Мое имя знает море…

Я осмотрелась. Мы находились в маленькой однокомнатной квартире. В комнате, где я была, стояла старая мебель: потрепанный диван, немного облезлый шкаф, телевизор модели прошлого века.

«Папа здесь живет? – с удивлением подумала я, – почему?..»

Глава 18

Вскоре в дверь позвонили, и Лера пошла открывать.

Через минуту в комнату вошла темноволосая женщина лет шестидесяти. Она была достаточно стройная, но какая-то сгорбленная. Ее лицо было в морщинах, но смотрела женщина молодо и бодро.

– Кто тут у нас дочь Майя? – спросила она.

– Я, – отозвала я.

– Очень хорошо, – прокомментировала женщина. – Меня зовите тетей Валей.

Женщина ушла на кухню и стала там греметь кастрюлями и тарелками.

Вскоре мы сидели за столом и под внимательным взглядом тети Вали ели борщ.

– Тетя Валя, – позвала Лерка, – можно, я пойду? Я вообще-то здесь отдыхаю в лагере, там, наверное, уже на ушах стоят.

– Подожди, тебя отвезет мой знакомый на машине, – отозвалась тетя Валя. – Кирилл сказал беречь вас, как зеницы ока.

Женщина достала телефон, набрала номер, потом передала Леру из рук в руки поднявшемуся в квартиру высокому парню и наказала, чтобы с Лериной головы не упало ни одной волосинки. Парень кивнул, подруга мне помахала и ушла.

– Почему Кирилл? – спросила я у женщины, – я ничего не понимаю.

Женщина присела рядом на диван.

– Если бы ты видела, в каком состоянии я нашла твоего папу на берегу реки в Алтае, ты бы поняла, что имя – это не главное. На тот момент, как его ни назови, он был почти на том свете.

– Вы его нашли?.. Почему вы не отвезли его в больницу?..

– Деточка моя, там за несколько километров не было больниц, – вздохнула тетя Валя. Там была турбаза, где в отпуске снимал коттедж Володя, – женщина перекрестилась.

– Володя – это Владимир Салтыков? – догадалась я.

Женщина кивнула.

– Я – шеф-повар в его ресторане. Он всегда берет меня с собой в отпуск, потому что привык есть только то, что я готовлю. Брал… – поправила себя тетя Валя, и на ее глазах выступили слезы.

– Кто-то едет в отпуск на море, а он живет… жил на море, – продолжила женщина. Поэтому ездит… ездил в другие места, и везде снимал коттедж и привозил меня, чтобы я ему готовила, были это Альпы или Техас. Его жены не разделяли такого досуга. Им подавай Эмираты, Мальдивы…

Твоего папу я нашла случайно на берегу реки и сразу подумала, что он – сбежавший заключенный. Там недалеко находится колония поселения. Мой сын отбывал срок в одной из таких колоний, и при попытке побега был расстрелян. Не уберегла я своего сына, не уследила.

А твоего папу мы выходили. Володя его обнаружил в моей комнате, а я умоляла помочь и никому не сообщать. Владимир, кстати, когда-то учился на врача. Он, как мог, оказывал медицинскую помощь, ездил за километры в аптеку. Мы вытащили из твоего папы две пули, потом кололи антибиотики.

Папа твой пришел в сознание, но ничего не помнил. Я назвала его именем своего сына, надо же было его как-то называть. У Володи был знакомый доктор, свой человек. Он осмотрел Кирилла, то есть твоего папу, организовал рентген. Кирилл постепенно вылечился, но память к нему не вернулась.

А однажды мы услышали, как твой папа поет. Его голос ведь просто душу выворачивает наизнанку. Володя его взял в свой ресторан, и ресторан зажил второй жизнью: в него снова хлынул народ послушать Кирилла. Он стал писать песни, которые в скором времени пели все. Иногда заказывали ему что-то из репертуара других исполнителей, он не отказывал, находил текст и музыку и пел.

Он стал лучшим другом для Володи. Они играли в шахматы, ходили в море, – тут глаза женщины наполнились слезами, она махнула рукой и пошла в ванную.

Я сидела и пыталась переварить все, что узнала.

«К людям, потерявшим память, она может возвращаться после какого-то сильного потрясения, – вспомнила я, – встреча со мной стала этим потрясением. А может, взрыв на яхте…»

Тут я вспомнила про Владимира Салтыкова и про Андрея. Я сегодня нашла папу, а Андрей его потерял.

