Линия разграничения

“Но” – ещё раз скажет Аэстри вслух, поникнув.

Они молчат, не смея перевернуть роковую страницу. Боясь перешагнуть запретную грань, открыв для себя новые горизонты. Отогнув краешек, так и застыв, покрываясь плесенью и сырея совместно с бумагой. Буквы сотрутся, драгоценные рассуждения пропадут. Приобретая смуглые очертания выжженного мира и стерильной пустоты. Ничто в сей час не нужно и никому нет дела.

“Художником… вероятно” – усмотрев сомнительно воцарившуюся тишину, попытался возбудить интерес Фабиан.

– Ты? – взбодрилась Аэстри. – Я знаю множество художников, и они…

– А почему бы и нет. – спокойно перебил её Фабиан. – Пускай я не умею держать карандаш. И не в состоянии провести ровную прямую линию, не сделав из круга – квадрата. Тем не менее никто не запретит мне изображать!

– И чтобы ты хотел? – подключилась Элиза.

Её искренне удивлял скрытый внутренний мир, внешне неприметных собеседников.

– Далёкие дали. Недосягаемость. – подобрав губы, утвердительно покачал Фабиан головой. – Представь, это, к чему хочется стремиться. Перекинул льняную ткань, а там холст, где воссоздан возвышающийся над проливом в океан город. Многослойный по составу, от низкорослых цветущих домиков, до уровня небоскрёбов, трасс, эстакад и периферийных натяжных дорог. – активно он жестикулирует. – Поражает разнообразием прогресса. Умная техника, не подверженность людей бытовым и повседневным хлопотам. Увлекаясь тайнами мироздания и собственного совершенства. Будущее.

Фабиан распрямился, перевёл дух, гордо окончив мысль:

– Разве это не прекрасно? Разве не к этому стоит стремиться и желать? А-м…? – он ведь так и не узнал её имени.

– Элиза. – в конце концов, сообщил наш протагонист.

– Элиза… Что ты на это скажешь?

– Если бы. – грустно протянула она.

На самом деле, неуловимо для окружающих воспряв, безмолвно поддерживая прекрасные начинания. Она вскочит с места, да отойдёт, сжав правую руку в кулак и прижимая к сердцу. Её символ, черта упёртости, вера в лучшее. Элиза не будет говорить “спасибо”, она и по-дружески не обнимет их. Из всей череды мыслей и действий будущего, она ответит для себя и одновременно за всех них:

– Мы хотим мира.

Всякий замолкнет, поддавшись переломному моменту, устанавливая незримую связь. Тяги. Вовсе не любви или дружбы, а пока нечто не выявленного. Что масштабнее, обязательнее. Читающегося в отблеске поражённых глаз, пакта поддержки и хвата взаимопомощи.

Осознает Элиза, немедля и надменно заявив им:

– Сегодняшнее более никогда не повториться. Мы! – сделает она акцент, шагнув. – Будем бороться за каждого. Если потребуется – закрывать собой. Если потребуется – жертвуя здоровьем или жизнью. Если потребуется – отстаивая свободы и права, наплевав на собственные.

Первыми и именно теми словами, что лягут основанием для маленькой, но стремительно развивающейся организации. Став крошечными винтиками в гигантском механизме внутреннего сгорания, торжественно клянясь, первыми, туда вступят Фабиан и Аэстри. Притворившись в единую машину, к ним последуют сотни тысяч, что смело отмоют налипшую в сердцах людей грязь.

Встанут в ряд, заслонят собою иных, сжимая в кулаки ладони и приставляя к груди, готовясь сказать… что-то затарахтит.

Помимо Элизы, на предстоящее отвлечётся остальное население лагеря. Наблюдая, как покачиваясь из стороны в сторону, скрепя на колдобинах и почти переворачиваясь в воронках от взрыва бомб и мин дороги, из дальней улицы, покажется горбатый броневик. Низкорослый, с начищенным впереди гербом в виде крохотной, подлетающей к небу птички, удерживающей в клюве меч. Фасеточные фары броневика с дополнительной динамической защитой зажглись, заезжая во двор. Водитель не сумеет довезти важного гостя ко входу палатки и в метре забуксует, выметая колёсами грязь. Запачкает выбежавший на данное зрелище персонал, попадёт в добровольцев, по несчастью соизволивших подтолкнуть.

Следом идут два набитых битком бойцами грузовика, машина снабжения, что тащит на прицепе пушку. Никто не понимает, не решается встрять, а уже полный ходом идёт разгрузка.

