скачать книгу бесплатно
Мое сердце стало бешено колотиться, я понимала, если сейчас не выполню то, что он просит, меня могут избить. Он приподнял одеяло и схватил меня за шею.
– Теперь ты должна его поцеловать и облизать, как чупа чупс облизываешь. Поняла?! – сжимая сильнее мою шею, спросил он.
– Угу, – сквозь слезы ответила я.
Он томно вздыхал и все крепче сжимал мою шею, заставляя меня не останавливаться.
Я не могу описывать подробности того, что он заставлял меня делать и как. Мне просто очень тяжело вспоминать этот ужасный день в своей жизни. Я жалею, что не рассказала в суде об этом, не дала показания против него за изнасилование. Мне было стыдно об этом говорить до сегодняшнего дня. Для восьмилетнего ребенка это была сильная моральная травма и, если кто-то был жертвой насилия, то он поймет, что о таком не кричат на каждом углу, тут нечем гордится. Я просто старалась забыть этот момент, стереть его из памяти, но раз я исповедуюсь тут сейчас, мне нужно рассказать, что я чувствую и как пережила это.
25 сентября 2005 года этот день как черный день моей жизни. Это была суббота, мы с друзьями гуляли во дворе и решили пойти в магазин за мороженым. Так как денег у меня не было, я решила под шумок утащить себе стаканчик мороженного. На улице было бабье лето, мы с друзьями наслаждались последними теплыми деньками этого года. К вечеру все расходились по домам, я как обычно пришла домой, где никого не было, без света делать было нечего, и я легла спать. Проснулась я от резкой боли в голове. Аня с Сабиром были жутко пьяны. Анна скинула меня с кровати на пол и стала избивать ногами:
– Ах ты, маленькая тварь. Воровать вздумала. Мне в магазине все рассказали, – кричала она на меня.
Она опустилась на колени и когтями впившись в мой подбородок поднимала меня с пола.
– Денег тебе надо! – закричала она, а затем кинула меня в кресло, стоявшее напротив нее.
Рядом с ним стояла ракетка для большого тенниса (подарок моей бабушки), я автоматически стала прикрывать свою голову. Она схватила ее и стала меня ей лупить.
– Маленькая воровка, тварь, паскуда! – кричала она и била со всей дури меня по всему телу ракеткой. Хруст. Ракетка ломается, она кидает ее в сторону, берет меня за лицо, сжимая челюсть и запихивает в рот купюру:
– На, жри, тварь, деньги, – кричала она, запихивая купюру глубже мне рот.
Во рту почувствовался металлический привкус. Я не успевала даже осознать, что со мной делают. Она била меня по лицу и голове. Когда ее силы иссякли, в дело вступился Сабир. Пока он наматывал на руки эластичный бинт, Анна громко смеялась.
– Не надо, пожалуйста, мама, я больше так не буду. Прости меня, пожалуйста, – молила я.
Но мои мольбы никто не слышал. Сабир поставил напротив меня большого плюшевого медведя и стал через него бить меня по голове. Он смеялся и хвастался Ане тем, что занимался борьбой. Пластиковый нос плюшевой игрушки от каждого удара бил меня в переносицу. Дальше я ничего не помню.
Из судебных дел позже узнаю.
«Со слов соседей,, детский крик продолжался на протяжении часа. Милицию не вызывали, так как семья была неблагополучной, и на выезд милиция постоянно отказывались приезжать в данную квартиру».
Утро воскресенья. В глазах плыло, шевелиться было физически больно. Как оказалась в кровати – не помню. Вся ночная потасовка была как кошмарный сон. Ко мне подошла Аня, и я забилась в угол кровати:
– Слышь, тварь, скажешь всем, что упала с велосипеда. Или я тебя убью. Поняла?
