скачать книгу бесплатно
– Князь, помимо повешения, имеется несколько более подходящих возможностей на сей счет…– Арви извлек из кисы письмена, которые загодя подготовил к совещанию и где отразил все, что бытовало на этих землях. – Смертная казнь через повешение, как наиболее унизительная, применяется в основном к воинам, перебежавшим к неприятелю…То есть к изменникам и трусам…
– Тогда можно всех утопить! – вдруг предложил боярин Неулыба.
– Утопление применяют в случаях, когда казнь затрагивает огромное число людей, – уточнил Арви. – Скажем, каких то пленников…Но в подобной кончине нет назидания окружающим. Нужно что-то более суровое для тех, кто посягнул на интерес князя.
– Закуем их во льды! – не отступался Неулыба.
– Ахаха! – рассмеялся Рёрик, воображая себе такую казнь. – Мне нравится идея.
– Идея изрядная…– начал Арви, соглашаясь с князем для приличия. – Однако слишком накладно. Придется всех их кормить до зимы.
– Ах ты ж, проклятье. И правда. Давайте что-нибудь еще…– Рёрик уже по привычке обернулся на Неулыбу, талантливого на выдумки.
– Можно всех сжечь! – выдвинул новое предложение Неулыба. – Недорого и назидательно!
– И все же не столь мучительно. Обычно при сожжении преступник гибнет от того, что задыхается. А не от ран и боли, – подчеркнул Арви. – К тому же, сожжение заживо уже применялось к осужденным за преступления против веры. Так что наш выбор будет неясен для внимательного зрителя, – пояснил Арви. Он наперед предвидел, что с вопросом казни возникнут сложности, и потому должным образом подготовился к заседанию.
– Кстати, в соседнем княжестве во время язвенной болезни по обвинению в ее напущении были сожжены сразу шестеро женщин! – вспомнил Бойко.
– Наверное, в этом был какой-то иной прок, – предположил Арви. – Возможно, они были вероотступницами, коли напустили на людей хворь.
– А может, они сами были больны. И правильней было сжечь их, чтоб остановить дальнейшее распространение болезни! – предположил Неулыба.
– Если сжечь этих шестерых – то остальные зараженные выздоровеют? – Рёрик с сомнением оглядел Неулыбу.
– Без сомнения, государь. Не достаточно скосить сорняк – надобно вырвать его с корнем! – Неулыба верил в то, что говорил.
– Понятно, – Рёрик не стал спорить, поскольку не считал себя лекарем, хотя мнение Неулыбы он не разделял.
– Но, как бы там ни было, нам это, очевидно, тоже не подходит…– подытожил Арви.
– Можно залить горло расплавленным свинцом! – перебив Арви, предложил новую идею Неулыба. – Сие применяется в Царьграде! Я там был и лично видел эдакую кару! Весьма назидательно и зрелищно!
– Весьма…Но применяется исключительно к фальшивомонетчикам. – пояснил Арви. – А так как мы не чеканим собственную монету, то такое наказание будет непонятно народу…
– Закапывание заживо в землю? – неуверенно предложил кто-то из бояр.
– Назначается женам за убийство мужа…Или за прелюбодеяние…– сразу дополнил Арви, отринув и эту возможность.
– Хм, то-то я гляжу, здесь такой совет да любовь в семьях, – ухмыльнулся Рёрик. – Что ты хотел сказать, Мирен? – обратился князь к молодому боярину, тщетно пытающемуся взять слово.
– Я думаю, что следует наказать преступников, побив их палкой прилюдно, – заговорил молодой боярин, которого присутствующие наконец согласились выслушать.
– И все?! – поперхнулся Надежа.
– Нет, конечно, не все, – успокоил князь Надежу. – Удачная мысль. Сначала палкой им ввалить. А уж после казнить.
– По мне, так наиболее подходящий в данном случае выход – четвертование, – предложил Бойко.
– Арви, что ты нам расскажешь про четвертование? – Рёрик перевел взгляд на своего советника, у которого на все был готов ответ. – Мы хотим все сделать по правилам, согласно традиции и на благо народу.
