельзя построить: материал не тот, да и местные мужики-строители с удивлением глядят на чертежи – привыкли строить не по чертежам, а «по памяти», так, как их учили отцы и деды. Но что-то аналогичное они все-таки мастерят: не очень большую церковь, которую Ольга заранее назвала мысленно «храмом Святителя Николая». Не зря же ей в Константинополе подарили старинный образ Святителя, который она бережно хранила весь длинный путь домой.
Монах Николай мечтает и о строительстве здесь монастыря. Но пока это только мечты. Монастырь, названный значительно позднее Никольской пустынью, будет здесь построен только при Ярославе Мудром почти через сто лет. Да и саму церковь достроят только через год. Местные жители были не очень довольны новым строительством, ведь совсем рядом находится священный лес с вековыми дубами, в центре которого стоит древнее почитаемое всеми жителями святилище.
Обычно после ухода монаха Николая продолжались беседы княгини и Малки. Мы никогда не узнаем, о чем они могли беседовать часами, но делать в Ольжичах вечерами, когда все дела переделаны, нечего. Возможно, именно из-за этих вечерних бесед прониклась великая княгине доверием к Малке, доверием, результатом которого было то, что она в следующем году передала ключи от ларей Малуше, как теперь она называла Малку.
Но в месяце изоке отдых пришлось прекратить. Государственные дела потребовали присутствия княгини в Киеве. Без охоты она возвращается, теперь каждый день насыщен неотложными делами, лишь изредка вызывает к себе Малушу.
А в середине месяца в Киев неожиданно приехал Малк. Была оказия с караваном торговцев, и хотелось приехать на день рождения Малки. Привез подарки: греческие материи, купленные недорого у возвращающихся к себе в Константинополь купцов, восточные украшения, хранившиеся с тех времен, когда жива была красавица Нехама. Княгиню известили о его приезде, и она вспомнила, что уже давно из Хазарии привезли заказанные им снадобья. Не побрезговала, пришла лично вручить их, помнит свое обещание, данное в Любече. Удивилась, узнав, что Малуше исполнилось тринадцать лет. Не задумываясь, сказала, что дарит ей сельцо Будутин, расположенное по правому берегу Десны, недалеко от Ольжичей. Обещала, что дарственную передаст через пару дней. Расспросила Малка о его лечебных делах, неожиданно сказала, что приглашает его в Киев, мол, здесь он будет больше нужен. Сказала, что передаст ему письмо к наместнику Любеча.
Малк несколько растерян, но обещал съездить в Любеч, забрать своих людей и быстро вернуться в Киев. На том княгиня и распрощалась. Через два дня Малуша получила дарственную, а Малк – запечатанное письмо наместнику Любеча. Только Добрыня не смог приехать на день рождения Малуши – был в очередном походе дружины Трюгви. Съездили на заказанной ладье с Малушей в Будутин, оказывается можно с воды подойти прямо к сельцу. Показали старосте Бажену дарственную, осмотрели границы поселения, леса, луга и пашни, неказистый домик, который староста раболепно показал новой хозяйке. Смотреть-то не на что: бедное сельцо, запущенный господский дом. Пришлось настойчиво указать старосте, что рядом с господским домом нужно возвести достойное строение хотя бы из трех срубов. Малк пообещал, что хорошо оплатит работу мужиков. Староста, услышав, что за работу даже заплатят, мгновенно преобразился, поклялся, что сам будет наблюдать за строительством, – леса, рубленного и высушенного, достаточно, дом будет достоин такой прекрасной хозяйки.
Хорошо, что Будутин совсем рядом с Киевом – в двадцати верстах от него. Вернулись через два дня, и Малк сразу уехал в Любеч, у знакомого уже кормчего заказал небольшую ладью для поездки. Обещал вернуться через пару недель. Немного задержался, хотел продать свой обустроенный двор, но потом махнул на него рукой, просто передал наместнику. В Киеве удалось купить двор и постройки возвращающегося в Константинополь купца. Не в Граде, конечно, туда чужих не пускают, но в удобном месте, в посаде, спускающемся от Боричева въезда к оврагу Перевесище, выходящему к Почайне у впадения ее в Днепр. Впрочем, других вольных посадов рядом с Киевом и не было в то время. И начал думать о благоустройстве своего нового жилища. Переехали с ним и слуги. Теперь их количество увеличилось за счет родившихся уже в Любече малышей.
Пришел месяц серпень (июль). Ольга торжественно отмечает совершеннолетие Святослава. Пора бы ему передать управление княжеством, но Ольга не торопится. И все ее приближенные бояре, в том числе Свенельд, считают, что рано ему становиться во главе этой трудной в управлении лоскутной страны. Ведь его не интересует ничто, кроме своей дружины. Вот и теперь он настаивает, что пора пройтись по восточным окраинам, заглянуть к вятичам, поспорить с хазарами, кто владеет ими. С трудом отговорил его Свенельд, пообещал, что зимой отпустит в поход для сбора дани. И в первый раз Святослав пошел к вятичам только через восемь лет.