Сглотнув слюну, я кивнула головой. Выдохнула я только тогда, когда услышала, как ключи закрывают входную дверь. Приподнявшись на кровати, я обернулась строну шкафа и стала искать на нем свое маленькое зеркальце. Зажмурив взгляд, я поднесла его ближе и открыла глаза. На голове была кровяная корка, нос распух до размера картошки, на губах не было живого места. Я не узнавала своего отражения, слезы лились из глаз и лицо стало щипать. Убрав его, я спряталась под одеяло и провела весь день в кровати. Мне было страшно. Я боялась, что они вернутся в любую минуту и продолжат меня избивать. От боли во всем теле я проспала целый день. Дождавшись понедельника, я встала раньше всех, тихо собралась и убежала в школу. В подъезде встретила соседку бабу Валю.
– Доченька, – вскрикнула она, – Что с тобой?
– Я с велосипеда упала, – отчеканила я заготовленный ответ.
– С велосипеда так не падают, вот, держи.
Она протянула мне белую шоколадку «Воздушный».
Поблагодарив ее, я пошла в школу через дворы, чтобы меньше привлекать к себе внимание. Шоколадка была кстати, я не ела больше суток и уничтожила ее за считаные минуты. Я знала, что, придя раньше в школу, в классе никого не будет, так как в это время все дети гуляли на спортивной площадке с учителем. Свернув за угол школы, я направилась к футбольному полю. Увидев Марину Николаевну, я поспешила к ней. При виде меня Марина Николаевна отшагнула:
– Наташа! Что с тобой случилось? – испуганно спросила она.
– Я упала с велосипеда, – повторилась я.
И тут она засмеялась. Сейчас я понимаю, что это был истерический смех, но в тот момент мне показалось, что мое лицо показалось ей забавным. Я потеряла сознание. Дальше все как в тумане. Кабинет медсестры, директор школы, милиция, скорая, реанимация. У меня былое сильное сотрясение головного мозга, тупые травмы по всему телу и многое другое. Ко мне в палату почти каждый день приходил следователь и показывал фотографии мужчин, попутно допрашивая детали той ночи.
Этого ублюдка искали.
Позже ему дадут семь лет, а ее не найдут. Аня быстро поняла, что ее ждет и уехала на Украину. Андрей откажется от меня в суде и позже тоже переедет на Украину, чтобы избежать суды и выплаты алиментов.
Около месяца я провела в больнице. Одноклассники носили мне гостинцы, навещали меня и постоянно подбадривали. Бабушка приезжала ко мне со своей подругой Галей, сидела со мной часами и уверяла, что всех их найдут и накажут. Каждый ее приезд сопровождался баулами сладостей, и в какой-то момент я не могла на них смотреть, поэтому раздавала их другим детям по палате.
Чего пропадать добру.
В день выписки за мной в больницу пришла Бела Борисовна, обняла меня, как в старые добрые времена, и повела меня в стены родного мне приюта «Преображения». При виде меня брат только обозлился и ушел на улицу. Я снова ощутила внутренний удар. В тот момент я потеряла всех, кроме бабушки, и для меня она была последним лучом надежды на что-то хорошее в этой жизни.
Тянулись дни, недели, месяца, пока после очередного занятия с психологом ко мне не подошла Бела Борисовна:
– Собирай вещи, ты едешь в детский дом, – ошарашила она меня.
Что такое детский дом? Я не хочу туда ехать, а как же мой брат?
В коридоре стоял сервант с зеркалом, я забилась в него и спряталась за куртками.
– Не хочу в детский дом. Я не поеду без Стаса! – кричала я.
Услышав это, он фыркнул в мою сторону и ушел. Он даже не попрощался со мной, из-за этого я стала еще громче плакать и брыкаться. Это было так больно, ведь мы больше никогда не увидимся. Мне хотелось его объятий, но я была ему чужой. Ко мне подошла Вика Шмелева и сунула плюшевую игрушку.
– Возьми. На память обо мне.
