скачать книгу бесплатно
– И ты в это веришь? – Под сводом дырявой крыши прокатился добрый смешок кранфура.
– Ну, вот у Тани же сбылось, после того, как она съела его! – в зелёных глазках Женьки засверкали искорки негодования на столь странную реакцию её друга.
– Ну, хорошо! Пусть и у тебя исполнится, – улыбнулся чудик и подмигнул своим огромным глазиком, – ты же в это веришь! Это самое главное. А что загадала такого?
– Запрещается говорить, а то не исполнится! Разве ты этого не знал? – удивлённо подняла брови девочка.
– Ой, точно. Забыл, – прошептал почти под нос себе пушистый, – а скрипящие качели у дороги дедушка смазал?
– Да, смазал. Но, кажется, столбы в земле сгнили. Теперь всё это сооружение болтается, если сильно раскачиваться. Но мне не страшно. Я качалась на них, – довольно промолвила девочка.
– Ну да, ты ж храбрая, – разговор сегодня ни к чему не вёл, он был в курсе, что Женя хотела бежать во двор, к тем, кто весь день строит штаб, – ты, по-моему, не хочешь беседовать.
– Да… просто. – замялась девочка и стала разглаживать складки на своих шортах и пытаться оттереть въевшуюся грязь с залома ткани, – там… пацаны…
– Сколько можно тебе объяснять, что тебе следует делать то, что хочешь? Всем будет хорошо от этого – и сама счастлива и меня мучить своим напряжением не будешь. А бабушка сейчас пойдёт выносить мусор, и, если не найдёт тебя во дворе, поднимет на уши всех.
– Бабушка – мусор? Так Таня же выносит, – удивилась Женя
– Таня ушла гулять.
– Откуда ты…
– Ты уже задавала этот вопрос год назад, – снова засмеялся Ноум, – Старайся не допытывать то, что тебе не хотят говорить. Пусть это останется на совести не сказавших.
«На совести не сказавших…» сейчас эта фраза казалась какой-то бессмысленной, непонятной. Женя тащила две ветки тополя, обломанного ещё вечером прошедшего дня разбушевавшимся ветром. Раскрывшиеся коробочки пуха оставляли за собой длинный пушистый след вперемежку с пылью.
Синяк под глазом обидчика
Это утро началось как обычно. Девочка вышла во двор пятиэтажки по улице Гоголя. Бабушка Стеша из первого подъезда подмазывала ствол деревца известью и постоянно искала глазами своего правнука, изредка выкрикивая «Вита-а-алик!». Мальчишка из третьего подъезда стоял с коляской, в которой тихо посапывала малютка Катя, и ждал свою маму, чтобы пойти на рынок. Через некоторое время, пока Женька лазила по детской площадке, двор совсем опустел. Но из того подъезда, откуда некоторое время назад выходи?ла мама Кати, послышались шаги и оглушительные голоса мальчишек с третьего этажа.
– О, деревня на улице! – хохоча и кидая злобный взгляд громко, чтобы все слышали, проговаривал тот, что помладше.
Женя глянула в сторону подъезда. Её сердечко начало бешено колотить изнутри по рёбрам. Под козырьком стояли двое парней. Пухлый, черноволосый Димка, который был чуть младше Жени и его старший брат – Лёшка, высокий кудрявый парень с добрыми глазами. Алексей попытался защитить девчонку, но его младшего брата было не унять. В руках ехидно улыбающегося мальчишки оказались маленькие камешки с края дороги, отделяющей дом от двора. И, эти камушки полетели в сторону железной лестницы, со звоном отскакивая от неё. Девочка стремительно слетела с перекладин и побежала к огромной куче камней, привезённой буквально на днях к соседнему двухэтажному дому, чтобы поскорее спрятаться от града свистящих снарядов.
В одно мгновение Лёшка оказался на стороне худенькой Женьки. Димка, пускал целый дождь из огромных камней. Два из них прилетели по ноге девочки, отчего она хотела выть, но лишь с особым ожесточением стала швырять камнями в ответ.
– Ты обижена, – заглядывая в зелёные глаза Жени, заявил Ноум.
– Видишь сам! – воскликнула от удивления собеседница
– Поведай, почему?
– Может, посидим и помолчим?
– Ну, сначала расскажи мне всю историю, а потом посидим, поплачем и будем дуться. – Чудик взобрался на балку и уселся рядом, щекоча мехом саднящее красное пятно.
Женя махнула грязной рукой по мокрой щеке. Во всю конопатую мордашку теперь красовалась серая, мутная полоса из слёз, чердачной пыли и обиды на весь свет. От щеки до самого уха.
