скачать книгу бесплатно
– Кристофера она не любит. Вся материнская нежность досталась Джону.
Беатрикс задумчиво посмотрела на большие напольные часы с маятником: они громко, неодобрительно тикали и, казалось, недоверчиво качали головой.
– Этого не может быть, – наконец произнесла она.
– Тем не менее это так, – с грустной улыбкой возразила Одри. – Некоторые люди наделены бесконечным запасом любви – например, вся ваша семья. А у других ресурсы ограничены. Любовь леди Фелан закончилась: чувств хватило только на мужа и Джона. – Она устало пожала плечами. – Но сейчас совсем не важно, любит ли свекровь Кристофера или нет. Теперь уже ничто не имеет значения.
Беатрикс опустила руку в карман и достала письмо.
– Это для капитана Фелана, – пояснила она. – От Пруденс.
С непроницаемым выражением лица Одри взяла конверт.
– Спасибо. Отправлю вместе с сообщением о состоянии Джона. Бедный Кристофер… он так далеко.
Беатрикс задумалась, не лучше ли забрать письмо обратно. Сейчас не время говорить о расставании. Но с другой стороны, может быть, в тени огромной утраты маленькая боль пройдет незамеченной?
Одри внимательно посмотрела на подругу.
– Ты собираешься ему сказать? – негромко спросила она.
Беатрикс с подозрением прищурилась.
– О чем?
Вопрос был встречен раздраженным вздохом.
– Я не дурочка, Беа. Пруденс сейчас в Лондоне, занята балами, приемами и прочими светскими глупостями. Она никак не могла написать это письмо.
Беатрикс почувствовала, что неудержимо краснеет, а потом так же неудержимо бледнеет.
– Она отдала письмо перед отъездом.
– Как свидетельство преданности Кристоферу? – Одри презрительно усмехнулась. – Видишь ли, во время нашей последней встречи мисс Мерсер даже не удосужилась спросить о давнем знакомом. И с какой стати, интересно, письма всегда передаешь ты? – Она бросила на подругу нежный и в то же время насмешливый взгляд. – Судя по тому, что Кристофер пишет нам с Джоном, он по уши влюбился в Пруденс – благодаря ее необыкновенным посланиям. И если в итоге эта пустоголовая кокетка окажется моей родственницей, виновата будешь ты!
Подбородок Беатрикс задрожал, а глаза предательски заблестели. Одри крепко сжала безвольную руку.
– Зная тебя, невозможно сомневаться в благих намерениях. Вот только слабо верится, что результат окажется положительным. – Она печально вздохнула. – Прости, мне необходимо вернуться к Джону.
Направляясь в холл, Беатрикс внезапно подумала, что пройдет еще несколько дней и подруге придется пережить смерть любимого мужа.
– Одри, – неуверенно окликнула она. – Как бы мне хотелось принять хотя бы часть твоей боли!
Миссис Фелан остановилась и обернулась, не в силах сдержать чувств.
– Спасибо. Мало кто способен искренне разделить горечь потери.
Через два дня в Рамзи-Хаус пришло известие о кончине Джона. Мистер Фелан умер ночью. Исполненное сочувствия семейство пыталось решить, как лучше помочь осиротевшим женщинам. По правилам хозяину дома следовало нанести визит и предложить свои услуги, однако Лео в это время находился в Лондоне, на внеочередном заседании парламента. Бурные дебаты разгорелись относительно некомпетентности и равнодушия, в результате которых британские войска в Крыму скверно снабжались и не получали должной поддержки.
В результате было решено, что к Феланам отправится Меррипен, муж Уин. Никто не надеялся, что его примут, поскольку мать и вдова вряд ли могли найти силы для разговоров, пусть и сочувственных. Но главная миссия посланника заключалась в доставке письма с выражением соболезнования и предложением любой необходимой помощи.
– Меррипен, – неуверенно обратилась Беатрикс, – можно попросить тебя передать Одри искреннее сочувствие и спросить, не требуется ли мое участие в организации похорон? А может быть, ей будет легче, если кто-нибудь просто посидит рядом?