“Живо! Живо!” – командует сержантский состав. Вооружённые люди спешно покидают машины, в точности исполняя поставленные команды. Прямо тут и сейчас, рисуются карты местности, обозначаются оборонительные рубежи. Подорванная с крыши наблюдательная вышка, становится пулемётной точкой. Стрелки таскают мешки, роют землю, укладывая слоем защиты всё крепкое, что попадётся под руку. Не проходит и семи минут, как периметр готов. Многочисленные стволы автоматических винтовок и ручных пулемётов, полукругом упёрлись в разрушенные виды города, откуда вряд ли может произойти дерзкая атака. Расчёт пушки окопался, прикрыл ствол ветками, уставившись на дорогу. Все затихли.

Персонал не смело подступит поближе, в ответ к ним, давно не смазанной, два раза хрюкнет дверца горбатого броневичка. Покажется изысканная туфля, враз утонувшая, вступив в мясистую грязь. Оливкового цвета брюки, подобного фасона вправленная рубаха. Будучи укаченным в поездке, отрыгнув, толстопузого типа офицерский кадр из низшего представительского звена командования Конфедерации.

Из всего собравшегося люда, к нему уверенно подходит знакомый Элизе врач, поздоровавшись протягивая руку. Лениво-лёгкое касание, лизоблюдская попытка не увенчалась должным успехом. На что двинулся козырёк полевой кепки, и владелец нависших складок щёк гаркнул, выдвинув требование:

– Докладывать по форме! Ваше звание, номер, приписанный участок.

– Но… я не военный…

– Смирно мне! Равняйсь! – разъярился от непризнания собственного авторитета офицер.

Обошёл, продвинулся дальше, представ так, чтобы всем его было хорошо видно. Врач в коей-то мере повиновался, сплюнул изо рта папиросу, приставив к непокрытой голове развёрнутую кверху ладонь.

– Юхим Алецки, хирург. Доброволец – добавил врач. – Мы… – развернул он голову, было хотел начать изъясняться, описывая ситуацию.

– Вольно! – скомандовал владелец нависших складок.

Столкнул с дороги, зашагал по двору самолично оценивая ущерб, подёргивая складками на лице. Отвёл край санитарной палатки, ненадолго заглянул прогоняя меж зубов слюну.

– И как много? – очищая об порог туфли, спросил он оттуда у врача. – Я спрашиваю!

– П-погибших? – неуверенно переспросил врач. – А-а, да. Семеро из моей бригады, во время обстрела. Сразу. Ещё, около пятнадцати человек из близлежащих. – указал врач на остатки, что едва ли напоминали дома. – Потом два захода доставленных. Да сколько же их… – пытался он вспомнить, указав полковнику на вездеход. – Кажется…

– Вам кажется!? – остервенело, будто дожидаясь именно этого момента, накинулся на него офицер.

Схватил за одежду, трясёт, как тряпичную куклу надув покрасневшие щёки и сморщенный лоб.

– Тебе доверили важнейшую задачу! – последовал удар, что свалил врача в грязь. – Спасение людей. И ты! – придавил лежачего ногой, не давая возможности отползти или встать. – Когда уже всё кончилось, не в состоянии мне ответить, сколько же?

– Подсчёты! – отчаянно завопил врач. – Они ведутся, я клянусь.

– Арестуйте эта падаль! – был дан приговор.

Вот так и найден виновник. Протоколы составлены, преступная халатность раскрыта и предана огласке. Свидетели опрошены, все разом и без сомнения подтверждая: – “Да, это он!”, оклеветав, а кто не желает говорить – сядет рядом.

Вина переложена, по телеприёмнику дадут честный репортаж с места событий, показывая неразборчивому зрителю чистосердечное признание раскрытого и вовремя схваченного врага. Злостного вредителя, продавшегося за пригоршню серебряных монет, устроившего диверсию и одной только отсутствием веры в победу Конфедерации, погубившего с двух десятков, до мифических сотен.

Никого не заинтересует, никто не станет разбираться, рискуя собственным положением, вступая в защиту и утверждая, что, если бы не он, было бы куда хуже. Несчастного скрутят, ради унижения уложив лицом в густую грязевую массу земли, стягивая руки верёвкой. Рядовая сцена, торжество нового порядка, готовя к транспортировке виновника всех бед. Минутный суд, а за ним расстрел. Ради чего-то подбегает к обладателю складок и воинского звания Элиза.

