скачать книгу бесплатно
Дерлямбовый путь Аристарха Майозубова
Артем Валентинович Клейменов
Мы живём в материальном мире, подчиняясь его неписанным законам. Вместе с тем, ещё рождаются романтики и поэты. Аристарх Майозубов – величайший гений современной русской поэзии. Предлагаемая Вам, лёгкая, наполненная тонкой иронией книга, в общем-то не о его невероятной судьбе, она о куда большем. Поэтому ищущий читатель найдёт много того, что заставит пересмотреть имеющуюся картину мира.Спрятанное за рамками литературного произведения – новая реальность, в которой живёт не только великий поэт, но и каждый из вас. Сделайте запрос и получите собственное право сопричастности. И пусть некоторые скандальные имена не отвлекут вас от сути.Книга опубликована недавно, но уже пришло достаточное количество отзывов. Отзыв о книге, который больше всего задел моё сердце, сформулирован единственным словом: «Восторг»!Спасибо Читатели, именно Вы создаёте то, что делает работу автора осмысленной. Не стесняйтесь задавать вопросы, и даже ругать автора. VK: @shaenblats Хотя, конечно, лучше хвалите!
Артем Клейменов
Дерлямбовый путь Аристарха Майозубова
Глава первая. Начало.
Аристарх ворвался в жизнь, как метеор, с первой секунды существования однозначно и ярко сообщив миру, что он есть. Принимавший роды молодой врач оказался немного обескуражен, так как младенец не заорал обычным голосом грудничка, а резко рыгнул, будто кроме пива в его жизни не существовало ничего другого. Кто-то скажет – ерунда, всякое бывает, но опытная медсестра, которая принесла маленького Аристарха матери, дрожащим голосом поведала, что в мир вошёл очень необычный, отмеченный Богом ребенок.
Правда, дальнейшая жизнь Аристарха лихо скорректировала смелое утверждение младшего медицинского персонала, так как детство и юность будущего гения проходили буднично и даже немного скучно. Тот рос плаксивым мальчиком, любил кошек разной масти и читал всё, что пылилось в огромной домашней библиотеке. Богатый внутренний мир ребёнка складывался из бесконечных книжных историй, а подростковый период, пришедшийся на девяностые, наделил мальчика изрядной долей цинизма и, как ни странно, ничем не убиваемым оптимизмом.
От отца Аристарх унаследовал звучную фамилию Майозубов и одно весьма неоднозначное физическое достоинство. Его отец, в силу неразрешимого внутреннего конфликта и невероятного инфантилизма, не желал семьи и, поддавшись противоречивым грёзам, сразу же отказался от участия в жизни малыша, убежав с проезжавшим мимо бродячим цирком. Больше о нём не появлялось никакой информации. То ли он сам хорошо заметал следы, а, может, потому что бдительная соседка Марина Ивановна, по какой-то странной причине, скрывала, что периодически видела его и даже очень близко общалась, при этом сообщая ушлому папашке какие действия предпринимались по его поиску.
В десять лет чуть повзрослевший Аристарх совсем перестал ждать отца и написал первый более-менее осмысленный стих, который поставил точку в бурных переживаниях юного отрока:
Я ждал тебя, надежды полный,
Мечтая встретить источник меня.
Вопрос к тебе есть, и вполне законный
Зачем ты исчез, ну и что за фигня…
После этих по-детски наивных строк, Аристарх, осознав, что чуда встречи не будет уже никогда, погрузился в свою обычную жизнь, наполненную уроками, книгами, машинками и несбыточными мечтами о неведомом тогда чуде компьютере. Шёл безрадостный тысяча девятьсот восемьдесят девятый год, великую страну готовили к развалу, отчаявшийся народ оптимистично надеялся на перестройку пятнистого балабола Горбачева, а самые ушлые и циничные сограждане жадно потирали ручонки, в надежде вдоволь нажиться в этот чёрный для державы период, и что важно, все наивно верили в лучшее, которое демиурги тех времён даже не думали закладывать в свои лисьи планы. Спустя шесть лет, в тысяча девятьсот девяносто пятом году, Аристарх написал несколько строк, довольно точно характеризующих то непростое время:
Мы мечтали, надеялись жили,
В теле некогда грозной страны,
Изнутри её жадно кровь пили,
Восхваляя приход Сатаны,
Запах мерно гниющего тела,
Нам казался свободы глотком,
Мы предали величие дедов,
Раздавив их забвенья катком…
Взрослеющий гений ничего не понимал в патриотизме и разных оттенках демократии и вместе с огромной страной привычно плыл во времени-пространстве тех дней. Рождалась новая и, увы, безрадостная эпоха, ломающая наивное мировосприятие советского человека на две большие части – «до» и «после» перестройки.
И вот настал бурный период взросления, в сей важный момент Аристарх стоял у окна и уныло смотрел на огромные, медленно падающие снежинки. Молодого человека грызло бесконечное одиночество. Недавно умерла его школьная учительница и бесконечный источник страсти Нина Николаевна, та, как могла, преподавала физкультуру, отличалась свежестью взглядов, относительной молодостью и вечной неудовлетворённостью по части мужской ласки.
Молодой человек находился квартире некогда принадлежавшей бывшей возлюбленной, которую та предусмотрительно переписала на него, проявив разумную заботу за три месяца до своей безвременной кончины. Снежинки искрились в свете уличного фонаря, в подъезде беззаботно смеялись люди, в ожидании светлого чуда Нового года, а на стене мерно тикали неубиваемые советские часы «Спутник».
В этот день сменялась эпоха, ленивые мысли имели форму спящих кошек, скучающий и чуть растерянный Аристарх глубоко вздохнул, грустно включил телевизор и стал смотреть поздравление мало им уважаемого президента алкаша-Ельцина, отчего, как и вся взбаламученная страна, запомнил, ставшую впоследствии крылатой, фразу: «Я устал, я ухожу», а потом, в брызгах «Советского» шампанского и лёгком недоумении масс, наступило первое января двухтысячного года.
Короткая фраза высокопоставленного пьянчужки изменила многое, но про это пока никто и не думал, всех волновал успех их личных дел, надежды на заграничный отдых и благополучие. Аристарх тонко чувствовал рвущие пространство перемены, отчего, преодолевая брезгливость к Ельцину и ужас от грядущего будущего, заставлял себя думать об алкоголе.
Молодого человека наполняли радость и пустота. Радость от того, что вечно бухая, безвольная и довольно пошлая личность наконец-то оставит страну в покое, а пустота происходила из-за отсутствия Нины Николаевны. Он привычно звал её по имени отчеству, с печалью осознавая, что та счастливая страница жизни закрыта раз и навсегда. Воспоминания, спотыкаясь об эмоции, перемешались в голове, направив стопы Аристарха на кухню, где лежала готовая курица-гриль, купленная в палатке недалеко от дома, а в холодильнике стыла литровая бутылка финской водки. Молодой человек взял знаменитый гранёный стакан, овеянный бесхитростной советской романтикой, лихо наполнил его доверху и прежде, чем выпить, записал ставшие потом знаменитыми строки:
Через годы, подобные грязи,
К либеральному шли миражу
А в итоге по телеку Ельцин,
Прохрипел: «Всё, устал – ухожу» …
Водка оказалась настолько холодной, что стакан покрылся испариной, Майозубов никогда в жизни не пил и поэтому изрядно волновался, невольно откладывая миг первого знакомства с «зелёным змием». Необходимая смелость никак не приходила, а грандиозный миллениум уже наступил. Молодой человек не собирался отступать от своего решения, ведь, благодаря исторической речи Ельцина, повод отметить наступивший год алкоголем стал железным. Решив почувствовать себя сильным мужчиной и свершить задуманное, он, с набирающей силу ностальгией, вспомнил, как начались его отношения с яркой и невероятно любвеобильной учительницей, что так же являлось довольно веским поводом коснуться губами бесстрастного холода дурманящей жидкости.
Всё произошло в раздевалке после того, как наигравшиеся в волейбол одноклассники десятого «Б» торопливо разошлись по домам. Аристарх невольно задержался, так как сильно вспотел во время игры, и не желая надевать уличную одежду на мокрое от физической нагрузки тело, остывал нагим, зачитавшись книгой Грэма Грина «Наш человек в Гаване». Помещение освещалось тусклым светом единственной сорокаваттной лампочки, отчего приходилось напрягать глаза и немного щуриться.
Нина Николаевна, погружённая в свои повседневные мысли, суетливо собиралась домой и по обыкновению всех выпроводив, и закрыв вход в спортзал, пошла проверить раздевалки. Одиноко сидящий Майозубов подскочил от неожиданности, когда услышал, что кто-то зашёл, а удивлённая Нина Николаевна уставилась на выдающуюся физическую особенность ученика, переданную тому сильными генами его непутёвого родителя. Впотьмах она подумала, что это пивная банка, зажатая между ног, поэтому быстро подошла, и желая отобрать, как ей искренне показалось, пиво, схватила Аристарха за причинное место.
Иногда секунды кажутся вечностью и когда Нина Николаевна поняла, что произошло, отсчёт времени остановился. Она так удивилась, что не одёрнула руку, а реакция семнадцатилетнего Аристарха оказалась столь быстрой и впечатляющей, что не сделала этого и позже – то невольное замешательство женщины решило всё. Несмотря на полное отсутствие опыта, некоторую стыдливость и где-то даже стеснительность, Аристарх уверенно ухватил растерявшуюся учительницу за грудь, и преодолев лёгкое сопротивление, аккуратно положил на кинутые в углу раздевалки маты.
Через два часа они встали, отдышались и молча оделись. Перед уходом взволнованная Нина Николаевна строго посмотрела в глаза ученика, предложив забыть всё, что произошло. Аристарх в знак согласия кивнул, однако, все выходные они провели вдвоём, в этой уютной, просторной квартире на Кутузовском проспекте. Между ними не было воспетой классиками любви, на неё банально не хватало времени, эгоистичная животная страсть туманила сознания и забирала себе всё, они встречались сразу ложились в постель, лишь изредка прерываясь на еду или сон. Так пролетело почти четыре года, а когда учительница узнала, что смертельно больна, сделала Аристарху дарственную на свою квартиру и попросила никогда не приходить на её могилу. «Считай, что я просто тебя бросила», – грустно улыбнувшись, печально сказала женщина и выпроводила Аристарха вон. Вскоре Нина Николаевна умерла, будучи счастливой и достаточно молодой, а начавший реализовываться гений посвятил ей несколько строк:
Ты ушла за черту, я стою у черты,
Грустных улиц московских извилины,
Ты жила, ты была, и рождала мечты,
Чёрствым временем ветви попилены,
Говорить не могу и молчать не хочу,
Строки льются ручьями слезливыми,
Может завтра и я за тобой улечу,
Вместе с серыми днями дождливыми…
Девяностые – именно те годы, когда смерть становилась лучшей подругой неожиданно выпавших из СССР людей, она настырно ходила за каждым, дотошно выискивая любой мало-мальски значимый повод. Словив сильнейшую волну ностальгии по ушедшей страсти, Аристарх решительно схватил стакан и медленно выпил до дна, совсем не почувствовав ни вкуса, ни запаха всё ещё обжигающе холодного дурманящего напитка. Потом, так ничего и не ощутив, заново наполнил стеклянную ёмкость и тут же повторил содеянное.
Майозубов искренне ненавидел Ельцинскую власть, её вороватых олигархов и другую жадную публику, отчаянно прислуживающую золотому тельцу. Он искренне надеялся, что кровавая эра лысых бандюков в нелепых малиновых пиджаках наконец-то подходит к концу, а их гипертрофированно худые девицы в еле заметных мини, наконец-то одумаются и заскучают по поэзии, обратив свои томные взоры на него. Поэт относился к тем наивным гражданам бывшего СССР, которые искренне верили в светлые идеалы, хороших, честных людей и вселенскую справедливость. Гений так толком и не увидел реальных будней рухнувшей сверхдержавы, впрочем, его человеческие основы выстроились на её пропаганде, милых фильмах и не убиваемой вере в лучшее. Он вырос тем, кого потом будут презрительно называть патриот.
Впрочем, в двадцать с небольшим лет совсем не это заполняет разум юноши и, тем более, имеет решающее значение. Потеряв Нину Николаевну, уставший грустить Аристарх постоянно мечтал о женщинах, что, собственно, в его возрасте вполне естественно. Насущные требования к противоположному полу сводились всего к двум бесхитростным определениям – женщина и живая. Остальное не имело особого значения, ведь тот не нуждался в самоутверждении за счёт красоты спутницы, не пытался завести семью и, конечно же, не искал излишне длительных отношений.
В эту секунду поэт настолько опьянел, что влетевшая в голову игривая идея, подняться из-за стола и найти себе кого-нибудь в пространстве праздничного города, закончилось ничем – он просто не смог встать. Им мгновенно овладело тягостное отчаяние, замешанное на коктейле из беспомощности, эрекции и сильнейшем страхе перед грядущим. Всё навалилось с неудержимостью мчащегося товарняка и сотрясло неокрепший разум дезориентированного молодого человека. Неловкая попытка написать стих так же не увенчалась успехом. Потом накатила очередная волна душераздирающих чувств, отчего совсем неопытный выпивоха, решил, что необходимо налить ещё один стакан. Ну вы же знаете эту не в меру оптимистичную алко идею – для ясности ума.
Однако, третьи, несомненно, лишние двести грамм так потрясли юное сознание, что Майозубов увидел, как разъезжаются стены и из них выходит задумчивый Ельцин. Борис Николаевич по-хозяйски сел напротив, пододвинул к себе остатки водки и стал увлечённо рассказывать про невероятную Америку и её прогрессивный либерализм. Малость обалдевший Аристарх внимательно слушал специфический тембр голоса первого президента России, а потом, с трудом преодолевая сильное головокружение и слабость, пополз в туалет блевать. Там он и уснул, полностью выпотрошенный и ослабший.
Ворвавшийся миллениум не только разделил века, тысячелетия и эпохи, он разбил сознание Майозубова, отравленное непомерной дозой алкоголя, на две самостоятельные и при этом враждующие личности. Одна стояла на сугубо патриотических позициях, а другая, тайная, оживляемая употреблённой водкой, характеризовалась крайне либеральными проявлениями. Этот знаменательный день образовал новую эпоху в российской поэзии и словесности, которую в дальнейшем юный гений локализует броской фразой: «Мой Дерлямбовый путь».
С этого памятного одинокого новогоднего застолья берёт начало восхитительный гений Аристарха Майозубова, а великая российская литература получает нового непревзойдённого поэта всея Руси. Опытная медсестра всё-таки оказалась права, а Майозубов, очередной раз выступая перед публикой, продекламирует:
В дерлямбовых кущах раздвоенных дум,
Оставил я юность, надежды и ум.
И сколько бы потом почитатели таланта не спорили, о том историческом дне русской поэзии, поразительным останется один странный, мистический факт – зашедший утром на кухню Майозубов, так и не обнаружит остатки водки.
Глава вторая. Осознание гением сути Дерлямбового пути.
Природу поэта характеризуют не только стихи, но и бытие, Майозубов обожал Есенина и так же, как и великий поэт, хотел драться в кабаках, вести разгульный образ жизни и очаровывать прекрасный пол. Чтобы научиться драться Майозубов не один год ходил в странное спортивное заведение под громким названием «Бойцовский клуб», куда главного романтика эпохи привела сама судьба. Случилось так, что пятнадцатилетний Аристарх стоял без всякой цели на улице, бесконечные мечты кружились в юной голове, создавая особенный, тонкий и весьма трепетный мир ищущей, возвышенной души. И вот, в этот одухотворённый момент, к нему подошёл крупный лысый парень, в чёрной кожаной куртке и чего-то спросил. Беспардонно вырванный из потока мыслей, Аристарх ответил дерзко и даже вызывающе, а когда качок, возмутившись неожиданным нахальством, предложил махач, моментально, без разговоров, вломил верзиле в нос. Не думал ни секунды, просто ввалил, так сильно и резко, как только мог. Верзила, от неожиданного, хотя и недостаточно мощного удара, упал и изрядно удивился, отчего впоследствии отметелил Майозубова не слишком сильно.
По простой уличной логике получалось, что, вроде, как бы сам напросился, да и шкет повёл себя по-пацански, как тут не уважать. Однако и ответку дать нужно, что, собственно, уже другое – дело принципа и понятий. Где-то через полчаса Аристарх уже мог говорить, а его обидчик, которого звали Вован, по странной причине расчувствовался и предложил Майозубову денег на доктора, после чего они чуть снова не подрались. Аристарх отшвырнул деньги, крикнул, что он поэт, а не шваль продажная и схватился рукой за камень. Вован выжил в беспредельной бандитской среде, потому что умел быстро соображать и, прагматично успокоив Майозубова хлёсткой пощёчиной, спокойно спросил: «Чего же ты хочешь, шкет»?
– Драться хочу научиться, как ты, – успокоившись, ответил юный поэт.
– Тогда ходи в мой спортзал, там Санёк – отличный тренер по рукопашному бою, – справедливо резюмировал ситуацию немного польщённый Вован. За сим конфликт посчитали исчерпанным и в итоге у них даже завязались тёплые приятельские отношения, в основе которых, как ни странно, оказалась колоссальная разница в менталитете и некоторая странная общность. Как говорится, в каждом бандите есть немного поэта, и уж точно, в каждом поэте есть немного бандита. Нельзя утверждать, что отношения имели потенциал перерасти в дружбу, так как хлипкий мир беспредельных девяностых не оставлял на это времени, ведь все люди, да, что там говорить, вся страна, жили одним днём.
Где-то года через три, после того весьма эмоционального знакомства, Вована попытались убить за весьма крупное и довольно циничное кидалово. Ситуация приобрела значимость критической, так как обманутые люди, оказались совсем не простыми гражданами, жили исключительно по понятиям, не чурались крайних методов воздействия и всегда шли до конца. Так получилось, что Вован, ища нетривиальный и всеобъемлющий совет, обратившись к Аристарху, спросил: «Что мне делать»? Этот вопрос не имел никакого отношения к временной слабости, растерянности или страху, Вован был куда умнее своего бандитского образа, поэтому хотел найти нестандартное, а главное, правильное решение.
– Что бы ты сделал, Аристарх, на моём месте? – спокойно спросил он, глядя прямо в глаза.
– А ты много денег увёл? – вопросом на вопрос, ответил Майозубов.
– Знаешь, пожалуй, даже больше, чем до чёрта.
– Тогда бросай бизнес, имитируй своё убийство и вали с деньгами.
– У меня слишком много чего накопилось – рестораны магазины и прочее, так не получится, – задумчиво улыбнулся Вован.
– Не жадничай, жизнь-то дороже по итогу, да и вовремя уходить – всегда мудро.
– Пожалуй, тут, малец, ты прав жизнь дороже… И знаешь, больше не приходи в спортзал – это теперь опасно. Ну и прощай…
Через день нашли полностью сгоревшую машину авторитетного бандита с обугленным трупом внутри. Братва, крутившаяся вокруг Вована, картинно погоревала на похоронах, а потом, не без скандалов, поделила бизнес бывшего босса. В дальнейшем их безжалостно постреляли обманутые Вованом люди, а Аристарх, случайно узнавший детали произошедшего, написал очередной стих:
Уходят эпохи, сменяются лица,
Друзья пожирают друзей
А ты словно птица,
Не хочешь мириться,
Летя в ту страну, где теплей…
Поэт понимал, что Вован скорее всего жив и просто смылся, но для него это уже не имело никакого значения, тот кусок эмоциональный бытия оказался полностью прожитым и остался позади. Смысл имело лишь будущее, а будущее поэта – тернистый путь по планете Земля, в случае Аристарха – «Дерлямбовый путь».
Первого января величайший поэт наступившего тысячелетия вышел на улицу и направился в аптеку, где рассчитывал купить лекарство от похмелья. Новый год уверенно заявил о своих правах и вместе с этим пришло понимание того, что в ушедших девяностых осталось всё, что когда-то было дорого: спортивный зал, где он учился драться, Нина Николаевна – источник страсти, криминальный приятель и самое важное – вычурная идеология того времени. Полные надежд двухтысячные манили азартной новизной, а лихие девяностые оставили три шикарные вещи: молодость, престижную квартиру на Кутузовском и непрекращающуюся эрекцию.
Улица мгновенно освежила и Майозубов вместо того, чтобы идти в аптеку, направился в Макдональдс, во-первых, потому что почувствовал голод, а во-вторых, ничто так хорошо не оттягивает алкоголь, как эта неприхотливая «пластиковая» еда. Аристарх плотно поел в стенах популярного заведения и чуть было не уснул за столиком. Впрочем, Москва – не тот город, где тебя оставят в покое, Аристарха растормошила самоуверенная красавица Оля, она только что вышла с Киевского вокзала и уже тридцать минут считала себя коренной москвичкой. Оле недавно исполнилось двадцать два года, девушка имела весьма выдающуюся внешность самоуверенной красотки, средние вокальные данные, непомерные амбиции и болезненную потребность стать популярной певицей. Собственно, именно это её и привело в столицу России. В Москве жил один известный продюсер, с которым эффектная девушка случайно познакомилась в Киеве, на гастролях его популярной группы. Продюсер представился Константином, сводил в дорогой ресторан и нахально предложил близость. Она не особо ломалась, а тот конкретно обещал, так что её приезд в столицу России не стал неожиданным.
– Можно тут присесть, – напористо спросила Оля.
– А что, вокруг мало мест? – удивился зевающий Аристарх.
– Я хочу сидеть у окна, а свободное место у окна только за этим столиком.
– Тогда без проблем, – ответил молодой человек и даже подумал было уйти. Однако, очертания совершенной фигуры девушки вызвали соответствующую реакцию, а в случае с Аристархом, как вы хорошо понимаете, реакция оказалась чересчур заметна, поэтому молодой человек, оценивший деликатность произошедшего, временно передумал с уходом.
– Меня зовут Аристарх, и я поэт, – картинно представился он, чтобы чуть потянуть время.
– Я Ольга, – нехотя ответила девушка. Её не слишком интересовало данное знакомство, но поговорить с кем-то, пока ешь, показалось неплохой идеей. Более того, молодой человек не вызывал раздражения и стал первым с кем она познакомилась по прибытию в новый для себя город. Присутствовал и ещё один чувствительный момент, девушка приехала на сутки раньше оговорённого с Константином срока и ей требовалась недорогая гостиница или съёмная квартира.
– Где тут лучше остановиться на одну ночь, – прямо спросила она.
– Можешь у меня пожить, – спокойно ответил Майозубов.
– Я тебя, Аристарх, совершенно не знаю…
– Ты тут вообще никого не знаешь, – резонно парировал тот.
– И всё-таки, мне кажется, это несколько странно…
– А что тут странного?
– Ты так быстро предложил пойти к тебе…
– Странно другое, ты приехала в Москву первого января, днём и хочешь найти свободный номер или съёмную квартиру.
– А что, это сложно?
– Не знаю, как это сложно, но странно – точно.
Оля промолчала, её эмоциональное решение приехать, как можно быстрее, больше не казалось таким уж однозначным. Новый год она встретила в поезде и только в Москве поняла, что несколько поторопилась с датой приезда.
– Что я буду тебе должна? – делово спросила она.
– Приготовишь ужин и всё.
– И всё?
– Ну хочешь, купи выпить…
– А ты далеко живёшь?
– Минут семь пешком отсюда.