Мои мысли постепенно возвращались к действительности и к прошлым дням. Мой телефон остался на яхте, и позвонить я никому не могла. Несколько раз я порывалась поехать к тете Тоне или к Андрею, но вспоминала, что сюда должен вернуться папа.

Он пришел вечером, очень уставший. Тетя Валя сразу поспешила домой.

– Давай все завтра, – сказал он коротко, положил себе матрас на кухне и лег спать, – только никуда не уходи.

Я укрыла его пледом и поцеловала в щеку, которую вдоль и поперек пересекали шрамы. Просидев рядом около двух часов, я поняла, что голова моя тяжелеет. Я проверила на двери замки, закрыла на засов и легла в комнате на диване.

Глава 19

Половину следующего дня мы с папой провели в квартире, которая оказалась съемной. Несколько часов мы сидели на диване. Я рассказывала ему о том, как мы нашли маму, он несколько раз уходил на кухню «попить воды», а я терпеливо ждала в комнате, когда он справится с эмоциями от моего рассказа.

Папа гремел чашками, снова и снова наливал кофе, приходил с чашкой и опять забывал пить. Потом он стал рассказывать о том, что случилось с ним.

– Прошлым летом, когда мы ехали с твоей мамой на базу отдыха, нас остановил человек и попросил помочь ему с машиной. Мы зашли за поворот, и он выстрелил в меня два раза, а потом толкнул с обрыва. Пистолет был с глушителем. Я стал падать вниз, ударяясь головой и обдирая лицо и руки. На мне была толстовка с капюшоном. Этим капюшоном я зацепился за скалу и повис на ней.

Потом у меня получилось спрыгнуть на ровную поверхность. Там я на какое-то время потерял сознание. Очнулся, снял толстовку, разрезал ее и перевязал раны, как смог. Затем спустился и передвигался вдоль берега, вышел к другой реке. Снова потерял сознание, зашел в воду, чтобы умыть лицо и прийти в себя, поскользнулся, упал, но успел ухватиться за сухое бревно. Помню, как плыл куда-то на этом бревне. Приходил в себя, снова терял сознание. Потом очнулся в незнакомой комнате и увидел Валентину. Что было дальше, она тебе рассказала.

– Да, – сказала я хрипло. – Рассказала. Верхова, твоего друга, арестовали месяц назад. Ты ведь понимаешь, что это он распорядился тебя убить?

– Я подозревал, что он творит что-то незаконное, но не хотел в это верить. Поэтому отправился сам на Алтай. Пошли-ка мы с тобой погуляем? – вдруг предложил папа. – Уже становится душно. С другой стороны дома есть отличный дворик в тени.

Я с радостью согласилась, надела уже высохшие шорты и топик, и мы устроились на лавочке во дворе.

– А ты совсем ничего не помнил? – спросила я папу.

– Помнил, как чистить зубы, как есть и одеваться. Помнил, что ночью нужно спать, а днем что-то делать. Больше ничего. Валентина и Володя стали моей семьей, другой я не знал. Иногда во сне я видел людей, которые мне смутно кого-то напоминали. Но я просыпался и тут же забывал лица.

Когда ты прыгнула в воду и пошла ко дну, я испугался и прыгнул, чтобы тебя спасти. А пока вытаскивал и нес на берег, вспомнил все.

Я снова вспомнила вчерашний день, и меня передернуло.

– Хочешь мороженое? Здесь за углом магазин, давай схожу.

– Хочу, – согласилась я.

– Никуда не уходи, – сказал папа. Я кивнула.

«Нужно рассказать о том, кто подстроил взрыв, – подумала я. Об этом я совсем забыла на радостях».

Я ждала папу, сидя возле песочницы, в которой возились дети. В тени было хорошо.

Когда прошло около пятнадцати минут, я заволновалась.

«Куда он пропал?» – я встала и пошла за угол, увидела вывеску «Продукты», зашла в магазин.

– Извините, вы к вам не заходил мужчина? Такой, средних лет, с бородой, в темных очках? – спросила я продавщицу.

– А… да, заходил, – продавщица нахмурилась, – а вы кто ему будете?

– Дочка, – ответила я, уже почувствовав, что произошло что-то плохое.

– Он купил два эскимо. Потом вышел, и его задержала полиция.

– Полиция? Это точно? – спросила я. Сердце тревожно забилось.

– Ну да, полиция, вместе с нашим участковым. Его посадили в машину и увезли.

Глаза защипало, я постаралась глубже дышать, чтобы не расплакаться прямо здесь.