Да, ей не нравятся методы человека, что уводят. Непонятна хладнокровная позиция и так или иначе, он – герой. Не убежал, не спрятался, не отказался. Единственный, кто под обстрелом, добросовестно исполнял свой профессиональный долг, даря слабый лучик надежды.

– Постойте! – остановит Элиза.

Тянет за форму, тормозит в возможностях девичьих сил. Щекастый полковник замечает это, подхрюкивает, но на сей раз не дверью горбатого броневичка.

Такие ему по нраву: бойкие, непослушные, целеустремлённые, а главное – молодые. “Прекрасный претендент” – с такой мыслью, высокомерно явится полковник пред ней, затягивая второй подбородок.

– Некоторые. – покосился он на оставшийся персонал, не давая вставить Элизе слово. – Рассказывали мне, что вы хорошо справляетесь. – намекая подмигнул офицер. – Вы так, самоотверженны! Милая, я не совсем расслышал, как вас кстати зовут?

– Ох. Элиза. – вроде бы поняв к чему идёт речь, антипатией в голосе ответит она.

– Какое, бесподобное имя.

Не стесняясь в выражениях и ощущая безграничную власть над всем и, вся, действовал майор, проведя пальцами по скулам девушки.

“Ах, какие брови. Каков же взгляд и эта поза!” – преднамеренно воскликнул он.

– Скажите мне, Элиза. – взяв за руки и нежно сжав придвинув к себе, осведомился майор. – Вы не думали о том, чтобы сделать карьеру?

– Я вас прошу. – вырвалась Элиза, пытаясь упросить об ином.

– Конечно, всё, что угодно.

Мерзкая улыбка, разлилась по явно нестрадающей от недоедания, в отличии от вверенных майору бойцов, физиономии. Орден за нахождение в тылу тюкнул по форме, так как, Элизе удалось заставить того наклониться поближе.

– Прошу. – говорила девушка на ухо. – Освободите этого человека. Он не преступник.

– Вздор! – громко отшатнулся майор. – Если не он, то покажите мне виновника, и я немедля его арестую! Сволочь! – испустил майор визг над головой Элизы, направляя сообщение к персоналу. – Ответственную за гибель стольких людей.

– Виновника!? Оглядитесь вокруг!

Потрясла Элиза окружающих, прямо-таки хапнув напыщенного офицера за воротники формы и давай ворочать в разные направления. Практически макая того в грязь, она поведает об разрушениях и трупах.

– Повсюду смерть. А если вы желаете найти виновного, то обратитесь к своим соседям. Заявите им, что “это”, пора прекращать! Заключите перемирие.

Услышав последнее строки, майор отшатнётся, сожмёт губы, потянувшись к кобуре.

– Перемирие!? С теми животными!? Этого не будет никогда! И слышать ничего не желаю. Только победа и исключительно наша.

Высказанное охладило пыл, настырно избежав Элизу уже собираясь сесть в взревевшего горбатого броневика. Дверца пассажирского сидения распахнулась и вот уже закидывая ногу, не отступалась одна Элиза:

– Подумайте о людях. Если вы не сделаете, то сделают они сами. Те, кого вылавливают по одному. Группами возмущённых и в итоге огромным волеизъявлением, воткнув вам в спину нож.

Оспорить сказанное не посмеют, действительно за годы войны раздробив утомлённое агонией войны общество.

– В вас скрывается столь великий потенциал. – разочарованно оповестит Элизу майор. – С вашим-то упором и направлять. Вы бы могли столького достичь. Вступить в мой… личный медицинский батальон!

И так понимая неудачи склонения, с горя плюнув, хлопнул дверцей броневика. Почтенный пост походно-полевой жены увы остался пуст. Не будет статей, отсутствует пропагандистское внимание к Элизе, не краснея, повествующей об несуществующих подвигах.

Газ, мотор затарахтит с небывалой силой, выплёскивая грязь и несясь махиной прямиком на Элизу. Поспешат знакомые, столкнут её с пути уходящей-покачивающейся по дырам колонны. В небе ударит гром, почва намокнет, заглушая в обрушившемся ливне смерть. Глухой хлопок, угодив прямиком в нос горбатого броневика, реактивный снаряд бахнул грибовидной вспышкой.

И вновь дрожит земля, раненые стонут под завалами, а прочие умирают. Элиза перекинет за плечо медицинскую сумку, её поддержат друзья, к ней примкнут милосердные и не безразличные, бросаясь на помощь.