– Я не понимаю, почему он не захотел разбираться? Почему наказал того, кого проще всего? – Слёзы начали катиться по лицу. В уголках рта Женя ловила их языком, а с носа вытирала рукой. – Ты же знаешь Димку, а брата его – Лёшку? Кудрявый такой, с синими глазами. На третьем этаже живут в соседнем подъезде. Помнишь же? Знаешь?
Женя в упор смотрела на Ноума и ждала хоть какой-то реакции. Он должен знать. Пушистый улыбнулся и еле качнул головой.
– Да даже если не знал, теперь, знаешь! – школьница подскочила с балки, чуть не уронив своего друга и резко повернувшись вскинула руки к дырявой крыше чердака и почти прокричала – Он назвал меня деревней! Дурой длинноногой! Ну я и схватила камень… И Лёша тоже.
Произнося последние слова, Женя села на карачки и обняла свои побитые коленки и снова заплакала. Гнев на слова пацана из соседнего подъезда сменился всё той же разрывающей бессильной обидой.
– И Лёшка попал в глаз своему младшему брату, – закончил за подругу кранфур.
– Ага, – прошептала девочка. – Ты видел, как заплывает глаз? И одновременно синеет сразу? Я теперь и это наблюдала.
– Обиделась на него? – сощурился чудик и склонил свою пушистую головку к плечу.
– Знаешь, нет. Не на Димку я обиделась, а на дедушку. Я невиновная. – Она спряталась между коленей и сквозь всхлипы продолжила – Он стоял с ремнём и кричал на меня. Он никого не слышал. Он… он приказал просить прощения.
– Ты попросила? – сочувственно спросил Ноум.
– Да.
Тощие плечики вздрагивали от всхлипов, а на полу от капающих слёз пыль скатывалась в мокрые чёрные шарики.
– Вот скажи мне, Ноум, – наконец-то успокоившись прервала молчание Женька, – почему я не смогла ему ничего сказать?
– Потому что боялась, – обнял холодную ручку кранфур.
– Но ведь мне всё равно попало, какая разница за что уже?
– Ты надеялась, что уйдёшь от этого наказания, если примешь всё таким, каким это видит твой дед. – ещё крепче прижался Ноум к руке, чтобы хоть немного согреть своим теплом девочку. – Бывают такие люди, у которых уже сложилось своё объяснение ситуации и итог. Например, как у твоего дедушки. Он изначально хотел устроить наказание на глазах тех, кто по его мнению выше статусом, чем маленькая конопатая девочка.
– То есть что бы я ни сказала, ничего не поменялось бы? – Ответ она не ждала, потому что прекрасно понимала, что озвучила уже его в вопросе.
– Многие вещи, которые творят люди – это не про тебя, а про них.
– Но битой от этого быть не хочется, – буркнула девочка. – Он злой, а нога теперь болит у меня.
Почему дедушка не разобрался?
Скрипящие под ногами ступеньки. Деревянная лестница на чердак. Балка. Тёплая пыль. Звук удара мяча где-то во дворе раздался под крышей. Побитые ноги ныли от тягучей мерзкой боли, отчего девочка иногда морщила свой конопатый носик и тяжко вздыхала.
– Ну что, твой друг всё ещё красуется с фонарём? – почти хохотал кранфур из угла.
– Ага, над ним весь двор смеётся, что его девчонка побила, – улыбнулась Женька.
– Жень, а как думаешь, ты права? – голос Ноума вдруг стал строгим.
– Конечно! Я ж прямо в него не бросалась. Я кидала в сторону. Чтобы хоть немного его напугать. Просто один камень отскочил и, причём, не мой. Только он этого не видел. Знаешь, сколько камней прилетело мне по ногам? Во-о-о-от. А никому же ничего не объяснишь, всё же видят синяк под глазом только, а на ногах что? На ногах они появляются у каждого по десять штук за всё лето.
– Кидать камни вообще плохая идея с самого начала была, тебе не кажется? – кранфур тронул побитые ноги девочки.
– Я знаю, но я не могла ничего сказать от злости. В этом дворе меня все и так считают деревней. И дружат со мной только некоторые мальчишки. Вон, Лёшка со мной постоянно проводит время.
Женя поджала губки и готовилась уже зарыдать. В зелёных глазках стояли слёзы, но девочка боялась моргнуть, чтобы капли не «развели мокроту» на крыше этого тёплого чердака.
– Так тебе обидно-то отчего было? От поведения деда, который никогда на тебя не кричал раньше, оттого что бабушка не смогла тебя защитить или оттого, что какой-то Димка обозвал «деревней»? – кранфур с видом профессора заложил лапки за спину и отошёл к дыре в крыше, через которую весело заглядывало вечернее солнышко.
