КНИГА 4. Горлинка Хольмгарда

– Тома, я так скверно себя чувствую, что кажется, будто мне не поможет никакой отвар, – отозвался Орм, безнадежно потянувшись к сосуду с напитком. – Что это?

– Это заваренные сосновые иголки. Лишь только заболел, надо сразу выпить настой, и недомогание быстро оставит тебя, – заверила Тома.

– Мне бы только продержаться на сходе и не упасть прямо там, – посетовал Орм.

– Продержишься. Пей.

Подходя к гриднице, Орм обреченно обозревал деревянные крыши, выглядывающие одна из-за другой, как опята на пне. Пока что хваленые иголки не дали ожидаемого плода, и Орм шмыгал носом через каждый шаг. Собственный воспаленный нос Орм теперь ощущал как огромную тяжелую репу, затрудняющую не только дыхание, но даже и речь.

– Приветствую! – голос Велемиры резанул ухо Орма, словно хворостина. Что опять задумала эта хитрая баба? Сегодня он сам, уважаемый тиун, не готов поддакивать ей.

– Княжна…– поздоровался Орм, сопроводив приветствие чиханием.

– Я хотела обговорить готовящийся праздник. Осенины в честь Перуна, Велеса и Морены…– начала Велемира воодушевленно. – Изборск будет славить могучих богов, просить их милостей…Однако вместе с богами следует чествовать и тех, кто им служит! Перун, к примеру, не токмо властитель огня небесного, но и покровитель дружины. Я думаю, в этом году нужно восславить вместе с Перуном и правителя Изборска. Как воеводу, готового защитить город в любой миг.

– Кажется, осенние чествования богов происходят скромно, – выразил предположение змееглазый тиун. Владеющий в совершенстве множеством языков, он был человеком общительным. Бесконечные разговоры оказывались, по сути, основным видом его деятельности. Оттого он много знал обо всем и обо всех, имея приятельские связи повсюду, где бы ни оказывался. Вот и теперь он уже знал об Осенинах достаточно, чтобы поддержать беседу с княжной.

– Это обычно. Но в этот раз я хочу, чтобы изборчане собрались на площади. Восславили Перуна. А потом своего защитника! – талдычила Велемира нетерпеливо.

– Я подумаю, как это лучше устроить…– шмыгнул распухшим носом Орм, собираясь покинуть княжну. Сейчас ему было не до того, чтобы вникать в ее задумки. Но тут к тиуну приблизился человек. Орм хорошо знал его – это был гонец.

– Вести из Новгорода…– гонец протянул тиуну послание и что-то шепнул на ухо.

Орм читал быстро, не меняясь в лице и не сопровождая прочитанное речью. А впрочем, ему было нелегко говорить: каждое слово давалось с трудом из-за першения в горле.

– Что там, Орм? Нечто важное? – забеспокоилась Велемира. – Подай сюда, – княжна протянула властную руку к посланию.

– Это личное письмо, – отрезал тиун, пряча послание в котомку.

– Это письмо от Рюрика к Трувору? – Велемира уже собиралась возмутиться: неужели Орм думает, что она не может читать письма, которые смеет читать он сам?!

– Это письмо от Арви ко мне…– пояснил Орм, громко высморкав нос.

– Ах вот как…Прошу прощения…Уповаю, у Арви и моей сестры все ладно…– выразила надежду Велемира.

– Тиун жив и здоров. Другие дочери Гостомысла такожде здравствуют, – подтвердил Орм. В этот самый момент он вдруг почувствовал неожиданное облегчение – его нос вновь смог дышать, и воздух показался неимоверно свеж и приятен.

– Другие дочери? – не поняла Велемира.

– Жена князя Рюрика, княгиня Дива, вернулась в Новгород из своей ссылки, – сообщил Орм.

– Вот как?..– на лице Велемиры изобразилось разочарование. – Я думала, ее изгнали надолго.

