скачать книгу бесплатно
– У меня есть «Свинки Перси» и вот еще что… – Она показывает гелевые ручки. – И вот… – Это раскраска с персонажами Беатрис Поттер. Марша ее книжки обожает, да и кто способен устоять перед обаянием миссис Туфф? – Еще скакалка… – Я быстро уворачиваюсь, чтобы не прилетело по голове. – И огромный пакет оленьих каках!
Это она про изюм в шоколаде. Мы залезаем под одеяло – вместе раскрашиваем миссис Туфф и поедаем шоколад, пока можно.
Я собираюсь уходить домой, когда приходит сообщение от Рори с адресом и временем встречи. Похоже, дело на мази. Надолго это не затянется, его друг – человек занятой, как было сказано, но, видимо, не настолько занятой, раз готов расстаться с семьюдесятью пятью косарями на условии личной встречи. Он может со мной увидеться после службы в церкви.
Адрес в районе церкви Святого Павла, это в пятнадцати минутах ходьбы от моей квартиры – через подземный переход, в двух кварталах. На самом деле, я думаю, что это недалеко от подпольного клуба, в который я наведывалась, когда была моложе. Большая стальная дверь с люком, пароль, все дела. Словом, мутное местечко. Днем и на трезвую голову я бы вряд ли его нашла. И уж точно не сегодня, когда мне за тридцать.
– Не накручивай себя, – сказал Рори вчера вечером, – у вас много общего. Мы с ним знакомы с первого класса. Он с одного взгляда понимает, кто перед ним – объект, достойный инвестирования, или темная лошадка. Он всегда принимает решения подобным образом. Думаю, он тебе понравится.
– Совсем не обязательно, чтобы он нравился мне, – ответила я тогда. – Это я должна ему понравиться.
Но в глубине души мне было не по себе. Может, подготовить презентацию? Я поинтересовалась этим, понимая, что двенадцать часов – это очень небольшой срок. Не нужно, заверил Рори, просто приди, честно ответь на все вопросы, которые он задаст, и все.
Класс, мне предстоит встреча со светилом в области парапсихологии, а все, что я смогу ему предложить, – это я сама. О какой накрутке может идти речь?!
Прежде чем самооценка начнет стремительно пикировать, я решаю пересмотреть свой образ мышления. Не нужно циклиться на недостатках и на том, как этот человек будет меня воспринимать. Если я ему не понравлюсь, от этого мне хуже не станет.
Также нужно найти способ отблагодарить Рори. Вчера он сказал, что это его работа, но для меня это нечто гораздо большее. Что я могу сделать для Рори? У него стабильное финансовое положение, он здесь находится совсем недолго, о его проблемах мне ничего не известно. Почему он вернулся, я не в курсе. Следовало бы его спросить, но, возможно, это связано с Джессикой. Она погибла в декабре. Накануне того дня, когда Марша, краснолицая и целеустремленная, появилась на свет.
Он сам признался, что ненавидит декабрь, тогда как для меня это самый волшебный месяц в году. И самый трудный – потому что приходится дважды встречаться с родителями. А в остальном это месяц радости: все сияет и искрится, кругом магия, готовишь подарки для тех, кого любишь, восторг на личике Марши, не один праздник, а целых два: Рождество, а следом Новый год, когда у нее день рождения. Атмосфера взволнованности, у всех приподнятое настроение, предвкушение. Может, мне удастся поделиться с ним этим волшебством?
Именно это я и сделаю. Научу его любить Рождество. Мне не удастся унять его боль, вымарать из декабря трагедию, которую он пережил, но пока он здесь, я могу быть ему другом и приобщить к зимней магии. Я стану его личным рождественским эльфом.
* * *
В полдень я стою на крыльце ничем не примечательного дома блочной застройки в районе церкви Святого Павла. Это не супер-пупер отель и не престижный Клифтон. Из дома ниже по улице орет музыка. На мне элегантный прикид, который я одолжила у Луизы с целью убедить мистера Икс в том, что со мной его деньги будут в целости и сохранности, ноги сами просятся в пляс.
