Матабар III

– Следующие два месяца мы посвятим, увы, не созерцанию своих душ в отражении глаз смотрящего, а изучению свойств и принципов работы фиксированного‑статического массива, – продолжал профессор. – Он куда проще свободного‑динамического, но поможет нам вознестись на новые ступени познания Звездного искусства.

Ардан, перелистнув тетрадный лист, почесал макушку.

Хорошо, даже если предположить, что есть некоторое неопределенное количество организаций в уравнении, то… при чем здесь медальон Бориса? Тот ведь, по сути, никаким образом не потребовался для исполнения плана кураторов Вселены. Да, хорошо, статуэтка с Бальеро действительно заняла свое место в ритуале, но Посох Демонов и медальон Бориса выбивались из стройного ряда событий.

Хотя нет.

Они ведь тоже имели между собой связь. Оба артефакта принадлежали госпоже Талии.

А значит… а значит…

Ардан спрятал лицо в ладонях. У него постепенно начинала болеть голова от количества несвязанных друг с другом мыслей.

А уж если шагнуть назад и вспомнить про то, как его с Борисом должны были летом похитить бандиты… Ардан какое‑то время полагал, что его хотели использовать для выставления виновным в террористическом акте.

Но, как теперь понимал, чтобы совершить то, что собиралась совершить Вселена, требовалось пойти на подобное добровольно. Так что Ардан не особо подходил на данную роль.

И тут и без того рассыпающий рисунок головоломки начинал и вовсе трещать вплоть до самого основания.

Все же то, что планировалось в канализации, совсем не пустячный ритуал для начинающего Звездного мага. Превратить многомиллионный город в Мертвые Земли – неслыханное событие.

– Вы уже и раньше сталкивались с фиксированными‑статическими массивами, – продолжал эн Маниш, покачиваясь в кресле за кафедрой. – Просто не всегда могли опознать в них искомое, но сегодня я приоткрою завесу тайны над сим знанием. Для начала в краткой, как первая влюбленность романтичного юноши, форме. Статичный массив не меняет свойства печати после ее воплощения, а дополняет во время создания. Динамичный массив способен их скорректировать уже после того, как печать сформирована. Что‑то вроде отправленного в будущее письма.

Но в то же время в помощь Вселене выделили всего одну, пусть и жуткую, химеру. А кроме самой Лорловой там и вовсе никого, кроме Плащей, не оказалось. И это для попытки наводнить столицу империи демонами? Как‑то… глупо.

Вложить столько трудов, загубить такое количество жизней и при этом не приложить ни малейшего усилия, чтобы подстраховать свой злодейский план. Складывалось впечатление, что кураторы не питали ни малейших надежд на успех. Но тогда – зачем начинать? Чтобы отвлечь внимание? Возможно.

Но от чего?

И, опять же, наличие тазидахской химеры. Если добавить в уравнение элемент того, что составитель пытался запутать решающего задачку и увести в сторону от настоящего ответа, то тазидахская химера являлась специально добавленным параметром. Но тут же вспоминался эпизод в поезде с участием иностранных диверсантов.

Может, все же разные организации?

А орден Паука и Бездомный Паук во Дворце Царей Прошлого? Совпадение?

Ардан выронил карандаш и запустил пальцы глубоко в волосы, будто пытался нащупать на собственной макушке тумблер, при активации которого мысли перестанут хаотично биться о стенки черепа и выстроятся в стройный, логичный ряд.

Но если их внимание отвлекали, причем дважды – Вселеной и химерой, то… от чего? Ни в газетах, ни в слухах, обсуждаемых в «Брюсе», не прозвучало ничего настораживающего. Во время зимнего солнцестояния в городе, особенно на окраинах, случались эпизоды мародерства, грабежей и прочих неприятных событий, но не более того.

Тогда…

Зачем?

Для чего?

И, самое важное, кто?

Рядом с плечом Ардана прозвучал тонкий, едва слышимый стук. Юноша резко обернулся и увидел за стеклом голубя, нахохлившегося в снежной горке на откосе.

Голубь? Может быть, за ним следят? Через голубя. Или голубь и является тем элементом, что упускает Ардан. Вдруг, помимо ордена Паука, существует еще и секта Голубей. И она…

Ардан взмахнул рукой и шикнул на крылатую крысу (как их называли жители Метрополии из‑за пристрастия к помойкам), но та и не думала шевелиться.