– К счастью, княгиня оправдана и возвращена, – повторил Орм. – И теперь, по словам тиуна, княгиня Дива властвует не только в княжестве, но и в сердце своего князя.

– Что-то не верится! – завистливая Велемира пристально следила за судьбой младшей сестры и теперь корила себя за то, что пропустила эту новость.

– Но так есть: князь и княгиня живут в согласии и счастье. Очевидно, в скором времени нужно ждать наследников.

– А как же Вольна?! Ведь Рюрик любит Вольну! – разъярилась Велемира полученным новостям.

– Кажется, эти слухи сильно преувеличены, – усмехнулся Орм. – Прошу прощения, мне необходимо собраться к заседанию…Сегодня в гриднице будет обсуждение подготовки к зиме…– Орм сдержанно поклонился и отправился своей дорогой.

****

Глава вече Барма возвращался из гридницы, где, как обычно, выступал на собрании. Заседание прошло успешно, хоть и затянулось. Зато обсудили множество вопросов: и урожай, и возведение стены, и даже заготовку красителей и смолы на зиму. День удался. После сходки Барма в отменном расположении духа направлялся домой: там его ожидал ужин. А собственно, почему главе вече не пребывать в добром настроении, если все его начинания преследует успех? Уже второй год Барма возглавляет изборских бояр, играя роль посредника между ними и правителем. Кроме этого, его земли обширны и приносят урожай. Для дочерей он подыскал достойных женихов. А самое главное – торговые дела Бармы идут превосходно. Ведь, когда сюда пожаловали варяги, Барма с их помощью занялся торговлей. Его приятель – купец по прозвищу Рядович – представлял их совместные интересы на далеких рынках. Прибыли росли от раза к разу. А однажды Барма с Рядовичем и вовсе отделились от пришлых, занявшись своим делом обособленно, уже без обязанности делиться с кем-либо прибытком. Как раз сейчас Барма подсчитывал в голове размер барышей, обещающих быть этой осенью значительными; урожай проса в нынешнем году уродился. Вдруг на пути боярина возник рослый человек, одетый в строгие дорожные одежды. Барма, явно, не обрадовался, увидев крепко-сложенного путника.

– Глава вече, нам надобно переговорить, – сухо обратился человек к Барме. – Где мы можем это сделать?

– Ах, это ты, Сборен…– губы Бармы скривились. – Признаться, сейчас я не располагаю свободным часом. Зайди на следующей седмице…– постарался отделаться боярин. – Или даже будет лучше, если я сам найду тебя…

– Я здесь всего на один день и тот, чтоб перемолвиться с тобой, боярин, – пояснил Сборен холодно. По всему было понятно, что он не такой уж добродушный человек.

– Ну коли так…– заерзал Барма. – Говори, только скорее, у меня нет охоты сейчас обсуждать пустое…

– Я пришел по наказу новгородского волхва Ягилы, у которого ты занимал, – напомнил гость громко. Барму даже передернуло. Он выпучил глаза, всем видом давая понять, что это обстоятельство не нужно предавать огласке, крича на всю улицу. – И теперь ты должен вернуть долг.

– Вещай тише, ты не на площади! – цыкнул Барма. – Доедем до моего дома, там и поговорим. Тут недалеко.

Усадьба Бармы утопала в ярких осенних красках. На дворе суетились слуги – теперь их было достаточно у главы вече и его супруги. Некогда грустные события покинули этот дом, оставив ему заслуженные спокойствие и тишину.

– Где Хлебослава? – спросил Барма у служанки, метущей с крыльца пожелтевшие листья, разбросанные осенним ветерком.

– Хозяйка в саду.

Сад Бармы представлял собой причудливые заросли терновника. Изогнутые стволы затейливо извивались, прижимаясь друг к другу, образуя местами непролазные дебри. На ветках громоздились созревшие темно-синие плоды, еще неубранные, но зато украшающие сад ожерельем ярких бусин.

