скачать книгу бесплатно
– Лестница? Раньше вы не говорили о ней.
– Говорил, – подняв на нее взгляд и улыбнувшись, сказал Постулат.
– Я уверена, что слышу о лестнице впервые.
– А я уверен, что рассказываю о ней уже раз шестой, до мозоли на языке, – заявил левитант, не снимая кривой ухмылки. – Фонарщики, знаете ли, всюду со стремянкой ходят, чтобы забираться по ней к фонарю. У Интрикия она из вишневого дерева была, аккуратная, на вид устойчивая, но больно низкая. Он на цыпочки вставал, чтобы до плафона достать. Таскался с ней постоянно. Всегда, когда он заходил в свечную, в его руках была эта лестница.
Доди старалась сохранить уверенное выражение, когда как в ее внутреннем вместилище все мысли беспорядочно засуетились. Как она могла забыть о лестнице? Почему ее нет в перечне вещдоков? Стоп! Да ведь никакой лестницы из вишневого дерева у скамеек не было! Значит, ее кто-то оттуда забрал…
Доди обернулось к надзирателю, словно он мог ей чем-нибудь помочь. Поймав ее взгляд, Чеетмур лишь быстренько отвернулся.
– О чем еще вы с ним говорили? – вернув себе контроль, задала следующий вопрос Доди. На верхней полке вместилища появилась и заалела надпись «лестница».
– Больше ни о чем. У меня Интрикий ничего не спрашивал.
– Как вы попрощались?
– Я сказал, что мне пора. Он сказал, что непременно зайдет во вторник за плетеными фитилями. Мы попрощались, я поднялся в воздух и полетел по направлению дома. – И добавил, с деланной грустью в голосе: – За фитилями он больше не зайдет, я полагаю.
– Откуда у вас этот шрам? – задала Доди следующий вопрос, после которого Постулат впервые нахмурился.
– А новые вопросы сегодня будут, товарищ детектив? Или я так и буду говорить одно и то же?
– Ответьте на мой вопрос, – строже прежнего произнесла Доди.
После некоторой паузы Постулат дал ответ:
– Дело давнишнее. Подрался в баре.
– Из-за чего?
Узник опять криво улыбнулся. Кому – Доди, ее вопросу или самому себе, было не ясно.
– Не думаю, госпожа Парсо, что давнишняя драка может пролить свет на недавнее убийство.
– Со всем уважением, господин Постулат, но что именно может пролить свет на недавнее убийство – решать мне, а не вам.
Несколько минут было слышно только капли, падающие с решеток люка, да сопение притихшего надзирателя.
– Я заступился за одного граффа, которого обижал другой графф. И заимел после этого шрам. Печать храбрости, так называет шрам моя тетка.
Постулат провел рукой по правой щеке, ровно по рваной линии от рта до уха, и его глаза заблестели. Доди продолжила допрос, а в ее голове, на передней полке, рядом со словом «лестница» появились новые – «драка в баре».
Из крепости Фальцор Доди вышла озабоченная. Она не могла оставить Постулату никаких гарантий, и попрощались они довольно скомкано. Надзиратель Чеетмур проводил ее до выхода из крепости и задал лишь один вопрос:
– Вы правда допускаете, что этот чудила невиновен?
– Допускаю, – только и ответила она.
До полицейского участка Доди решила дойти обычным шагом. Она нуждалась во времени для размышлений. Хмурый летний день не предвещал приятной прогулки, и Доди, перешагивая через лужи, всецело ушла в размышления об убийстве.
В участке она первым делом дошла до офиса овального коридора. За одним из десятков столов, что был закидан цветными маркерами и немыслимым количеством обертки от жвачки, сидела ее помощница Вера.
– Удалось разузнать что-нибудь свеженькое? – спросила Вера. Она только что закончила печатать и обратила к Доди свое изумительное кукольное личико.
– Вера, скажи, на месте преступления находили деревянную лестницу?
– Лестницу?
– Да, из вишневого дерева. С такими фонарщики работают, чтобы подниматься к плафонам.
Задумавшись, Вера отставила печатную машинку на угол стола и закопошилась в записях, которые валялись вперемешку с оберткой от жвачки. Все ее записи были помечены цветными стикерами, а заголовки старательно обведены розовым карандашом. Доди часто заморгала. Каждый раз, когда она подходила к столу Веры, от изобилия цвета у нее рябило в глазах.
– Помню я что-то о лестнице, некое упоминание, но чтобы полиция ее находила… Сейчас, сейчас…
Она взяла в охапку верхние листы, скинула их под стол к выставленным там туфлям и принялась за нижнюю стопку.
Вера являлась двоюродной племянницей капитана Миля, и в придачу человеком, чья удача служила ей не хуже ее родословной. Поразительно удачливая – так ее называли в участке. И как же ее еще называть, когда Вера могла случайно споткнуться о важнейшую улику, которая раскроет личность преступника в следующие пять минут? Так, весной она наступила на перстень с инициалами, который лежал в грязи на месте ограбления. Инициалы принадлежали неряхе-вору, и Доди его посадила уже к следующему закату. Сама же Доди к врожденной удачливости своей подчиненной относилась скептически и никогда не называла Веру так, как ее называли в участке. Но работать с ней Доди нравилось, хоть она и не понимала, почему.