Ночной свет

По-видимому, во мгновении ока опустев, город опасливо молчит. Не слышно запоздавших и вышедших за рамки комендантского часа бузотёров. Отсутствует скрип калиток, проворотов ключей в замках и тяжёлых засовов. Погасли лампы, окна непрозрачно темны, в моросящее тиканье минутного дождя, и постукиваний ставней, отдалённо воют на скрывшуюся за тучами луну, собаки.

Он еле плетётся, теряется в сумраке строений, с трудом захватывая воздух. В исключительном желании добраться до дома. Так сильно, как никогда обнять. Рассказать, сознаться, попробовать объяснить. Миновать четыре микрорайона, обойти квартал, откуда добраться до мостовой, где взойдя на гору руин, добиваясь родных видов. Но, перед этим, Якоба остановит непроизвольный бум. Над смуглыми очертаниями вздымается лучезарный шар, притупляя шаг, убеждая паренька сигануть в беспросветность зарослей и деревьев.

Притаиться, задержать разнузданное дыхание, в таинственном ожидании хлопая глазами. Насторожить уши, разобрав, как посреди ночного эха, шлёпнет курок. Ударится о боёк упорного винта, с режущим из ствола звуком и испуская, то самое лопнувшее в воздушной бездне красновато-оранжевое пятно. Разомкнётся заряжающий блок, оттуда вывалится капсуль, что дзинькает колпачком прокатившись по шершавому бетону. Сигнальный патрон пребывая в полёте вскипит, за считанные минуты меняя траекторию и безотлагательно обрушиваясь вниз, где раскрывает уродливые очертания истерзанных построек. Покрошенных ударами бомб, стёртых залпами артиллерии и изничтоженных практически до основания в ходе уличных боёв.

Не проронив и слова, оцепенеет Якоб. Испытав ногами нежданную судорожную боль, он припадёт, переполняясь тревогой за близких, находящихся где-то там. Потом за себя, за ту грозящую судьбу, при коей потеряв всех, оставшись одному.

Над головой его, тяжёлым грузом осядут мёртвые виды. Очередная осветительная мина укажет бреши в стенах, разломы, наводнившие шёпоты призраков в них. Покажется из-за деревьев Якоб, подняв голову, разинет рот, узрев без промедления данный ответ. Световым представлением, массой зелёных огоньков, пока всё не сведётся к трескотне полосато обрывистых линий. Перелетая от улицы и к деревьям угловой арки, осыпаясь из балконов домов, доходя до первых этажей зданий на другой стороне переулка. Отражаясь в разных направлениях пуль, продолжив, до этого оборвавшийся, но вновь вспыхнувший бой.

Торча носиком из груды камней, стрекочет стационарный пулемёт. Не позволяет высунуться, активно подавляет, заглотив длинную ленту беря на прицел группу у разбитой кофейни. “Вжух” – пробьёт насквозь кирпич, раздробит ограду, покосив людишек и метко закинув гранату подорвав тела. Из арки дома выскочит тень в плаще, прикроется деталями местности, проворно выглядывая и дождавшись случая привстанет на колено. Взвалит на плечо кумулятивный гранатомёт, живо прицелится, да как саданёт по направлению огневой точки противника. Промахнётся, угодит снарядом чуточку выше желаемой цели, цепляя несущую конструкцию постройки. Польётся оплавленное железо, посыплется сверху бетон, давя и обжигая засевших. Кое-кто выскочит, поднимет руки схлопотав пулю прямиков в сердце. Преображая район, развиваясь, как в быстром фильме, испепелив просматриваемую сцену разрывами двух бомб. Сбросившим их на бреющем полёте самолёт умчится вдаль, покуда обе не намеренные отступать стороны, стягивают силы.

Падут опорные пункты, ведётся борьба за блокпосты, вспыхнув бензина-керосиновой струёй смеси, мимо Якоба, раздувая мусор унесутся вертлявые конфедеративные “Мурены”. Мальчишка их непременно узнает, в памяти всплывёт обязательный к просмотру еженедельный обучающий фильм – “Слабости врага – твоя победа”. Где досконально учили, каким образом и главное куда следует бить вражескую технику. Грамотно подклеить к гусенице взрывпакет, подготовить область, установив на дороге противотанковую мину.

Озвученным средним ударным танком на воздушной подушке, перепрыгнув всякую хитрую опасность. Махом сманеврировав, закрутив отвесный крюк, уклонившись от попадания из переносных комплексов донаводки. Пересекая водные глади, удирая за препятствия, эта подлинная техника вторжения, откинет трап. Из внутренностей “Мурены” выскочит не менее трёхсот бойцов, подчас, поддерживаясь перевозимой лёгкой техникой.