– Возможно, четвертование сгодится…– согласился Арви, заглядывая в свои письмена. – Поскольку оно применяется за оскорбление государя, за покушение на его жизнь, а такожде за измену…– перечислил тиун. – Как видно из названия, четвертование – это когда осужденный делится на части. Отрубаются руки, ноги, а затем и голова. А после казни части тела казненного выставляются на народное обозрение в назидание…– Арви оторвал взор от текста и оглядел вече. – Но в последнее время все же чаще применяется «размыкание».
– Название заставляет насторожиться, – пошутил Рёрик, который уже был готов хоть на четвертование, хоть на что, лишь бы быстрее уйти в избу спать.
– Оно заключается в том…– кашлянул Арви, которому был неприятен сей предмет обсуждений. Но что делать, как тиун княжеский, он должен быть каждой бочке затычкой. – Оно заключается в том, что осужденного привязывают за ноги к двум склоненным молодым деревцам, а потом отпускают их.
– Какое зверство. Даже я до этого не додумался бы, – усмехнулся Рёрик. – Хотя, и правда, назидательно. Все у тебя?!
– Не совсем, – Арви снова кашлянул. – Еще можно прибегнуть к посажению на кол. Ибо оно, как и упомянутое четвертование, преимущественно применяется к бунтовщикам и воровским изменникам…
– Князь Рюрик, вероятно, лучше последовать обычаю и придать всех размыканию, – Неулыба отдал свой голос за наименее затратный и наиболее зрелищный способ.
– Мне все равно, каким именно образом умрут эти разбойники, – задумался Рёрик, которому, и правда, было что совой об сосну, что сосной об сову. – Важно одно. Казнь – шаг справедливости. Народ должен видеть, что случается с теми, кто идет против закона. Ну и, конечно, пусть люди возрадуются, ведь эти злоключатели третировали весь Изборск, пока мы не вмешались. А посему казнь должна проходить где-то в людном месте, на площади, к примеру, но не в лесу. Понятна моя мысль?!
– Что ж, тогда посажение на кол, – развел руками староста Белогуб, все это время хранивший молчание.
– Гостомысл сажал кого-нибудь на кол? – засомневался князь, вспомнив речи Дивы о милосердии ее батюшки. Как бы он сам, Рёрик, ни относился к Гостомыслу, он все равно не желал быть сильно хуже своего предшественника в глазах людей.
– Нет. Он всегда говорил: «Не убивайте. И не повелевайте убивать. Даже если кто и будет повинен в чьей-то смерти…», – процитировал Бойко речь покойного своего друга. – Однако правители соседних княжеств порой применяют сию меру, как самую действенную.
– Кто еще желает высказаться? – князь милостиво кивнул всем, кто любил выступать. Он давал возможность свободно выражать вече свою точку зрения, участвуя в разрешении пустячных вопросов, вроде придумывания узоров стяга, именований рек, казней для преступников и подобного. – Неулыба? Белогуб?
– Скормим свиньям! – с восторженным воодушевлением предложил староста Белогуб.
– Живьем! – уточнил обстоятельство упорный Неулыба.
– Это чересчур хлопотно. И будет слишком много воплей, – поморщился князь. – Хотя мысль интересная, Белогуб.
– Я отдаю свой голос за свиней! – поддержал Неулыба.
– Но как это устроить…– засомневался Арви. – Наверняка, все это быстро закончится…А нам нужно сделать так, чтобы весь город мог узреть казнь, скажем, в течение дня или двух.
– На кол! На кол их! – заголосил кто-то из бояр.
– Размыкание! – выкрикивал кто-то из угла горницы.
Поднялся шум. Все идеи были по-своему любопытны, а иные новы. Однако вскоре Рёрик уже даже перестал разбирать предложения в общем потоке слов.
– Княгиня пожаловала…– доложил вдруг страж как раз в самый разгар споров.
– Впусти…– согласился Рёрик, видя, что обсуждения окончатся не скоро.