Мне нравится этот район Бристоля, я завсегдатай проходящего здесь в июле Карибского карнавала и однажды в буквальном смысле вскарабкалась на спину Луизе, чтобы достать бутылку холодного лагера «Ред страйп» и миску козлятины по-ямайски. Она не сопротивлялась. Дома здесь стоят кучно – слышна не только музыка, но и обрывки разговоров проходящих мимо людей, и весь этот шум придает этому месту оживленность. Здесь все чувства пробуждаются.
Однако любовь к городу не спасает меня от нервозности в данный момент. Надежды запустить шекспировский проект занимают все мои мысли, меньше чем за сутки я разогналась с нуля до двухсот, и уже несусь на полной скорости. Мечта делиться с юными пытливыми умами любовью к Барду окрыляет меня, и по пути сюда я продумала презентацию. Бардопоклонник во мне не допустит, чтобы такая возможность была упущена. Если из этой затеи ничего не выйдет, то я по крайней мере буду знать, что сделала все от себя зависящее.
Я делаю глубокий вдох и нажимаю на звонок.
Вдох, выдох.
Грациозная и очень красивая молодая женщина открывает дверь. У нее афро шириной сантиметров двадцать пять – ухаживать за такой прической очень непросто – и наряд из чего-то вроде золотой сетки. Можно подумать, она только что сошла с обложки «Vogue». А еще, глядя на нее, понимаешь, что в ее мире семьдесят пять штук – это действительно мелочи. Я робею и стараюсь не пялиться.
– Здравствуйте, проходите. Вы Белл, к Джамалу? Он вас ждет.
У нее чистый бристольский выговор – так бы и расцеловала ее. Робость сразу проходит.
Она ведет меня через холл на кухню.
Там, за столиком, сидит женщина приблизительно маминого возраста, но в отличие от мамы, которая источает нервную изысканность в сочетании с холодным отчаянием, эта женщина олицетворяет тепло и праздничность воскресного утра. Кухня – центр этого дома, идущий отсюда роскошный запах ощущается повсюду.
Я перевожу взгляд со своей провожатой на мужчину, стоящего у плиты. У него широченные плечи, под стать королю-воину. Даже сквозь худи видно, что он отлично сложен, и я вдруг чувствую позыв плотского желания. А вот это совсем некстати.
– Здравствуйте, здравствуйте. – Женщина приветственно машет мне. – Вы как раз к тушеной курице по-ямайски. Ручаюсь, такой вы никогда не пробовали.
Я улыбаюсь:
– Здравствуйте. Это серьезная рекомендация.
– В ней ни слова лжи.
Красотка жестом предлагает мне отодвинуть стул и присесть. Не так я представляла себе свою презентацию.
– Через минуту он освободится и приготовит вам чай.
Женщина постарше говорит так, точно его нет на кухне.
– Это было бы чудесно.
Я присаживаюсь к столу и решаю быть созвучной здешней атмосфере. Мужчина в последний раз мешает содержимое в кастрюле, выключает огонь и включает чайник. Я, как зачарованная, наблюдаю за ним. Он поворачивается ко мне лицом.
Мать твою.
Нет.
Джамал – на самом деле Джамал. Ярчайшая звезда на небосклоне британской жизни. Полимат двадцать первого века – Леонардо да Винчи, Аристотель и Хелен Келлер в одном лице. Он начинал с музыкального бизнеса и сделал себе имя в хип-хопе, когда еще учился в школе. Незадолго до экзаменов он выпустил альбом, который стал мегапопулярным и держал первые позиции во всех стриминговых сервисах. Позже его биография пополнилась телевизионным проектом в партнерстве с «Каналом 4», который снимался здесь, у Святого Павла, затем он получил премию Британской академии в области кино – ну, разумеется, – а сейчас занимается музыкальным продюсерством, управляет компанией по производству «этичной» одежды, выступает против подпольных цехов и, по слухам, собирается запустить что-то новое. Ему тридцать. Он на год младше меня, успешен как никто, и охренеть как сексуален. Пропади я пропадом, как же он сексуален! И сейчас заваривает мне чай на кухне у Святого Павла.