На траве стояла высокая кошница в три локтя шириной – корзинка, расширяющаяся кверху – куда Хлебослава укладывала сорванные ветки.

– Слава, привет тебе, – Барма поцеловал жену. Между супругами установился мир, жизнь их наладилось: Хлебослава простила Барму и больше не упрекала его за все подряд. Сам глава вече вернулся на стезю верного мужа и теперь старался для жены так, как она всю жизнь старалась для него. – Чем ты занята? – рассеянно спросил Барма, ум которого был поглощен гостем, стоящим подле него.

– Собираем терновник, – ответила жена главы вече, утерев исцарапанной ладонью лоб. Несмотря на то, что Барма привел ей в помощь прислугу, Хлебослава и сама продолжала трудиться, будучи неприученной подолгу сидеть без дела. – Ты разве забыл? Будем скоро жечь терновник, дабы громовержец-Перун обошел нас пожарами и молниями.

– Ах да, – ответил Барма, а затем указал Хлебославе на гостя, пришедшего вместе с ним. – Это мой добрый друг Сборен. Мы отобедаем у нас…

Сегодня стол главы вече был полон пирогов, которые румяными месяцами обсыпали огромное резное блюдо. Стоящий в избе аромат выпечки располагал к настроению и беседам.

– С этой стороны сочни с мясом и яйцом, а здесь – с кашей и грибами…– Хлебослава подсказала, где можно обнаружить пирожок с нужной начинкой. – А вот тут сладкие сочни с терном, – Хлебослава поставила на стол еще одно блюдо с такими же точно пирожками-половинками, из которых выглядывала яркая густая начинка.

– Отведаю с удовольствием, – вежливо ответил Сборен Хлебославе, потянувшись к пирогам. – Так что относительно долга? – сей вопрос посланника Ягилы был обращен к главе вече и звучал не столь любезно, как предыдущие слова.

– Ты должен знать, что я не для себя у Ягилы занимал. А по поручению племянника самого князя Рюрика, – Барма на самом деле занимал для себя и своего друга Рядовича, но пообещав долю от будущей деятельности Годфреду; последний потому и поручился за боярина и его купца.

– Годфред уже как год среди почивших. Так что теперь долг полностью твой, – заключил Сборен, зажевав терпко-кислый пирожок с терном, не лишенный приятной сладости.

– Я это разумею. И не отрекаюсь от долга…– Барма пододвинул ближе к гостю блюдо с пирогами, надеясь задобрить грозного посланника. Но не все затруднения можно уладить таким простым способом, как стол с пирогами и радушие. – Однако ныне у меня лишнего не наличествует. Все в товарах…Вот вернется Рядович, и мы заплатим тотчас…Ткани, вина, пряности, орехи – все, чего душа пожелает…– пообещал Барма.

– Монеты. Ничего другого не нужно, – сурово отрезал Сборен.

– Да где же я столько монет возьму? Это не так просто, – затянул Барма.

– Возврати то, что брал взаймы, – повторил Сборен.

– Что ж, монеты, значит, монеты, – кивнул Барма, попутно раздумывая, как поскорее освободиться от обременительного долга. – Но нужно дождаться Рядовича. Корабль придет и…– Барма не успел договорить, как оказался снова прерван.

– Мы договаривались на теперешнюю осень. И вот она наступила, – напомнил Сборен сурово.

– Да, это так, мы уславливались. Но нынче я не состоятелен! – у Бармы и правда не имелось свободного имущества, не занятого в торговле. Кроме того, дела у них с Рядовичом пошли в гору не так давно. И изъять сейчас из оборота такие значительные величины, грозило бы тяжело-преодолимыми трудностями. – А на мне еще дом и семья. Уразумел?!

