скачать книгу бесплатно
– Больно… – выдохнула я, краюшком сознания зацепившись за произнесенное имя.
– Дайте шприц!
– Подожди, – вмешался низкий голос.
Шаги. Сильный запах. Терпкий. Волчий? Да, волчий. Это я определила на каком-то подсознательном, инстинктивном уровне.
– Кира?
Я открыла глаза и сфокусировалась на высоком блондине, стоявшем надо мной. Голубые глаза смотрели требовательно, но холод в них сбивал с толку, как и имя, которое он произнес.
– Кира? – сипло переспросила я, все сильнее ощущая, что что-то не так. – Это… – Я нахмурилась, всматриваясь в лицо блондина. – Я…
– Это что еще такое? – прорычал он кому-то. Лед в глазах стал еще холоднее.
С другой стороны ко мне подошел другой мужчина, более молодой, с приятным лицом. Он посветил мне маленьким фонариком в глаза и попросил следить за его пальцем.
– Кира – это ваше имя, – мягко сказал он. – Вы это помните?
Ускоренное бип-бип-бип ответило за меня. Голова начала разрываться от напряжения. Это имя… Да, кажется, оно мое, но… Почему я?.. Почему я не помню?..
– Я… Не знаю… – Я в ужасе посмотрела на врача. Желудок скрутило.
– Что вы помните? – спросил он, украдкой взглянув на блондина. – Какой сейчас год? Когда у вас день рождения?
– Год…
Я вращала глазами в поисках подсказки. Год… Год… День рождения… Конечно, я знаю, когда… Ответ крутиться… Сейчас вспомню… Сейчас…
– Боже мой… – Я схватилась за раскалывающуюся голову, вырвав трубку капельницы. – Не помню… Я… Я не помню… Не помню!
Голос надломился. Боль сорвалась с поводка и ударила по всем каналам. Сердце заколотилось, разламывая грудную клетку изнутри. Я всеми силами отгоняла от себя назойливую мысль, но она выклевывала мозг с каждым новым бир-бип-бип, приговором оглашая в каждом уголке – здесь пусто.
Я ничего не могла вспомнить. Вообще ничего: ни фамилии, ни дня рождения, ни причины, по которой все болело, и по которой я лежала в больнице голая под одной простыней. Мне кажется, что я даже не могла вспомнить, как плакать, потому что горло сжимали холостые спазмы и тело, лишенное голоса, билось в сухих всхлипываниях.
Голоса и проклятое бип-бип-бип захлестывали, усиливая мои терзания, но внезапно все поплыло. Тоненькая иголочка изловчилась войти в кровоточащую от вырванной капельницы вену, и постепенно все стало безразлично. Потолок плавно закружился, все звуки отдалились, и я закрыла глаза, погружаясь в сон, лишенный сновидений.
Бип. Бип. Бип. Бип.
В палате было темно, но я не спешила открывать глаза. Голова была тяжелой, на душе бушевало смятение, которое было не забить и не притупить ни одним лекарством.
Я тщетно пыталась восстановить ход мыслей, но они ускользали от меня, как и воспоминания, как и жизнь.
Я попробовала пошевелиться, но в тело будто свинец закачали. Запертая в собственной голове, я была заперта еще и в теле. Почему?
Во рту появилась горечь, обострив жажду. Открыв глаза, я титаническим усилием повернула голову в сторону светящегося монитора в надежде, что на столике возле него была вода.
Она-то была. Целых два литра в пластиковой бутылке. А толку? Как мне было до нее дотянуться?
Я облизала пересохшие губы. Язык, казалось, распух. Слюны почти не было, даже сглотнуть нечем было. Попробовала пошевелить рукой: правая, в которую шла капельница, отозвалась болью, но не поддалась, зато левая смогла проявить признаки жизни.
В пальцах неприятно закололо, но на большее мне рассчитывать не пришлось. Я беззвучно всхлипнула, проклиная свою беспомощность.
Бип. Бип. Бип. Бип.
Я с ненавистью посмотрела на монитор с ползущими по нему в несколько рядов линиями. Казалось, в нем была вся моя жизнь, как и в той проклятой, недосягаемой бутылке воды.