Нет, при чем тут голубь… он уже просто с ума сходит.

– Учащийся Эгобар.

Арди дернулся и, поднимаясь с места, вытянулся по струнке. Эн Маниш через весь амфитеатр, заполненный потоком первого курса, смотрел на него с легким прищуром и вызывающей усмешкой.

– Раз вы так заняты сражением с пернатым, то, наверное, уже высчитали формулу, которую я, по своей нерадивости не имея представления о вашей важнейшей для истории битвы, вывел четверть часа тому назад.

Ардан бросил быстрый взгляд на доску. Там, на половину графитового полотна, белым мелом слегка мерцала в свете Лей‑ламп формула расчета требуемых Лей‑лучей при определенном объеме интервента в виде кинетической энергии.

Ничего сложного.

Арди еще на втором месяце обучения щелкал данные формулы расчета лучей проще, чем Скасти его излюбленные семечки еловых шишек.

– Три луча, – ответил он уверенно.

– А тип? – не сдался эн Маниш.

Ардан повернулся к соседней доске, где красовалась модификация классического, учебного щита. Видимо, ее сегодня и просчитывали.

– Рассеивающий, – пожал он плечами.

Профессор, кажется, нисколько не удивился скорости ответов Ардана. Вместо этого эн Маниш положил мелок на уголок стола.

– Ваше предложение по переделке, учащийся Эгобар.

В Большом не существовало никакой поощряющей системы в виде оценок или табеля успеваемости. Только результаты экзаменов. Но тем не менее выйти к доске или встать с ответом вызывались почти все и всегда. Просто потому, что получить личный совет или помощь от профессора – весьма редкая и ценная удача.

Ардан же как раз относился к категории «почти». Уроки с лесными друзьями приучили его искать ответы самостоятельно, а у наставников спрашивать лишь направление поиска.

Но тем не менее Арди, взяв с собой свой гримуар, спустился по ступеням к кафедре, стащил со стола мелок и подошел к печати.

– Какие требования? – спросил он, осматривая конструкцию.

Позади первый курс, полным составом, отложив ручки и отодвинув баночки с чернилами, устремил свои взоры к своеобразной сцене.

– На ваше усмотрение, учащийся Эгобар, – легким, игривым тоном ответил профессор. – Сделайте из этой печати нечто такое, что не просто рассеет кинетическую энергию снаряда, а удивит оппонента.

Ардан, привычным жестом почесав затылок (за неимением посоха воспользовался корешком гримуара) и принялся довольно быстро водить мелком по графиту.

Для начала он переделал основную структуру из двухконтурной в трехконтурную, благодаря чему получил пространство для интеграции дополнительного массива. Чтобы печать не превысила лимит в три Луча, он понизил концентрацию рун, снизив свойства и убрав все лишние.

Ну и, разумеется, чтобы щит получился чуть более функциональным, чем аналог бронированной плиты, добавил свободный‑динамичный массив, который, кажется, обсуждали в начале лекции, когда он пытался разобраться со своей собственной головоломкой.

В процессе работы эн Маниш, не очень довольно кряхтя, опираясь на посох, поднялся на ноги и встал за спиной Ардана. А юноша… немного увлекся.

После добавления свободного‑динамического массива он еще и вложил в конструкцию переходную вложенную печать с функцией, отвечающей за краткосрочное сохранение энергии. Таким образом, щит не просто рассеивал кинетическую энергию интервента, но еще и аккумулировал ее, пусть и на пару секунд, в определенной точке пространства. И если в этой точке успеть создать свой физический снаряд, то можно облегчить конструкцию, заменив создание энергии ускорения той энергией, что удалось «украсть» у интервента.

Можно было бы, конечно, добавить еще структуру поглощения, но тогда определенно требовалось бы выйти за пределы красной Звезды, а Ардан пока не позволял себе подобного. Вот когда зажжет следующую Звезду, тогда…

– Думаю, учащийся Эгобар, если я вас не остановлю, то нам потребуется еще одна доска.

Голос эн Маниш вырвал Ардана из омута вычислений, которые после штурма головоломки, связанной с реальным миром, казались ему куда проще и лаконичней.

Как оказалось, он успел исписать две доски и уже начал ютиться в нижней части третьей.