– Я-то уразумел, а вот ты, похоже, не соображаешь, – предостерег Сборен, прикончив очередной пирожок. – Нет у него, видите ли! Это твоя сложность. Возврати заём, или мы пожалуемся наместнику. Трувор заставит тебя вернуть долг. Инда если пристанет распродать все твое имущество, – погрозил Сборен, обозревая хоромы Бармы, которые хоть и не изобиловали роскошью, но явственно говорили о достатке хозяина. Да и широкий двор со слугами подтверждает то, что Барма не бедняг.

– Да как же так?! – стоящая за спиной Бармы Хлебослава даже схватилась за сердце от столь пугающих угроз гостя. Ей следовало неимоверных усилий все это время хранить молчание и не вмешиваться в разговор. Но теперь она уже не могла вытерпеть: только в семье все наладилось – и тут вдруг новые беды.

– Слава, ступай в сады, – Барма не хотел, чтобы жена вмешивалась. Неизвестно, что она скажет и как он сам почувствует себя после ее слов. Доверие между супругами едва установилось. И Хлебослава не должна сомневаться в том, что он решит эту проблему. – Послушай, Сборен, я же и не отказываюсь от обязательств! А всего лишь прошу о небольшой отсрочке, – попросил Барма уже более любезно. – Даю слово…Пара лун, и все будет возвращено! Я сам доставлю искомое в Новгород Ягиле…

– Пара лун. Долг. И четверть сверху, – вдруг заявил посланец круглого волхва Ягилы.

– Четверть за столь короткий срок?! – раскрыла рот в изумлении Хлебослава.

– Слава, не вмешивайся, – Барма желал вести переговоры лично, без женской поддержки, которая иногда только мешает. – Сборен, послушай, это ведь и впрямь слишком много…

– Или плати сейчас, – предложил Сборен резонно. – Али мы обращаемся к Трувору…А может, и к Рюрику…Сам осознаешь, какое наказание полагается за сие злоупотребление…– наперед предрек Сборен. – И думаю, ты не сохранишь своей должности и уважения после такого.

– Уговор! Долг и четверть сверху, – Барма стиснул зубы. Окаянный сборщик облупил его, аки вареное яйцо!

****

Летняя спальня, устроенная из сухого сена, располагалась на чердаке и являла собой хоть и скромное зрелище, но все-таки была уютным местом. Аромат скошенных трав и цветов наполнял помещение, где было удобно отдыхать в любое время суток. Тут всегда оказывалось тихо, темно. И сюда никто не мог ворваться просто так.

– Тома, как бы ты поступила, если бы твой друг, которому ты обязана всем своим положением и даже жизнью, попросил бы тебя об услуге? Но не о простом одолжении, а о чем-то таком, что сделать непросто. Совсем непросто. И рискованно, – Орм задумчиво смотрел в потолок, перебирая в уме какие-то события былые, а может, наоборот грядущие. Прижавшись к нему, на постели из сена дремала женщина. Это не была какая-то молодая красавица. Избранница изборского тиуна являлась женщиной зрелой и мудрой. За ее плечами остался брак с состоятельным, но незнатным человеком, который оставил после себя процветающее дворище с большим хозяйством. Дети Томы пока не возмужали, но уже вышли из возраста, когда хватались за материнскую юбку, не давая ей ступить и шагу. Так что вдова оказалась в той поре своей жизни, когда могла позволить себе думать не только о чадах, но и о своей собственной судьбине.

– А о чем столь трудном ты хочешь меня попросить? – пошутила Тома, зевнув.

– Ха-ха, – тиуну нравилось, что его избранница обладает подвижным умом, с ней интересно. К тому же она из тех редких людей, которые всегда оказывают какую-то помощь и поддержку. Вот только он заболел, как она быстро вылечила его. Если его мучает какой-то вопрос – оно посоветуется с соседями и найдет ответ.

– Это Барма? – уточнила Тома, надевая платье.

– Ну разумеется, нет, – усмехнулся Орм, который хоть и приятельствовал с главой вече, но своим другом того не считал. – Человек, о котором я говорю, не живет в Изборске.

