КНИГА 3. Горлинка Хольмгарда

– А зачем? – недоумевал гридь, поднимаясь с лавки, на которой только расположился.

– Да какая разница! – зевнул Надежа. – Хоть пройдешься. А то в избе весь день пухнешь.

– Куда идти-то? – недоумевал Перята, одергивая рубаху, прилипшую к телу.

– Я покажу! – ответила девчушка-гонец и спрыгнула с верхней ступеньки крыльца сразу на землю.

– Скоро вернусь…– самонадеянно пообещал Перята землякам.

А Дива тем временем зашла во внутренние покои избы. Облокотилась о косяк, уперев лоб в ладонь. Неприютное чувство чужого дома. Как бы ее ни встречали, какими бы блюдами и почтительными речами ни потчевали – ничто не дает ей забвения. Мысли съедают ее изнутри, как муравьи гусеницу.

Горели свечи, но в горенке никого не было – вероятно, юная служанка куда-то убежала.

Дива сбросила с плеч шерстяную свитку, потерла шею, которая отчего-то болела весь день. Наверное, так сказываются тяготы путешествия – ничего подобного она и представить себе не могла, когда жила в Новгороде. Оказалось, что дорога – сущая пытка для женщины. Наказание ей измыслили на славу: хуже засовывания в реку, хуже ordalium и прочих предложенных истязательств. Хорошо, хоть сейчас несколько дней она в избе жительствует. Но что будет дальше, в море? Впереди дорога еще более трудная и долгая.

Стащив с головы кичку, Дива пошла в спальню – она хотела поскорее лечь в постель и забыться сном. Шагнув в комнату, затворив за собой дверь, Дива на миг опешила. Перед ней стоял человек. Прямо в ее покоях, в которых никому нельзя находиться, кроме нее и служанки!

Наученная горьким опытом, Дива тут же распахнула уста, собираясь завизжать во весь окрест – охрана совсем рядом, в сенях, они услышат ее крик и прибегут на зов!

Но Дива не успела и пикнуть: разгадав ее намерения, мужчина тут же зажал своей ладонью ее рот, дабы она не воззвала к своим оберегателям. Ведь единственное, что она могла – это кричать. Повергнутая в смятение Дива постаралась оттолкнуть от себя незнакомца. Но он быстро развернул ее спиной к себе, прижав к своей груди. Он держал ее слишком крепко, не позволяя ей выкрутиться, впрочем, не делая больно при этом.

– Тихо, тихо, – едва шевеля губами, прошептал незнакомец Диве на ухо. – Не кричи…Ты разве не узнаешь меня?

Дива замерла и сосредоточилась. Она теперь не видела его лица, но в ее глазах еще стоял его образ. Сначала ей казалось, что она никогда прежде не знала этого человека, и он, точно, чужой ей. Но вдруг в ее памяти что-то щелкнуло. Она вспомнила его! Выдохнула с облегчением и перестала брыкаться. И он тут же отпустил ее. Развернувшись, Дива еще раз оглядела его, желая удостовериться в том, что не ошиблась.

– О боги, Орислав…– Дива узнала двоюродного брата, которого видела очень давно, когда была еще маленькой девочкой. – Что ты тут делаешь? Как ты очутился в Ладоге?

– Отец хочет забрать тебя в Ростов, – шепотом продолжал Орислав. – Отправил меня для того, чтобы я помог тебе бежать…

– Зачем? – недоумевала Дива, которая никак не могла отдышаться после обрушившегося на нее братца.

– Как это «зачем»?! Тебя изгнали на край света. Из твоего гнезда, из твоего города. Я помогу тебе. Но нельзя терять времени. Погуторим по дороге…– Орислав взял Диву за руку, собираясь подойти к окну, через которое, очевидно, сам пробрался в дом.

– Нет, обожди…– Дива забрала свою руку из ладони брата.

– Не страшись, я все устрою. Нас не застигнут, если не будешь шуметь, – пообещал братец. – Мне токмо нужно знать, что ты в согласии со мной…

– Я не согласна, – вдруг ответила Дива.