Нет, я убью Рори. Как он посмел меня не предупредить?
– Чай готов, и приглашаю попробовать курицу… – Он поворачивается и видит меня. – Какого х… – Он переводит взгляд на женщину постарше и корчит смущенную мину. – Я вас знаю. Рори не сказал, что это вы.
Я смеюсь. Что за ерунда? Джамал знает меня. Не думаю. Да быть того не может.
– Вы знаете меня? Да нет, вы меня с кем-то спутали. Я даже не догадывалась, что встречаюсь с вами. Рори не сказал об этом. – Я запинаюсь. Каюк моей профессиональной речи на тему: «Я знаю о Шекспире все, со мной ваши инвестиции в надежных руках». Начать с фразы «Вы знаете меня?» точно не входило в мои планы. И пускать слюни, сидя с открытым ртом, тоже. А это именно то, что происходит со мной сейчас.
Джамал окидывает меня взглядом. Не похотливым, нет, а таким, что я практически вижу, как в его голове с сумасшедшей скоростью начинают крутиться винтики, глаза смотрят проницательно – от этого мне становится как-то не по себе.
– Да, он такой. Верный, умеет держать язык за зубами, никогда не сболтнет лишнего, говорит только по делу. Я люблю его. Он один из самых достойных людей, которых я знаю. Мы дружим много лет. Поэтому я согласился на эту встречу. Но я вас знаю…
– У него с детства фотографическая память. Что увидит, то запомнит. Когда был маленьким, это у него была такая суперспособность. Так откуда же, Джамал, ты знаешь эту приятную молодую даму?
– Из газет.
Тон, каким это сказано, не обнадеживает.
– О, так вы тоже знаменитость? – обращается ко мне женщина постарше, широко улыбаясь. Красотка принимает заинтересованный вид.
– Вообще-то нет.
Если он помнит меня из газет, значит, в связи с папой. Мне этот контекст в зубах навяз. Сердце екает.
– И вот что я скажу, уж простите, но папаша ваш тот еще мудак, ой, прости, бабуля… – Это его бабушка! Да нет, она выглядит не настолько старой. Джамал продолжает: – Ваш папаша… ну, вы поняли, что я имею в виду. Газетчики всюду свой нос суют, но для вас это, наверное, был шок.
– Нет вообще-то.
Он протягивает мне кружку с чаем, я делаю осторожный глоток и поднимаю на него глаза. Он следит за каждым моим движением, за мельчайшими реакциями.
– Я знаю, что он му…э-э…бабник? – Я перевожу взгляд на бабушку, которая кивает. – Я всю жизнь это знаю. Лет с пяти, по крайней мере, когда застукала его за тем, как он целовался взасос с моей учительницей на дне спорта.
– Есть мужчины, которые думают только тем местом, – качая головой, произносит бабушка, у которой явно ямайский акцент.
Красотка кивает с усталым видом.
– Но мой Джамал не из таких. Он хороший парень. Умный. Он все понимает правильно.
– Давайте есть, пока горячее. Бабуля, тебе положить? Элис? Белл?
Он выкладывает курицу на большое блюдо и раздает нам тарелки.
– Бабуля прибыла в Британию на корабле «Эмпайр Виндраш», так что эта еда напоминает ей о доме. Она научила меня ее готовить, когда я был маленьким, – говорит он, когда мы сидим вплотную друг к другу за крохотным столиком и уплетаем курицу.
– Это было очень вкусно, спасибо.
– На здоровье. Но как так случилось, что вы попали ко мне на кухню? У вас состоятельная семья. Не проще ли обратиться к отцу? Пусть он вложится в ваш проект, а я буду помогать тем, кто не имеет ваших привилегий.
Упс. Я не знаю, как реагировать на это замечание. И говорю начистоту:
– Возможно, вам следует вкладываться в тех, у кого не было такого старта в жизни, как у меня. Но я надеюсь, что вы дадите шанс мне, и мой проект поможет открыть целый мир тем, кто отчаянно пытается разглядеть его по фрагментам. Я бы хотела осуществить этот замысел, не обращаясь к своему отцу.