Я прижала к себе её подарок. Бела Борисовна стояла в проеме, и я понимала, что мне всё равно некуда деваться, поэтому стала одеваться. Она взяла меня за руку и проводила в машину, которая ждала меня на улице. На улице мел снег, я смотрела в окно и мысленно прощалась с приютом, который уходил всё дальше из моего поля зрения. Я прощалась со старой жизнью, братом и всеми родными и близкими, ведь меня ждал новый этап. Детский дом.
Глава III
Золотая клетка, или тюрьма для малолетних
Это было девятое февраля 2006 года. Мы подъехали к бетонному розовую забору.
– Теперь это твой дом, – обратилась ко мне Белла Борисовна.
Я грустно посмотрела на свой новый «дом». Он был похож на замок.
А как правильно пишется в сказках, в замке находился злобный дракон, он охраняет замок, и спасти принцессу может только прекрасный принц. Но это не та сказка, в которую меня привезли, и вряд ли меня ждал там хэппи-энд.
Въезжая на территорию, я обратила внимание на большое количество детских площадок, но меня это все равно не радовало. Я хотела обратно в маленький и уютный приют.
Мы вышли из машины, где нас ожидали взрослые.
– Вам нужно пройти на второй этаж в кабинет медсестры для осмотра, – сказала одна из встречающих Белле Борисовне.
Она одобрительно кивнула и, взяв меня за руку, повела внутрь здания. Проходя большие лестницы и коридоры, мы попали в кабинет медсестры, где меня второпях осмотрели мою медкарту и меня.
– Вам теперь в другой конец здания, там кабинет директора. Её зовут Наталья Николаевна, – проинформировала нас медсестра.
Пока мы шли по длинному коридору, я быстро оглядывалась по сторонам и пыталась запомнить всё, что попадалось в моё поле зрения. Над дверьми мелькали таблички:
Кабинет психолога, музей, спорт зал, кастелянная комната, замдиректора по УВР, и вот мы, наконец-то, дошли до кабинета директора. Открыв дверь, мы попали в узкий коридор, который вел в большую приемную секретаря.
– Наташ, присядь пока вот сюда на диван, а я пойду поговорю, – обратилась ко мне Белла Борисовна.
Я послушно села на кожаный диван около стойки и стала выжидать.
– Наталья Юрьевна, срочно пройдите в кабинет директора, – прозвучал голос диктора из селекторного оповещения.
Повернув голову, я увидела, как секретарь кладет микрофон около шкафа и присаживается на своё рабочее место. Тут никто никому не улыбался, все ходили хмурые и косо смотрели на меня. В какой-то момент мне захотелось забиться в угол и не ощущать на себе таких прожигающих взглядов людей. Спустя пару минут меня попросили пройти в кабинет. На ватных ногах я встала с дивана и постучалась в дверь:
– Можно, пожалуйста? – тихо спросила я, приоткрыв дверь.
– Конечно, проходи, – ответила мне женщина, сидевшая в центре стола.
Я зашла в кабинет и встала около большого стола. Женщина, сидевшая в центре, озарила меня улыбкой и жестом пригласила за стол. У неё было очень доброе лицо, ее светлые глаза улыбались, а кудрявая копна волос на голове была аккуратно уложена. Рядом с её креслом стояла клюшка.
Для ее возраста рано с палкой ходить
Но главное я узнала позже. Наталья Николаевна перевела взгляд на женщину, сидевшую рядом с ней.
– Это Голубева Наталья Юрьевна. Она очень хороший воспитатель и сейчас тебе расскажет правила нашего дома.
Увидев мое волнение, она добавила:
– Не волнуйся, тебе у нас понравится.
Тогда это будет наш с ней первый и последний диалог. Клюшка ей нужна была для того, чтобы было легче передвигаться. Этот человек в моей памяти останется как самый светлый и добрый руководитель этого учреждения. У нее был рак костей последней стадии, и она была так предана своему делу, что не оставила пост, даже будучи на грани смерти. Она безумно любила детей и свою работу. Со слов выпускников, она была справедливой и честной женщиной. Между детьми находила компромиссы и избегала стычек. Под ее руководством было легко работать, но всему хорошему рано или поздно приходит конец. Светлая память Наталье Николаевне, человеку дела и слова, любившему свою работу не за деньги, а за улыбки детей и их достижения.