– Как это? Почему?! – Орислав уставил на Диву недоуменные вежды. – Почему ты не даешь помочь тебе?!

– Потому что мне уже не нужна помощь. Вот если б меня собирались казнить…А так…Меня всего лишь выслали на какое-то время из города, где меня все ненавидят…Так будет лучше для меня же…А со временем, может, он заберет меня обратно…– Дива действительно надеялась на то, что Рёрик вернет ее на родину однажды. И тут же в голову ей пришла мысль, что и Любава уповала на подобное когда-то.

– Ты на что себя обрекаешь? – поразился Орислав, который ожидал от сестры совсем противоположное. – Он не воротит тебя в Новгород! Ты до последнего дня своего безутешного жития станешь прозябать одна! Одна! У тебя не будет ни мужа, ни детей. Тебе не разрешат ни то, ни другое! Ты зачахнешь в ожидании того, что никогда не произойдет…– зашипел Орислав. А Дива на его словах совсем сникла. – Ты пойдешь со мной. Мы вырвем тебя из лап злодея. Он больше не будет тебе мужем. Мы найдем тебе более достойного супруга!

Дива слушала брата, и его слова о грядущем пугали ее. Но еще больше ее пугали перемены. Пойти сейчас, куда-то…Когда все уже решено…А вдруг она еще будет счастлива, вдруг Рёрик вернет ее?..

– Мою жизнь не прожить заново. И то, что есть, не поменять. Но я для себя другой участи и не желаю…– вымолвила Дива, обдумав тщательно каждое слово. – Мне не нужно того, что ты предлагаешь.

– Это достойно похвалы, что ты столь верная и честная жена. Но не клади себя на алтарь, которому не нужна твоя жертва…– предупредил Орислав. – Иначе в конце пути ты поймешь, что все дни твои прошли бессмысленно, – Орислав взял в ладони лицо Дивы и оглядел ее серьезно. – Ты не нужна своему варягу. Он уже получил, что хотел. Но когда ты усвоишь это – будет слишком поздно.

– Ты не постигаешь…– Дива и сама едва понимала себя. Она так часто ошибалась и поступала опрометчиво, что уже не могла доверять советам своего разума. Единственное, к чему оставалось прислушиваться – это к сердцу. И оно подсказывало ей, что не должна она теперь идти в Ростов к дяде, на сторону которого ее стараются привлечь уже не в первый раз. Сначала приезжал хитрый посол, теперь настойчивый братец. – Для меня нет подвига в том, чтоб быть верной и честной. Для меня это не жертва. И мне это легко. Понеже мои глаза не видят других мужчин.

Воцарилась пауза. Ошеломленный Орислав обдумывал услышанное. Он и в мыслях не допускал того, что у Дивы может иметься какая-то симпатия к агрессору, оставившему ее сиротой.

– Да твои глаза, похоже, уже вообще перестали различать что-либо! – прошипел Орислав, теряя терпение.

– Может и так. Ведь они застланы слезами…

– О боги, – Орислав потер лоб. Он уже понял, что внезапным натиском Диву не взять. – Послушай, я не виню тебя. Ты слабая женщина, которая не может выстоять против варвара. И тебе кажется, что твои почтение и покорность спасут тебя. Ты пытаешься убедить себя в том, что если будешь послушной, то он не станет тебя терзать…– Орислав пытался мысленно поставить себя на ее место, но едва ли мог это сделать. – Но ты заблуждаешься. Все вокруг, мужчины и женщины, понимают только силу. И он поймет, когда узнает, что ты сбежала! Таким образом ты дашь ему отпор раз и навсегда. Варяг усвоит, что он тебе не хозяин!

– Ты меня не слушаешь, Орислав…– Дива чувствовала только одно – она очень сильно хочет к Рёрику, и он дорог ей таким, какой он есть. Даже если он не заслуживает ее любви и преданности – она все равно любит его. И это чувство внутри нее, то есть независимо от него, ведь он и не знает об этом.