– Да вы не волнуйтесь, – участливо сказала продавщица, – может, просто какая-то проверка. Он часто к нам заходит, видно, что хороший человек. Отпустят.

«Не для всех достаточно факта, что человек хороший, к сожалению», – подумала я, а вслух спросила:

– А вы не знаете, как отсюда пройти к кафе «Tik Тоник»?

– Конечно, знаю, сейчас вам на бумажке нарисую, – обрадовалась продавщица.

Подойдя к кафе, я поняла, что оно закрыто. Значит, тетя Тоня еще не все сделала для возобновления его работы. Тут же я увидела через проезд бар Климова, отшатнулась назад и быстро пошла на площадь Нахимова. Порывшись во всех карманах моих шорт, я нашла чуть больше шестидесяти рублей монетами и поспешила за билетом на паром.

Сойдя на Северной стороне, я вспомнила, что на маршрутку у меня денег уже нет. Я пошла пешком в ту сторону, куда мы обычно ехали с тетей Тоней. Потом побежала. Сердце стучало где-то в висках, пот лился по мне потоком.

Наверное, прошло больше часа, когда я подошла к воротам Андрея. Я стала звонить, но мне никто не открывал.

Уже уходя, я увидела, как к воротам подъехала машина, за рулем которой сидел мужчина в полицейских погонах. Из машины вышел бледный Андрей и, качаясь, пошел к калитке. За ним последовала женщина средних лет.

– Слава, я позвоню! – крикнула она мужчине за рулем.

Мужчина кивнул и поехал дальше в горку.

– Простите, вы – Полина? – спросила я, когда калитка почти закрылась.

Женщина вышла и посмотрела на меня.

– Да. Что вы хотели? – спросила меня бывшая няня Андрея.

– Мне нужно с вами поговорить. – Я оглянулась. – У меня важная информация о том, что случилось вчера с папой Андрея.

Женщина посмотрела по сторонам, открыла шире калитку и впустила меня. Андрея возле дома уже не было.

– Ваш муж работает в полиции? – спросила я.

– Да. Подождите меня здесь, я посмотрю, как там Андрей.

Я стала ждать и мельком посмотрела на кусты роз, которые недавно посадила. Они чувствовали себя прекрасно: было видно, что за ними ухаживают.

«Неужели Андрей?» – подумала я.

Полина вскоре вышла и пригласила меня зайти в хозяйственный блок.

– Извините, в дом не зову. Андрей плохо себя чувствует.

– Я понимаю. А где его… где жена его папы?

– В больнице. Она вызвала «скорую», сказала, что ей плохо с сердцем после известия о гибели мужа.

Я поразилась двуличности Яны.

Мы сели за стол, и я начала рассказывать. Конечно, я рассказала не все о моем пребывании в Севастополе, а только то, что относилось к делу. Разговор мачехи Андрея предположительно с Климовым я вспомнила и пересказала дословно. А еще рассказала про моего папу: именно ради него я пришла сюда.

– Я хочу попросить, чтобы ваш муж узнал про моего папу. Я боюсь снова потерять его.

Полина сидела, положив голову на руки.

– Я всегда видела, какой она гнилой человек, – сказала она, видимо, про мачеху Андрея.

Потом Полина достала телефон и нажала кнопку.

– Слава, можешь вернуться? Это очень важно. Касается вчерашнего. Хорошо. Жду.

Я попросила разрешения умыться, а Полина сходила проведать Андрея, потом она вернулась и стала заваривать чай.

В ее руках все спорилось: она ловко обжигала дно керамического чайника, наливала воду, выливала, засыпала крупные листья, снова залила. Чай заваривался по всем правилам.

Андрей говорил, что Полине сорок девять лет, но на вид ей было не больше сорока. У нее были отличная для ее возраста фигура, аккуратно уложенные светлые волосы, внимательные серо-голубые глаза.

Наверное, она была хорошей няней. Была и есть, раз продолжает заботиться об Андрее и тогда, когда уже здесь не работает. Но теперь у нее есть муж, а он, наверное, тоже хочет внимания. Получается, что Андрей практически остался сиротой. У меня защемило сердце, когда я вспомнила, как он уходил от моего дома, подчеркнуто равнодушно, засунув руки в карманы.

– Ну, что тут у вас? – в кухню зашел грузный мужчина около пятидесяти лет, которого я недавно видела в машине в полицейской форме. Он уже успел переодеться в обычную футболку и джинсы.