В прошлом году, когда перед капитаном Милем стоял выбор, кому в подчинение отдать свою удачливую племянницу – Иду Харшу или Доди Парсо – долго он не размышлял. Наверное, племянницу свою он любил, поскольку отправил ее не к Харшу.
– Ничего не могу найти. Но я еще поищу, детектив. Помню, кто-то упоминал… Наверняка.
– Ищи, Вера. Я подожду.
Вокруг мельтешили секретари и младшие офицеры, многие из которых украдкой поглядывали на Доди. Кажется, совсем недавно она ходила среди них, работала дежурным эфемером и подготавливала отчеты о регулярных патрульных обходах. Теперь же Доди имела свой личный кабинет на пятом этаже и разделяла обеды с капитаном полиции. Косые взгляды, обращенные к ней, сегодня она не замечала. Вместо них перед ее собственными глазами стояла жуткая камера с мутной водой и узник со шрамом.
Доди потратила на Веру еще пятнадцать безрезультатных минут, намекнула ей на приборку своего рабочего места и спустилась на этаж ниже. Там, у стойки с кофемашиной, стоял офицер Круаз. Он пытался совладать с молочной пеной, которая вылилась из кружки прямо на его ботинки. Заметив подходившую Доди, он отряхнул ботинки и вылил остатки молока в чашку.
– Будете кофе, детектив Парсо?
– Нет, Круаз, я к тебе на минутку.
Когда она задала ему тот же вопрос, что задавала Вере, Круаз сомкнул белесые брови и откинул голову к плечу – как делал всякий раз, когда задумывался.
– Лестница из вишневого дерева… Хм. – Он сделал глоток. – Не помню такой. Когда наша группа приехала на вызов, у скамеек было пусто. Не считая Петроса, конечно. Такую крупную вещь, как лестница, я бы сразу заметил и занес в список вещдоков.
– Сегодня Постулат сказал мне, что Интрикий Петрос облокотил свою лестницу на ближайший к скамейкам фонарь.
Круаз откинул голову к другому плечу, помолчал чуть и произнес:
– У фонаря было пусто, как и во всем переулке. Вероятно, к нашему приходу кто-то уже успел своровать эту лестницу. – Он посмотрен на нее и прищурился. – Однако же странно, что Постулат сказал вам о лестнице только сегодня.
– Он утверждает, что и раньше говорил мне о ней.
– И вы об этом забыли? – Круаз рассмеялся, от чего на его ботинки вылилась новая порция кофе. – Парень со шрамом до сих пор не понял, по всей видимости, с кем заимел дело.
Доди оставила замечание офицера без комментария. Сейчас ее интересовало другое.
– Дежурные эфемеры на тренировке?
– Да, я только что оттуда. Блефлок гоняет всех с восьми утра, мокрого места на мне не оставил. А что? Опять хотите присоединиться?
– Хочу. Мне нужно хорошо подумать.
– Это во время тренировки с боевыми тростями-то?
– Именно.
Круаз хмыкнул, и Доди, оставив его допивать кофе в одиночку, отправилась в кабинет за своей боевой тростью. Оттуда – по лестнице вниз, в подвальные помещения участка. Для умственной нагрузки нет ничего лучше нагрузки физической.
Два дня. До тотального сканирования Постулата оставалось два дня. У нее есть сорок восемь часов, чтобы понять, что же произошло в ту ночь на улице Пересмешников.
Глава 8. Плохой день
– Левитанты, Ирвелин. Мы – левитанты, а не птицы. Мы не можем целыми сутками по небу летать, нам передышка нужна.
– Мне просто любопытно, как долго ты, Август, можешь летать без приземлений.
– Это зависит от того, как скоро я захочу в уборную. Если навскидку, часа три-четыре. А если перед полетом выпью весь бочонок ежевичного пунша Тетушки Люсии, то и получаса не пролечу.
В семь часов пополудни Август сидел вместе с Ирвелин за центральным столиком кофейни «Вилья-Марципана». Предстоящим вечером Ирвелин должна играть здесь на рояле – на том блестящем черном красавце, что стоит в пыльном углу, – а Август зашел сюда, чтобы скоротать вечер за тремя кусками яблочного пирога, который здешняя кухарка, госпожа Лооза, печет в возмутительной степени божественно.
– Какого это – летать? – задумчиво спросила Ирвелин, сложив руки на стопку из фортепьянных нот. – Вот бы на денек стать левитантом…
– Ой, не начинай, – жуя пирог, сказал Август. – Слезливая прелюдия Миры о том, как она мечтает стать иллюзионистом, надоела мне до зуда в ушах.
– Я не о том. Мне интересны все ипостаси, и какого это, жить с каждой из них.