– Нет, это ты не слушаешь, – Орислав встряхнул Диву за плечи. – Уразумей, в конце концов: когда тебя посадят в ладью, тебе уже никто не поможет! Утонуть в море или достигнуть берегов Фризии – будет одинаково. Оттуда я не вызволю тебя. Ты увянешь там, как сорванный и верженный цветок. Не губи себя. И не будь гаванью для корабля, который не появляется в порту. Отвяжись от него, он тебе не муж! – настаивал Орислав.

Дива присела на лавочку и на ее глазах навернулись слезы. Не было еще ни дня, чтоб она не плакала с тех пор, как покинула Новгород. И сейчас ей было страшно оттого, что слова брата окажутся правдой.

– Не надо лить слез. Мы все выправим, – Орислав говорил решительно и строго. Именно так, как требовалось, чтобы привести в чувство отчаявшуюся душу и вселить в нее уверенность в брезжащем будущем. – Мы разведем ваши пути в стороны, отвяжем тебя от него! Все будет так, как мы захотим!

– Я благодарю тебя за заботу. Но я не смогу отвязаться от него, потому что нас связывает неразрывное…– вздохнула Дива.

– Это что, интересно знать?! – Орислав даже не мог вообразить себе ее ответа.

– Дочка…– ответила Дива просто. – И я никогда не увижу ее, если пойду с тобой.

– Да что за глупости…– Орислав уже еле сдерживался, чтоб не взять ее за шиворот и не увести отсюда силой. Они не виделись много лет, но разговаривали так, словно последняя их встреча была вчера. Неразрывные узы родственников не слабеют со временем.

– Это не глупости, Орислав. Она – вся моя жизнь, – Дива вспомнила о ребенке, и ей стало невыразимо печально, невыносимо горько. – Ты не понимаешь меня, потому что у тебя может быть много детей. А у меня она одна. Других, вероятно, и не будет.

– Хорошо. Послушай меня…Внемли, – Орислав взял Диву за руку. – Я тебе обещаю…Я даю тебе слово, что твоя дочка будет с тобой. Мы выкрадем ее. Она вернется под твое крыло. Но для этого ты должна пойти со мной тотчас, – Орислав был из тех редких людей, которые могут кого угодно склонить к чему угодно. Он умел вести переговоры, подсознательно чувствуя человека, который стоит напротив него.

– Ты рвешь мое сердце…Мы не выкрадем ее…– Дива не верила в то, что похищение возможно. – Она не просто ребенок. Она дитя князя. Она совсем маленькая, но охраняют ее усердно. И не только няньки…

– Тогда мы возьмем дружину моего отца…– прошептал Орислав, и его очи сверкнули мстительным огнем. – И ты вернешься в Новгород. Но уже не покорной страстотерпицей, а хозяйкой. И не в слезах, а с мечом. Мы отобьем город, который издревле принадлежит нашему роду. Я женюсь на тебе. И мы будем править вместе. Твоя судьба переменится, ты никогда больше не будешь плакать и зависеть от чужака.

– Ничего не поменяется, Орислав, – усмехнулась Дива. Ее не удивило предложение Орислава. Не являясь близкими родственниками, они могли вступить в брачный союз. Волхвы учили, что в случае тесного родства потомство может оказаться нездоровым, а посему не женятся лишь на тех, «с кем вместе едят». Так что Орислав вроде годится для союза. Но даже ей, простодушной и расстроенной Диве, понятно, что его предложение – новая западня. Оказавшись в руках Орислава, плакать она не перестанет. Ибо уже сразу ясно, что и он вознамерился жениться на ней лишь из-за видов на престол Новгорода. Кажется, на свете не родилось человека, который бы женился на ней просто так, ха-ха. А ведь нет, был такой. Пересвет. Он самоотверженно любил ее целомудренной и преданной любовью. Почему же она никогда бы не смогла полюбить его в ответ, даже если бы он остался жив? Почему ее сердце прикипело к тому, который, кажется, более всех любит себя самого…– Между вами не так уж много различий…

– Не сравнивай меня и этого дикаря! – яростно повелел Орислав, погрозив взглядом. – Я твой брат. И я никогда не обижу тебя.