– Так, ну и что вы тут сотворили, – протянул профессор, отодвигая Ардана и забирая у того мелок. – Узел перераспределения нагрузки слегка, уж простите мне тавтологию, перегружен. Можно было обойтись меньшим количеством рун. – Мел, подобно клинку, засверкал в необычайно ловких, несмотря на габариты, руках профессора. – Первый массив зафиксирован в неподходящем отрезке контура, его следует сместить ниже, так мы высвободим пространство для более свободного развертывания Лей‑энергии. Дополнительный массив хоть и хорош, но перегружает общую систему. Можно было обойтись и без него, если добавить еще один контур и, пусть и без массива, просто распределить между ними рунную нагрузку. Да, Щит станет медленнее и, может, не таким надежным, но мы ведь с вами не от пули собираемся спасаться, а лишь решаем задачку.

Ардан, икнув, отошел в сторону. Он‑то как раз переписывал модификацию именно с прицелом на то, что интервентом является револьверный снаряд.

Профессор потратил еще минут десять на исправления и пояснения, из‑за чего изначальный чертеж Ардана на первой доске пришлось стереть и поверх записать новый, исправленный профессором.

– Но если поразмышлять, – закивал эн Маниш, – то вполне себе хорошая работа для третьего курса.

Ардан прокашлялся.

– Да, учащийся Эгобар?

– Вы сейчас ведете лекцию первокурсникам.

Профессор обернулся, мгновение осматривал попавших в прострацию студентов, а затем покачал головой и положил мел на подушечку на столе.

– Пески и Храмы, учащийся Эгобар, – говорил он тихо, так что и на первых рядах никто не услышал. – А что через три года? Мне вам что, в индивидуальном порядке придется выдавать задания для первого года Магистрата?

– А это возможно? – из любопытства спросил Ардан.

Профессор же посмотрел на него так, будто действительно подумал, что Арди размышляет на данную тему.

– Возвращайтесь на место, – замахал эн Маниш в легком раздражении, а сам, для аудитории, с прежней улыбкой продолжил: – Итак, благодаря нашему коллеге мы имели возможность понаблюдать за тем, как взаимодействие массивов и контуров могут увести нас в столь глубокие дебри, что мы и вовсе позабудем начальную тему задания. Кто из присутствующих желает помочь нам спуститься с высоких далей науки к вопросам насущным? Вы, учащаяся…

– Лина Лиль, – представилась девушка с нашивкой факультета биологии и алхимии.

– Прошу к доске, – приободрил ее профессор.

Ардан же, вернувшись на место, посмотрел на голубя. Тот по непонятной причине нахохлился и склонил голову набок, часто мигая глазами‑точками.

Арди, украдкой показав голубю не очень приличный жест, достал из сумки баночку с пилюлями, выданными ему врачами Плащей. Обезболивающее с противовоспалительным действием. Да, благодаря крови матабар рана на ноге уже даже и не ныла, а грудь давала о себе знать только в лежачем положении, но все же…

Лекция продлилась еще полчаса, после чего вместе с основной массой студентов Ардан добрался до атриума и уже собирался посетить библиотеку, как почувствовал жжение в кармане брюк.

На поверку причиной оказался медальон Милара. Оставалось надеяться, что вопрос не касался Бездомных Фае и демонов, а то зарплата Плащей и ученичество у Аверского уже больше не выглядели такими уж заманчивыми перспективами.

Хотя Эрнсон что‑то там говорил про премию…

Забрав в гардеробе осеннее пальто, Ардан вышел на улицу и неспешным шагом дошел до места, откуда его в прошлый раз забирал капитан.

Снег, как и три предыдущих месяца, все так же медленно кружился в вышине, ласково спускаясь на Площадь Звезд. Редкие студенты, немногочисленные профессора и закутанные в платки и шубы уборщики, неустанно скребущие лопатами по брусчатке.

Изредка звенел колокольчик трамвайчика, замиравшего на остановке, выплевывающего во внешний мир пассажиров, а затем, с очередным звоном, вновь уносящийся куда‑то вдаль.

Март был прав, когда рассказывал, что в Метрополии пять месяцев зимы, пять месяцев осени, шесть недель весны и две недели лета. И в целом Ардану это нравилось.

Прижав посох к телу, он закинул голову и, подставив лицо мягким, пушистым кристалликам льда, прикрыл глаза. Где‑то там, в вышине, за низкими серыми облаками, сомкнувшимися неприступными объятиями, пряталось небо. Бескрайние просторы беспечной лазури, среди которых в детстве Ардан любил кататься на спине Кайшаса.