Что со мной случилось? Почему я ничего не помню? За что я так наказана? Я сделала что-то плохое? Была плохим человеком? Плохой волчицей? Кем я вообще была? По мне кто-нибудь скучал? Кто-нибудь любил? Хоть кому-то не все равно, что со мной? Кто тот блондин?
Из уверенного курса в мучительную пучину внутренней пустоты меня сбило резкое движение. Мужской силуэт закрыл собой светящийся монитор.
Запах от него шел волчий, но не такой сильный, как от того волка, что я видела днем.
Я напряглась до боли в онемевших мышцах, настороженно проследив за тем, как он взял бутылку с водой.
В сильных руках крышечка легко поддалась, и в нос ударил запах воды, подавив и напряжение, и настороженность, оставив только жажду.
Он положил крышечку на стол, подошел ближе, свободной рукой приподнял мою голову и приложил бутылку к губам, осторожно наклоняя ее.
Я пила взахлеб. Рука у него была легкая, и вода лилась гладко, не проливаясь, даже не сворачивая в другое горло. Незаметно моя рука с трубкой от капельницы поднялась и коснулась его руки, удерживая от того, чтобы он не забрал бутылку с водой, пока не напьюсь.
Кожа была шершавой, тыльная сторона с выпирающими венами. Улавливался запах сигарет и чего-то еще… Пороха? Серебра?
Странная смесь, учитывая, что оно было смертельно для волков, что я знала тоже на уровне подсознания.
Я выпила, наверное, половину, когда почувствовала дискомфорт в животе. Мужчина как-то уловил, что я напилась и, отстранив от меня горлышко бутылки, бережно опустил голову обратно на подушку.
Казалось, только чтобы напиться, я потратила сил больше, чем имела и не смогла выдавить даже элементарного "спасибо". Разве что рукой успела слегка сжать его запястье и то – создалось впечатление, что он специально придержал свою руку, чтобы дать мне возможность хоть как-то выразить благодарность, которой я была преисполнена всего лишь за воду.
На губах сохранилось несколько капель, и я слизала их, всматриваясь в темноту, силясь рассмотреть его лицо, но тщетно: темнота будто окутывала его, а мои веки вдруг стали тяжелыми. Миг, и он исчез, а я снова погрузилась в сон.
Глава 9
Бип. Бип. Бип. Бип.
– Доброе утро, Кира! – раздался приветливый голос.
Я открыла глаза, сонно причмокнув сухими губами. Свет из окна шел тусклый и серый, тянуло дождем и запахом молодого врача: не волчьим, а скорее, человеческим. Может, он был полукровкой?
– Надеюсь, вы меня помнишь. Мы вчера уже встречались. Меня зовут Павел Алексеевич. Я ваш лечащий врач.
Меня коснулись мягкие пальцы, отсоединяя капельницу и проводки, ведущие к монитору. Кожа ответила на прикосновение болезненными ощущениями, и я вздрогнула, инстинктивно сжавшись. Мне не хотелось, чтобы меня касались.
– Я просил медсестер больше не подкалывать вам ничего, – будто не заметив моей реакции, продолжил врач, – чтобы организм начал сам настраиваться на нормальную работу.
Медленно, но я вникла в то, что он сказал, и в теле сразу же проснулась боль. Не сильная, но ноющая и, главное, нарастающая. Помимо этого чувствовалась слабость и неприятное онемение из-за того, что я слишком долго лежала в одной позе.
– Как самочувствие? – Он посветил мне маленьким фонариком в глаза, от чего я поморщилась. – Хотите есть? Пить? Может, марафон пробежать? – улыбнулся он.
– Пить хочу, – сипло ответила я, взглянув на столик под монитором.
Бутылка оттуда исчезла, а вместо нее стоял обычный графин и стакан с трубочкой.
– Это хорошо, – удовлетворенно ответил врач, ничуть не обидевшись, что я не оценила его шутку. – Сможете встать? Заодно, пока будете пить, я осмотрю вас.
Он налил в стакан воды, но подавать мне не стал, ожидая, что я встану сама.