Когда вошла Дива, в гриднице сделалось тихо. Так или иначе, но все уже знали, что она как-то замешана во всей этой истории. Хотя детали были сокрыты. И все же ее появление заставило замолкнуть даже самых истовых борцов за законы князя.
– Я не помешала? – Дива, разумеется, знала, что пришла не вовремя. Но в этом и заключался ее замысел. И ей пришлось пересилить себя, чтобы отважиться на сей шаг. Как-никак, тут множество людей, чье присутствие стесняет ее. Она не привыкла к публичным выступлениям и даже опасалась их. Но без зрителей нельзя обойтись на этот раз.
И Дива подготовилась на славу. Было на что посмотреть. Светлое платье, вышитое такими же светлыми нитями, делало ее образ легким, воздушным, как и узор на ткани. Голову покрывал невесомый плат, который тянулся почти к самому полу. Вместо величественного княжеского венца, сегодня на ней был лишь скромный венчик, правда, украшенный серебряными колтами, спускающимися до плеч.
– Что ты хотела, Дива? – Рёрик оглядел супругу, которая, как ему показалось, выглядела сегодня особенно привлекательно. Хотя, возможно, дело и не только в одеждах, а в чем-то другом. В кротком взгляде, к примеру. Послушание после дерзости подкупает особо.
– Я пришла поблагодарить князя за спасение моего брата…– начала Дива, в своем безупречном одеянии больше походящая на ангела.
– Ох, мы как раз рассуждали о произошедшем…– ответил Рёрик, все еще не сводя с Дивы глаз. Он невольно залюбовался ею сегодня.
– Можно подойти? – вежливо обратилась Дива к Рёрику, ощущая на себе недоуменный взгляд Арви.
– Конечно, – Рёрик не до конца понимал, почему она спрашивает разрешения на подобные вещи. Вероятно, она делает это потому, что между ними огромная пропасть, которая никуда не девается даже с течением времени.
Что до тиуна, то он, и правда, смотрел на Диву озадаченно, не постигая, что ей нужно. Зачем она вообще напоминает Рёрику об Есении? У бестолкового княжича гораздо больше шансов на спасение, если князь забудет о нем. Впрочем, на то есть он, Арви. Уж он позаботится, чтоб Есений и его возмутительные проступки не оказались приданы забвению. Умила будет рада, если последний сын Гостомысла покинет земные просторы, бросив всевозможные притязания на трон отца. Арви даже придумал, как это можно устроить, чтобы не вызвать недовольства и возмущения среди новгородцев. Необязательно казнить Есения вместе с преступниками. Можно втихую убить его, а всем объявить, что его порешили подельники. Таким образом, его имя будет опорочено, а судьба послужит примером для тех, кто вздумает ладить дела с разбойниками.
Плавной порхающей походкой Дива двинулась к Рёрику. Безмятежная с виду, дочь Гостомысла едва скрывала волнение, захватившее ее. Пока она шла, в ее горле пересохло. Она понимала, что задумала не просто жест благодарности, а настоящую хитрость. И если Рёрик не раскусит ее сразу, то в какой-то мере окажется в ловушке. Ей бы меньше всего на свете хотелось злить его, но ведь не ее в том вина, что выбора не остается. Рисковать придется в любом случае.
Преодолев разделяющее их расстояние, Дива подобрала подол и опустилась на коленки возле Рёрика, преклонив голову. Присутствующие с интересом наблюдали за ней, ожидая, что вскоре последуют пламенные речи, коими она славилась. Но ничего такого, ко всеобщему разочарованию, не произошло. Дива лишь взяла Рёрика за ладонь. Оглядела его руку, на которой не было ни перстней, ни браслетов. Украшением этой длани были лишь загорелая кожа и власть, которой она обладает.
– Благодарю, мой князь, за спасение моего брата, – Дива смиренно и почтительно поцеловала руку Рёрика, который не ожидал такого жеста. И даже помедлил с ответом. Он не мог оторвать взора от Дивы. А она подняла ресницы, и в ее глазах стояли слезы благодарности. Было видно, что она хочет сказать ему что-то еще, но опасается разрыдаться прямо здесь и сейчас. Ведь плачет по любому поводу, не только от горя, но и от радости. Да, сейчас от радости.