Тот грузно взмахивал четырьмя крыльями и катал своего юного друга среди совсем иного мира. Где вместо гор – громады кучевых; реками предстают образы далекой земли, спрятавшейся где‑то внизу; а звезды… звезды сияют так близко, что руку протяни к темному покрову бессменной ночи – и сорвешь себе парочку.

В школе Эвергейла Арди узнал, что на самом деле звезды – это вовсе не очи Спящих Духов, а сгустки плазмы, внутри которых происходит нечто под названием «термоядерная реакция». А ночной покров – не крылья Духа Ночи, а бескрайний, холодный, молчаливый космос. Ард даже смог увидеть в старом, не раз починенном школьном телескопе лунный спутник их планеты и несколько других, из числа солнечной системы.

Наука.

Такая же, как и Звездная.

Но порой ему все же хотелось вот так замереть, подставив лицо снегу, и вдохнуть крупицу того искреннего волшебства, что скрывалось среди Алькадских пиков так же отчаянно, как в поворотах узких улочек, разлетах величавых проспектов и куцем отблеске зачастую ржавых крыш центральных районов Метрополии.

– Ну как оно там?

– Где? – спросил Арди у Милара и вздрогнул, вспоминая, как когда‑то давно точно так же начался его разговор с дедушкой.

Капитан остановился аккурат позади юноши и, не заглушая двигателя, вышел наружу. Закурил. Достал из новенького, блестящего портсигара длинную белую папиросу, сжал губами, щелкнул, прикрывая пламя ладонью, бензиновой зажигалкой и сладко затянулся.

– Наверху, – ответил Пнев.

Ардан понял, что Милар имел в виду вовсе не далекую Предгорную губернию, а разницу в их росте (капитан едва‑едва дотягивал отметки в сто семьдесят сантиметров), но ему захотелось рассказать о своей родине.

– В начале года, когда солнце чуть запаздывает поутру… мы называем его оком Духа Дня… то небо вдруг загорится, Милар, золотыми огнями. – Не открывая глаз, Арди вспоминал родные дали. – А ветер такой холодный, что зуб на зуб порой не попадает. И вокруг на сотни километров лишь спящие скалы, не желающие просыпаться в ранний час. Их снежные верхушки сверкают и блестят ярче любой радуги. А над головой, на западе, на крыльях Духа Ночи парят небесные огни. И ты, забравшись на самый высокий пик, садишься и, прикрыв глаза, греешься в лучах рассвета и дышишь.

– Просто дышишь, да?

– Ага, – кивнул, так и не открывая глаз, Ардан. – Вдох, выдох. Вдох, выдох. И мир вокруг будто дышит вместе с тобой. Вдох, выдох.

Милар несколько раз затянулся в тишине и только после длинной паузы заметил:

– Одиноко там, наверное.

– Одиноко? – удивился Арди. – Нет, господин капитан. Совсем не одиноко. Рядом с тобой ветер и камни, небо и снег. Тени от облаков. И бескрайний горизонт. Они шепчут тебе, рассказывают истории старше, чем любой из тех, кто ныне ходит среди нас. В горах не бывает одиноко, Милар. Там спокойно. И сердце бьется ровно.

Капитан фыркнул и, судя по звуку, сплюнул в сугроб.

– Ты романтик, господин маг.

– Не знаю… наверное… в этом есть проблема?

– А демон его разберет, – пожал плечами Милар. – Но что знаю точно – на нашей службе романтики долго не живут. Умирают, правда, героями, конечно.

– Разве плохо – умереть героем?

– Геройство, господин маг, подразумевает провал командования, – явно процитировал кого‑то капитан. – Там, где командир не ошибся, там героев нет. Только исполнители приказа.

Ардан открыл глаза. Напротив как раз остановился трамвайчик с заспанным, усталым, кашляющим машинистом, непрестанно прикладывающимся к горлышку термоса. Милар, докурив, затушил, как и всегда, сигарету о подошву и метким щелчком отправил ту в урну.

Урн в Метрополии не счесть. От простых железных ящичков, стеснительно ютящихся у углов домов, до гранитных ваз, коим впору оказаться где‑нибудь среди цветов и клумб ботанических садов.