– Разумеется, – с готовностью согласился Меррипен. Темные глаза светились состраданием. Зять вырос в семье Хатауэев, и все считали его братом. – А почему бы тебе не написать записку? Я передам слугам.
– Одну минуту. – Беатрикс бросилась к лестнице, подхватила подол длинной широкой юбки, взлетела на второй этаж и скрылась в своей комнате.
Подошла к столу, достала бумагу, перо и потянулась к чернильнице, однако рука замерла в воздухе: взгляд упал на смятое письмо в ящике.
То самое вежливое прощальное послание, над которым она так старательно трудилась.
Оказывается, оно так и не было отправлено.
Колени ослабли, ноги отказывались держать.
– О Боже! – выдохнула Беатрикс и без сил упала на ближайшее кресло, которое опасно покачнулось.
Случилось так, что к Одри по ошибке попало тайное, неподписанное письмо – то самое, которое начиналось словами: «Я больше не могу вам писать. Я вовсе не та, за кого вы меня принимаете».
Объятое паникой сердце билось тяжело и неровно. Мисс Хатауэй попыталась упорядочить разбегавшиеся мысли. Что, если письмо еще не отправлено? Может быть, еще не поздно его забрать? Надо пойти к Одри и попросить…
Нет, беспокоить в такое время было бы непростительным эгоизмом. Подруга только что потеряла мужа, и стыдно отвлекать ее по пустякам.
Слишком поздно. Придется оставить все так, как есть, и позволить Кристоферу Фелану самому делать выводы из странной записки.
«Пожалуйста, возвращайтесь домой и разыщите меня».
Беатрикс со стоном склонилась и безвольно уронила голову. Покрытый потом лоб прилип к полированному дереву. Счастливица решила, что хозяйка приглашает приласкаться, запрыгнула на стол, уткнулась мордочкой в волосы и замурлыкала.
«Прошу тебя, милостивый Боже, – мысленно взмолилась Беатрикс, – не позволяй Кристоферу отвечать. Пусть история закончится. Не дай ему узнать, что писала я».
Глава 5
Скутари, Крым
– Сдается мне, что госпиталь – не самое подходящее место для человека, твердо решившего выздороветь, – задумчиво произнес Кристофер, бережно поднося к губам раненого чашку с бульоном.
Молодой солдат, парнишка лед девятнадцати-двадцати, издал звук, отдаленно напоминающий смех. Засмеяться по-настоящему он не мог, поскольку рот оказался занят.
Кристофера привезли в полевой госпиталь в Скутари три дня назад, после ранения при штурме Большого редута во время бесконечной осады Севастополя. Меткий стрелок капитан Фелан сопровождал саперов, которые несли лестницу к бункеру русских, когда внезапно раздался взрыв и осколки снаряда попали в правый бок и в ногу.
Превращенные в госпиталь казармы едва вмещали раненых, а что еще хуже, кишели крысами и прочей нечистью. Единственным источником воды служил фонтан, возле которого постоянно стояла очередь из санитаров: тонкая вонючая струйка медленно наполняла ведра. Для питья сомнительная жидкость не годилась, и использовали ее исключительно для мытья и отмачивания повязок.
Капитан Фелан подкупил молодого санитара, и тот принес стакан бренди. Нет, не для того, чтобы залпом осушить и забыться: Кристофер промыл алкоголем раны, чтобы они не воспалились. От жестокой боли сознание отключилось, и капитан свалился с кровати. Происшествие вызвало дружное веселье многочисленных зрителей. Шуткам не было конца. Впрочем, Кристофер добродушно терпел поддразнивания, потому что понимал: в убогом, полном боли и страданий месте дорога каждая светлая минута.
Доктор извлек осколки из бока и из ноги, однако раны затягивались скверно. Наутро кожа по краям покраснела и припухла. Перспектива заболеть всерьез и застрять надолго в жутком полевом госпитале вселяла ужас.
