скачать книгу бесплатно
К нему слетает песней на страницу.
О, призраки! О, царскосельский сон,
Пронизанный и радостью и мукой!
Кто зрит его, того связует он
Безмолвной и торжественной порукой!
Не та же ли судьба повторена
В трагическом содружестве поэтов?
Не та же ль казнь? И нету в мире сна
Страшнее и прекраснее, чем этот!
1947
70. Дом
На краю поселка, у обрыва,
Там, где сваливают всякий сор,
Он стоит большой и некрасивый,
И ничей не радует он взор.
Все ступеньки у крыльца отбиты,
Дверь забита наискось доской,
Из ворот, что широко открыты,
Веет тленью, гарью и тоской.
Пятна стены испещрили густо.
Трещины, как раны, глубоки,
Окна смотрят мертвенно и пусто,
Как слепой сквозь темные очки.
Все мне кажется, что здесь убили,
Что когда-то здесь на чердаке
Девочку подушкой задушили,
Труп вдоль стен проволокли к реке.
Что отсюда словно на кладбище
Отвозили девушек к венцу,
Хлеба здесь не подавали нищим,
Топором здесь сын грозил отцу.
Это было здесь и это будет —
Так уж, видно, повелося тут.
И всего ужаснее, что люди
В этом доме и сейчас живут!
И торопишься скорее мимо,
Словно он – звено в твоей судьбе,
Словно нити ужаса незримо
От него протянуты к тебе.
И в полях, где золотится лето,
В рощах, убегающих к реке,
Молишься о доме неотпетом —
О несчастном нашем двойнике.
1945
71
Ночь была такою тяжелою,
Словно я ее нес века.
Неподвижным, студеным оловом
Наклонилась ко мне река.
И усилья не надо было бы.
Чтоб сомкнулась над головой.
И никто б никогда не выловил
Захлебнувшийся голос мой.
И когда бы не ты орешником
Обхватила меня за грудь.
Было б все, как давно обещано, —
Как и будет когда-нибудь.
1948
72
Н. С. Гумилеву
Как валежник сухие годы
Под ногою хрустят мертво,
Волчьей ягодою невзгоды
Обвивают истлевший ствол.
И сквозь голые сучья небо —
Словно треснувшая слюда.
Все чужое: краюха хлеба,
Сеновал, скамья и вода.
Дай мне руку! Как никогда ты
Мне, учитель, нужен сейчас,
В час бессмысленнейшей расплаты,
В обнаженный, как череп, час.
1945
73. Двойник
Я стою у своего же дома
И я вижу, как в моем окне
Свет горит и силуэт знакомый
Иногда мелькает на стене.
Это я брожу там на рассвете.
Говорю с собою наяву
Письма жгу и мертвого поэта
На свиданье страшное зову.
Темнота на улице безлунной.
Лишь одно окно слепит и жжет.
И на нем решеткою чугунной
Стынет рамы черный переплет.
Я давно уж сам себя покинул.
Через свой порог перешагнул.
Я давно уже из сердца вынул
Ржавой жизни жесткую иглу.
Но остался жить на этом свете
Меж бессонниц, призраков и книг,
За меня перед людьми в ответе,
И чужой и близкий мне двойник.
Он тоскует. Он напрасно множит
Обреченные уже пути.
Он ломает руки и не может
Ни остаться в мире, не уйти.
И не знает он, что близко где-то
Я стою сейчас на мостовой,
Богом и прощенный и согретый,
Навсегда свободный и живой.
Чем теперь могу ему помочь я?
Забрести лишь разве на огонь.
Да на лоб горячий злою ночью
Положить прохладную ладонь?
Но меня всегда невольно тянет.
Как преступника в забитый дом.
Подглядеть, когда ж он перестанет
И бродить и плакать за окном.
Может, он уж раздобыл в дорогу
Непахучий белый порошок
И, тая смертельную тревогу,
Делает мучительный глоток?
Подожду я, улицу померю,
А когда затеплится рассвет,
Постучусь я у знакомой двери
И узнаю, жив я или нет?
Если нет – не надо будет боле
Ни следить, ни слушать, ни жалеть,
И уйду я свежим ветром в поле —
Золотой пшеницей шелестеть…
1947
74. Чужие
Мы нехотя бродили по дорогам
За это к нам неласковой земли,
И потому, наверно, так немного
Земного счастья в сердце сберегли.
Мы здесь чужие. Нам ничто не любо, —
Деревья только, скалы, облака,
Гекзаметра серебряные трубы.
Да тихий лад пастушьего рожка.
Куда идти? Последний вечер тает.
Последние малиновки поют.
И время только смерть нам предлагает —
Нестрашный, но неверный свой приют.
1946
75
На сухом полотне заката —
Сок вишневый и бирюза.
Отожгло, отошло куда-то…
Можешь снова открыть глаза.
Можешь вновь в колеях дорожных
Оброненную жизнь искать,
Терпеливо и осторожно
Можешь пыль шевелить опять.
Только что подберешь ты, нищий,
На распутьи пустых дорог?
Разве вечером ты отыщешь,
Что с утра ты не уберег?
И одно лишь тебе осталось:
Сесть на камень и молча ждать
Отпускающую усталость —
Смерти горькую благодать.
1946
76
