скачать книгу бесплатно
И после мы поняли оба,
Что мы полюбили Версаль.
18. В саду одной из старых вилл, на Комо
«Да, этот сад дает не мало мне хлопот!
Как только умерла графиня, сын графини
В Париж уехал; там живет он и поныне;
Не вижу я его уже который год.
Все пишет только мне: убавь, убавь расход.
Живет он широко; читал о нем в газете.
И вот пришлось совсем забросить розы эти,
А жалко: – кое-как весь сад теперь растет!..»
Садовник замолчал… Спускалася прохлада…
Аллеи узкие покинутого сада
Грустили в сумраке вечерней тишины…
Кусты последних роз ко мне склонились ниже,
И мне послышалось: «мы умереть должны: —
Цветы оранжерей так дороги в Париже!»
19. Амальфи. Монастырь
Сквозь рамку белую старинной колоннады
И ветви пыльные скучающих олив
Сверкает небосклон, и город, и залив,
К которому сойти зовут ступени сада.
Быть может, там, внизу, и воздух и прохлада,
Но солнца южного так радостен призыв, —
И жалко двигаться… Сегодня я ленив;
Мне чудно хорошо, мне ничего не надо…
И мне мерещится сквозь дымку снов моих
Какой-нибудь монах, который меж других
Здесь так же сиживал и так же спал, наверно,
В дни жаркие, пыхтя, сосал большой лимон,
Дарами прихожан смущал неверных жен
И в келию таскал из погреба фалерно.
20
Вы в hall'e моего отеля
Сегодня были в пять часов;
Пройдя по бархату ковров,
Вы на одно из кресел сели.
Вы две газеты просмотрели,
Пока швейцар, без лишних слов,
Принес вам список всех его жильцов
За две последние недели.
И над бумагой небольшой
Вы наклонилися. Порой
Ваш взор туманился заботой.
Вы просмотрели, не нашли,
Вздохнули, встали и ушли… —
Я полюбил вас отчего-то!..
21. Фьезоле. Монастырь св. Франциска
Как ни старался я монаху объяснить.
Что год тому назад, свободно, без преграды,
По узким келиям и по аллеям сада
Часами целыми один я мог бродить, —
Меня не согласился он пустить;
И отвернулся я с невольною досадой.
О, только пять минут, – мне большего не надо!
За пять минут я все успею пережить!
Но он захлопнул дверь, и только на мгновенье
Увидел я аллей знакомых направленье,
Колодец с розами, узор седых олив
И ту скамейку, где с безумною печалью
Я столько раз мечтал, о мире позабыв,
Глядя, как небосклон сливался с синей далью…
22. Воспоминанья об Италии
О, эти мелкие, прелестные детали
Поездок! Реализм меж этих вечных снов!
Журнал, потерянный в тиши пустых садов;
Билет, украденный в Болонье на вокзале;
Лимон, зацепленный гондолой на канале;
Мошенник, знавший пять нелепых русских слов;
Плохой бенедиктин в Орвьето; семь часов,
Что в Кьюзи, кажется, мы пересадки ждали…
Воспоминания еще недавних дней,
Картины лучшие Италии моей, —
Простите! – в памяти я вас поставлю рядом
С мальчишкой, что просил подачки битый час.
С ризотто спорченным, и этим псом, что раз
Я в Тиволи кормил швейцарским шоколадом!
III
23
Печаль моих стихов я посвятил давно
Глазам задумчивым, глазам печальным вашим.
Им было, помнится, в моих читать дано:
Они поэтому еще мне были краше.
Теперь вы далеко… Я знаю, вы уже
Забыли обо мне. А я… – сознаться больно, —
Но сердце новым снам и новой госпоже
Молилося не раз, хотя бы и невольно.
– Быть может, как-нибудь случайно к вам дойдет
Та книга, где мои заставлю вянуть песни,
И ваш забывший взор с досадою прочтет,
Что кто-то для меня был даже вас прелестней.
И будет странно вам. Среди знакомых строк
Вам что-то станет вдруг безумно незнакомо;
И вы прошепчете: «Он так писать не мог!
Я вместе никогда с ним не жила на Комо!
Я говорила «Вы»! Мои не те меха!
Фиалок никогда я не ношу весною!»
Но что-то вдруг блеснет сквозь диссонанс стиха
Какой-то ласкою знакомою, родною…
И это чуждое для вас по временам
Вам так покажется на прежнее похоже, —
И не поймете вы… Поймите же, что все же
Печаль моих стихов я посвящаю вам!..
24
У Музы моей золотистые кудри,
Небрежный и ласковый взгляд;
Туманные слезы плененных жемчужин
На пальцах усталых горят.
Она не одета в прозрачные ткани
Иль в ярких материй узор;
На ней, как в простом современном романе,
От Ворта закрытый tailler.
Какой-нибудь камень, чудесный и редкий,
В ее не играет кудрях.
Черты закрывает густая вуалетка,
Перчатки на тонких руках.
Весенних фиалок букет ароматный
Приколот к ее шеншила; —
Она непослушна… она непонятна…
Она бесконечно мила…
По целым неделям порою, быть может,
Ко мне не заходит она;
Тогда мое сердце почти не тревожит
Мираж мимолетного сна.
Бесцельно проходят часы за часами,
Мой вечер мучительно тих,
И я разрываю, листы за листами,
Начало элегий моих.
Но часто, в часы одиноких мечтаний.
Когда за рабочим столом
Я жду невозможных и странных свиданий.
Скучаю, не зная о ком;
Когда в моем сердце сильнее рыдает
Печаль непонятного сна, —
Я слышу, как двери она отворяет,
Я вижу, как входит она.
С небрежной улыбкой, с насмешливым взглядом,
Она, – и я это хочу! —
Садится со мною доверчиво рядом,
Плечом прикасаясь к плечу.
Упрямые кудри лениво отводит,
Снимает перчатку свою,
По белой бумаге внимательно водит
Послушную руку мою.
И я отдаюсь мимолетным миражам,
И долго, близка и нужна,
Слова за словами, за фразами фразы
Мне тихо диктует она…
И вечер проходит, и сказкою хмурой
Играет метель за окном.
Высокая лампа в плену абажура
Горит одиноким пятном.
Неясною лаской, истомой невнятной
Касается дрема чела,