– Тогда тебе нужно быть Окто Олом. Помнишь, да? Графф с восемью ипостасями сразу. Вот у кого не жизнь, а сплошное веселье.
– Нет, спасибо, – вставила Ирвелин и уставилась на трещину в столе. Ее взгляд остекленел, и Август воспользовался моментом и доел последний кусок, еле как запихнув его в рот.
– Внук Феоктиста Золлы тоже левитант, – вдруг сообщила Ирвелин.
– Рад за него, – кинул он, после чего принял на себя многозначительный взгляд Ирвелин.
– Завтра он возвращается в столицу. Внук Золлы. И я хочу попросить тебя, Август, пойти к нему вместе со мной.
– Зачем?
– Для разговора с этим граффом мне нужен союзник. Болтун, который умеет заговаривать зубы. Такой, как ты, – Ирвелин улыбнулась.
Откинувшись на спинку стула, который тут же издал страдальческий скрип, Август протер рукавом рот и глянул в огромные глаза Ирвелин со снисхождением.
– Не знаю, есть ли в этом смысл. Меня привлекать. Тебе всего лишь нужно разузнать о книге его деда, зачем тебе союзник-говорун?
– О книге, которую в прошлом запретили распространять. В некоторых деревнях ее даже сжигали. Этот внук не захочет откровенничать, я уверена в этом, не захочет себя подставлять. – И добавила, полушепотом: – Очень тебя прошу, Август. С меня десять порций яблочного пирога.
Дать ей ответ левитант не успел. Входной колокольчик звякнул, и в кофейню вошел Филипп. Его обстоятельная фигура в бежевом костюме обратила на себя внимание всех посетителей, а через мгновение все дружно отвернулись, и только Август с Ирвелин продолжали на него смотреть.
– Я тебя ищу, Август, – подойдя к ним, сообщил Филипп и кивнул в знак приветствия Ирвелин.
– И вот он я, на твое счастье, – широко, до самых своих торчащих ушей улыбнулся Август. – Чем обязан?
Филипп стал оглядываться в поисках свободного стула, но тут со своего места резко поднялась Ирвелин, сгребая со стола все фортепьянные ноты.
– Мне пора готовиться к выступлению, – обронила она и заторопилась к роялю. Проводив ее взглядом, Филипп уселся на ее место.
– Что это с ней? – спросил Август, наблюдая за нервными попытками Ирвелин поставить ноты ровно на пюпитр. «Обиделась на меня, что ли?» – подумалось ему, но как только Филипп заговорил, про Ирвелин левитант тут же забыл.
– Август, я хочу озвучить ответ на просьбу твоей полуночной гостьи.
– Которая Моль?
– Если она склонна себя так называть, – кивнул Филипп.
– И каков же ответ?
Ветерок острого любопытства пронесся от его лохматой макушки до самых ступней.
– Ее просьба отклонена. Из крепости Фальцор никого выпускать не будут.
– Как? Ведь тот Постулат – иностранец.
– Нет, Август. Моль подняла ложную тревогу. Постулат – графф по рождению. Да, у него есть поддельный паспорт, надобность которого мне непонятна, ведь в королевском реестре указан порядковый номер его граффеорского паспорта. И не сомневайся – документ подлинный.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
К их столику подошел Клим, рыжий и совершенно равнодушный к окружающим официант. Пока он брал у Филиппа заказ, граффы молчали, а как только отошел, Август поближе придвинулся к другу и спросил:
– Получается, Постулата подвергнут тотальному сканированию?
– Получается, так.
– Моль будет в ярости, – ухмыльнулся Август, уже видя, как родинка на лице принцессы трясется в остервенении.
Больше из Филиппа нельзя было и словечка вытянуть. Кем являлся его источник информации? Откуда он знал порядковые номера граффов? Пока Август пытался хоть что-то разузнать, по залу кофейни проносилась фортепьянная музыка: Ирвелин сидела за роялем с ровной, как у балерины, осанкой, а ее руки выводили плавные воздушные пируэты. Филипп же был неподкупен. Он пил свой мятный чай, который принес ему Клим, и успешно изображал глухого.
Весь сегодняшний их диалог получился скользким. Как только Август касался двух запретных тем – о семье Филиппа и о тайном его ремесле, – темные брови иллюзиониста мгновенно сталкивались. Ближе к концу диалога Август даже приноровился вовремя затыкаться – видок у этих темных бровей в содействии с кривым носом выходил испытывающим. Своей же жизнью Август делился охотно. Поведал другу о ближайших вылазках лагеря кочевников-левитантов и про новое предложение Олли.
– Не связывался бы ты с ним, – советовал Филипп. Со времен истории с куклой по имени Серо он крайне негативно отзывался о кукловоде.
– Это Олли со мной связывается. А реи-то нужны, так что…
– Попробуй найти себе достойное дело, достойную работу, – перебил его Филипп. – Я слышал, на стройке в пригороде требуются левитанты…