– Слава, послушай, пожалуйста, девочку, – мягко сказала Полина, поставив перед мужем чашку с чаем, – а я пойду к Андрею.

– Вячеслав Олегович, – представился мужчина.

– Ма.. Майя, – вздохнув, сказала я.

Я снова стала рассказывать о том, что случилось в кафе у тети Тони, о зависти Климова ее успеху, о подслушанном мною разговоре мачехи Андрея. Потом попросила помочь моему папе, которого, по словам продавщицы магазина, сегодня забрали в полицию.

Вячеслав Олегович достал телефон, нажал одну кнопку и сказал: «Саша, с чем забрали Колесникова, посмотри, пожалуйста». Затем он нажал «отбой», положил в чашку сахар и молча стал размешивать. Я ждала.

Телефон зазвонил. Вячеслав Олегович слушал около полминуты. Затем сказал: «Охохох… ладно, спасибо».

Я сидела, боясь произнести слово.

– Значит, так, – вздохнув, сказал Вячеслав Олегович и вытащил из кармана ветровки, висящей на стуле, блокнот и ручку. – Теперь ты мне рассказываешь все с самого начала, вот прямо с самого и абсолютно все. Если что-то будешь скрывать, я ничем не помогу твоему папе. Да и к тебе самой возникнут вопросы уже не у меня. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Я понимала. Мой папа жил больше года под чужим именем, причем, возможно, по поддельным документам. У меня у самой тоже рыльце в пушку.

– Это будет долго, – сказала я.

– А я никуда не тороплюсь, – ответил Вячеслав Олегович.

Глава 20

Через час мой язык уже еле ворочался. Несколько раз в кухню заглядывала Полина, но мой собеседник делал ей знаки, чтобы она закрыла дверь. Я рассказала все, и только одно утаила: факт участия в истории с моим папой тети Вали, которая нашла и выходила его вместе с Владимиром Салтыковым. Тетю Валю хотелось уберечь от каких-либо обвинений. Пусть в деле будет значиться, что погибший при взрыве Салтыков нашел папу, вылечил и сделал ему поддельные документы. Ему уже все равно, как бы цинично это ни звучало.

Вячеслав Олегович во время моего рассказа делал себе какие-то пометки. Когда я закончила, он вздохнул.

– Видишь ли, очень трудно поверить в показания человека, который выдавал себя за другого. Это касается и тебя, и твоего папы. У него, допустим, уважительная причина, хотя и ее еще нужно доказать.

Но сегодня случилось неожиданное. В полицию обратилась некая Вершкова Любовь, проводница поезда Севастополь – Санкт-Петербург. В заявлении она рассказала, что две недели назад под ее присмотром в Севастополь приехала племянница, Пенькова Марианна на отдых к своей другой тете, Бугровой Антонине. Сегодня между рейсами Вершкова Любовь решила проведать свою племянницу и отправилась в кафе, где работает ее родная сестра.

По дороге к кафе она увидела, как на обочине остановилась машина. Когда пассажир с переднего сиденья открыл дверь, она услышала с заднего сиденья крики своей племянницы. Недолго думая, Вершкова Любовь схватила с земли палку, нанесла удары вышедшему из машины человеку, залезла в машину и то же самое проделала с сидевшим за рулем Климовым.

Вся эта потасовка привлекла внимание прохожих, вокруг машины столпился народ, и Климову ничего не оставалось, как выйти и попытаться убежать. Но Любовь Вершкова с криками «держите маньяка, он похитил мою несовершеннолетнюю племянницу», привлекла к погоне за Климовым нескольких прохожих, и его поймали.

Я слушала это, и мне неожиданно стало смешно. Мне преставилась картина, которую описал Вячеслав Олегович, а потом вспомнилось, как тетя Марианны за шкирку вытаскивала меня из очереди за мороженым на станции. «Да, она может», – сказала я про себя.

– Имеется также заявление самой Марианны Пеньковой, – продолжал Вячеслав Олегович. – Она утверждает, что ее обманом заманили на яхту, где над ней морально издевались и угрожали физической расправой. Она требует с Климова компенсацию морального вреда в размере миллиона рублей.

«Да уж, Марианна в своем репертуаре», – подумала я.

– Вот только благодаря этому странному случаю мы смогли на законных основаниях задержать Климова с поличным. До этого он ни разу не попадался, хотя рыльце у него о-го-го в каком пушку. Теперь я сделаю все, чтобы вытащить на поверхность все его дела. Главное, что он к нам попал, а выйти ему будет уже не так просто.