Вставать не хотелось. Мысли о том, что боль усилится и мне снова что-то вколят бросали в панику, но и вот так лежать бревном в наркотическом сне тоже было противно.
Отчаяние, которое охватило меня вчера, когда я не смогла ничего вспомнить, затаилось где-то, а может, я заблокировала его, отказываясь принимать тот факт, что вся моя жизнь и вообще все, что делало меня мной, куда-то пропало.
Смотреть и чувствовать себя под таким углом было бы слишком угнетающим и опустошающим, а опустошать и так уже было нечего. Так, может, не стоило зацикливаться на этом и поедать себя поедом, напрягая извилины и выворачивая душу наизнанку в поисках хоть каких-то крох? Может, стоило начать с более рационального шага и сначала взять под контроль собственное тело, как и говорил врач, имя которого я не запомнила?
Я попробовала пошевелить пальцами: сначала рук, потом ног. Покалывание было, но не такое, как раньше. Чувствовалось, что в организме поубавилось лекарств и кровь в нем циркулировала иначе.
Подняться удалось не сразу даже с теми титаническими усилиями, что я приложила. Боль, как и ожидалось, отозвалась в каждой клеточке, особенно под грудью, но контроль над телом возвращался и было приятно чувствовать, что в нем я больше не замкнута, хоть для этого и пришлось сцепить зубы, чтобы не застонать, как раненный зверь.
Свесив ноги с больничной койки, я одной рукой придержала простынь, пахнущую болезнью, а второй взяла из рук врача стакан с водой. Дрожь из рук передалась и на него, и вода пошла разводами.
– Извините, – пробормотала я, вскинув смущенный взгляд на врача, – не могли бы…
Он без слов придержал стакан, чтобы я не облилась. Просить о такой мелочи было очень неприятно, но сидеть мокрой было бы еще унизительнее.
Выпив еще один стакан с его помощью, я поежилась. Обнаженную спину обдавало колкой прохладой.
– Спасибо, – поблагодарила я. – Извините, я не запомнила ваше имя и отчество.
– Павел Алексеевич, – снисходительно ответил он. – Можно просто Паша, – с улыбкой добавил он, забирая пустой стакан и возвращая его на стол.
Врач выжидающе посмотрел на меня, а потом на простынь. Я зажмурилась, притупляя боль и нежелание обнажаться. Мне казалось, что я и так была обнажена, как нерв, и уязвима, как чистый лист, боявшийся малейшей капли чернил, но, в конце концов, я была в больнице, и осматривать меня было его работой.
Я вздохнула и отпустила край простыни, убрала ее и с ног, оставив лишь кусочек на бедрах.
Лицо врача не изменилось, а вот у меня от увиденного перехватило дыхание. Все, что попало в поле моего зрения было багрово-синим. Местами проступали грязно-желтые пятна сходивших синяков, но основная масса чудовищных побоев оставалась пугающих цветов.
На коленях имелись поджившие царапины, на пальцах тоже, под ногтями была кровь, а на правом запястье будто чей-то отпечаток. Под грудью белоснежным прямоугольником выделялся медицинский пластырь.
– Что…
Я осеклась, хватая ртом воздух. Не сиди я на больничной койке, упала бы на месте. Увидеть себя такой для любой женщины сущий кошмар, не говоря уже о том, чтобы даже на секунду представить, что могло предшествовать такому.
Скользнув взглядом по синякам, подходившем со всех сторон к тазу, я зажмурилась. В висках начало сверлить. Мозг сжался, не зная, что ему нужно было делать – искать ответы или же милосердно их прятать.
– На вас напали, Кира, – с искренним сочувствием пояснил врач, очень осторожно отдирая пластырь. – Ваш муж должен придти с минуты на минуту. Думаю, что он лучше сможет объяснить…
– Муж?
Я открыла глаза одновременно с распахнувшейся настежь дверью. Палату заполнил сильный волчий запах, защекотавший и ноздри, и душу.
– Легок на помине, – со странной интонацией заметил врач, успевший заменить на мне пластырь.