Днем раньше, несмотря на яростные протесты многочисленных товарищей по огромной палате, санитары начали зашивать безнадежного пациента в пропитанное кровью одеяло прежде, чем тот скончался. В ответ на сердитые крики они равнодушно заявили, что солдат все равно без сознания, от смерти его отделяют считанные минуты, а кровать остро необходима следующему больному. Да, так оно и было на самом деле, но Кристофер, один из немногих раненых, способных покинуть постель, решительно заявил, что готов сидеть возле умирающего до тех пор, пока тот не испустит последний вздох. Час он провел на холодном каменном полу, отгонял назойливых насекомых и на здоровой ноге держал голову незнакомого воина.
– Думаете, ему от этого стало легче? – не скрывая иронии, спросил один из санитаров, когда несчастный наконец отдал Богу душу и капитан позволил его забрать.
– Нет, не ему, – тихо ответил Кристофер. – Всем остальным. – Он кивнул в сторону ровных рядов походных коек, с каждой из которых смотрели встревоженные, испуганные глаза. Страдальцы хотели верить, что, если придет смертный час, с ними обойдутся по-человечески.
Молодой солдат на соседней койке оказался совершенно беспомощным: в недавнем бою он потерял одну руку целиком и кисть второй. Сиделок отчаянно не хватало, и Кристофер взял на себя обязанность кормить товарища. С трудом опустившись на колени, он поднял голову раненого и заботливо поднес к губам чашку с бульоном.
– Капитан Фелан, – раздался скрипучий голос одной из сестер милосердия. Сдержанное поведение и суровое выражение лица монашки вызывали бесконечные ироничные комментарии (разумеется, за ее спиной). Было решено, что если эту особу допустить на поле сражения, то уже через пару часов русские сдадутся окончательно. При виде стоящего на коленях пациента строгая сиделка нахмурилась; кустистые брови возмущенно сдвинулись к переносице.
– Снова нарушаете режим? Немедленно вернитесь на свое место! И впредь не смейте вставать, если не хотите получить осложнения и остаться у нас надолго.
С виноватым видом Кристофер послушно вернулся на постель.
Монахиня подошла и положила на лоб прохладную ладонь.
– Так я и знала. Жар, – констатировала она. – Не смейте двигаться, капитан, иначе придется вас привязать. – Ладонь исчезла, а на груди появился какой-то посторонний предмет.
Кристофер приоткрыл глаза и увидел пакет с письмами.
Пруденс.
Жадно схватил долгожданную почту и торопливо сломал печать.
В пакете оказалось два конверта.
Он дождался, пока сестра уйдет, и открыл тот, адрес на котором был написан знакомым – нет, теперь уже родным почерком. Одного взгляда на стремительно летящие буквы оказалось достаточно, чтобы в душе началось смятение. Он мечтал о далекой возлюбленной, нетерпеливо и страстно, со всем пылом молодости жаждал встречи.
Да, случилось так, что любовь настигла за морями и горами, на другом конце земли. И не важно, что объект пламенных воздыханий оставался едва знакомым; воспаленное воображение с легкостью восполнило пробелы.
Кристофер развернул листок и увидел всего несколько строчек.
Слова как-то странно перемешались, словно в детской игре. Он вчитывался до тех пор, пока смысл торопливого признания не прояснился.
«Я больше не могу вам писать.
Я вовсе не та, за кого вы меня принимаете.
Я не собиралась сочинять любовные послания, но так получилось. По пути слова сами собой превратились в запечатленные на бумаге удары сердца.
Пожалуйста, возвращайтесь домой и разыщите меня».
Губы беззвучно повторили дорогое имя. Рука с письмом потянулась к беспокойно бьющемуся сердцу.
Что же случилось с Пруденс?
Странно короткая, импульсивная записка отозвалась вихрем сомнений, вопросов, догадок.
«Я вовсе не та, за кого вы меня принимаете», – мысленно повторял Кристофер.
Конечно, она другая. Да и сам он другой – вовсе не слабый, немощный больной с воспаленными ранами и высокой температурой. А она – не та пустая кокетка, за которую ее принимают все вокруг. Письма помогли открыть новые черты, новую глубину.
«Пожалуйста, возвращайтесь домой и разыщите меня».
Когда Кристофер открывал второе письмо, руки с трудом повиновались. Лихорадка неумолимо брала свое. Голова начала болеть… в висках отчаянно стучало… письмо Одри пришлось читать, продираясь сквозь туман.