Но это все нужно раскручивать. А по взрыву в настоящее время у следствия есть три версии. Первая – несчастный случай, вторая – случившееся спланировал твой отец, потому что он вовремя выпрыгнул из яхты. Есть еще один фигурант, Петр Анисимов, местный чиновник. Он был другом Салтыкова, тоже собирался праздновать на яхте его день рождения, и у него тоже были ключи от яхты, как и у твоего папы. Он вообще не пришел к отправлению яхты, это тоже будем выяснять.

– Про этого Петра все понятно, – сказала я. – Наверное, Климов выяснил, с кем была Марианна в ресторане в ту ночь, там же есть камеры. Марианне шестнадцать лет, и, видимо, Климов пригрозил Петру, что станет широко известно о его встречах с несовершеннолетней, а это повредит его карьере. Поэтому Петр заманил Марианну на яхту, обещав ее покатать, и пустил туда Климова.

Вячеслав Олегович как будто даже уважительно посмотрел на меня.

– Неплохая версия, – сказал он. – Но, понимаешь ли, у Анисимова много связей, и он по возможности все использует, чтобы отвести от себя подозрения. Он уже дает показания, и они не в пользу твоего отца.

Я в ужасе посмотрела на Вячеслава Олеговича.

– Нет! – воскликнула я. – Это Климов! Вы же можете вызвать в свидетели тетю Тоню, и она подтвердит, что Климов делал ей подлянки. Я ведь вам рассказала, что видела, как Яна, жена погибшего Салтыкова обнимала Климова во дворе дома, где расположено кафе. Ведь это логично: Салтыков погибает, Яна, как его жена, получает наследство и отдает его Климову, который давно мечтает купить ресторан в хорошем месте.

И потом, ведь если докажут, что Яна была в сговоре с убийцей, то наследство она не получит, и тогда все достанется сыну Салтыкова, Андрею. А если не докажут, то она, убийца, получит половину. Разве это справедливо? Ведь Андрей – не чужой вам человек.

– Успокойся, – сказал Вячеслав Олегович. – Пока еще никто не предъявил никому обвинения. Просто будь готова, что это дело может длиться долго и нудно, наберись терпения. Я сделаю все, что от меня зависит. Все, теперь спать. Тебя кто-нибудь где-нибудь ждет?

– Вряд ли, – ответила я.

Если поднялась такая шумиха вокруг Марианны, то, скорее всего, тетя Тоня уже знает, что я ей не родная. Ехать к ней я не решусь.

– Полина, нужно устроить девочку на ночлег, – сказал Вячеслав Олегович, приоткрыв дверь.

– Хорошо, Слава. Я останусь на ночь здесь, если ты не против, – Полина подошла к мужу и поцеловала его в щеку.

– Ну что с тобой сделаешь, – вздохнул он и пошел к выходу.

Глава 21

Мне постелили в гостевой комнате. Окно выходило на море, и я полночи смотрела в манящую бездну горизонта, безуспешно пытаясь уснуть. Заснула я только под утро и проспала до одиннадцати.

Когда я спустилась на первый этаж, то ни в гостиной, ни на кухне никого не обнаружила. Затем я увидела приоткрытую дверь в комнату Полины и постучалась туда.

– Заходи, Майя, – пригласила Полина.

Она сидела за столом возле открытого ноутбука.

– Мне неловко, что я так поздно встала, – сказала я извиняющимся тоном. Я полночи не могла заснуть.

– Все в порядке, – ответила Полина и повернулась ко мне. – Андрей уже позавтракал и захотел прогуляться по берегу. На кухне есть сырники, иди, поешь. Потом, если хочешь, приходи сюда.

Я поблагодарила, позавтракала, помыла посуду и снова пошла в комнату Полины. Она разговаривала по телефону.

– Молодой человек, прекратите названивать. Я уже определилась с выбором фирмы ритуальных услуг. Мы будем делать гроб на заказ по индивидуальным размерам, – говорила кому-то Полина.

По моей спине прошла дрожь. Разговоры на такие темы всегда вгоняли меня в ступор. Я было хотела найти предлог, чтобы уйти, но Полина закончила разговор.

– Налетело воронье, – сказала она зло. – Только прознали, сразу принялись звонить с предложениями услуг по организации похорон. Нужно поискать номер конторы, которую мне рекомендовали друзья для заказа гроба. Владимир был очень высокого роста, почти два метра.