Наталья Юрьевна вывела меня из кабинета и повела на третий этаж, чтобы познакомить с моим будущим жильем. Она показала мне комнату, где я оставила свои вещи. Затем отвела в воспитательскую, чтобы попить чай и провести со мной ознакомительную беседу.
Впечатление она произвела на меня тогда незабываемое. В воспитательской над столом висело большое количество икон и, прежде чем начать трапезу, она помолилась вслух, а я стояла в недоумении.
А что, тут так принято?
Чтобы не показаться некультурной, я встала рядом и скрестила ладони перед лицом. Прочитав молитву, мы сели с ней за стол, и она стала рассказывать распорядок жизни на территории данного учреждения – что можно и что нельзя. Ограничений было куча, от чего становилось тоскливо на душе. Если после школы в приюте я могла погулять по городу, то тут мы группой ходили в школу и возвращались тоже группой. Нельзя без разрешения выходить на улицу, только по определенному распорядку. Отбой был рано, никакого телевизора и прочих занятий. За нарушения были соответствующие наказания или написание объяснительной на имя директора. На все, к чему я привыкла, было одно большое нет.
Рассказав все правила, воспитательница повела меня на экскурсию по детскому дому. Мы направились в длинный коридор, где с правой стороны располагались предбанники, которые вели в спальни. На один предбанник полагался туалет, две раковины, душевая, шкафы для вещей, также было две двери, ведущие в спальни. В комнате проживало от трех до четырех воспитанников. У каждого было укомплектованное спальное место и рабочий стол. Я молча встала и стала внимательно рассматривать приторно-розовую комнату.
– Располагайся. Девочки придут со школы и расскажут тебе всё остальное.
Наталья Юрьевна вышла из комнаты, и я стала прятать свои вещи под кровать, сев на нее, а затем стала ждать кого-нибудь из девочек. Но долго ждать не пришлось. Знакомиться пришли Юля и Сережа. На первый взгляд Юля показалась мне очень милой девочкой. Они броско со мной поздоровались и продолжили обсуждать свои дела. К вечеру я познакомилась с девочками из своей комнаты, Светой и Таней. Они были сестрами. Соседки заваливали меня вопросами и, пока я отвечала, поедали мои сладости.
– На ужин! – позвала нас Наталья Юрьевна.
Девочки, взяв меня за руку, повели по коридорам, показывая все на своем пути и рассказывая взахлеб, где что находится.
Со вторым этажом я была более-менее знакома
– Значит, пошли сразу в столовую, – и мы спустились на первый этаж.
Самую большую площадь занимала столовая с кухней. Там же находились две группы младших ребятишек, которые поступали туда после дома малютки. Около столовой находилась прачечная и центральный вход с КПП.
Мы шли по узкому коридору, вдоль которого были картинки автомобилей и веселой надписью: «Зуби зуб».
Какая глупость…
Над входом висел импровизированный светофор, сделанный из картона, а пол был разрисован пешеходным переходом. Выйдя из него, мы попали в просторный холл с большим количеством умывальников. Помыв руки, мы зашли в столовую. Огромное помещение визуально было поделено на каждую группу, ежедневно тут дежурили определенные по графику дети. Они разносили тарелки с едой, а воспитатели смотрели, чтобы все было по порядку и по возможности помогали ускорить процесс накрывания стола. Среди столбов стояли массивные деревянные столы, и каждый был рассчитан на шесть человек, то есть на одну группу приходилось два стола.
Я вряд ли вспомню, чем меня кормили пятнадцать лет назад, но еда всегда была сносной. Повара старались для нас.
Сидела я тихо и лишь украдкой поглядывала на количество детей, находившихся в помещении. Их было так много, что я нервно ерзала на стуле
В приюте, где нас было всего двенадцать человек и каждого я знала в лицо, я с каждым могла спокойно поздороваться и пожелать приятного аппетита. Тут же было в десятки раз больше детей и запомнить каждого по имени казалось нереальной возможностью.