«Дорогой Кристофер.
Не могу подобрать щадящих, осторожных слов. Состояние Джона ухудшается. Смерть он встречает с благородным терпением, сдержанностью и мудростью. Все эти качества твой брат постоянно проявлял всю свою жизнь. Надежды не осталось: к тому времени как получишь письмо, его с нами уже не будет…»
Читать дальше Кристофер не мог, сознание отказывалось служить. Потом, все потом: еще будет время и вернуться к горьким строкам, и оплакать утрату.
Джон не должен болеть. Его обязанность – благополучно жить в Стоуни-Кросс и дарить Одри детей. Место старшего из братьев там, куда предстоит вернуться младшему.
Кристофер с трудом повернулся на бок и натянул на голову одеяло. Вокруг раненые солдаты продолжали коротать время. Каждый занимался своим делом: кто-то разговаривал, кто-то играл в карты, кто-то спал.
Словно сговорившись, товарищи по несчастью милосердно не обращали на капитана внимания, как будто понимали, что в трагические минуты человеку больше всего на свете необходимо уединение.
Глава 6
С тех пор как Беатрикс по ошибке отправила капитану Фелану любовное письмо, прошло десять месяцев, но ответа так и не последовало. Кристофер переписывался с Одри, но та глубоко погрузилась в траур и не находила сил для общения даже с лучшей подругой.
И все-таки кое-что Одри сообщила: капитан был ранен и лежал в госпитале, однако, к счастью, выздоровел и вернулся в строй. Внимательно изучая газеты в надежде обнаружить упоминание о любимом, Беатрикс то и дело встречала сообщения о его новых подвигах. За время длительных военных действий и многомесячной осады Севастополя Фелан стал абсолютным чемпионом в Стрелковой бригаде по количеству полученных наград. Помимо британского ордена Бани, он получил медаль Крымской кампании с отдельными планками за Альму, Инкерман, Балаклаву и Севастополь, звание рыцаря французского Почетного Легиона и даже турецкое почетное звание Меджидие.
Тем временем дружба между мисс Хатауэй и мисс Мерсер, к сожалению, заметно охладела. Отношения разладились после того, как Беатрикс заявила, что больше не может продолжать переписку.
– Но почему же? – встревожилась Пруденс. – Мне казалось, ты делала это с удовольствием.
– Надоело, – коротко пояснила Беатрикс, с трудом сдерживая слезы.
Приятельница с сомнением покачала головой:
– Никогда не поверю, что ты способна ни с того ни с сего бросить человека. Что он подумает, когда письма перестанут приходить?
Справедливый вопрос отозвался острым чувством вины и щемящим ощущением пустоты. Беатрикс с удивлением услышала собственный голос:
– Не могу больше писать, не открыв правду. История приобретает слишком личный характер… на пути встали чувства. Понимаешь, о чем я?
– Единственное, что можно понять, – это твой эгоизм. Ты устроила так, что я не могу написать ни строчки: разница будет заметна во всем, начиная с почерка. Хочешь не хочешь, а отныне ты обязана держать капитана на крючке до его возвращения для меня.
– Но зачем он тебе? – нахмурилась Беатрикс. Выражение «держать на крючке» ей очень не понравилось:
можно подумать, Кристофер – мертвая рыба, одна из многих пойманных. – Кавалеров у тебя и так вполне достаточно.
– Не жалуюсь. Но капитан Фелан внезапно превратился в знаменитость, стал героем войны. Не исключено, что после возвращения его пригласит на обед сама королева. К тому же после смерти брата богатое поместье Ривертон перейдет в его полное распоряжение. Сама понимаешь, добыча щедрая, ничем не хуже пэра.
Прежде примитивность рассуждений Пруденс забавляла, однако сейчас возобладало раздражение. Кристофер заслуживал лучшей доли, чем столь мелочный и поверхностный интерес.
– А ты не допускаешь, что на войне человек может измениться? – Беатрикс заставила себя говорить спокойно.
– Конечно, его могут ранить, но хочется надеяться на лучшее.