Я повернула голову на звук тяжелых шагов. Казалось, они, как и их владелец, заполнили всю палату. Инстинктивно потянув на себя простынь, я встретилась с изумительными голубыми глазами, которые можно было бы смело назвать еще и притягательными, если бы не тонкая корка льда, неуловимо следовавшая за взглядом высокого, мощного, как несокрушимая скала, блондина.
Он смотрел на меня испытывающе, будто стремясь проникнуть вглубь, словно я была каким-то механизмом, который он хотел разгадать, осмыслить, выяснить, как работает и работает ли вообще.
– Кира, это Борис Сергеевич Ангелов, – со все той же странной интонацией произнес врач, имя которого вылетело у меня из головы. – Ваш муж. Вчера он навещал вас.
Муж. Такое обыденное слово из трех букв. Что оно означало для меня?
Всем своим потерянным существом я пыталась прочувствовать это, прочувствовать мужчину, волка, подходившему ко мне все ближе, уловить в его грубоватых чертах лица хоть что-то отдаленно родное и знакомое.
По-своему он был, пожалуй, красив. Статный, уверенный, наверное, и любовник хороший, но все равно чужой, хоть я и вспомнила, что вчера уже встречалась с его глазами.
Его рука властно легла мне на щеку, скользнула по шее и остановилась на затылке. На мгновение мне показалось, что он хочет схватить меня за волосы, но вместо этого он достаточно нежно погладил меня, вызвав на затылке приятные мурашки.
– Привет, Кира.
Голос был низким, кажется, даже отдаленно знакомым, но я не уловила в нем особых эмоций. Задумчиво рассматривая меня, он продолжал поглаживать меня по затылку, вызывая смешанные чувства. Причем, мне казалось, что они были обоюдными.
– Ты знаешь, кто я? Помнишь меня?
Тон остался ровным, но во взгляде уловилось что-то неприятное, кольнувшее меня желанием сбросить с себя его руку.
Я постаралась расслабиться. Медленно подняв руку, подрагивающую от слабости и потрясений, следовавших один за другим, я коснулась пальцами его мускулистой руки, покрытой тонкой рубашкой мятного цвета, параллельно пытаясь отыскать что-то у себя внутри. Не в голове, а в сердце, но отклика не последовало, и мужчина… Муж, это понял.
– Как она? – резко отстранившись от меня, спросил он у врача.
– Как я уже говорил вам вчера, пуля не задела ничего важного, – поспешил ответить врач, отводя от меня обеспокоенный взгляд. – Ваша жена, – на последнем слове он будто споткнулся, – полукровка, но все заживает быстрее, чем можно было ожидать. Думаю…
– Что с ее памятью? – нетерпеливо перебил Ангелов.
– Кира сильно ударилась головой при падении, – поджав губы, ответил врач. – Плюс, я думаю, имеет место психологическая травма. Прогноз дать не могу. Есть вероятность, что память вообще не вернется. Она дама очень хрупкая и капризная. Нужно ждать, наблюдать. Я буду держать вас в курсе.
– Не будешь, – обрубил Ангелов. – Дай вещи, – кинул он кому-то за спину.
Молодой, бритоголовый, очень габаритный мужчина с непроницаемым лицом, которого я сразу не заметила, подошел к койке и положил на нее пакет. Он показался мне более знакомым, чем блондин.
– Одевайся, – едва скользнув по мне взглядом, сказал он. – Я забираю тебя домой.
– Борис Сергеевич, это поспешное решение, – заспорил врач, изменившись в лице. – Кира идет на поправку, но в любой момент это может измениться. Травма головы и пулевое ранение даже в случае с полноценными волками могут повести себя коварно и непредсказуемо. Ей нужен покой и уход.
– Все необходимое моя жена получит дома, – ответил Ангелов, смерив врача жестким, не терплющим возражений взглядом. – Выпиши ей снотворное, обезболивающее, витамины. Я позабочусь, чтобы она их получала.
– Борис Сергеевич…
– Достаточно, – отрезал Ангелов таким тоном, что врач вздрогнул, скосив глаза на амбала, стоявшего у койки. – Одевайся, Кира, – чуть мягче сказал он уже мне, перехватив мой растерянный взгляд. – Дома тебе будет лучше.
Глава 10