Отъезжает башня, в землю втыкаются поршни, из высших точек прорастая антеннами. Вращается локатор пеленгуя окрестности, сформировав передвижной командный пункт. И покуда льёт во все бока огнём, поддавая из великих ограничительных винтов пылевую завесу, направится дальше. Позабудет пехоту, проигнорирует приказ, предпринимая попытку отбросить контрнаступление противника, увязнув в неравном и самоубийственном бою.

Шипя змеёй, снесёт деревья, чудом не заденет отпрыгнувшего Якоба, что заползёт на карачках, упираясь о бетонный перекрывающий в мирное время движение транспорта по улице блок. Чиркнув покрытие, близко к телу отскочит невольная пуля, обдавая запахом гари. Якоб зашевелится, откажется переждать, краем глаза выглянув, взирая за дальнейшим ходом событий. Тем временем, в перерывах пальбы различных калибров, задвигаются многочисленные силуэты.

Из частного сектора появится крупное скопление, следуя на полусогнутых за командиром, они сиганут через поребрик. Дождутся сигнала, покуда командующий не поднимет руку, загнёт указательный и средний палец, покачивая взад-вперёд, что передастся по цепочке назад. Колонна выстроится, получит свежий приказ – размашистым телодвижением рукой в бок. Личный состав поделится надвое, назначенной группой принявшись осуществлять обход, а основным ядром – атакой.

Рассеются тучи, проступит крупная луна, озаряя разрушения и выступая в виде повода к штурму, крупным разбросом огрызнётся на пятьдесят выстрелов чей-то пистолет-пулемёт. Фонтанчиками вздымаются частички вражеского укрытия, куда в дальнейшем шарахнет всё имеющееся в распоряжении вооружение.

“Прикрывай!” – кое-кто заорёт. – “Слева! Слева!”. И пригибаясь, быстро-быстро под шквалом перекрёстного огня, потеряв уже десятерых, рискнут проскочить на стратегическую возвышенность четверо. В ответ, с крыши по ним бахнет полуавтомат. Сразит человеческую тень на бегу, упустив оставшихся. Следует катавасия сражения, блистая в темноте проносясь трассерами пуль. Ревя мотором заходящего штурмовика, долетая из-за застенков подорванного взрывчаткой дома фырканьем рукопашной схватки.

До такой степени невыносимым шумом, что даже Якоб закрывает уши, так и не узнав, как в метре над его головой, рявкнув пройдёт фугас. Издалека ударит стремительно приближающийся крупнокалиберный пулемёт. Принуждая город стонать, а ни в чём не повинных людей гибнуть. В разрозненности событий, то и дело, возникая случайными стычками. Захватывая один и тот же объект, по чудовищной ошибке напарываясь на союзников.

По той простой причине, что связь нарушена, а силы изрядно раскиданы по обширному региону. Где-то прошибая защиту, в ином месте отступив побросав оружие и раненных. При любом раскладе, создавая огромную и никем не контролируемую прореху. Впредь, там снуют диверсанты, бегут уцелевшие жители и следуют медицинские обозы. Профессионалы по подрывам, обладатели бесшумных видов оружия, приступят «отмечать», обрушивая на головы ничего не подозревающих противников залпы артиллерии. Блокировать подходы, устраивать засады устанавливая растяжки.

В этой связи, наиболее эффективно себя показали бойцы Конфедерации, с их так называемыми “трапперами” – захватив с собой юрких и малозаметных даже при дневном свете автоматизированных охотников. Не превышающих в ширину и пятидесяти сантиметров механических паучков. В самом деле исключительных произведений инженерного военного искусства и обмана. Практически бесшумно перебирающих металлическими ножками по любым наклонностям и стенам, незаметно проникая в удалённые участки.

Крупная оболоченная линза на электронном туловище уловит движение, множество сгустившихся песчинок точечных глазок сфокусируются на жертве, проделывая решающий прыжок. Вцепится остриями ножек в тело или поймает ближайшую по направлению прыжка конечность, распуская тупые внутри пробитой плоти колючки, не позволяя себя сорвать. Если до прыжка заметят, то бросится прочь, ловко уклоняясь от пуль и теряясь в ближайшей недоступной человеку дырке.