– Арви? – догадалась Тома, собирая волосы в пучок.

– Да, он, – подтвердил Орм.

– Ну что ж, коли ты ему должен, то долг следует отдавать, – рассудила Тома.

– Знаешь, а ведь то, о чем Арви меня попросил, в некоторой степени отвечает и моим собственным интересам…Он хочет, чтобы я усмирил дерзкого Трувора, – задумался Орм. – Ты никогда не задавалась вопросом, отчего это наместником Изборска был поставлен недалекий вояка, погрязший в разврате и пьянстве?

– Я думаю, что знаю ответ, – отозвалась Тома, подвязывая волосы лентой. Ее руки были не только необычайно умелыми и целебными, но и красивыми. Ее покатые плечи и круглые локти особенно нравились Орму. Хоть она и не невинный бутон, но зато красивый цветок. И да, она такая мастерица – все в силах починить, исправить, улучшить! – У Трувора может иметься множество недостатков. Но он верен князю Рюрику. А верность – это самое главное. Особенно ее ценит властитель, у которого пропасть врагов. За верность можно многое простить.

– Откуда ты все знаешь? – усмехнулся Орм. – А впрочем, так и есть. Трувор ничего не умеет, ничего не знает и не в состоянии думать так, как требуется от государственного ума, – серчал Орм. – Наместником Изборска следовало назначить кого-то более опытного и глубокого. К примеру, того же Арви. Или хотя бы меня…– рассуждал Орм. – Значит, верность? И отчего же ты полагаешь, что Арви не предан Рюрику так, как предан Трувор?

– Потому что твой Арви прежде всего думает о себе самом, а не о своем князе. Даже сейчас, когда он просит тебя поквитаться с Трувором…– Тома была знакома с тиуном Новгорода по подробным рассказам Орма.

– Арви просто любит свою жену, – пожал плечами Орм.

– Вот я и говорю. Арви любит свою жену. А верность Трувора превыше всего. Превыше любви, чести и собственных устремлений. Трувор выполнит любой, даже самый неприятный для него приказ, если приказ сей будет исходить от князя Рюрика.

– Да, это правда, Трувор повинуется, не думая и не противясь. Он как преданный пес, готовый укусить любого, кто приблизится к хозяину, – слова Орма прозвучали уничижительно.

– Я думаю, ни один властедержец не живет безмятежно. Взять хотя бы сельского старосту. И он сталкивается с досадными трудностями, не все из которых удается решить мирно. То ли дело князь! Потому и нужен верный «пес», который всегда рядом. К тому же, наместником должен быть не только человек верный, но и грозный в достаточной степени, чтобы напугать окружающих, – усмехнулась Тома. – Как бы ни был плох Трувор в государственных делах, но он умеет заставить других повиноваться. Вряд ли кто-то дерзнет перечить столь могучему детине.

– Сила есть, ума не надо, – недовольно отозвался Орм.

****

На широком подоконнике были разложены бусы и браслеты. Рядом на лавке покоился плащ, подбитый мехом. Приготовленные вещи ожидали своего часа. Помимо того, тут же стоял большой сундук, набитый различного рода ценными вещами.

– Сегодня ночью меня не будет дома, – предупредила Велемира, занятая сборами.

– Куда ты собираешься? Опять в храм Макоши? – зевнул Трувор, растянувшийся на лавке.

– Да. Я приготовила подношения богине, – Велемира кивнула на сундук. – А после обрядов я останусь ночевать в храме на капище. И буду молиться всю ночь.

– Зачем только тебе это нужно? – недоумевал Трувор.

– Макошь обратит на меня свой взор, и я подарю тебе долгожданного сына, который наследует все твои земли, – объяснила Велемира. После новостей из Новгорода княжна ощутила себя так, словно отстает от каких-то сроков. И теперь ей хотелось нагнать сестер, по крайней мере, Диву.

– Веля, у меня нечего наследовать, – усмехнулся Трувор, подложив руку под голову.

– Есть. Изборск, – заметила Велемира, прилаживая к голове нарядный кокошник, украшенный кокетливыми колтами.

– Я же тебе говорил – я не хозяин Изборска. Я всего лишь ставленник тут, – напомнил Трувор.

– Это необходимо поменять, – взялась за старую песню упрямая княжна.

– Это нельзя поменять, – отрезал Трувор.

– Это можно и нужно поменять, – настаивала Велемира. – Своим успехом в Новгороде Рюрик обязан твоему клинку. Ведь ты пришел с ним вместе в город моего отца и помог ему сделаться там князем.

– Ну не один же я пришел тогда в Новгород вместе с Негом, – напомнил Трувор, поднимаясь с лавки. – И не каждый из пришедших с ним сделался наместником.

– Ты достоин быть князем не меньше, чем он! – долбила Велемира. – Да и сам посуди, если ты согласен на то, чтобы уступить свой пост другому – то так однажды и произойдет. Но ты не понимаешь, что и сам изменился навсегда. Ты уже не тот, что был раньше. Ты не сможешь отныне быть простым воином, каким был когда-то.

– Веля, прекрати! – гаркнул Трувор и вышел вон, хотя до этого разговора намеревался вздремнуть.

****

Стояла дивная погодка. Солнце сияло так ласково, что казалось, это не осень на дворе, а весна. Княжеский детинец, обрамленный золотой стеной пожелтевших берез, стоял в хрустальном мареве прошедших дождей.

Барма бодрой поступью шел по двору, огибая лужи и насвистывая песенку, когда на его пути возник тиун. Боярин добродушно кивнул другу Арви в знак приветствия. Орм подал главе вече знак остановиться.

– Боярин, ты-то мне и нужен, – начал Орм, поздоровавшись с Бармой за руку. По долгу службы они общались часто. Изначально обсуждали только дела княжества, но со временем перешли и к житейским историям. Так незаметно между ними завязалось подобие дружбы. По крайней мере, они часто пособляли друг другу в тех или иных вопросах. – Наместник желает видеть тебя. Сей же час.

– Что-то стряслось? – Барма уже шествовал в ногу с Ормом в направлении гридницы. – Ты заранее скажи, чтоб уж я готов был, коли так…

– Скажу…Итак…С утра пожаловал к нам в гридницу некий Сборен. Говорит, денег ты должен новгородскому жрецу…– пояснил Орм.

– Да, но мы с ним столковались об отсрочке! – ошарашенный Барма наступил в лужу, не заметив оной. Зачем поверенный волхва, его сборщик долгов, приспел к Трувору после уговора дожидаться оплаты от Бармы?

– Не знаю, о чем вы условились, но Сборен требует заплатить тотчас.

Трувор стоял возле окна и с довольным выражением лица жевал румяный пирожок с грибами. Вдруг дверь в гридницу отворилась. Скорой поступью в горницу проследовали Орм и Барма. При их приближении наместник тут же сделался суров, брови его строго нахмурились. Пирожок пришлось отдать птичкам, чирикающим за окном.

– Вот и ты! Где тебя носит?! – сразу же набросился Трувор на Барму. – Мне по всему Изборску тебя вылавливать?! Я, кажется, велел, чтобы каждое утро ты приходил в гридницу. Хочешь оставаться старшим – будь всегда под рукой моей. Иначе мне придется назначить главой изборского вече другого, более усердного! – пригрозил Трувор.

– Прошу принять мои искренние извинения. Князь вызывал меня? – подхалимски начал Барма, стесненно переглядываясь с Ормом, сохраняющим спокойствие.

– Вызывал! Ты знаешь некоего Сборена?! – повысил голос Трувор.

– Княже, я знаю его. Одначе уверяю, всем словам этого проходимца не следует верить всецело…– замялся Барма, непроизвольно вжав голову в плечи.

– Этот Сборен утверждает, что сюда его отправили жрецы из Новгорода, дабы он взыскал с тебя долг, который ты брал у них два года назад. Это так?! – выпучил глаза Трувор.

– Не совсем, правитель. Дело в том, что этот заем мы брали вместе с Годфредом, – не растерялся Барма. – Вернее, Годфред брал. А я лишь исполнил его поручение касательно полученных средств…

– Что это значит? – нахмурился Трувор.

– Годфред хотел, дабы Рядович привез ему товары из Царьграда, которые можно было бы продать на местном рынке, – пояснял Барма, сбиваясь. Изначально он не был намерен слишком перекраивать факты, но потом решил, что это обоснованно. Сборен посетил его дом, вкушал его пищу, был представлен его жене – и, невзирая на все это, дерзнул нарушить уговор и нажаловаться наместнику.

– «Рядович»? – Трувор вопросительно оглядел тиуна.

– Купец…– пояснил Орм невозмутимо.

– Годфред, видно, думал торговать…А посему эти деньги не мне были даны взаймы, а племяннику князя Рюрика…– торопился объясниться Барма. – Я лишь выступил посредником между…– тараторил глава вече, но был прерван наместником.

– Я понимаю, что ты считаешь себя самым умным, а всех остальных слабоголовыми, в том числе, видать, и меня…– теперь уже Трувор угрожающе наступал на Барму. – Это опасное заблуждение.

– Князь превратно истолковал мои слова…– Барма почувствовал холодок, пробежавший по его спине. Что еще тут сказанул этот Сборен?! Почему Трувор столь зол?

– Предупреждаю, если еще раз набрешешь мне, я сам оттяпаю тебе башку, – пригрозил Трувор. – Нет ничего проще, чем свалить всю вину на того, кто уже ушел. Однако, помимо этого осознания, я также располагаю достоверными сведениями о твоей договоренности с новгородскими жрецами. Они давали взаймы именно тебе. Хотя и под поручительство Годфреда. На случай, если с тобой что-то случится и ты не сможешь вернуть долг. Годфред взял на себя это обязательство, ведь ты пообещал ему часть своей прибыли. Кажется, так? – уточнил Трувор у застигнутого врасплох Бармы. Последний не ожидал столь потрясающей осведомленности от наместника. – Как видишь, я тоже кое-что понимаю в торговых делах…– оскалился Трувор.

– Князь, я…– оторопел Барма, испуганный последствиями, которыми ему грозит вся эта история. Вероятно, Сборен привел каких-то свидетелей, а также принес с собой долговую бирку, коли Трувор знает так много.

– Кроме того, сей уговоренности вашей имеются видоки – дружинники Годфреда, а ныне мои гриди, – перебил Трувор боярина, подтвердив худшие опасения последнего. – К ним же – новгородский староста, удостоверивший ваше соглашение, – перечислял Трувор все обстоятельства, указывающие на факт заключения сделки. – Надеюсь, ты не заставишь меня тащить сюда этого старика, чтоб он лично ткнул тебя носом в твое трусливое вранье?! – рявкнул Трувор.

– Как я смею…– блеял Барма, поглядывая на Орма, слушающего беседу с непричастным видом.

– Внимай, подлая гадина: мне не нужна здесь мышиная возня. Я не хочу, дабы наш великий князь подумал, что я замешан в столь недобросовестных и низких плутнях! – вопли Трувора слышались уже даже на дворе.

– Князь, я обещаю, что все выправлю…– поспешил заверить Барма слабым голосом.

– Конечно, выправишь! – орал Трувор на уже трясущегося Барму. – Или я вырву твои кишки и скормлю их своему псу! – Трувору не хотелось, чтоб казалось, будто он не может управиться с боярами. Нога споткнется, а голове достанется. – Ты вернешь этим новгородским жрецам все до самой последней монеты, шкуры, камни или что ты у них там занимал! Ты понял меня, падла?! – Трувор был очень зол.