– А я не знаю… Дед. не разобрался… Димка кидал и даже не смотрел… Всё вместе
– И всё же… – вопрос застыл в тёплом воздухе и давил на виски с такой силой, что хотелось кричать. Перед глазами снова стоял дед с его ремнём, за его спиной улыбающийся Димка с чёрным фингалом, испуганная бабушка и злющая, с страшным оскалом на лице, тучная мама Димки. Где-то в коридоре стоял Лёшка и лишь всхлипывал временами.
– Почему он не разобрался… – глаза уставились в пустоту, разделяющую её и кранфура. – Знаешь, у меня ощущение, будто всё раскололось надвое. Был тот дед, который вечером надевал очки, читал газету и рассказывал мне самые невероятные вещи из нашего мира. А тут вдруг р-р-раз и его нет. Он будто есть, но его нет. Был дед, к которому я хотела приходить на кухню, пока он рвёт газету и рассыпает табак, а теперь есть старый мужчина, с которым мне даже не хочется молчать в одной комнате. Как будто я что-то потеряла.
Слёз уже не было. Димка такой же дурачок, как и она, стал сразу хвататься за первое, что попало под руки. Его мама – всего лишь защищала того, кого любит слепо и без разбора. Лёшка не мог пойти против мамы и какого-никакого брата. А дед… этот мужчина в одночасье стал чужим и холодным. Ноум сидел рядом и готовился уже было заговорить о том, как люди переживают предательство, но глянув на облако мыслей вращающееся в головке его подруги, решил оставить этот разговор на будущее.
Сложности выбора
– Слушай, Ноум, почему выбирать всегда так трудно? Даже между картошкой с подливом и супом с галушками. Я выбираю всё вместе и не справляюсь с этим. Почему я не смогла выбрать только одно? – Ковыряя ложкой мягкий варёный лук в недоеденном пюре, прошептала сидящему рядом с ней пушистому другу Женька.
– Потому что пути назад не будет. – Ноум облизнул пальцы, после неудачной попытки подержать конфету без шуршащей обёртки.
– Так, я же могу отдать свой суп тёте прежде, чем начать есть! – лениво произнесла Женя.
– Так, получается, ты выберешь картошку тогда. – Непонимающе бросил взгляд на девочку чудик и резко сменил свой удивлённый вид на заинтересованность хрустальной вазочкой, стоя?щей недалеко от злополучной порции пюре. – А вообще, люди боятся делать выбор, потому что изменить ничего нельзя уже будет. Ты будто касаешься ручки двери, а вторая или даже несколько других превращаются в дым. А пока ты не выбрал, у тебя куча вариантов. Приятно же смотреть на все эти варианты и думать, что это всё может быть твоим.
– Но они же не твои…
– Правильно думаешь, Жень.
– А если выбрал не то? Ты же не сможешь вернуться и выбрать другое. Ну вот представь, стоят три двери. За одной я счастливая художница, у которой по всему миру выставки. Я постоянно путешествую и всё время улыбаюсь, но стоит это для меня, например, хороших друзей и близких рядом. А вот вторая дверь, где девочка, которую ты знаешь, стряпает вкусные пирожки, варит борщи и кормит кучу маленьких ребятишек. Она тоже счастливая – ей это нравится, она тоже улыбается. Но для этого есть своя плата – мечты о кистях и своих книгах остаются мечтами. – Женя вздохнула.
– А третья дверь – это попытка объединить предыдущие две? – захохотал кранфур.
– Нет. Третья дверь – это подъём в одно и то же время, зарплата каждый месяц. Всё понятно, всё удобно и по плану.
– Я так понимаю, ты бы не выбрала третью дверь, да?
– Не-а, – запихав последнюю ложку с картошкой в рот, промычала девочка. – Ноя тебе скажу больше, я бы не выбрал ни одну из этих дверей. Это большая и глубокая жизнь. Чем шире она у тебя – тем счастливее ты себя будешь чувствовать. Девочка с пирожками всегда может взять кисти и начать писать картины. Насколько ей захочется раскрыться в этом, настолько она и добьётся признания. А, может, откроет для себя, что это совсем не её путь. Ты всегда можешь выбрать что-то одно добавить другое. Или вообще решить, что кисти и картины надоели и посвятить себя семье.