– Ну, это так только сейчас кажется…– покачала головой Дива, окончательно убедившись в том, что перед ней такой же деспот, как и ее собственный муж. Этот, пожалуй, и вовсе прибьет. Да, отчего-то ей именно так чувствуется, что он гораздо злее.

– Обозри себя, неужели не видишь, что ты нездорова? – Орислав не так уж заблуждался. – Твой взор потух. Твое лицо ничто не выражает. Ты даже не улыбалась шуткам на пиру. Ты не слышала ничего вокруг себя. Ты в глубокой тоске, которая изведет тебя. Ты умрешь от горя, если немедля не сойдешь с пути, по которому ступаешь. Тебе нужно захотеть исцелиться и жить радостной жизнью. Ты должна желать этого, жаждать быть счастливой и любимой. И я все это могу тебе дать. Только пойдем со мной. Я буду рядом. И стану для тебя всем, в чем ты нуждаешься.

– Я никуда не могу пойти, не могу свернуть в сторону, Орислав. Как же ты не разумеешь? – Дива никак не могла понять, почему он до сих пор продолжает настаивать на своем, ведь она уже все объяснила ему.

– Это из-за него? – Орислав истинно не постигал необъяснимых чувств Дивы. Прав был посол – она непредсказуема и непонятна.

– Да! – гаркнула Дива на всю избу, позабыв о всяких предосторожностях.

– Это потому, что у тебя не было других мужчин прежде, – невозмутимо объяснил Орислав. – Кстати говоря, я вспомнил: когда ты была маленькая, то хотела выйти замуж за меня. Помнишь? Ты говорила об этом нашим батюшкам и требовала свадьбу, подарок жениха и коруну с жемчугом, – усмехнулся Орислав, вспоминая детство Дивы и то, как гостил в Новгороде когда-то.

– Прясло Макоши, Орислав, да сколько мне тогда было?! – рассмеялась Дива. И это был первых ее смех за долгое время.

– Не помню, – Орислав и правда будучи еще юношей, не обращал внимания на маленькую Диву. – Но зато теперь твое желание может исполниться, – Орислав вдруг обнял Диву, но уже совсем не по-братски. Он был из тех людей, для которых в стремлении к цели не существует значимых помех, особенно таких, как изменчивые воззрения. Он никогда не зарекался, ведь всегда допускал возможность любого события. – Ты не представляешь себе, как отрадно нам может быть вместе. Он для тебя чужой навсегда. А я – твой родной. Мы понятны друг другу. И мы с тобой сделаем то, о чем остальные могут только шушукаться. Мы заберем Новгород из чужих рук, – ладонь Орислава прошлась по плечу Дивы, мягко скользнула по ее шее. – У нас есть все для успеха. Ты должна довериться мне. Посмотри, какая ты красавица. Не понимаю, как Гостомысл посмел отдать тебя в Изборск. Ты и варягу не должна принадлежать, такая стать должна оставаться в нашем роду, – прошептал Орислав, коснувшись губами шеи Дивы.

– Ты что! – ошарашенная Дива отпихнула от себя брата. Она стала догадываться, что он готов на все, чтобы сманить ее на свою сторону. – Прекрати, ты меня пугаешь!

Дива хотела еще что-то сказать, но тут различила шум в сенях. И ужаснулась. Неужели кто-то слышал их с Ориславом голоса и всю эту возню?! А может, кто-то видел, как он входил сюда?! И теперь за ним пришли?!

Кровь отхлынула от лица Дивы. Она даже пошатнулась. Ей нельзя оставаться наедине с мужчиной, особенно незнакомым. Особенно в своей спальне! Да она не успеет и слова молвить в свое оправдание!

– Княгиня…Дива! – раздались голоса. Заскрипела дверь в сенях, послышался топот шагов. Кто-то зашел в смежную горенку.

– Что ты наделал…– прошептала Дива, даже чуть толкнув Орислава в негодовании. Она только сейчас поняла, что нельзя было им беседовать тут. Следовало найти какое-то иное место, менее опасное. Конюшни или пристань подошли бы больше. В любом случае Орислава никто не знает, никто бы не раскрыл в нем княжича. – О, Перун, что делать?!

– Выйди к ним, не пускай их сюда в опочивальню…– Орислав подпихнул Диву к двери.

– Они видели тебя…– страшилась Дива, зажав рот ладошкой.

– Нет, никто меня не видел, иди, – Орислав юркнул за дверь, уложив руку на эфес кинжала, спрятанного под полой накидки. Несмотря на последние свои слова, он допускал, что кто-то мог заметить его, тайком пробирающегося в избу Дивы через окошко со стороны леса.

Дрожащей рукой Дива растворила дверь и вышагнула из спальни, едва передвигая ноги. Она даже перестала дышать, когда увидела Миронега, стоящего на пороге. Рядом с ним было еще несколько человек, в том числе служанка Дивы. Они все ждали ее, это было видно по их лицам.

– Я ничего не…– начала Дива заплетающимся от ужаса языком.

– Княгиня Дива, прошу прощения за вторжение…– вежливо извинился Миронег. – Мы собираемся отправиться на вечернюю прогулку вдоль реки и полюбоваться лебедями. Если окажется угодно выйти с нами, то мы будем рады сопроводить…

– Про…Про…Прогулку? – заикаясь, начала перепуганная Дива.

– После обильных возлияний и чревоугодия всегда следует пройтись перед сном…– любезно заметил Миронег.

– Ах да…– Дива бросила взгляд на дверь спальни, где прятался Орислав. Все верно, она должна уйти на прогулку, забрать с собой служанку и охрану, тогда брат сможет выйти незамеченным из ее покоев.

– Буде княгине нужно собраться…– Миронег хотел сказать, что готов подождать, если гостье требуется время.

– Я вполне готова…– наспех накинув на голову платок, а на плечи свитку, Дива почти выбежала из своего терема. Вот она, истинная ее натура. Она не хочет сражаться. Она хочет убегать. Но ее постоянно принуждают к какому-то бою.

Весенняя река была полноводной и широкой. По ее глади скользили белоснежные фигурки, исполненные невероятной грации. Помимо Миронега, Дивы, их охраны и слуг, прогуляться вышли и младшие сестры ладожского князя. Они были одного возраста с Дивой, но выглядели гораздо беззаботнее. Они чирикали, словно воробушки, перебивая друг друга.

– На лебедей можно любоваться бесконечно…Это самые красивые птицы на свете…– задумчиво произнес Миронег.

– Эти птицы невероятно красивы, но они настолько же и жестоки…– дополнил речь князя кто-то из охотников. – Гнездящиеся лебеди, словно голодные волки, не жалеют чужих детенышей, убивают всех утят в водоемах…И не останавливаются, пока не забьют клювом последнего утенка.

Дива запнулась о кочку на тропинке. Последние слова будто острием иглы воткнулись в ее сердце. Почему-то на ум пришло, что часто Вольну уподобляли лебедю.

****

– Сюда! – девчушка указала на дверь избы.

Перята зашел в сени. Там на лавке дремал один из стражников, приставленных охранять Перунику. Тут же на пороге возникла и она сама.

– Ты прибыл из Новгорода, так ведь? – обратилась княжна к Перяте.

– Точно из Новгорода, – подтвердил гридь.

– Ты живешь на княжеском дворище? Князя Рюрика видишь?

– Часто охраняю его, – похвастался Перята.

– В таком случае ты все знаешь о нем…– Перуника возбужденно теребила в руках тесемку от воротника. После слов брата о Рёрике она не находила себе места. – Это правда, что у князя Рюрика новая жена?

– Новая? – не понял Перята.

– Очень красивая, говорят…– расстроенная Перуника никак не могла унять волнение.

– Ах да, Вольна…– подтвердил Перята.

– Что «ах да»? – Перуника вперила вопросительный взгляд в гридя.

– Да, очень красивая…По двору идет, словно лебедушка плывет…Так многие ее с лебедем и сравнивают, – расписывал Перята.

– Расскажи, какая она…– Перуника хотела сначала прогнать Перяту за его отвратительные сказы, но потом любопытство взяло верх.

****

Был поздний вечер. Звезды и луна, отражаясь в речной глади, освещали прогульщикам путь. В густых сумерках слышались пения дроздов и зарянок, заглушаемые звонким смехом и болтовней сестер Миронега.

– Это правда, что Новгород такой большой, и его не обойти пешком за день? – интересовалась одна из сестер Миронега у Дивы.

– Да, большой, – Дива не пыталась близко сдружиться с сестрами князя Ладоги. Она лишь отвечала на их вопросы. А они щебетали, как весенние малиновки, громко и заливисто любопытствуя о далеком граде.

– А правда, что там княжеские терема строят невероятной красоты? Будто таких высоких и просторных еще свет не видывал!

– Да, строят…– в голове Дивы проскользнула неуместная мысль о том, что теперь все терема останутся Вольне. Разумеется, ей самой, опальной княгине, сейчас должно быть не до теремов. Но ведь не только терема отойдут чужеземке, но и сам князь. И весь город! Об этом нельзя не думать…

Глаза Дивы заметили вдали на горизонте яркий всполох. То блеснула в ночном небе дальняя зарница. Молнии и грома пока не было слышно. Но, кажется, грозная непогода уже подступает к Ладоге.

Миронег тоже поддерживал беседу, но только с мужчинами.

– Что это за холмы там вдалеке? – поинтересовался любознательный Надежа.

– Это не холмы…Это могилы…– ответил Миронег, отвернувшись от поросших травой курганов. В безмятежной с виду Ладоге многие простились с жизнью раньше срока. И сейчас прогульщики ступают по земле, пропитанной кровью.

В этот момент к Миронегу приблизился слуга. Изначально верный прислужник не отправился на прогулку со своим князем и гостями. Видимо, сейчас он решил изменить это и присоединиться к своему господину. Шепнув что-то на ухо молодому правителю, слуга пошел чуть поодаль ото всех.

– Пора возвращаться, – вдруг скомандовал Миронег.

– Мы отошли совсем недалеко, – начал протестовать кто-то, увлекшийся созерцанием гордых и печальных просторов прекрасной Ладоги.

– На сегодня достаточно…– отрезал Миронег. – Перун катит…– князь бросил взгляд вдаль, где вспыхивали зарницы. Разгневанный громовержец метал молнии в отдалении.

Вернувшись на дворы, прогульщики уже собирались расходиться.

– Надеюсь, княгиня осталась довольна созерцанием окрестностей…– вежливо подытожил Миронег вечерние гуляния.

– Ладога поистине восхитительна…Благодарю за прогулку…– Дива уже хотела поскорее удалиться в выделенные для нее покои.

Но тут вдруг собравшихся привлек шум, доносящийся из крайней избы.

– Что такое? – картинно удивился Миронег, глядя на домик сестры, из которого вырывались крики. – Что там происходит? Разве я не приказал Перунике сидеть в ее горнице?

– А вот, кажется, и страж…– Мирко указал на одного из дружинников Миронега, приставленного охранять Перунику. Страж лишь шел к избе княжны.

– В чем дело? Как ты посмел отлучиться? – грозно обратился Миронег к брежатому.

– Я не виноват, – страж пожал плечами. – Служанка княжны Перуники сказала, что меня призывает князь…Я поспешил на зов. Однако не застал тебя, княже…– объяснил стражник Миронегу.

– Так…Что она задумала?..– выронил будто бы невзначай Миронег. При этом многие смолкли. – Ступай, Простак. В следующий раз не спущу, если пост свой покинешь…

– Я, пожалуй, пойду к себе…– Дива не хотела знать ничего, что касается соперницы. Эта женщина была ей слишком неприятна.

– Пусть княгиня задержится ненадолго, – Миронег оглядел Диву с непроницаемым лицом. А взгляд его не просил, а приказывал.

Дива хотела что-то ответить, но Миронег уже был на крыльце. В следующее мгновение он настежь распахнул дверь в избу сестры, и на улицу вырвались вопли, свет и детский плач. Миронег прошел в сени, открыв обзор тем, кто находился на улице. В избе, помимо княжны Перуники, было еще двое мужчин. Один из них никак не мог выйти – это был незадачливый Перята. Дорогу новгородцу преграждал другой мужчина – высокий детина, стоящий в дверном проеме.

– Я не оставлю своего сына в этом вертепе, который ты тут устроила! – гремел голос детины.

– Это Стожар! – сообщил Мирко собравшимся на случай, если они не знают громозвучного мужчины. Прогульщики переглянулись между собой недоуменно.

– Ходят слухи, что у них с Перуникой случилась как-то любовная…– начал чей-то голос и смолк.

Нахмурившись, Дива обернулась, пытаясь узнать, кому принадлежали последние слова. Но не смогла обнаружить в толпе хозяина голоса, знающего больше, чем присутствующие. Так что там у Стожара с Перуникой?!

– Это не твой ребенок! Я не отдам его тебе! – горланила Перуника, уперев руки в бока.

– Это мой ребенок. Он будет отныне со мной. А ты можешь и дальше таскать к себе в горницу кого ни попадя…Лучше с мачехой, чем с такой матерью, как ты! – отпихнув с дороги Перунику, Стожар вышел из горницы, держа на руках заливающегося плачем ребенка. Перуника кинулась за сыном, но была оттеснена обратно братом, появившимся поразительно не вовремя. Она вопила и требовала вернуть ей малыша, но никто не обращал внимания на ее крики. Всех сейчас заботило другое. Что вообще тут происходит?!

– Стожар, в чем дело?! – притворно строго спросил Миронег у выходящего подданного, которого сам же сюда и поместил.

– Я пришел за своим сыном, княже! – начал Стожар возмущенно.

– А вместо этого нашел мою сестру и какого-то мужика, закрывшихся в горнице? – Миронег взялся пояснить окружающим, что произошло. – А ты кто такой?! – закричал Миронег на Перяту, не давая больше слова Стожару.

– Да я…Меня же позвали, я и пришел…– начал недоумевающий Перята, и тут же был перебит возмущенным Миронегом и гудящей толпой.

– Перуника! Сколько еще ты будешь позорить меня! – заорал Миронег, потрясая ладонями. – Я запретил тебе являться на пиршество. И вот чем ты себя заняла!

– Он потому и не пошел на пир, наврав, что у него брюхо крутит?! – вспомнил кто-то из гридей о хвори Перяты. – Набрехал, чтоб сюда к ней улизнуть, пока мы за столом?!

– Вот как вы все выдумали! – «ярился» Миронег на сестру и незадачливого гридя. Один раз молодой князь даже чуть не рассмеялся, едва не испортив всю задумку. Он тщательно продумал все детали, но занедуживший живот Перяты запланирован не был. Однако как кстати пришлась хворь Перяты! – Ты за этим моего стража услала вон?! Чтобы вам тут вдвоем предаться разврату! Да как ты посмела, гульня! Ты срамишь наш род!

– Это все не так! Мы ничего не делали! – в смятении оправдывалась Перуника, видя, что со стороны все выглядит крайне нелицеприятно. Она пока не понимала, что угодила в ловушку. А также недоумевала, почему Миронег орет на всю улицу: ведь раньше он всегда защищал честь их семьи, даже запрещая сестрам некоторые наряды, которые казались ему нескромными. – Это все совпало…Я всего лишь хотела узнать у него о…Да ты же сам…– Перуника хотела сказать, что именно Миронег посоветовал ей поговорить с кем-то из прибывших и выспросить все новости о Рёрике. При этом брат не разрешил ей выходить из дому. Получается, он сам подтолкнул ее к тому, что произошло?