В столовой стоял дикий гул, все ели, обсуждали, а воспитатели постоянно делали замечания. Я внимательно изучала детей и смотрела на их поведение. Манеры приличия, которые мы соблюдали в приюте, здесь отсутствовали вовсе. Напоминало пир викингов в древние временна. Лишь единицы вели себя спокойно и не раскидывались едой.
После ужина я поднялась к себе в комнату, села на кровать и пыталась себя чем-то занять. Ребенком я была не слишком общительным, мне было проще абстрагироваться от нового общества. Но, к сожалению, одной мне дали побыть недолго. Заходили новые и новые дети, которые хотели со мной познакомиться, а, так у меня был целый пакет сладостей, я их добродушно раздавала, надеясь на то, что это укрепит нашу дружбу. Мне постоянно задавали одни и те же вопросы. Откуда я? Почему сюда попала? В момент, когда я рассказывала о себе, одна девочка обратила внимание на мои кривые зубы и воскликнула:
– О, смотри, какая зубастая!
– Я не зубастая! – крикнула я на неё.
Это была фатальная ошибка. За то, что я среагировала меня быстро начали дразнить.
– Зуби зуб, зубастая, – дразнили меня другие дети.
Я кричала и кидалась в них тем, что находилось у меня под рукой. На мои крики пришла воспитательница и приказала всем разойтись по своим комнатам. «Зубастая» – клеймо, которое закрепилось за мной до самого выпуска детского дома.
Позже я постоянно буду слышать колкие фразы, связанные с моими зубами. Так как эмоциональность у меня была повышена, а психика расшатана, реагировала я на измывательства бурно: дралась, кричала. А если не реагировала с первого раза на «клеймо», в меня плевались или специально толкали, чтобы спровоцировать меня на агрессию.
В детском доме это было своего рода развлечение – издеваться над тем, кто слаб или имел внешний недостаток. Это было начало моего нового ада, который длился долгих семь лет.
На следующий день меня повели в школу. Заканчивала я тогда четвертый класс, доучиться в старой школе не предоставлялось никакой возможности, поэтому меня перевели в ту, куда ходил весь наш детский дом. Путь до школы занимал минут пять, дорога вела вдоль леса и болотистых мест.
Учились мы в простенькой старой школе, наравне с детьми из деревни и города. Нас было два класса. 4а был укомплектован детдомовскими, в 4б были домашние дети. Придя в младшее крыло школы, я увидела некое разделение. Девочки сидели на одном подоконнике, мальчики – на другом. В квадратном коридоре было два наших класса, и с другими детьми мы особо не пересекались. Начали приходить учителя, нашего почему-то я узнала сразу. Женщина лет сорока, ее лицо было жутко красного цвета со злобным взглядом и строгим пучком на макушке. Именно злобным, на тот момент я понимала, что такое строгость и злость. Она криком загнала нас в класс и стала вести перекличку класса.
В классе нас было тринадцать человек, четверо детей было из семьи. Домашние… Да, именно так мы называли детей, у которых были родители и семьи. Себя же мы ощущали бесхозными и брошенными среди них, но виду никогда не показывали.
В школе на уроках для меня была передышка от издевательств, но во время перемены со мной никто не играл. На меня обращали внимание тогда, когда нужно было потешить свое эго. Поэтому я часто гуляла по коридорам и изучала стены старого здания. На территории младшей школы находилась еще школа искусств. В один из своих променадов я решила заглянуть и посмотреть, откуда издаются такие чудесные звуки музыки. Приоткрыв дверь кабинета, я стала внимательно слушать, как девочка усердно дула в длинную металлическую трубку и зажимала клавиши на нем. Увидев меня, она остановилась и капризно посмотрела в мою сторону.
– Извините, пожалуйста, я не хотела, – выдавила я из себя.
Учительница обратила на меня внимание.
