скачать книгу бесплатно
И песнь его то тише, и то громче
В ночной тиши лагуны полусонной.
Душа моя – вечерняя гондола
На зеркале опаловом канала.
Она увозит мимо Сан-Паоло
Усталых женщин с конченного бала.
За силуэт небрежный или строгий.
За чистоту или греховность взора.
Она во всех них влюблена немного —
И все ее забудут слишком скоро.
В часы рассвета иль в часы заката.
Когда томит неясная истома.
Она какой-то грезою объята.
К чему-то невозможному влекома.
Ее зовут, зовут далеко в море
И крылья чаек и волны опасность.
Но странный кормчий с грустию во взоре
Ее полета сдерживает властность.
Ей не видать безбрежность синей дали.
Ей не дышать соленой пылью пены:
Ей суждено на блекнущем канале
Седых дворцов стеречь немые стены.
Ей суждено услышать только сказки
Забытых rio, струн гитары пенье;
Ей суждено узнать одни лишь ласки
Улыбки, взгляда и прикосновенья,
И близ пьяцетты, у пустого мола,
Грустить о том, что это слишком мало…
На зеркале вечернего канала
Моя душа – вечерняя гондола…
7
В этот снег и вьюгу, в этот страшный холод
Мне еще роднее, мне еще милей
Тот букет фиалок, что сейчас приколот
На меху пушистом у груди твоей.
Пусть оно жестоко, может быть, немного,
Пусть цветы завянут раньше чем всегда, —
Осудить я это не сумею строго,
На вопрос об этом не отвечу «да».
Твой букет напомнил легкими цветами
Ту любовь, которой жизнь моя полна:
Как и в нем, в ней столько грусти временами,
Как и он, порою, так проста она.
Как и он, завянет бесконечно скоро,
Как и он, бесцельна даже, может быть;
Расставаясь тихо с их двойным узором,
Я ее сумею, как его, забыть.
Но я знаю, все же, что она недаром
Грустью напоила взгляд моих очей,
Что она мне будет самым лучшим даром,
Самой лучшей сказкой юности моей,
Что она дает мне бесконечно много,
Что, благодаря лишь только ей одной,
Я пройти сумею долгою дорогой
С чем-то очень светлым в памяти больной.
И что чувство это в этот страшный холод
Мелких увлечений и пустых страстей —
Тот букет фиалок, что сейчас приколот
На меху пушистом у груди твоей.
8-9. Les Deux Sonnets De L'Amoureux
De Colombine
«Карнавал» Шумана балет Фокина
Т. П. Карсавиной
1. После спуска занавеса
Незваным я пришел на этот карнавал.
Я не знаком ни с кем. И лишь одна Эстрела,
С улыбкою своей и долгой и несмелой.
Сказала мне слова… но я их не слыхал…
И я иду один. Едва светает… Бал
Уже окончился. Я помню, – скрипка пела…
И в памяти моей какой-то образ белый
Остался… – Эта ночь безумна… Я устал…
У длинного стола, где догорают свечи,
Пьеро! – ты, может быть, мечтал о той же встрече?
Но ты ушел; твой стул теперь стоит пустой…
Я сяду на него и черным силуэтом
На фоне скатерти и дали золотой —
Я буду ждать ее… Я буду час поэтом…
2. Jalousie
Меня безумно злит Ваш пестрый арлекин!
Вы любите его печальными глазами…
Скажите, отчего он так обласкан Вами?
Он недостоин Вас, царица коломбин!
Пусть вместе вы сошли со стершихся картин:
Ужимки и прыжки нельзя любить годами!
Сознайтесь, ведь уже он был несносен в раме!
Он так шокирует мой поэтичный сплин!
Он беззаботен, пусть, его апломб безмерен;
Вы не находите? – Он слишком в Вас уверен!
Я вызову его сегодня на дуэль!..
Мы будем драться там, у длинной балюстрады,
В рассветном воздухе, туманном как пастель…
И буду я убит… – И будете Вы рады.
10
Как мало белых роз осталось для тебя
В душе моей, душе мятежной!
Одни я подарил, любя и не любя,
Другие сорваны бесцельно и небрежно.
Кто может запретить проснувшейся весне
Цветы свои дарить без отдыха и счета?
Вся молодость моя принадлежала мне.
Я не сумею в ней отдать тебе отчета.
Теперь, когда душе понятней и больней
Все эти первые, безумные утраты,
Когда ее цветы ветрами долгих дней
Так бессознательно и так бесцельно смяты,
Когда моя мечта опять горит огнем,
А белых роз в груди осталось слишком мало —
Мне грустно, что в своем безумьи роковом
Их молодость моя так щедро раздавала!
– Последние цветы в груди моей горят…
Я их отдать забыл иль их сорвать забыли?
– Прости, что я дарю их грустный аромат
В обмен за чистоту твоих весенних лилий!
Прости, что лучшего тебе я не принес,
И что для твоего венчального букета
В груди моей не хватит белых роз…
– Прости меня, прости меня за это!..
11. Ее письма
Я помню, – я их знал когда-то наизусть,
И самому себе я повторял повсюду
Их фраз несбыточных доверчивую грусть…
Я их почти забыл, – я их совсем забуду…
Теперь они лежат на письменном столе,
Но бросить их в огонь мне не хватает силы.
– Пускай они порой почти чужие мне,
Пускай порою мне они почти не милы,
Пускай созвучья их для сердца моего
Почти утрачены, почти уже неясны, —
Я оставляю их… – хотя бы для того,
Чтоб как-нибудь потом найти их бред напрасный,
Чтоб ими разбудить мою былую грусть,
Их тихим шелестом напомнить трепет дальний,
И лишний раз сказать с улыбкою печальной:
«Я помню, – я их знал когда-то наизусть…»
II
Муза Дальних Странствий…
Н. Гумилев.
12
Уйти, уйти от всех! На Гарда или Комо.
В деревне, в комнате с распахнутым окном
Жить одному! Мечтать! Не думать ни о ком!
Почти что никогда не оставаться дома!
Забыть, что где-то есть далекий силуэт,
Чью тень мои глаза любили и искали;
Влюбиться в шепот вод и в ширь лазурной дали,
На почту не ходить и не читать газет.
От ласковой зари до яркого заката
Бродить в густой тени покинутых садов,
И с грустью понимать, что слишком мало слов,
Чтоб объяснить все то, чем сердце так богато.