– Все для тебя, – ответил Рёрик, встретившись взглядом с Дивой, которая после его слов все-таки всхлипнула. Ведь только что молния, мелькавшая над головой ее брата, ударила мимо.
Арви схватился за лоб. Что же это делается?! Неужели Рёрик не заметил, как только что угодил в западню?! В силу занятости прочими вопросами, князь, скорее всего, пока не размышлял об Есении и его судьбе, оставив сие на потом. Но когда до него дойдет то, что произошло сегодня, время будет упущено. Он при всех принял благодарности за спасение непутевого шурина! Упустив такой редкий шанс избавить себя от наследника престола Гостомысла!
Когда Дива ушла, присутствующие вновь принялись обсуждать судьбу Емельяна и его братцев. Время шло, а количество предложений все увеличивалось. Многие желали опираться на традиции, иным хотелось новшеств. Ведь люди запомнят только то, что происходит впервые.
– Мы поступим так…– Рёрик решил, что на сегодня совещаний достаточно. Он слишком устал и хочет отдохнуть. А не сидеть тут до самой ночи. – Четвертование. Ты понял, Надежа? И заранее объявите об этом, – князь поднялся и направился к выходу.
Бояре простились с ним и продолжили обсуждения. Несмотря на то, что основное ясно, второстепенные вопросы по устройству казни еще имелись.
Уже в сенях Рёрика нагнал Арви. Тиун вполголоса сделал еще одно важное сообщение.
– Князь, пожаловали жрец и летописец: те, что с прошениями по ходатайству княгини, – Арви с самого начала не понравилась идея покровительства книге Велеса. Все, что исходило от Дивы, было ему отвратительно. Потому он всякий раз пытался отсрочить встречу Рёрика и просителей, напоминая о них в неподходящий миг.
– Нет. Я пошел спать. Никаких жрецов! – князь сделал отрицательный жест.
– Вестимо, князь, – тиун улыбнулся про себя. Хоть что-то приятное в противном дне.
****
Вечер опустился на Новгород. Воздух сделался свеж и прохладен. Дива собиралась в дорогу, когда в передней послышался шум. Мирава с кем-то громко разговаривала. Торопливо набросив на голову платок, Дива поспешила вниз. И не успела она еще спуститься по лестнице, как сразу узнала знакомый голос.
– Еся! – Дива так торопилась, что чуть не свалилась с последней ступеньки. – Ты жив! О, Перун, хвала небесам! Я так тревожилась…
– Я должен благодарить не Перуна и не небеса, а тебя, – Есений обнял сестру крепко.
– О боги…Ты весь в синяках…Эти разбойники обижали тебя? – Дива нахмурила лоб.
– Пустяки. Они запросто могли убить меня. А эти ссадины пройдут. Я хотел сказать, что…Ты моя сестра и мой самый надежный друг, – растроганный Есений поспешил поцеловать свою спасительницу.
– У меня лишь одна просьба, – Дива улыбнулась. – Больше не попадай. А то и мне влетело…
– Из-за меня всем влетело: Емельяна и остальных, кажись, предадут истязаниям, а затем казнят…– вздохнул Есений сочувственно. Ему уже было жаль разбойников, которых он знал поименно. – Я могу переночевать у тебя? – вздохнул княжич. Раньше у него были свои покои, а теперь он сделался чужим в собственном доме.
– Конечно. Правда, сама я ухожу теперь… Эту ночь я собираюсь провести в храме Макоши, – Дива, и правда, вознамерилась до утра молиться у алтаря доброй богини. – Но ты оставайся, сколько нужно…
– Это всего на одну ночь. Завтра я отбуду…Мой купец зовет меня на зиму в Царьград…– Есений улыбнулся на сей раз чуть грустно. Хотя упоминание о купце прозвучало забавно.
– Значит, ты уйдешь? – спросила Дива, которая по большому счету не удивилась такому его решению. Оно было понятно и желательно.