Ольга вспоминает: вот так же после смерти Игоря, когда решалось, кто будет управлять страной, ее поддержали бояре и дружина против претендентов более зрелого возраста. Ведь было ей тогда, в 945 году, всего двадцать лет. Оценили, вероятно, ее спокойствие, выдержку. Не зря она во время непрерывных походов Игоря в полюдье, оставалась княжить в Киеве, не зря постоянно укрепляла Град, сделав его практически неприступным, способным выдержать осаду мощного войска.
Малуша в первый раз взглянула на Святослава другими глазами: вот он – высокий, статный, стоит во всеоружии, и все глаза на него. Раньше она почти никогда не видела его: не интересовался Святослав мамкиным женским двором, почти не заходил в ее покои, предпочитая лошадей, оружие, воинов. Впрочем, и в следующем году его совсем не интересовало, что происходит на женской половине. Но Ольга, глядя на повзрослевшего сына, задумалась о его ближайшем будущем. Твердо знает, пройдет год-полтора, и Святослав, как и все его предки и родичи, войдет во вкус мужских «игр» с девушками, не пропуская ни одну из служанок. Нужно задуматься о его женитьбе.
Вопрос только, где ему выбрать суженую. Вспоминает, что знает о семьях соседних владетелей: Мазовии, Чехов, Моравов, Угров. Хотелось бы христианку, может быть, и Святослав заинтересуется новой верой. Но Басилевс не отдаст царевну «идолопоклоннику». Нужно опросить всех послов, находящихся в Киеве, и сведущих купцов. Ее не волнует, что Святославу всего четырнадцать лет: сватовство – дело долгое. Пока найдет подходящую девушку, пока зашлет послов, пока родители девушки решатся, много пройдет времени. А в пятнадцать лет вполне можно женить совершеннолетних. Сама-то она вышла замуж именно в таком возрасте.
В следующем месяце Малк решал, наконец, что и как делать на новом месте. Впрочем, это уже не впервой, все ясно, как перестраивать жилье, как устраиваться самому и устраивать слуг, ведь им тоже нужно создать нормальные, по их понятиям, условия. Слава Господу, денег на обустройство достаточно. Решив текущие дела, оставив хозяйство на попечение стареющего Аврума, которому теперь не до охотничьих дел, Малк вместе с отпросившейся у княгини Малушей отправился на ладье в Будутин.
С радостью увидел, что за прошедшие месяцы стройка продвинулась серьезно. Поставлены рядом соединенные два сруба-клети, над прочным перекрытием начато возведение третьей клети. Да и хозяйственные постройки обновлены. Староста Бажен показал и вычищенные конюшни, ведь, по его пониманию, хозяйка или хозяин – он пока не разобрался, кто владеет деревней – обязательно приведет лошадей. А Малуша рада, что дорога к стройке посыпана галькой, мелкой речной галькой. Она не знает, зачем ей эта деревня, эта стройка, ведь жить она будет рядом с доброй княгиней.
Малк остался доволен увиденным, расплатился с Баженом дирхемами, самыми любимыми среди местного населения монетами. Бажен еще не знает, спрячет ли он неожиданно полученные монеты в заветном месте, под дубом, или закажет в соседнем селении монисты старшей дочери, которую уже пора выдавать замуж. Но он твердо знает, что ничего не заплатит мужикам, которые работают на стройке. Правда, поставить им по случаю приезда хозяев ведро хмельного меда, конечно, придется.
Опять пробыли в Будутине только несколько дней. И вернулись на той же ладье в Киев. До зимы осталось несколько месяцев, нужно успеть все сделать на новом месте.
Месяц зарев – август. Из похода к Дреговичам вернулась дружина Трюгви. Теперь это не только те, что были с ним в Любече. Свенельд увеличил его дружину в три раза, теперь в ней уже более сотни воинов, в том числе десяток варягов. Впрочем, и из славян, давних воинов его дружины, многие вооружены не хуже варягов. Оружейники Града научились делать неплохие кольчуги разных типов. От коротеньких, прикрывающих только спину и грудь, до полноценных, защищающих и голову, и ноги почти до колен. Только кольчужные шоссы, прикрывающие полностью ноги до ступней, не делают. Впрочем, на них и спроса нет.
И металл они сами добывают. Вернее, со всех окрестных болот по их заказу привозят болотную руду, благо болот в окрестностях Киева достаточно. И лежит эта руда совсем близко к поверхности, не глубже полупяди. А уж выплавлять из нее крицу кузнецы научились давно, с незапамятных времен. Глины для одноразовых печей тоже в достатке, уголь по заказу привезут кузнецам самый наилучший – дубовый. От него и температура нужная, и качество крицы хорошее. Меха для поддува воздуха нетрудно соорудить. Но для дела эта крица совершенно не годится, нужно ее переделать в железо и затем в сталь.
Еще Игорь привез из Новгорода кузнеца, знающего толк в работе с металлом. Но что мог сделать один мастер? Ольга в свое время отдала большой участок земли в Граде мастеру, потребовала, чтобы он выучил своему мастерству десяток молодых парней из ее деревень. И они научились выколачивать из крицы все ненужное. Парни здоровые, бьют и бьют молотом по куску крицы на наковальне, которую в первое время делали из добротного камня.