Умение прощать – нелегкая задача
Безумная жара плавила чёрный асфальт. Собаки растекались под кустами акации и страдальческими глазами следили за женщинами, несущими сумки, содержимым которых забьют свои холодильники. Одни снова будут размораживать морозилки, потому что льда в них больше, чем съестного наполнения. Другие уже сегодня приготовят большой и вкусный ужин. Бабушка и дед были на работе, Татьяна снова где-то отсутствовала. Во дворе стояла необычная тишина. Женя провернула ключ с брелоком-лисёнком два раза против часовой стрелки, шустро пролетев семь ступенек, разделяющих её и духоту, побежала на ту улицу, к тому самому дому. Раскрасневшаяся, мокрая, она встала перед лестницей на чердак, чтобы дать привыкнуть к темноте глазам. Как только стали видны кривые перекладины лестницы, цепкие руки подняли запыхавшуюся девочку наверх. Под крышей было душнее, чем на улице. Тишина знойного дня давила на уши. Женя несколько раз сглотнула, чтобы убрать ощущение заложенности, но это не помогло…
Под крышей было тихо.
– Ноум? – с удивлением стала осматриваться девочка.
В дальнем углу раздался шорох.
– Иди сюда, – послышалось оттуда.
Женя шагнула в темноту и с удивлением обнаружила, то с каждым шагом становилось прохладнее и свежее.
– Вот тебе не сидится дома в жару, – возмущался кранфур
– Сиделось бы, если б дома было хотя бы свежо, – засмеялась девочка.
– Ну, на реку бы пошла, – продолжал предлагать Ноум.
– Мне запретили без взрослых, ты ж должен знать. Я сегодня быстро. Вечером мы поедем с ночёвкой на дачу, когда бабушка придёт.
– Вот как… – посмотрел на Женю чудик, – и о чём же ты хотела «быстро» поговорить?
Он выделил это слово с особой брезгливостью. Быстрые разговоры были не таким глубокими, и казались пушистому существу ненужными и не такими важными.
– Неужели существуют люди, которые не умеют просить прощения? – задала тему для болтовни девочка.
– О! И ты думаешь, это тема для «быстрого» разговора? – его глаза расширились так, что казалось, будто на его мордашке кроме них больше и нет ничего
– Ну… наверное. – спрятала зелёные глаза Женя.
– Да, ты встретишь на своём пути не одного человека, от которого никогда не услышишь «прости». Они не умеют это делать… Не страшно, потому что ты почувствуешь, что они неправы и понимают это. Страшнее, когда люди не умеют прощать…
– Я, наверное, не умею прощать, – нахмурилась девочка.
– Ну да.
– И это, правда, ужасно?
– Очень.
– Чем же это страшно? Это ж, наоборот, должно быть хорошо – человек, сделавший что-то плохое мне, исчезнет, и я не буду на него отвлекаться, – довольно замахала руками Женя.
– А что внутри останется? У тебя внутри. Не у человека. А если он случайно сделал плохо? Не намеревался, но так вышло. А теперь представь. Вот разозлилась ты на Димку, обиделась на Лёшку, презрительно относишься к маме их. И всё это помнишь долго. Даже постоянно, – Ноум хитро глянул на Женьку, – А через десять лет они забудут о тебе. Навсегда. Вообще! А ты будешь помнить, потому что не простила, сохранила. Тебе оно надо? Таскать за собой такие тяжести.
– Я побегу, Ноум. Баба должна вернуться, в мгновение Женька сорвалась с места и провалилась в отверстие в полу чердака. Ноум вздохнул и прикрыл глаза.
Склад былых обид
Тёплый вечер ласкал пахнущую листву тополей. Накупавшись в реке Уде и отмыв дачную пыль, Женька, не заходя в квартиру, побежала к дому с чердаком.
– Ноум, как ты думаешь, я прощу Димку? – решила продолжить прошлый разговор она.
– Не-а, не простишь. Не умеешь, и долго не будешь уметь отпускать обиды.
– То есть, я – плохая? Я злая? И все обижали будут храниться у меня где-то внутри? – заваливала своего собеседника она вопросами.
– Как ты точно описала себя, – чудик засмеялся и коснулся рукой колена девочки, – из-за того, что ты не умеешь прощать безразличных тебе людей, будешь хранить каждую обиду внутри. Эти обиды будут складываться внутри, слёживаться и черстветь. Они будут превращаться в тяжёлые камни, а тебе всегда придётся носить их с собой, потому что ты не умеешь чистить, прибираться там внутри. Помнишь, как тебе Таня сказала про твоё злопамятство?
– Это ты про то, что мимо воняющих обидчиков надо проходить? – Женя засмеялась, но её маленькая головка уже сейчас понимала, что не может отпустить эти пока ещё лёгкие и несвалявшиеся камушки, лежащие на дне её маленькой души.