Город, даже зимой, за исключением окраин, сверкал чистотой, а если кто выбросит стеклянную тару или картонный пакет из булочной с бакалеей мимо урны, тому, случись попасться на глаза стражам, грозил весомый штраф. Хотя, учитывая, как редко на улицах в светлое время суток удавалось встретить стражей, вопрос не столько в штрафе, сколько в уровне культуры.

– Поехали, – зазывающе махнул рукой Милар и юркнул за руль, попутно обстучав ноги, чтобы не нести в салон снег.

– А куда? – спросил, садясь рядом, Арди.

– На вскрытие.

Капитан платком очистил стекло, прикрывавшее три циферблата. Скорость, обороты двигателя и уровень бензина. Ардан хорошо держался в седле и даже любил ездить верхом, но вот вождение автомобиля, пусть оно и по‑юношески вызывало у него восхищение, пока не особо понимал.

– Тело Вселены закончили обследовать маги и отдали Ровневой. – Милар вскинул запястье и посмотрел на часы. – Успеваем.

И они поехали в сторону Черного Дома. Ардан, пользуясь случаем, прильнул к окну, впитывая и запечатлевая в разуме воздушные образы заснеженных домов, похожих на дворцы. Среди бесконечных изящных рядов разноцветных зданий порой становилось так сложно отличить доходный дом от чьего‑то имения, что Ард уже даже и не пытался.

Они свернули с проспекта Звезд на проспект Трех Мостов, а оттуда через четверть часа вырулили на Кривоводный канал и покатились вдоль набережной.

Как разительно отличался город с одной и другой стороны замерзшей водной глади. Там, где ехали Милар с Арданом, – словно сошедшие с картин здания, одно краше другого. А по ту сторону в небе уже виднелись темные витки фабричного смога, а правее сквозь снегопад проглядывались очертания небоскребов.

– Милар…

– Урский с Эрнсоном тоже насчет твоего… маленького нюанса будут рты на замке держать, – не дослушал Милар. – Мы один отдел. Команда. Отряд. В общем, называй как хочешь.

– Я не про это.

– А про что тогда?

Арди прокашлялся и, чувствуя, как лицо наливается жаром, тихонько спросил:

– А куда в столице можно сводить на свидание девушку?

Капитан кашлянул и, видимо от неожиданности, чуть было не вывернул на встречную полосу. Благо та в данное время суток практически пустовала.

– С какой целью интересуешься? Проклятье… прости, дурацкий вопрос… – Милар размял шею и чуть откинулся на спинку диванчика, жалобно скрипнувшего кожаной обивкой. – Могу посоветовать несколько кафе с красивым видом на Придворцовую набережную, но… там недешево.

– Мне кажется, что это ее нисколько не впечатлит, – вздохнул Ардан, вспоминая, на каких автомобилях порой приезжали к Тесс ухажеры. У них‑то наверняка возможностей отвести девушку даже в самый роскошный ресторан – хоть отбавляй.

– Не простая, да? – лукаво подмигнул Милар. – Тогда если не кафе, то… в Рассветный Сад, да и в любой другой парк, сейчас не лучшая идея идти… а что ей, вообще, нравится?

– Ей… – Ардан задумался и чуть было не выругался. Он ведь, по сути, о Тесс почти ничего и не знал, кроме того, что она рассказала про свою семью. – Петь. Она любит петь.

– Тогда отведи на танцы, – тут же отреагировал капитан. – Я тебе напишу, как приедем, один интересный адресок. Не очень популярный, но в красивом месте. Мы там, к слову, с женой познакомились.

– Танцы… – неуверенно протянул Ардан. – А это не очень банально? Все же наверняка водят на танцы.

– О, мой юный и наивный напарник. – Лукавство в улыбке Милара сменилось ностальгией. – Танцы для женщины совсем не то, что для мужчины. Для нас все танцы одинаково мучительны, так что мы не делаем разницы ни между ними, ни между тем, с кем танцуем. А для женщин… для них танцы едва ли не лучший способ общения. Могу поклясться Вечными Ангелами – стоит женщине станцевать с тобой пару песен, и она сможет рассказать о тебе даже то, что ты боишься сказать себе сам.

Ардан кашлянул‑крякнул и нахохлился сродни недавнему голубю, прилетевшему подслушать лекцию эн Маниш.