– А я бы хотел жить в мире, где больше равенства, где людям не приходится жить впроголодь, чтобы их дети были сыты. Жить по хотению – это роскошь.
И снова с этим не поспоришь. Обед был вкусный, но сейчас у меня на языке горечь неудачи, приправленная чувством унижения.
Я желаю мира с вами и найду
случай дать вам полное удовлетворение[18 - Шекспир У. Виндзорские насмешницы. Акт III, сцена 1. Пер. С. Маршака и М. Морозова.].
Седьмое декабря
Рори
Я бродил между стеллажами в супермаркете «Теско» возле маминого дома. Из динамиков неслись рождественские песенки – за то короткое время, что я там находился, подборка, отзвучав один раз, запускалась по новой, – и я, видимо, в приступе сезонного безумия, положил в тележку банку с начинкой для сладких пирожков и ванночку со взбитыми сливками. Вот мама изумится, думалось мне, когда я с торжествующим видом принесу ей сладкий пирожок, прямо из духовки, с оседающими на нем сливками, похожими на снег, тающий на теплом крыльце.
Вчера она вымоталась, а иначе разве позволила бы, чтобы Дейв готовил жаркое? Я чуть не лишился трех зубов – ума не приложу, как ему удалось сотворить такое с картошкой, а чтобы спалить горох, нужно отдельно постараться. На лице у мамы читалась усталость, глаза смотрели безжизненно, кожа была бледной. Не думаю, что это из-за рака, похоже, у нее бессонница – весь день она хорохорится и держится бодрячком, а ночью не может уснуть, переживая о том, как нас оставит, если случится худшее. Я знаю, каково это, когда сон не идет, и мысль о том, что я бессилен сотворить чудо и ей помочь, разбивает мне сердце.
Поэтому я пошел в супермаркет, потом настряпал кучу всякой всячины, которую положил в морозильник, и сейчас готов достать из духовки сладкие пирожки. Давным-давно, лет в двенадцать, я уже занимался стряпней, – тогда я пытался загладить вину за какой-то косяк, хотя в чем именно он состоял, уже не помню. Зато мне памятна буря чувств, когда я подавал угощение маме. Вот ради этой обоюдной радости я и затеял все сегодня.
Но сюрприз ждет не только маму – я должен рассказать об этом Белл. Мне не терпится узнать, как все прошло вчера, но навязываться не хочется. Я собирался свести их, а потом отойти в сторону. Тот факт, что ни она, ни Джамал с тех пор не проявились, не сулит ничего хорошо. Меня это настораживает.
Эти двое просто созданы друг для друга, и, когда эта мысль пришла мне в голову, я так обрадовался. Остальным невдомек, но я-то знаю, что ближайшие несколько месяцев Джамал проведет в Британии, репетируя «Кориолана» в постановке «Королевской шекспировской труппы». Премьера назначена на лето. Джамал политически активный, имеет твердые убеждения относительно власти и связанной с ней ответственности, и эта роль, как он сказал мне, дает возможность для высказывания на тему абсолютной власти. А еще он только что вернулся из Америки и в эти выходные приехал в Бристоль повидаться с семьей – если это не вселенная оказывает содействие, тогда я не знаю, как это расценить.
Я достаю телефон.
Ты не поверишь, но прямо сейчас, вот прямо сейчас я готовлю сладкие пирожки. Из ничего. Сладкие пирожки.
Отправляю. Будем думать, это ее развеселит, и она, вероятно, расскажет о том, что было вчера. Я возвращаю на полку мамину кулинарную книгу, старую блочную тетрадь с красной обложкой, в которой хранятся все бабушкины рецепты, – они рукописные, чернила на них выцвели. Бабушка умерла от рака груди, но я все утро стараюсь не думать об этом. По сравнению с тем временем, когда заболела бабушка, медицина шагнула далеко вперед. Таймер срабатывает одновременно с сигналом уведомления о сообщении.
Сладкие пирожки. Вау. Это круто. Собиралась написать тебе, но весь день в запарке. С чем связано потепление твоего ледяного рождественского настроения?
Она ставит знаки препинания в сообщениях. Само собой. И занята, а это хороший знак. Пожалуй, пессимизм стоит умерить. Возможно, они с Джамалом не вышли на связь, потому что всю ночь строили планы, ее энтузиазм заразителен – в этом я убедился на собственном опыте. Я ощущаю легкое беспокойство, поворачиваюсь к плите, открываю духовку и достаю пирожки. Запах потрясающий.
Потепление, пожалуй, сильно сказано. Верь мне на слово, Рождество я по-прежнему ненавижу. Но я люблю маму. А она любит сладкие пирожки.
Ну, тебе повезло, потому что я решила быть твоим личным рождественским эльфом и…
Что это значит? Я представляю ее в костюме эльфа, волосы собраны в хвостики, и быстро мотаю головой. По непонятной причине возникший образ точь-в-точь воспроизводит фотографию из «Плейбоя» примерно 2002 года. В тринадцать лет я бы пришел в восторг, но нынешний я старается как можно быстрее избавиться от этой ментальной картинки. Это Белл Уайльд, и во время короткого визита домой осложнения мне не нужны. Причин тому – воз и маленькая тележка. Я все еще не оправился от потери, мы не подходим друг другу, ей не нравятся мужчины моего типа, она не Джесс. Впрочем, мне хочется знать, что она имеет в виду. Телефон снова пищит.
…и у меня есть билеты на сегодняшнее вечернее представление на «Брюнель СС». Тебе ведь нравятся корабли;-)
И как только она запомнила? Должно быть, я упомянул о том, что мне нравятся старые корабли, когда подвозил ее домой. Память тут же услужливо подсунула картинку, как мы хохочем, представив, что угоняем стоящую на приколе баржу и уплываем, забыв о преддипломных треволнениях. Точнее, хохотала она, а я наверняка говорил что-то ужасно сознательное. Забавная у нас была тогда дружба.
Я бывал на «Брюнель СС» в детстве. Тогда мне очень понравилось. Думаю, и сейчас развеяться мне не повредит.
* * *
Я иду через парковку и замечаю ее прежде, чем понимаю, что это она. Я надеюсь, что обознался, но нет. Поджидающая меня особа переливается огоньками – они освещают физиономию красноносого оленя Рудольфа, который красуется на ее рождественском свитере, и подмигивают с шапочки эльфа у нее на голове. Мои брови ползут вверх.
– Это чтобы ты проникся духом Рождества.
– Только этого мне и не хватало.
– Ну, не знаю, просто я подумала, что именно этого тебе не хватает.
– Хм-м. А ты в курсе, что существуют рождественские фобии? Вдруг то, что ты сейчас делаешь, верх жестокости? Как, скажем, запереть в птичьем вольере человека, который боится птиц.
– Брось. Ты выдумываешь.
– Вовсе нет. Это называется селафобия – боязнь вспышек света – и применительно к моей селафобии это означает, что лампочки на твоей шапочке меня травмируют.
– Блин.
– Блин? И это все, что отсюда следует?
– Если честно, мне стало легче. – Она стягивает шапку и щелкает по кнопке, затем запускает руку под свитер и щелкает еще раз. – Я купила это, потому что люблю Рождество и решила, что так будет весело. Но, честно говоря, я всегда стеснялась их надевать. Возможно, это первый и последний раз. И сделала я это потому, чтобы ты знал, что я отношусь к своим обязанностям эльфа очень серьезно. Действительно серьезно.
– О’кей, в таком случае убери это подальше.
– Ладно. – Она запихивает шапку в рюкзак. – Тогда будем держаться подальше от мест, где много огней.
Она подмигивает. Она не похожа на Белл, которую я знал в университете. Эта Белл мне нравится больше. Она не такая издерганная и отчужденная.
– Есть еще какие-нибудь рождественские фобии, о которых мне следует знать?
Мы направляемся к кассе, где сидит особа, облаченная в викторианское платье.
– Да, сейчас… Спасибо, – говорю я контролеру, который гасит наши билеты и показывает, куда двигаться дальше. – Во что ты меня втянула?