– Мне кажется, я не должен тут быть, – как бы легкомыслен ни был Есений, он осознавал, что лишь чудом ему удается убегать от горькой судьбы. Но все может перемениться в один миг. Если князь и его приближенные усмотрят в сыне Гостомысла угрозу или соперника. – Или ты считаешь, что я могу остаться?
– Лучше уходи со своим купцом на зиму, – Дива обняла Есения, положив голову ему на плечо. Она почувствовала, как на ее глазах наворачиваются слезы. Она была рада, что брат остался жив. Но она тосковала, что они должны разлучиться. – Уходи отсюда поскорее…
****
Вольна сидела у окна и смотрела на уныло падающие листья, укрывающие разноцветным ковром двор. Она очень устала за последнее время. Изволновалась и почти совсем извела себя. Но отдыхать она сейчас тоже не могла. Что-то все еще тяготило ее. За эти дни она видела Рёрика всего несколько раз, и то спящим. Уходил он так рано, что было не ясно, то ли еще ночь или уже утро. А возвращался домой, когда она давно досматривала сны. Вот и сегодня она снова ждет его, а он где-то ходит.
Наконец Вольна увидела вдалеке Рёрика, неспешно идущего вместе с Прохором по дорожке. Они о чем-то разговаривали с довольными лицами. Вольна вскочила с лавки, поправила волосы, расправила юбки. Достала из ларца бусы и торопливо надела их на шею.
Время шло, а Рёрик все не шел. Вольне уже надоело прихорашиваться. Нахмурившись, она выглянула из окошка. Ее переносицу разрезала морщинка недовольства. Вместо того, чтобы спешить домой к ней, он, оказывается, стоит возле крылечка и трепется с Прохором! Словно за день они не успели наговориться!
Казалось, этой беседе не будет конца. И когда Рёрик возник на пороге, Вольна была уже подогрета ожиданием.
– Ты что ж, не стосковался по мне? – заложив руку за руку, Вольна стояла в дверях с обиженным лицом.
– Это отчего ты так решила? – Рёрик с усталой улыбкой обнял красавицу. Было видно, что он в настроении. Что и понятно. Бандиты пойманы, золото на месте.
– Потому что я не помню, когда в последний раз видела тебя! – упрекнула Вольна. – А ты пол вечера балясничаешь на улице с этим смазнем вместо того, чтоб торопиться ко мне!
– Помимо тебя у меня есть и другие заботы, – Рёрик выпустил Вольну из объятий и пошел умываться.
– Которые важнее меня…– Вольне не нравилось, что он может столь запросто отшить, даже не беспокоясь о ее чувствах. – Когда-то ты говорил, что самая главная для тебя забота – это я. И что же это за дела такие важные? Дива да Есений – клуб неразумений?! – кипятилась рифмолюбивая Вольна, которая никак не могла стереть из памяти слова Арви о Диве и Рёрике.
– На мне теперь целое княжество, – князь искал какую-нибудь тряпку, чтоб вытереть лицо. Но повсюду валялись наряды Вольны, которые она примеряла к его приходу и не успела убрать.
– Как ты только справляешься с княжеством, когда не можешь совладать всего с одной девкой?! – не удержалась Вольна. Ее гневило, что Дива привлекла к себе столь много внимания за последние дни. И ладно, если б все ее порицали и бранили. А то вроде даже наоборот, то там то тут слышались одобрительные речи.
– Что ты сказала? – князь поднял голову, бросив грозный взгляд на возлюбленную.
– Ничего, – отмахнулась Вольна.
– Дай поесть, – вытерев лицо, Рёрик устроился на лавке, устало облокотившись на стол.
– Меня это не касается…Но ты зря простил ее, – Вольна принялась собирать стол.
– Не касается тебя, правда, что, – зевнул Рёрик утомленно, но сладко. Он твердо решил, что ничто не должно омрачить ему долгожданного отдыха.
– Теперь все будут знать, что она верховодит тобой, как вздумается, – изящные белые ручки Вольны порывисто раскидывали миски с едой по столешнику. – Ты же князь! А не ребенок!
– Вот-вот…И поучи еще меня тут, – Рёрику все меньше нравилось находиться в этом доме.