– Но тут главное – сделать сюрприз, – не унимался капитан. – Знаешь, вести не специально в обозначенное место, а, прогуливаясь, как бы невзначай заметить и позвать. Она, конечно, станет отнекиваться, мол, платье не то, обувь с неудобным каблуком, да и вообще – надо заранее предупреждать, но ты переведи в шутку. Будто это приключение какое‑то, а не простое дрыганье конечностями. Женщины любят приключения. Даже больше танцев.

Ардан медленно опустил и поднял веки. Видимо, судьба решила над ним посмеяться, потому как он терпеть не мог ни одно, ни другое. Приключения вызывали у него стойкое желание поскорее вернуться к любимым книгам, чертежам и экспериментам (кои до сих пор приходилось откладывать, но на седьмой день Ардан запланировал знакомство с Рынком Заклинаний – аккурат после того, как навестит Бориса с Еленой), а танцы и вовсе доводили в основном до оцепенения. С ними ситуация сложилась тем же образом, что и с мелкой моторикой, из‑за которой у Арди не получалось ловко орудовать столовыми приборами или писать ручкой и чернилами.

Но что поделать…

– Опять семнадцатый отдел наше место занял, – процедил сквозь плотно сжатые зубы Милар, когда они подъехали к площадке, где оставляли автомобили сотрудники Второй Канцелярии. – Ну, я им еще припомню.

Капитан в итоге потратил минут пять, чтобы найти где припарковаться, и, встав между практически идентичными копиями его авто, заглушил двигатель, после чего достал из багажника покрывало и накрыл им корпус.

Подходя к парадному входу в управление, Ардан замедлил шаг, ожидая, что капитан опять закурит, но тот и не думал останавливаться.

Ах, ну да, разумеется – примета ведь касалась случаев, когда в Черный Дом заходили трое или больше, а сейчас они вдвоем.

Капитан сверкнул удостоверением скучающим охранникам, затем они переоделись в уже знакомом Ардану гардеробе, после чего побрели по хитросплетению коридоров и переходов первого этажа.

Рассматривать здесь что‑то, как и в прошлый раз, не имело смысла. Все те же ковры на полу, все те же ничем не примечательные фотографии, горшки с цветками, тюль с занавесками и бесчисленное множество двойных дверей, из которых изредка, храня молчание, выходили работники, чтобы исчезнуть уже в других кабинетах и помещениях.

Разве что теперь, в куда более спокойной обстановке, Ардан смог принюхаться к местным запахам. В обители Плащей пахло деревом, лаком, сигаретным дымом и секретами. Секретами, которых Арди не хотел касаться, настолько пугающими и опасными те ему чудились.

Свернув пару раз направо, пройдя через несколько развилок, они с Миларом, наконец, добрались до пункта назначения незатейливого маршрута.

Капитан, потянув за оловянную ручку, неспешно открыл дверь, пропуская в тесный тамбур Ардана, и только после того, как закрыл за ними первую, открыл следующую, впуская юношу в довольно просторное помещение.

В ноздри тут же ударил характерный запах с примесями формалина, едва уловимыми нотками зловонного, удушающего формальдегида (который, судя по всему, содержался в столь минимальных дозах, что его не улавливали человеческие носы), спирта и терпкого травяного чая. Пол под ногами блестел из‑за намытой шероховатой выложенной ромбиком плитки; на выкрашенных в темно‑серый цвет стенах застыли множество застекленных полок и шкафчиков, хранящих ряды картонных папок разной толщины, приборов и инструментов из хирургической стали, а еще банок с темной янтарной жидкостью, внутри которых застыли части человеческих тел.

У дальней стены, рядом с занавешенным окном, примостился стол, где, кроме закрытого термоса и чашки с пританцовывающей сверху струйкой пара, больше ничего не оказалось.

Слева, в длинном, вытянутом зале, обнаружились еще три стола. Но совсем иного толка. Стальные, со сложным механизмом, позволяющим по нажатию педали поднимать и отпускать их уровень, они ютились под светом склонившихся над ними ламп, а еще прозрачно намекали о характере своей природы тем, что со стороны наклона обладали желобом, уходящим в слив, находящийся с противоположной от педали стороны.

Ну а еще и тем, что рядом с ними притаилась каталка, а чуть дальше – спрятанные в стенах двенадцать стальных квадратных дверец, с гранями по полметра. На них, в специальных отсеках, ютились картонные таблички с именами.