Я опустила глаза, надеясь, что продолжения эта тема не получит.

Полина тем временем щелкнула мышкой в ноутбуке и подозвала меня.

– Как ты думаешь, какое фото лучше выбрать для некролога в газете? – она развернула ко мне экран, и я увидела несколько открытых файлов с изображениями.

– Я не знаю… нужно подумать.

Полина встала и предложила мне сесть, чтобы лучше посмотреть фото.

Я стала листать в обратном порядке.

– Ну, там он совсем молодой, – комментировала Полина. – Это мы когда-то готовили поздравительное видео к его дню рождения, сканировали все фото, начиная с детских.

Под разговоры Полины я машинально щелкнула дальше мышкой, и меня словно обожгло. С экрана на меня смотрел… Ден. Моя первая и несчастная любовь, мой напарник, мой спаситель.

– Кто… это? – спросила я.

– Как кто? – не поняла Полина. – Владимир Владимирович.

– Это папа Андрея?

– Да, только совсем молодой, ему здесь восемнадцать.

– Вы говорили, он был высокого роста?

– Около двух метров. Андрюша-то, наверное, в мать, будет среднего роста. Да и похож он на нее лицом. А может еще и вытянется, ему же только шестнадцать…

Мои руки ослабли, я встала и пересела на диван.

– Мне кажется, самое первое фото, которое вы мне показывали, лучше всего подойдет.

– Да? Ну ладно, отправлю его.

– Скажите… Андрей говорил, что у него в Петербурге есть единокровный брат…

Полина оторвалась от экрана и посмотрела на меня.

– Да уж… это не самая хорошая страница биографии Владимира…

– Страница… – эхом повторила я за ней. – А Владимир Владимирович никогда не пытался наладить связь с тем сыном?

Полина сняла очки и потерла переносицу.

– Понимаешь, Майя… об умерших принято говорить либо хорошо, либо ничего. На эту тему я вообще не представляю, как теперь говорить. С той семьей Владимир ни разу не виделся после того, как развелся. Вот его отец, дедушка Андрея, ездил несколько раз в Петербург и даже помогал им: купил квартиру, давал деньги.

С сыном он пытался об этом говорить, но тот пресекал любые разговоры. Наверное, все-таки были у него какие-то муки совести, но он их заталкивал подальше и просто старался забыть тот период жизни и свой некрасивый поступок с разводом и другим браком ради денег для открытия ресторана. Собственные подлости, как правило, люди не любят вспоминать. Прости, Господи.

После самого последнего посещения дедушка Андрея слег и больше не вставал. Я не знаю, что такое он увидел там, в Петербурге. Перед смертью, уже в бреду, он говорил о какой-то девочке. Я не поняла, при чем там девочка. У Владимира точно там родился сын, сейчас ему семнадцать лет. А дедушка Андрея шептал «все сходится, она тоже». Я так и не поняла, о чем он. Что сходится, и кто это «она».

– Она – это, видимо, внучка. У Андрея есть не только брат, но и сестра.

Полина уставилась на меня.

– Что? Откуда ты это знаешь? – спросила она и снова надела очки, как будто они могли помочь ей что-то разглядеть в моей фразе.

– Я думаю, что знаю этого молодого человека. И у него есть сестра, Ксения. Ей в мае исполнилось шестнадцать лет.

– А Андрюше в июле исполнилось шестнадцать, – пробормотала женщина, а потом ахнула и прижала руку ко рту, – значит, когда Владимир разводился с первой женой, она уже была беременная, но не знала. Или не захотела говорить ему об этом.

– Не так давно они оказались в детском доме, потому что их мама уже несколько лет больна алкоголизмом, она лишена родительских прав. Они так жили несколько лет, но органы опеки узнали об этом только в начале мая.

Они выросли очень достойными людьми, я близко знакома с… Денисом. Он собирается в армию в октябре. А Ксения живет в детском доме, только очень часто болеет, у нее слабый иммунитет. Половину времени она проводит в больницах с осложнениями после простуд. А это все очень плохо влияет на сердце.

Я говорила это, чувствуя практически ненависть к тому, о ком нельзя было говорить плохо, потому что он умер. И тут же ругала себя за эти чувства: ведь этот же человек спас моего отца. Я ему обязана. Почувствовав, что мой голос начинает дрожать, я замолчала.

– Полина, – произнес у двери голос Андрея, и мы обернулись. Андрей стоял, прислонившись к косяку. Никто из нас не заметил, как он вошел.