скачать книгу бесплатно
В этом доме мы с тобою жили.
До него свой дотянув возок.
Здесь мы с безнадежностью дружили.
Нищее богатство сторожили.
Берегли вечерний огонек.
Сторож бродит по небу двурогий.
Стынет в речке мертвая вода.
Черный вестник медлит на пороге…
И не будет более дороги
Нам с тобой отсюда никуда.
1946
77
В осадке жизни, выпитой до дна.
Уже совсем не чувствуешь вина —
Лишь оцета в нем вяжущая прелость.
И для того она тебе дана.
Чтоб больше пить тебе не захотелось.
1949
78. Лишний
Как собака из лужи пьет.
По колючим помойкам рыщет —
Так и он свою жизнь живет.
Свое нищее счастье ищет.
Знает трусость и знает злость.
Знает, жгучее раз от разу,
Как прекрасна простая кость,
Кем-то вываренная до отказа.
А умрет он, как клячи мрут
На ноябрьской крутой дороге:
Напоследок лишь отпрягут
Да немного откатят дроги.
Сунут сена ненужный клок
К морде, тронутой пеной алой,
Да шлею под шершавый бок…
Пожалеют еще, пожалуй!
И останется лишь дымить
Лужа крови в снегу дорожном…
Скажешь: можно ль так жизнь прожить?
И оказывается – что можно.
1947
79. Предсмертное
Мы чтили волю Господню,
Зачем же Он нас отверг?
Несешь свою жизнь сегодня,
Как свечку в Страстной Четверг.
Ладонями заслоняешь,
Не разгибаешь плеч,
Не дышишь, едва ступаешь,
И знаешь – не уберечь!
Все злей и бесповоротней
Давно обреченный путь,
И каждая подворотня
Грозит мою жизнь задуть.
И страшно будет и просто:
Мгновенье – и без борьбы
В руке на копейку воска.
Огарок моей судьбы.
А что перед Божьим ликом.
Волнуясь, она цвела.
Внимала словам великим.
Сама их шептать могла.
Что луч ее, хоть неярок,
Но все же сиял во тьму, —
Холодный найдя огарок,
Не вспомнят и не поймут.
Лети же, мой пламень малый,
Обидам кончая счет,
Беспомощный и усталый,
В провалы мирских пустот!
1945
80. Дунайская зима
Припорошены снегом ели,
Ручеек звенит подо льдом…
Не томись, не считай недели,
А живи себе еле-еле,
Ледяной свой лелея дом.
Ах, иного ты не построишь!
Да и нужно ли? Все равно
Этим сердце не успокоишь,
Не согреешь и не укроешь —
Будет зябнуть всегда оно.
Так прими же, благослови же
Эту россыпь богатств скупых,
Этот край, что отныне ближе
Весен в Риме и зорь в Париже —
Никогда не жалей о них!
Он дается тебе в забвенье
Пестрой жизни веретена:
Вдохновенья и нетерпенья.
Пиршеств духа и чувств смятенья —
Весь прохлада и тишина.
Подчинись его ласке строгой.
Завтра той же, что и вчера,
Поброди, помечтай немного,
И домой отыщи дорогу.
Вечереет уже. Пора.
1945
81. Болдинская осень
Я мертвым был. На тройке окаянной
Меня в село безвестное свезли,
И я лежал в могиле безымянной,
В чужом плену моей родной земли.
Я мертвым был. Года сменяли годы.
Я тщился встать и знал – я не могу.
И вдруг сейчас под легким небосводом
Очнулся я на голубом снегу.
Ужели спала с глаз моих завеса,
И я могу с сухого снега встать,
И выпал пистолет из рук Дантеса,
И бег мгновений обратился вспять?
И вот иду я узкою тропою,
Лицо свежит неторопливый дождь,
И Болдинская осень надо мною
Златит листву у придунайских рощ!
1945
82. Нищая весна
Я бродил по талым косогорам.
Мартовскую слушал тишину
И в кустах над ручейком нескорым
Повстречал я нищую Весну.
Шла она почти совсем нагая.
Кутаясь в туманы и дожди.
Осторожно ветки раздвигая
И пути не зная впереди.
Но уже каштановые пряди
Золотом сквозили на ветру
Но уже прибавился в наряде
Пролесок, расцветший поутру.
Подошла ко мне и застыдилась.
Руки уронила и ждала.
Только быстрым взглядом заслонилась.
Но прохладных губ не отняла.
Я сказал ей: пусть тебя другие
И умытой и нарядной ждут.
Косы заплетающей тугие
Майским днем в сиреневом саду!
Ты мила мне именно такою:
Неуверенной в себе самой.
С незаплетенной еще косою.
С удивленных глаз голубизной.
И беспомощной, и виноватой.
И не знающей, вперед спеша,
Что сегодня утром для меня ты
Первым поцелуем хороша!
1945
83
Гостили мы на острове зеленом,
Среди акаций, уток и камней,
Лишь кампанильи легким перезвоном
Стучались в тишь апрельских этих дней.
Была скамья на берегу залива,
А рядом с нею – ивы и лужок.
И, выкупавшись вместе с нами, ивы
Опять, кряхтя, врастали в бережок.
Те дни прошли. О, как их было мало
И как они все были коротки!
Скупая горсть, которой нехватало
Ни для твоей, ни для моей руки.
И, уезжая, с борта парохода