Просияют специальные индикаторы на тельце, приводя механизм к детонации, оставляя зачастую жуткого вида повреждения, что не угрожают жизни. Да не убив и всё же изрядно покалечив. Однозначно выведя “боевую” единицу из строя, со стопроцентной гарантией аннигилировав боевой дух потерявшего все пять пальцев или впредь мочащегося через трубку в баночку. Впрочем, искусственный интеллект не совершенен, а в микросхемы трудно вбить гарантированное распознавание свой-чужой. Нередко становясь жертвами собственных изобретений, коим, собственно, без разницы о кого следует убиться.

И вот наконец, вываливаясь шипованными колёсами поверху постамента к возрождению, для Якоба покажется передний борт. Усиленный гибридный бронетранспортёр шарахнет из пулемёта, подкатываясь к месту боевых действий. Издаст скрип, затормозит на ходу, развернувшись остриём полубока. Чередует непрерывную пальбу из автопушки, подключает дистанционный пулемёт, вдобавок громыхая зарницами прорезей брони. Раскупориться задним отсеком, оттуда облачёнными в тяжёлую противоосколочную амуницию вынырнут штурмовые единицы. Немедля бросятся в схватку, пройдя через дым извёстки понемногу смыкая кольцо. Наступит затяжной момент, измотанными обе силы встанут, очевидно уровнявшись в численности, растеряв бесценный человеческий ресурс. Стремятся побороть друг друга дистанционно, отвоевать подступы, торопливо разворачивая штаб, водружая флаг, а в следующую минуту будучи оттеснёнными на прежние позиции перекрёстным огнём. Обрушив обходные пути, контролируя подходы, расставив повсюду часовых.

Между тем, орудийная башня бронетранспортёра откорректирует угол, взамен стандартной, зарядив зажигательную ленту, выпалит по второму этажу занятой новостройки сокрушительно-расплывающейся волной жара. Полетят стёкла, на куски разлетится содержимое апартаментов в огненном спектакле, чем-то ёрзнув по броне.

Солидный пласт бронепокрытия слетит, на месте поражения тяготея белой струйкой дыма, что уходит к балкону противоположного дома. Стрелок контужен и пользуясь случаем нежданного замешательства, проистекая добивающим вердиктом. Предстанет корректировщик, взводя неуклюжее по дизайну навесное противотанковое ружьё. Спустит рычаг, метко попадая прямиком в открытую область от чего зазвучит лёгкий – “тюк”. Якоб защурится, спрячется за бетонный блок, пока параллельно из корпуса машины прорезаются эффектные искры. Даст трещину, отделит с коричневым дымом башню, рванув с такой мощью, что формирует глубокую воронку. Хлопнет по ушам откинув ближайших, рассеяв защитников и сбив их с толку.

Повылазят укрывавшиеся бойцы Конфедерации, да как сорвутся с места. Вырвутся в яростное контрнаступление, поднимая нацеленные штыки, стреляя на бегу и на полную катушку вопя – “А-А-А!”.

Но война обожает тактику, манёвры, она терпеть не может принятых наскоро решений, большинством, не продвинувшись и дальше десяти беговых шагов, свалившись лицом вниз. Осев у укрытий, провалившись обратно спиной за безопасную зону, основав всеобщий могильник.

Защекочут бетонный блок пули, снаряды завьются, от чего сдав нервами вскочит Якоб. Исполнится желанием бегства, подчинившись жизненной тяги, взволнованно бросаясь, кто знает куда.

Он обнаружит, как затормозится действительность. Время перетечёт в более медлительный темп, улавливая мельчайшие вокруг подробности. Отскакивая гильзами, пронесутся перед носом следы терзающих воздух пуль. Витают газетные очерки, посреди улицы, в полный рост кто-то отстреливает весь магазин, под длинный: “тук-тук-тук”.

Грянул импульс, обжёг правую щёку, обдавая стекающей со лба чужой кровью. Якоб повернёт голову, глаза уловят продырявленную шипящую радиостанцию у разбитого конвоя. Мычит раненный, дёргается, пока ему жгутом перетягивают область повыше оторванной конечности.

Плач детей, потерянные взрослые, чьё бахвальство в одночасье рухнуло, стоило нагрянуть конфликту. Потерявших жильё, лишившись работы, у коих отняли близких. Готовые сказать: – “Вот, держите! Берите всё это таким, каким оно есть”.

Вы так желали, звали, так гордились чужому горю. Умоляя невиданные силы “повторить”, дабы увековечить преступления. В таком случае не стоит убегать, а первым же взглянуть в истинное – не человеческое лицо войны. Без устали мимикрирующее, старающееся прикрыться оправдательными речами и обмануть: